Ник прислал сообщение о том, что его обратный рейс из Парижа сильно задерживается, и велел не ждать. Он вернулся незадолго до полуночи, когда я уже погасила свет и легла в постель, притворяясь, что сплю. Но на самом деле я не спала, все мои чувства были настороже, как у животного, которое чует приближение хищника. Сердце бешено билось, глаза подрагивали под закрытыми веками. Я едва сдержала дрожь, когда он скользнул под одеяло. Прикосновение его кожи было прохладным и свежим, но вместо возбуждения, которое всегда охватывало меня прежде, я почувствовала брезгливость. Он действительно ездил по делам или провел последние сутки с ней?

Эмили проснулась рано, часов в шесть, и я тут же пошла к ней. Я уже давно не спала и только обрадовалась возможности наконец встать. Отнесла ее вниз, включила телевизор. Там как раз шел один из ее любимых мультиков, поэтому я оставила ее смотреть, а сама пошла сделать себе чаю.

Атмосфера в доме изменилась. Я чувствовала себя неприкаянно, словно приехала на выходные в чужой роскошный дом, пользуюсь чужими вещами и притворяюсь, что живу жизнью хозяев. Обвела взглядом все наши бытовые приборы: навороченный кухонный комбайн, дорогущую соковыжималку, профессиональную кофемашину и хлебопечку. Это передовое дизайнерское барахло было мне не нужно – я старалась привыкнуть, чтобы порадовать Ника, но в душе оставалась обычной девчонкой из муниципального района. Я всегда была здесь не своя, самозванка. Неожиданно последние годы моей жизни стали казаться затянувшимся маскарадом.

Ник спустился часом позже, когда мы с Эмили завтракали.

– Доброе утро, красотки, – сказал он, целуя нас обеих в щеку. – М-м-м, каша, животику вкусно.

– Животику, – повторила Эмили, размазывая кашу по пижаме.

Ник включил кофемашину, сделал себе тост.

– Все в порядке? – спросил он спустя несколько минут в тишине. – Ты кажешься какой-то… холодной.

– Что? Нет, все в порядке, просто устала, – я отвернулась, поджав губы. Я собиралась вести себя будто ничего не случилось, но у меня явно плохо получалось. – Как Париж?

– Да как обычно. Ссорились из-за денег. Хотя меня накормили фантастическим обедом, так что грех жаловаться. Стейк был просто волшебный, а шоколадный торт… боже, я чуть не умер от наслаждения. Мы обязательно должны как-нибудь туда съездить, тебе понравится, – его голос звучал ровно, так, будто он говорил правду. Но я по опыту знала, что мой муж превосходный лжец: ведь он постоянно врал Джен, когда изменял ей со мной. Нужно было не забывать об этом.

Следующие несколько недель Ник в основном работал из дома. Он засел у себя в кабинете на верхнем этаже и не выходил оттуда часами. Иногда я слышала, как он разговаривает по телефону, расхаживая из угла в угол, и потолок в комнате Эмили скрипел от его шагов. Раньше я мечтала, чтобы он проводил дома больше времени, но сейчас его постоянное присутствие меня пугало. Мне чудилось, будто он наблюдает за мной, словно зная, что я планирую побег.

Сэма я не видела, «Рэндж Ровер» все время стоял рядом с домом. Где же он? Неужели уволился, как и говорил? Я не решалась спросить, опасаясь, что вызову подозрения. Мне не хотелось, чтобы он из преданности мне отказался от работы. А вдруг Нику стало известно о том, что Сэм рассказал мне, что видел? Мы будто пытались перехитрить друг друга, хотя внешне у нас все было замечательно.

Я внимательно следила за тем, чтобы не выдать боль, которую скрывала внутри, или тот факт, что каждую секунду каждой минуты каждого из этих ужасных дней я думала только о Нике с Джен. Иногда я представляла их себе так живо, что меня начинало тошнить. Воображала, как иду к ней домой и застаю их в постели, и порой мои фантазии принимали агрессивный характер. Каждый раз, как он выходил из дома, я была уверена, что он идет к ней. Когда он возвращался из тренажерного зала, я доставала его футболку из корзинки для грязного белья и проверяла, действительно ли она пахнет потом. Шарила по карманам в поисках подозрительных чеков: за ужин на двоих, цветы или романтические подарки – и ничего не находила. Но это не означало, что ничего не было.

Свой телефон Ник всегда носил при себе, разблокировать его можно было только отпечатком пальца. Иногда, посреди ночи, когда он крепко спал, а я ворочалась в постели, меня охватывало нестерпимое желание приложить его палец к телефону, чтобы проверить содержимое. Я представляла, как нахожу жаркие сладострастные послания вроде тех, что он когда-то присылал мне, и видео, на котором они с Джен занимаются сексом. Но я не осмеливалась, боялась его разбудить.

