Крис из производственного отдела на меня запал, как утверждает Маргарет за чашкой утреннего кофе. Мы стоим в маленькой кухне без стола, прямо на выходе из открытого пространства офиса.

– Не знаю, как насчет тебя, – говорит Маргарет, макая печенье в кофе. – А по мне так он секси.

Я бросаю взгляд через комнату туда, где стоит Крис с коллегами: все мужского пола, все одинаково одеты, как будто обязаны соблюдать дресс-код. В голубых рубашках и мешковатых серых брюках под выпирающими пивными животами. В черных ботинках со шнурками и серых носках. С тусклой кожей, скучными чертами лица и коротко стриженными волосами, не прикрывающими торчащие уши. В этом довольно посредственном сборище Крис, безусловно, выглядит лучше всех. Самый высокий и стройный, с густой каштановой шевелюрой. Я уже отметила про себя, что глаза у него ореховые, а кожа – здорового оливкового цвета. И все же я не заинтересована.

– Разведен, – добавляет Маргарет, понизив голос. – Жена ушла к другому. Бедолага. Долго не мог оправиться, но теперь, кажется, все налаживается, – ее голос звучит еще тише, и она прикрывает рот краем кружки. – Сейчас он в порядке. Похоже, он пришел к Богу.

– О, – отвечаю я, ощутив легкое разочарование.

– Да. Он волонтерствует в церкви Святого Спасителя – знаешь, центр помощи бездомным.

Я вспоминаю торчков, с которыми столкнулась несколько недель назад, и внутренне содрогаюсь.

– Он тут недавно о тебе спрашивал. Пытался выкачать из меня информацию, – Маргарет прихлебывает кофе, не сводя с меня глаз. – Должна признать, котик, я понятия не имела, что отвечать. Ты здесь уже больше двух месяцев, а я ничего о тебе не знаю…

Я тяну паузу, дожидаясь, когда та достигнет естественного предела. Если Маргарет таким образом пытается разнюхать что-нибудь о моем прошлом, то это довольно неуклюжая попытка.

– Я довольно закрытый человек, – наконец отвечаю я и улыбаюсь ей. – Чтобы лучше меня узнать, нужно время.

Маргарет достает еще одно печенье из жестянки.

– В любом случае, он пытается набрать в центр новых волонтеров. Я не могу этим заниматься, у меня нет времени, но ведь ты живешь одна?

– Да.

– Что ж, тогда тебе это подойдет. Хорошая возможность познакомиться с людьми. Я имею в виду, с другими волонтерами, – смеется она. – Не с бездомными. От них лучше держаться подальше.

Мы возвращаемся на рабочие места, и остаток дня я провожу сосредоточившись на регистрации заявок на приобретение земельного участка. Поразительно, что таков теперь мой мир. Я выбрала себе эту работу в качестве наказания, но оказалось, что она мне даже нравится. Она монотонна, но не настолько, чтобы позволять моим мыслям отвлекаться и забредать на опасную территорию. Важно, чтобы у меня всегда было занятие, – так говорит Линдси, мой психотерапевт.

Поэтому, возможно, это хорошая идея – волонтерствовать по вечерам. Я раздумываю над этим, когда выключаю компьютер и навожу порядок на столе. Здесь все уходят ровно в 17:00 и идут прямиком домой, вне зависимости от того, сколько невыполненных задач еще осталось.

Мы с Маргарет стоим у лифтов, и тут к нам подходит Крис. Я оказываюсь зажатой между ними и чувствую, что они это нарочно подстроили.

– Анна, – говорит он. – Не хочешь ли ты уделить несколько часов своего времени помощи бездомным?

– Ну… э-э-э… – я смотрю в пол. – Дело в том, что… Не уверена, что гожусь для этого.

– Никогда так не думай. Мы все годимся, – не моргнув глазом отвечает Крис, и в это время прибывает лифт. Двери открываются, мы заходим. – В любом случае, речь о том, чтобы раздавать чай, картошку, выслушивать, показывать, что тебе не все равно. Я слышал, как ты разговариваешь с людьми по телефону, – у тебя талант.

Но ты не знаешь, какую ненависть я испытывала к другому человеческому существу. Что я натворила.

– Я подумаю над этим, – отвечаю я, когда мы останавливаемся на первом этаже.

Быстро пересекаю вестибюль и захожу в крутящиеся двери, но Крис не отстает. Он проскальзывает туда за мной и касается моей спины, пока мы маленькими шажками движемся к выходу.

– У нас есть довольно трудные подопечные, – продолжает он, когда мы выходим на тротуар. – А некоторые просто заплутали, и их нужно немножко подтолкнуть в правильном направлении.

