Тронный зал дворца считался одним из самых великолепных мест во всей Транавии. Это было огромное помещение со стеклянными колоннами вдоль стен, которые по спирали украшали изящные выгравированные цветы. Пол устилал черный мрамор, отполированный до зеркального блеска. Его прикрывал роскошный длинный темно-фиолетовый ковер, ведущий к трону отца Серефина, который воплощал в себе физическое проявление силы, крови, славы и магии. Железные цветы с острыми шипами обвивали спинку, а замысловато изогнутые металлические пластины выполняли роль подлокотников и ножек. Его трудно было не заметить.

Серефин никогда не мог представить себя на нем. Ведь он был скорее оружием, чем принцем.

Сейчас на троне восседал Изак Мелески. Высокий, с прямой спиной, в военном мундире цвета слоновой кости, украшенном медальонами и черными эполетами. У него было суровое лицо – Серефину не хотелось признавать, что оно очень походило на его собственное, – аккуратно подстриженная борода и прекрасно уложенные темно-каштановые волосы. Его корона больше походила на простой кусок железа, но почему-то вызывала благоговение не меньше, чем трон, хотя привлекала меньше внимания.

«Дело не в атрибутах, а в манере держаться», – подумал Серефин.

И тут же прищурился, увидев королевского советника Пшемыслава, который склонился над троном. Пронырливый старик был противником Серефина при дворе, сколько он себя помнил. Стоило ему переступить порог дворца, как тот оказывался рядом, чтобы развернуть его и отправить обратно на фронт.

– Ты не особо торопился, – заметил Изак, когда Серефин приблизился к трону и поклонился отцу.

– Да, спасибо, отец, давно не виделись. Что такое? Ох, прошло же всего восемь месяцев с тех пор, как я в последний раз появлялся в Транавии. Да, для войны это долгий срок, но, как вы видите, я вернулся и практически невредим. – Он постучал по виску. – Правда, некоторые травмы незаметны глазу.

Короля, казалось, совсем не позабавила эта тирада, и хотя Изак никогда не ценил остроумие сына, обычно он выдавливал полуулыбку. И это отрезвило Серефина, потому что явно не предвещало ничего хорошего.

– Я вернулся ровно за то время, которое понадобилось на дорогу, – сказал он. – Ведь получил твое послание, когда находился в самом центре Калязина.

– Да, лейтенант Кижек сообщил мне о твоем провале.

– Я контролировал ситуацию и успешно бы справился с задачей, если бы не этот вызов. Хотя признаюсь… – Серефин замолчал, пытаясь проглотить беспокойство, от которого перехватывало дыхание. Он вдруг несказанно занервничал. – Меня заинтересовала необходимость проведения Равалыка. Я совершенно не ожидал этого.

– Это традиция, Серефин. Ты протестуешь? – Голос Изака прозвучал так громко, что даже кости Серефина пропитались страхом.

– Я протестую против того, что меня отозвали с фронта по первой прихоти, – спокойным голосом ответил Серефин. Он прекрасно понимал, что вступил на опасную территорию. Но если он просто параноик, то отец, как обычно, проигнорирует его сарказм, и все закончится отточенными любезностями. – Нам не нужны союзники. Завоевание Волдоги стало поворотным пунктом. Калязинцы долго не протянут, поэтому нет необходимости идти на поклон к соседям. К тому же этой традиции не придерживались множество лет.

– А теперь мы вновь ее возрождаем, – ледяным тоном отчеканил Изак.

Серефин встретил безразличный взгляд короля и пожал плечами:

– Это бессмысленная трата возможностей.

– Я учту твое беспокойство, но все же ты здесь.

Как будто у него был какой-то выбор. Серефин всегда делал то, что ему говорили. И это… выматывало. Он не стал брать с собой книги заклинаний, которые нашел в Калязине по дороге домой. Если король не спрашивал о войне, зачем Серефину было что-то сообщить? Раньше он часто рассказывал что-то отцу, отчаянно пытаясь заслужить его одобрение. Но потом смирился, что тому было наплевать. Он все еще сомневался, что не ошибся в своих подозрениях, но… перед ним сидел не тот отец, которого он знал. Изак бывал суров и серьезен, но никогда не выказывал безразличия.