Ник пребывал в хорошем настроении и как будто всерьез решил заняться своим здоровьем: бегал рано поутру, постоянно делал себе какие-то тошнотворные смузи. Естественно, я все это воспринимала как доказательство того, что он прихорашивается для Джен.

– Мне так нравится работать дома, – заявил он как-то за обедом, накладывая себе огромную порцию салата. – Гораздо лучше, чем каждое утро торчать в пробке. И я так счастлив, что могу проводить больше времени с моей очаровательной малышкой, – он потянулся и ущипнул Эмили за нос, вызвав приступ хихиканья. – И с тобой тоже, – добавил он немного запоздало.

Притворяться было очень утомительно, но я по-прежнему занималась Эмили, делала маникюр, заказывала продукты, готовила каждый вечер и болтала с Ником за ужином о том, как прошел день, хотя едва могла на него смотреть и каждый кусок застревал у меня в горле. Единственное, к чему я не могла себя принудить, – это заняться с ним любовью: я знала, что не выдержу и мои эмоции вырвутся наружу. Он несколько раз пытался, но я притворялась, что уже сплю, или отнекивалась, ссылаясь на традиционную головную боль, и он сразу же отступал. Я решила, что он и предлагал исключительно из чувства вины или для того, чтобы отвести подозрения. Предположение, что он все еще меня любит, казалось нелепым.

В эти мрачные, безумные дни я винила в своих страданиях саму себя. Подруги были правы: я предала женскую солидарность, крутила шашни с женатым мужчиной. Мы с Джен поменялись ролями. Какая утонченная, идеальная месть. Только Джен поступила со мной хуже, чем я с ней, потому что у нас с Ником был ребенок.

Я вспоминала собственное детство: мы с мамой всегда жили вдвоем. «Двое – это уже компания» – таков был ее девиз, и мы никогда не говорили об отсутствующем третьем. Каково было бы Эмили, думала я, расти без отца? Ей не исполнилось и двух лет – она ни за что бы не запомнила, как жила с ним. Я вот вообще не помнила отца и не померла ведь от этого, правильно? У меня были друзья, которые все детство переезжали от одного родителя к другому, приспосабливались к разным семьям с их противоречивыми правилами и устоявшимися традициями. Такого я для Эмили не хотела и знала, что Ник тоже не хочет. Если я в чем и была уверена, так это в том, что, как бы мы с Ником ни враждовали, интересы Эмили мы поставим на первое место.

С каждым днем мне все отчаяннее хотелось сбежать, но мамин совет меня останавливал. Моя позиция была очень слабой: у меня практически не было сбережений, мама не могла нас содержать. Прежде чем перейти к действию, нужно было тайком накопить достаточно денег.

Это была задача не из легких и быстрых. Ник держал карточку для выдачи наличных в чашке на кухне, чтобы я могла когда угодно ею воспользоваться, но снять с нее можно было только 300 фунтов в день, к тому же сними я слишком много, он бы заметил. Поэтому у меня оставался всего один вариант: продать свои дизайнерские шмотки и украшения.

Как-то вечером, когда Ник, предположительно, был в тренажерке, я открыла гардероб и перебрала всю свою одежду и аксессуары. Некоторые сумочки стоили больше тысячи фунтов; когда мы их покупали, я думала, что это пустая трата денег, но Ник настоял. Еще у меня было несколько пар дорогущей дизайнерской обуви на таких высоких каблуках, что я едва могла в ней ходить, и парочка коктейльных платьев, которые мне даже не нравились. Я вытащила красное пальто от Max Mara, подарок Ника на прошлое Рождество. Оно было мне велико, но у меня так и не дошли руки его поменять. От собственной лени и расточительства мне стало тошно, но, по крайней мере, у меня теперь имелись ценные активы – даже подержанные, они должны были что-то стоить.

Я взяла шкатулку с украшениями с туалетного столика и высыпала на кровать ее содержимое. Груда колье, кулонов, сережек и колец блеснула на свету, как пиратское сокровище. Я рассортировала сережки по парам и распутала цепочки. Надев кольца, смерила свои сверкающие пальцы задумчивым взглядом. Сколько все это стоит? Несколько тысяч? Несколько сотен? Я понятия не имела, как лучше их продать. Может, стоит отнести в ломбард. Я мрачно усмехнулась. Бабушка однажды рассказала мне, как ее мать заложила в ломбард обручальное кольцо, чтобы прокормить детей. Это звучало драматично, почти по-диккенсовски. И вот на дворе XXI век, а я подумываю сделать то же самое. Я полностью зависела от мужа и ничего не могла предпринять без его денег.

Внизу открылась и снова закрылась входная дверь. Ник вернулся. Я торопливо побросала украшения обратно в шкатулку и поставила ее на место.