Это мне знакомо, думаю я, вспоминая последние шесть месяцев. Временами я чувствовала такое отчаяние, что легко могла бы прибегнуть к наркотикам и оказаться на улице. Возможно, мне действительно следует стать волонтером: это помогло бы сосредоточиться на благодарности за то, что у меня есть, а не на печали о том, что я потеряла. Как говаривала моя бабушка, всегда есть кто-то, кому хуже, чем тебе.

Крис чувствует, что я начинаю сдаваться.

– Просто попробуй и посмотри, может, понравится. А если не понравится, обещаю никогда больше об этом не заговаривать.

– Хорошо, – слышу я собственный голос.

– Замечательно! Пойдем, сюда, – он хватает меня за руку и разворачивает в противоположном направлении.

– Что, прямо сейчас?

– Конечно, сейчас.

Церковь Святого Спасителя удобно притулилась за огромным пабом, который раньше, похоже, был главным городским кинотеатром. Это кирпичная викторианская постройка, слишком большая и просторная для все уменьшающегося числа прихожан. Когда мы заходим через боковую дверь, Крис рассказывает, что «облик церкви» подвергся перепланировке: центральный неф был значительно уменьшен и разбит на секции, чтобы создать помещения для общественно полезной деятельности.

– Здесь кухня, туалеты вон там, за купелью, – он останавливается перед дверью в одно из внутренних помещений. – Небольшой совет перед тем, как мы зайдем. Будь дружелюбна, но не слишком. Не сообщай никакой личной информации, кроме имени, не давай свой номер телефона, не добавляй никого в друзья на «Фейсбуке». Не давай им денег, какую бы историю они ни сочинили. Они все спустят на наркотики.

– Да, конечно, – отвечаю я, у меня начинает кружиться голова. Зачем я в это ввязалась?

Мы входим. Комнату заполняют разномастные диваны и кресла, заляпанные кофейные столики и большой обеденный стол в углу. Есть и книжный шкаф с потрепанными книжками в мягких обложках и стопкой старых журналов. Больше всего это место похоже на лавку старьевщика, но есть в нем что-то уютное. Я быстро обегаю взглядом собравшихся – все мужчины, – чтобы убедиться, что здесь нет никого из той компании, с которой я столкнулась в индустриальном районе.

Крис громко окликает сборище:

– Ребята! Ребята! Это Анна, она пришла на нас посмотреть, так что, пожалуйста, ведите себя хорошо.

Большинство мужиков не обращает на него никакого внимания, но некоторые поворачивают головы и награждают меня неприятным свистом.

– Вот этого не надо, – говорит Крис. – Мы относимся друг к другу с уважением, помните?

Я сделала мысленную заметку в следующий раз надеть что-нибудь менее женственное – если, конечно, будет следующий раз.

– Так что мне нужно делать? – спрашиваю я.

– Не приготовишь чаю? Я пойду с тобой, покажу, где что.

На кухне Крис рассказывает мне истории некоторых завсегдатаев. Один только что отсидел в тюрьме за избиение жены, у второго диплом химика, третий раньше служил в армии. По словам Криса, большинство из них оказались на улице после развалившегося брака или сокращения на работе – а зачастую и того и другого.

– Превращение в бездомного происходит очень быстро, – говорит он, держа хлипкие одноразовые стаканчики, в которые я наливаю чай из непомерного чайника. – Сейчас ты вполне счастлив, а через минуту – ни жены, ни работы, ни денег, ни дома…

– Да, может случиться с каждым, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Мы наливаем в стаканчики молока и ставим их на подносы. – Пошли обратно?

Когда мы возвращаемся в комнату, я вижу, что мужчин в ней прибавилось и появилось несколько молодых женщин. В комнате шумно, в разговоре – если можно его так назвать – слышится агрессия. Парни подстебывают друг друга, и далеко не дружески. Я раздаю стаканчики с чаем и принимаю заказы на горячие хот-доги и булочки: оказывается, местная булочная жертвует центру нераспроданный товар. В дверь просовывается голова викария; поздоровавшись, он торопливо исчезает. Появляются еще два волонтера, женщины, и сразу же приступают к работе на кухне: включают духовку и открывают большие консервные банки с фасолью.

– Помочь? – спрашиваю я, топчась в дверях. Здесь, среди витражей и книг с религиозными псалмами, я чувствую себя безопаснее.

– Да нет, – отвечает одна из волонтерш, поднимая двухлитровую бутылку молока. – Кто оставил это открытым? Нет, ну серьезно!

Я не признаюсь в преступлении. Вместо этого ухожу в туалет, хотя мне туда не надо, а потом неохотно возвращаюсь в основную комнату.