В тени за королевским троном что-то шевельнулось.

На ступеньках помоста, развалившись, сидел человек. У Серефина свело живот. Это был Стервятник в маске, который подслушивал происходящее в тронном зале.

Это было неправильно. Такого в Транавии раньше не случалось.

Серефин сжал кулак за спиной.

– Стервятники схватили девчонку-клирика? – переведя взгляд на короля, спросил он.

Изак нахмурился. На его челюсти почти незаметно напрягся мускул. Серефин приподнял бровь. Эта реакция на упоминание Стервятников или на что-то еще?

– Неужели нет? – с невинным видом поинтересовался он.

– Судя по всему, возникли некоторые затруднения с ее поиском, – вставая, сказал Изак.

Он был высоким мужчиной, но сын на пару сантиметров превзошел его. Сложив руки за спину, король спустился с помоста.

– Стервятники доложили, что она примкнула к группе бунтарей, которые оказались невероятно хитры.

Стервятники потерпели неудачу? Это так обрадовало Серефина, что он с трудом подавил усмешку, которая попыталась проскользнуть сквозь маску спокойствия.

– Калязинские бунтари смогли дать отпор Стервятникам?

– По-видимому, среди них оказался Стервятник-дезертир.

Серефин скептически усмехнулся:

– Изменник? Нам известно, кто это?

Когда Изак покачал головой, он повернулся к Пшемыславу.

– Ты же знаешь, какие Стервятники, – сказал Пшемыслав. – Они мало что рассказывают о своих делах. Нам лишь сообщили, что один из членов ордена сбежал. Парень плохо пережил процесс перерождения. Перестройка его сознания происходила тяжело. Он родился в семье дворян, поэтому потребовалось принять дополнительные меры предосторожности, дабы убедиться, что не осталось никаких привязанностей и его никто не узнает. Как я понял, они использовали новые методы перестройки сознания. Болезненные методы.

– Значит, у нас ничего нет! – весело сказал он.

– Серефин! – вскрикнул Изак и так сурово посмотрел на него, что принцу тут же захотелось развернуться и выскочить из комнаты.

«Все намного хуже, чем я опасался».

– За девушкой отправили молодых Стервятников, – медленно начал Пшемыслав. – Они растерялись, увидев среди вражеского сброда одного из своих братьев, хотя это вызывает вопросы об их подготовке…

– У них хорошая подготовка, – вмешался в разговор новый голос.

Стервятник подался вперед. Его лицо скрывала маска, сшитая из внутренних органов, зазубренные края которой врезались в кожу, отчего казалось, будто он истекает кровью.

– Так почему же девчонка еще не здесь? – спросил Серефин.

Стервятник подошел к нему.

– Мы не станем отчитываться перед вами, – тихо сказал он.

– Нет, – ответил Серефин. – Конечно, нет. Потому что вряд ли сможете объяснить, почему один из членов ордена находится в Калязине с беглянкой.

– Когда глава ордена понял, что ее поймать не удалось, он приказал группе вернуться, чтобы обсудить и обдумать, как поступить с девушкой, – сказал Стервятник. Он отвернулся от Серефина и обратился к его отцу: – Уверяю вас, мы справимся с поставленной задачей.

– Посмотрим, – произнес Изак. – Мне бы не хотелось отправляться в Соляные пещеры еще раз так скоро.

Серефин напрягся. «Зачем отец вообще туда ездил?»

– Мне следовало самому отправиться за ней, – пробормотал он.

Стервятник обернулся, чтобы что-то сказать, но король перебил его:

– Ты должен следовать нашим приказам.

И опять его голос оказался наполнен ядом. Какое-то непостоянство, то лед, то обжигающая ярость.

– Отец? – Что-то промелькнуло в голосе Серефина, выдавая его беспокойство.

Теперь он уже был не столько генералом и магом крови, сколько обычным юношей, который не понимал, что происходит, и даже после стольких лет недоумевал, почему его отправили на фронт, чтобы сражаться в войне, в необходимость которой он так и не поверил. Но он тут же пожалел об этой слабости.

