Эпилог

Я стою на холме на том же самом месте; кажется, что это было только вчера.

Лето на исходе, а в этом северном краю можно говорить, что уже наступила осень. Ветер прижимает к земле сухую траву, еще не покрытую снегом; сине-фиолетовое море еще свободно ото льда.

Вселявший в нас страх дом, где были совершены преступления, сильно обветшал и превратился в огромный пылесборник, давший убежище паукам, устроившим в нем свои гнезда. Никто туда не ходит, никто не собирается в нем жить.

Женились Кусака или Тогай на Эйко Хамамото? Об этом ничего не слышно. Равно как и о том, что стало с Митио Канаи. Нам с Митараи пришло по почте уведомление, что Куми Аикура открыла бар в районе Аояма, однако ни он, ни я там еще не бывали.

В заключение этой истории Митараи поделился со мной исключительно важным обстоятельством, которое, я считаю, необходимо здесь изложить.

Однажды ни с то ни с сего он спросил у меня:

– Ты считаешь, Кохэй Хаякава заказал убийство Кикуоки у Кадзуя Уэды, только чтобы расплатиться за дочь?

– А что, есть еще какая-то причина? – спросил я.

– Думаю, да.

– Какие у тебя для этого основания?

– Все очень просто. Представь себя: Кодзабуро Хамамото отрабатывает свой удар сосулькой, которая скользит по лестницам. Одному это сделать невозможно. В то время как он регулировал положение масок на стене Зала тэнгу, кто-то должен был пустить сосульку с самой верхней точки. Кто бы это мог быть?

– Кохэй Хаякава?

– Именно. Только он, и никто другой. Так что Хаякава знал, что хозяин собирается убить Кикуоку, и…

– Попытался это предотвратить!

– Точно. Он думал спасти человека, которого считал почтенным и уважаемым, от бесчестия, каким покрывают убийц.

– Вот как?.. Но не получилось. Хамамото был полон решимости совершить задуманное, чего бы это ему ни стоило.

– Скорее всего, Кодзабуро-сан отправился в тюрьму, так и не узнав, как предан был ему его слуга. И, со свойственными ему добротой и благородством, до конца настаивал, что подготовил и осуществил операцию один, без помощников. Хаякава тоже никому ничего не сказал, все хранил в душе́.

– Но почему? Если он так уважал хозяина, почему не признался, что помогал ему экспериментировать с сосулькой?

– Думаю, из-за Эйко. Хаякава понимал, что значила для Кодзабуро дочь. Его вина как соучастника подготовки преступления была гораздо меньше, чем вина Хамамото. Хаякава предвидел, с какими трудностями может столкнуться по жизни оставшаяся сиротой Эйко, и знал, что понадобится человек, чтобы приглядывать за ней.

– Наверное, так оно и было.

Дом дрейфующего льда постепенно дряхлеет, и крен, заложенный при строительстве, приобретает символический смысл. Выполнив свою роль за отведенную ему очень короткую жизнь, он стремится вернуться в землю. А еще на фоне простирающегося за ним моря дом напоминает огромный корабль, медленно погружающийся в воду.

Недавно мне довелось побывать там, на севере, и ноги сами принесли меня на этот холм, с которым связано столько воспоминаний.

Солнце садится. Странное беспокойство охватывает меня. Высохшая трава шуршит под ногами. Ей осталось недолго; скоро ветер выбелит это место, покрыв траву толстым снежным одеялом и погрузив ее в сон…