– Хорошо потренировался? – спросила я, когда он вошел.

– Отлично, спасибо, – он поцеловал меня в волосы. – Завтра утром у меня совещание рядом с Хитроу, поэтому я не смогу отвезти Эмили в ясли, прости.

У него появилась еще одна новая привычка: играть в заботливого папочку, из тех, что одной рукой толкают коляску, а в другой держат латте с обезжиренным молоком.

Я спросила, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее:

– Тебя повезет Сэм?

– Да, конечно, – ответил он с полным ртом зубной пасты. – А что?

– Просто давно его не видела. Значит, он все еще на тебя работает?

– Да, – Ник бросил на меня любопытный взгляд. – Почему нет?

– Да нет, ничего… просто так, – я замялась.

Ник сплюнул в раковину.

– Совещание продлится почти весь день, так что, если тебе нужна будет его помощь, свистни.

– Спасибо, – я отвернулась, не желая, чтобы он видел отразившееся на моем лице облегчение. Значит, Сэм все-таки не уволился. Завтра напишу ему и попрошу зайти, когда он отвезет Ника.

– Я так волновался, – сказал Сэм, едва я открыла дверь. – Все думал о вас, чувствовал себя так паршиво из-за… вы знаете…

– Не стоит. Со мной все хорошо, правда, – я отступила, чтобы дать ему пройти. – Спасибо, что заглянули.

Стоял прекрасный день, и солнечный свет лился сквозь слуховые окошки в задней части дома. Сэм заходил уже не первый раз, но, казалось, его заново потрясли сияющие гранитные поверхности, белые шкафчики, гигантская плита и роскошные хромированные краны.

– Я думала, вы уволились или вас уволили, – сказала я. – Мне снился кошмар о том, что вы рассказали Нику…

– Нет! Я бы никогда такого не сделал, – он на секунду замолчал, пробегая пальцами по столешнице. – Я еще не сказал ему об уходе, но я действительно ищу работу.

– Пожалуйста, не уходите, не сейчас, – я подошла к нему. – По крайней мере, пока я не… – я осеклась. Можно ли ему доверять?

– Что такое, Наташа? Если нужна помощь, просто скажите. Я никогда вас не выдам, клянусь.

У него было такое открытое лицо, такой честный взгляд. От его улыбки веяло таким теплом, что мне захотелось плакать. Последние две недели я чувствовала себя ужасно одинокой и несчастной, но теперь Сэм вернулся, и он был моим другом. Единственным, кто у меня остался.

– Мне нужно перевезти вещи к маме, – сказала я. – Я могла бы нанять человека с фургоном, но я стараюсь экономить и…

Сэм перебил.

– Значит, вы уходите от него?

Ухожу от него. Это прозвучало печально и бесповоротно.

– Ну, я еще не знаю, что будет дальше, но мне нужно время, чтобы подумать, как поступить. Как будет лучше для Эмили.

– Не переезжай к маме. Живи со мной, – выпалил он. – Мы найдем жилье. Денег у нас будет мало. Я найду другую работу, или, если хочешь, ты можешь работать, а я буду сидеть с Эмили.

Я уставилась на него. О чем это он?

– Боже, спасибо, Сэм, это очень любезно с вашей стороны, но… Я же не могу так вас стеснить…

– Я хочу быть с тобой.

– Э-э-э… ну… а-а-а… ну, – залепетала я.

– Я… у меня к тебе чувства, Наташа.

У меня заполыхали щеки.

– Да, я… э-э-э…

Слова полилсь из него сплошным потоком:

– У тебя тоже ко мне чувства, я знаю. Между нами сразу пробежала искра. Сначала я винил себя, мне было стыдно. Думал бросить работу и навсегда забыть о встрече с тобой, но потом начались наши уроки вождения, и я понял, что все взаправду. А теперь Ник с Джен занимаются этим, как кролики, ну и… какая разница? Мы больше не обязаны чувствовать себя виноватыми.

– Сэм… Я не знаю, что сказать…

– Он не заслуживает ни тебя, ни Эмили. Мы можем быть счастливы вместе, Наташа, я это знаю. Нам не нужны деньги, шикарные тачки, дизайнерское шмотье. Нам нужны только мы сами.

Он шагнул ко мне и обнял. Я почувствовала, что прижимаюсь к его груди, по щекам побежали слезы. Меня охватила полнейшая растерянность, я больше не знала, кого и чего хочу, что творю со своей жизнью.

– Тише, тише, – мягко прошептал он. Взял меня за подбородок, приподнял голову, а потом наклонился и поцеловал в губы.

Эмоции поглотили меня, и я обнаружила, что жадно целую его в ответ. Мы долго стояли так, не в силах оторваться друг от друга.

– Я позабочусь о тебе, Наташа, – сказал он. – Со мной ты будешь в безопасности.