Серефин не знал, чего ожидать от отца. Мгновение молчаливого понимания? Какие-то слова, которые успокоят его опасения?

Но получил лишь равнодушный пренебрежительный взгляд. А затем Изак продолжил как ни в чем не бывало:

– Равалык начнется через три недели, чтобы успели прибыть все гости. До этого времени ты можешь заниматься чем заблагорассудится.

Серефин кивнул:

– Спасибо.

«Что мне делать целых три недели? Особенно когда весь дворец будет следить за каждым моим шагом». Поняв, что разговор окончен, Серефин развернулся, чтобы выйти из зала.

– Серефин, – окликнул его отец.

Он обернулся, и в глубине души всколыхнулась надежда, что отец улыбнется и поприветствует его как сына, а не как незнакомца. Но она быстро развеялась.

– Твоя мать в Гражике. Ты должен с ней встретиться, – лишь сказал тот.

Вот только от того, как прозвучали эти слова, Серефин похолодел. Паника вновь вспыхнула в груди.

– Конечно, отец. Отправлюсь к ней прямо сейчас.

Что ж, он провел разведку. Теперь пришло время разработать стратегию. Когда он вышел из тронного зала, Кацпер ждал его у дверей. Лейтенант прислонился к стене и выковыривал грязь из-под ногтей, не обращая внимания на гвардейцев, которые, в свою очередь, старательно его игнорировали.

– Насколько плохо все прошло?

Серефин покосился на гвардейцев и кивнул в сторону коридора. Кацпер последовал за ним. Где они могли поговорить без утайки?

«В этом проклятом дворце нет безопасного места», – подумал Серефин.

– Мои опасения оправдались, – наконец сказал он, остановившись у окна в коридоре.

Кацпер побледнел.

Серефин обдумывал возвращение матери в Гражик. Она бы не приехала только из-за Равалыка. Ему бы хотелось поговорить с ней об отце, но Изак Мелески догадывается об этом. Она не станет рассказывать ему, но он тут же обо всем узнает. Серефин рассеянно провел большим пальцем по шраму на лице. Если его мать вернулась, значит, привезла с собой ведьму. Возможно, в башню ведьмы вход королевским осведомителям закрыт, но тогда придется пообщаться с Пелагеей Борисовой.

Отец обходил ее стороной. Калязинка покинула свою страну, отказавшись от их богов. И хотя она не владела магией, но была непростым человеком. Провидицей. Сумасшедшей.

– Ты не знаешь, Пелагея в своей башне? – тихо спросил он.

Кацпер вытаращил глаза:

– Что тебе от нее нужно?

– Туда отец не сунется. – Серефин потянулся к книге заклинаний, забыв, что оставил ее, а затем вздохнул: – До Равалыка три недели.

Кацпер кивнул. Оставалось надеяться, что этого времени хватит, чтобы понять, что тут творилось. Был ли этот Равалык простой данью традициям или чем-то… более темным.

Серефин повернулся к Кацперу и открыл рот, но тут же снова закрыл.

– Следуй за мной, – оглядев коридор, велел он.

Шагая по лабиринту дворцовых залов мимо слуг в неприметных серых масках, он чувствовал на себе их взгляды. Но вскоре они подошли к одной из башен. Серефин открыл дверь и нырнул внутрь.

– Его высочество решил осчастливить меня своим присутствием? Грядут тяжелые времена, – раздался сверху голос, наполненный древними обещаниями и смертью.

Серефин улыбнулся обеспокоенному Кацперу.

Вершина башни скрывалась во тьме, но он знал, что Пелагея стояла наверху, склонившись над железными перилами. Выглядела она как шестнадцатилетняя должена, хотя на самом деле ей было уже девяносто лет. Интересно, на кого она будет похожа, когда они доберутся до нее? Их встретит девушка или старуха? Честно говоря, первая пугала его намного больше.

– Серефин… – простонал Кацпер, когда он начал подниматься по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Это безумие. Ты же ее ненавидишь.

– Она меня пугает. Как и всех остальных. – Серефин замолчал, схватился за перила и откинулся назад. – В том числе и отца.