Крис пытается организовать игру в карты, но никто не воспринимает ее всерьез. Народу стало еще больше. Мест не хватает, поэтому люди стоят кучками, нервно переминаясь с ноги на ногу. Мне не видно их лиц, и от этого я ощущаю тревогу. Появился очень высокий толстый человек в грязной одежде, с отвисшими штанами, сползающими с волосатой складки у него на попе. От него исходит такая вонь, что меня тошнит. Его зовут Голубь, и остальные явно стараются держаться от него подальше. Он то ли пьян, то ли обдолбан – в центр не разрешается приходить в таком состоянии, но я не имею представления, как волонтеры собираются его выпроваживать. Это занятие мне не подходит, решаю я, пока его опухшее лицо щерится на меня с противоположной стороны комнаты.

– Надеюсь, ты не возражаешь, но мне пора, – говорю я Крису. – У меня на сегодня еще есть дела, и…

Он отрывает взгляд от карт, которые тасует.

– Какая жалость. Ну, в любом случае, спасибо. Надеюсь, ты еще вернешься. Сама видишь, нам здесь пригодится любая помощь.

Я неубедительно поддакиваю.

– Тогда увидимся завтра. На работе.

Теплый летний вечер, почти стемнело. На этот раз я иду домой не через Зону, там небезопасно в это время суток. К тому же от церкви до моего дома есть более прямой путь – по дороге мимо вокзала, а потом по большому мосту через реку.

Я размеренно шагаю, вспоминая людей, которых встретила сегодня, и благодаря бога, в которого не верю, за то, что никогда не опускалась так низко. По крайней мере, у меня есть работа и крыша над головой. По крайней мере, я жива.

Нет, не думай об этом. Не сейчас. Никогда.

В центре города царит мертвая тишина. Все магазины и кафе давно закрыты, людей на улицах мало. Я прохожу мимо спящих на порогах мужичков и женщины на скутере для инвалидов. И только когда я выхожу на главную улицу и иду мимо высоких таунхаусов, где расположены офисы, я замечаю, что кто-то идет за мной. Шаги незнакомца звучат как эхо моих собственных, словно этот человек, он или она, специально подстраивается под мой темп.

Мой пульс учащается, я мгновенно покрываюсь потом. Мне хочется обернуться, чтобы посмотреть, кто это, но я не решаюсь. Наверняка это какой-нибудь невинный прохожий возвращается домой или гуляет с собакой. Вот только собаки я не слышу.

Я начинаю идти быстрее, и человек у меня за спиной тоже прибавляет шагу. Должно быть, он всего в нескольких метрах от меня, потому что я слышу тяжелую поступь и тяжелое дыхание. Неужели это Голубь? Он, кажется, оставался на месте, когда я уходила, но ведь он мог выйти за мной. Как же глупо с моей стороны было не проверить. Я тяжело сглатываю и шагаю еще быстрее, стискивая сумочку. Мой преследователь тоже ускоряется. Если это действительно Голубь, то мне совсем не улыбается привести его прямо к дому.

Может, стоит повернуть обратно к церкви Святого Спасителя? Не знаю, где живет Крис, но он мог бы проводить меня. Или я могла бы вызвать такси. Обычно я стараюсь держаться подальше от машин, но сейчас это наименьшее из двух зол.

Успокойся… Ты даже не знаешь наверняка, что тебя преследуют.

Но я знаю. Чувствую исходящую угрозу.

Я дохожу до каменного моста, и в меня бьет поднимающийся от быстрой темной реки ветер. Вот он, мой шанс. Мимо проносятся машины, я прыгаю в образовавшийся просвет и перебегаю на другую сторону. Теперь, когда нас разделяет поток машин, я наконец могу обернуться.

На противоположной стороне стоит некто в надвинутом капюшоне, с руками в карманах штанов. Ниже и стройнее, чем я ожидала. Не Голубь. Кто-то еще из церкви Святого Спасителя? Это может быть кто угодно. Даже женщина.

Незнакомец отворачивается и, прислонившись к парапету, смотрит в воду. Что ему нужно? Ждет, что я перейду обратно? У меня возникает сильное ощущение, что этот некто хочет со мной поговорить.

Я сбрасываю каблуки и бегу прочь, оглядываясь через плечо и чуть не падая.

Незнакомец все там же, смотрит через ограждение моста.

Может быть, это все мое воображение.

Едва добравшись до квартиры, я запираюсь на все замки и засовы и падаю на кровать. Сердце колотится о ребра, в боку колет. Как же глупо я поступила сегодня! О чем я только думала, когда пошла в это ужасное место? Подвергла себя такой опасности…

Потому что, если это действительно был он и теперь он знает, где я живу, он может рассказать. Кому-то, кто хорошо заплатит, чтобы узнать о моем местонахождении. На эти деньги можно достать много выпивки и наркоты…

Я вытаскиваю из-под подушки фотографию и прижимаю к щеке.

– Прости меня, – шепчу я, целуя ее прекрасное лицо. – Мне так жаль.