Кацпер нахмурился:

– Она калязинка. Твой отец, наверное, навешал на эту башню сотню заклинаний, чтобы знать каждый ее шаг.

Если бы у Серефина была с собой книга заклинаний, он бы наложил заклинание восприятия. Но он все же порезал палец о бритву в рукаве и прижал к окну.

– Убери свои окровавленные руки от моего стекла! – звонко закричала Пелагея.

Заклинание вышло не таким сильным, как с книгой заклинаний, но и этого хватило. В башне ведьмы не было и намека на магию короля, она была наполнена чем-то древним и ужасающим.

– Здесь нет ничего от моего отца.

– Кровь и кости, конечно, нет. Твоя мать позаботилась об этом, принц.

Когда Серефин добрался до верхней площадки, его дыхание слегка сбилось. Возвращение во дворец уже повлияло на него, потому что в Калязине он поднялся по тем дурацким ступеням в монастырь и чувствовал себя прекрасно. Его ждала юная Пелагея. Она стояла в дверях своих покоев, уперев руки в бока. Ее черные волосы были не заплетены и спутаны, а темные проницательные глаза выделялись на бледной коже. Какой бы силой она ни владела и какую бы магию ни использовала, чтобы превращаться из юной девушки в старуху, это не отражалось на ее глазах.

– Моя мать? – спросил он.

Ну конечно, она приложила к этому руку. Изак и Клариса терпели друг друга только для вида. Скорее всего она вернула ведьму в Гражик, только чтобы в очередной раз позлить мужа.

– Да. Входи, принц, я же вижу, что ты хочешь где-то поговорить, чтобы тебя не услышали крысы твоего отца. – Она повернулась и вошла в комнату.

Кацпер бросил отчаянный взгляд на Серефина.

– Пошли, мы найдем место получше, – пробормотал он. – Место, где не придется соседствовать с безумной калязинской ведьмой.

– Мог бы обойтись и без комплиментов, Живеци! – крикнула она.

Серефин вошел в покои Пелагеи. На полу лежали черные ковры, а со стен на него смотрели черепа оленей с перевязанными рогами. Ведьма сидела в мягком кресле из слоновой кости, скрестив ноги и накручивая прядь черных волос на пальцы. Она склонила голову набок и посмотрела на Серефина.

– Ты понял, что твой отец не такой уж и хороший, да? – спросила она.

– Что он задумал?

– Это знает только он. У Кларисы есть кое-какие подозрения, но она мало что могла сделать, пока жила в уединении в Озерном крае.

Пелагея махнула рукой на старое кресло напротив, и Серефин послушно опустился в него.

– Твой народ не особо верит в пророчества и предсказания, – глядя куда-то вдаль, произнесла она. – Так странно, что по сравнению с вами, погрязшими в магии крови, калязинцы более суеверны. У вас есть свои чудовища, а у них – злые духи. – Она замолчала.

– Но? – подсказал Серефин.

– Твой отец очень заинтересовался пророчеством транавийского мага по имени Петр. Тот покончил с собой сразу после того, как рассказал о своем предсказании. Бросился в озеро с камнем на шее. Думаю, ты читал о такой смерти в калязинской книге мучеников.

– Что же это за предсказание?

– Кровь и кости, если бы я знала. – Она усмехнулась.

Кацпер выразительно посмотрел на Серефина. Но он откинулся на спинку стула.

– Но насколько мне известно, – продолжила Пелагея, – Петра весьма очаровала сомнительная калязинская история о женщине по имени Алёна Вячеславова. Она была простой калязинской мученицей, но после смерти вознеслась к богам. Разве это не судьба?

Серефин поднял бровь. Сомнительные калязинские истории ему сейчас не помогут.

Он все еще остерегался говорить о своих страхах вслух. О своих подозрениях, что отец собирался убить его во время Равалыка. Но у него не имелось никаких доказательств этому, только предчувствие, которое омрачало каждую его мысль.

– Думаю, отец хочет посадить на трон победительницу Равалыка.

– Конечно, он этого хочет. Разве это испытание проводится не для того, чтобы определить новую королеву? – сказала Пелагея, но ее черные глаза изучали лицо Серефина.

Она поняла, на что он намекал.

– Думаю, он хочет избавиться от меня.

Кацпер покачал головой:

– Народ взбунтуется. Младшие принцы…

– Младшие принцы сочтут это несчастным случаем, но обрадуются, что благодаря Равалыку после смерти Верховного принца сменится правящий род, – перебил его Серефин.

Кацпер моргнул:

– Но это же не имеет смысла. Ты же его единственный наследник.

Серефин поднял брови. Да, он был его единственным наследником, но в то же время и самым сильным магом, благодаря которому перевес в войне перешел на сторону Транавии, тем, кто уже вписал свое имя в историю. Кацпер помрачнел.

Пелагея кивнула:

– Кровь, кровь и кости. Магия, чудовища и ужасающая сила.

Серефин услышал раздраженный вздох Кацпера и покосился на него.

– Весь мир сходит с ума, – произнесла Пелагея. – Война пожирает всех нас. Сколько это продлится? Может, на это понадобится вечность? Кто-нибудь наконец разорвет этот круг, или нас ждет новое столетие смерти? Калязин обрел свою надежду, а что станут делать транавийцы? Их король. Их принц. Вот только король и принц смертны, а их Стервятники? Этот ужасающий орден.

Глаза Серефина сузились, а Кацпер напрягся.

– А что, если принца окажется не так просто убить? Кровь, кровь и кости. Что, если боги, которым поклоняются в Калязине, вовсе не боги? Злые духи из суеверий, чудовища и магия.

– Это бессмысленный разговор, – проворчал Кацпер.

Он положил руку на плечо Серефина, безмолвно предлагая уйти.

Пелагея вновь смотрела куда-то вдаль, за плечо Серефина.

– Ты прижимаешь клинок к их шее. Ждешь, пока не прекратится плач, а потом даешь им глоток крови. Пей! Пей до дна, и не важно чья она, ибо ты умрешь через… ах, три, два, один. Снова. Еще один. Еще одна неудача. Не сработало. Смертные такие хрупкие, и их тела так легко сломать, но кровь… Кровь, кровь и кости. Соляные пещеры так ужасны, Стервятники так скрупулезны в своих пытках. Ответ здесь. Ответ всегда был здесь. Выпотрошить церкви Калязина, переплавить их золото, перемолоть их кости. Божественность, кровь, кровь и кости.

Рука Кацпера напряглась. Серефин по кончикам пальцев чувствовал, как ускорился его пульс.

Пелагея дернулась. А затем потянулась рукой вперед и зашевелила пальцами в воздухе.

– Девушка. Девушка, чудовище, принц… и… – Она снова дернулась и помахала рукой у уха, словно отгоняя воображаемую муху. – И… королева? Не королева, но королева. Королева духов или тьмы. Но не только. Власть, кровь и эта пышная церемония – лишь фасад, за которым скрывается что-то большее, гораздо большее. Знамения появятся в нужное время, но на них никто не обратит внимания, но это будут знамения, именно знамения.

– Серефин! – Кацпер потянул его за руку, но тот увернулся.

– У тебя есть время! Оно ускользает, но еще есть. Еще есть, и его надо схватить. Ты хватаешь его, держишь его. Девушка, чудовище, принц и последний из неверных, тот, что прячется во тьме и тенях. А может, парень из золота и парень из тьмы – это отражение зеркала. И если спрячетесь, то, возможно, возможно, станете лишь расходным материалом. – Пелагея резко замолчала.

В комнате повисла гнетущая тишина, которая нарушалась лишь потрескиванием огня. Серефин покосился на Кацпера, который с плохо скрываемым ужасом уставился на колдунью.

– Спасибо, Пелагея, – вставая, напряженно пробормотал Серефин.

– Ты можешь приходить сюда в любое время, – ласково сказала она. – Но предупреждаю, твой отец обязательно узнает, а тебе бы этого не хотелось.

Серефин стряхнул с плеча мотылька. Серое насекомое улетело и приземлилось на подлокотник кресла Пелагеи. И она тут же принялась с интересом рассматривать его, пока они выходили из покоев.