Аден. 30 мая 1949 г.

Банковской системе как таковой в Адене в этом году исполнилось ровно двенадцать лет. Увы, бандитизм в этих местах был старше на три порядка…

При британцах — банка здесь не было вообще, при аппарате Высокого комиссионера — был человек, через которого можно было устроить банковские дела, и работал он только с членами довольно небольшой британской колонии. Исламское право — запрещало взимать ссудный процент, основу банкинга. Поэтому, роль банков здесь исполняли многочисленные купцы, которые отпускали товар с рассрочкой по повышенной цене, либо «падали в долю» — тот же самый процент, только немного другого рода. Британцы — ничего не хотели менять в Адене, их вполне устраивало положение хозяев Адена, стратегического порта на пути с Востока на Запад. И не более того.

Русские — пошли другим путем.

К сорок девятому — в Адене было семь банков. В том числе крупные — отделения Русско-Азиатского и Константинопольского торгового. Русские отлично понимали, почему в исламе был запрет на ссудный процент — но понимали и то, что не сломав вековые устои отсталости — здесь ничего не добьешься. Потому — первый банк открылся здесь повелением ЕИВ, а вот последний — отделение Русско-азиатского — уже чтобы не упускать клиентов. С появлением нормального заемного ресурса — оживилась торговля, укрепилась валюта, изменилась та дикая ситуация, при которой в обращении были еще деньги Османской Империи. Все больше и больше — племена привыкали к жизни в двадцатом веке.

Поскольку все банковские заведения Адена были сосредоточены в европеизированном районе Стример — инкассация не представляла никаких проблем. Затем — машина следовала в аэропорт, поскольку деньги дальше переправляли по воздуху. Ближайшее полноценное банковское хранилище было в Багдаде, но кроме того — в Багдаде был и полноценный учетный центр, ведущий расчеты по счетам лоро и ностро. Записи — были даже важнее денег. которые переправлялись летающим по «большому кругу» самолетом.

В этот день — было все как обычно. Банковский день в Адене состоял из пяти часов. он начинался в семь утра и заканчивался в двенадцать, до часу — подбивали дебет с кредитом, в два часа машина забирала деньги и сводки, примерно в три — взлетал самолет. Иногда — рейс задерживался, в таком случае — машина ждала на охраняемом армией аэродроме. В любом случае — инкассация происходила в одно и то же время, и это было первой ошибкой.

Второй — была недостаточность охраны. Полагались в основном на бронированный автомобиль — североамериканский Интер. Довольно большой, трехосный, потому что он был один и забирал выручку по всем банкам. Его сопровождал всего один внедорожник с охраной. Считалось, что машина неуязвима…

Второй машины не было — и это было третьей ошибкой. За три дня до этого машина сломалась и чинилась три дня. Таким образом, сегодня предстояло забрать выручку за четверо суток. Никакой дополнительной охраны не было и это было четвертой и последней ошибкой. Хотя и предыдущих трех хватало.

Броневик — начинал объезжать банки с самого дальнего. Обычно — в бронированном кузове сидели двое, мешки с деньгами и документацией им передавали через окошко, открывающееся только изнутри, а саму дверь — можно было открыть, как и сейф только по истечении определенного времени. Даже зная код — раньше, чем это было установлено, открыть ее было нельзя. Сегодня — места в кузове просто не было, и потому мешки с деньгами и документацией просто бросали внутрь через окошко, которое никто изнутри не закрывал.

Неприятности — начались с того, как конвой увидел стадо овец, которое какой-то идиот гнал прямо по улице. Конечно, Аден есть Аден, и на его улицах уживались в тесном соседстве ослы, мулы, волы, лошади, тягловые, выездные, упряжные и местные, низенькие и прыгучие, ручные повозки и авто, в большинстве своем принадлежащие здесь русским. Но гнать по одной из главных улиц Адена стадо овец — это было слишком.

Идущий впереди внедорожник с охраной резко затормозил, едва не врезавшись бампером в стадо бекающих, мекающих, блеющих животных, заполонивших улицу.

— Совсем охренели… — изумился старший конвоя, русский. — а ну, посигналь.

Водитель вякнул крякалкой. Старший — высунулся из машины, оглядываясь, чтобы найти хозяина этого стада. Тот, похоже, забыл про свое стадо, погрузившись в неспешный разговор с какими-то арабами у стены одного из домов. Кстати сказать, в этой части города не было тротуаров, прохожие просто жались к стенам. Тротуары были только в европеизированном Стиммере и на набережной.

— Эй! Эй. Ты!

Араб не откликнулся, он продолжал разговор, стоя спиной к дороге и ко всему происходящему. Русский был в Адене второй год, и привык к тому, что местные все как пришибленные. Это видимо от жары и солнца.

— Э!

Русский вылез из машины. Распинывая со своей дороги овец, подошел к неспешно беседующим людям.

— Ты что творишь, обиженный Аллахом, сын больного верблюда! Ты забил всю улицу своими овцами и не даешь мне проехать! Убирай к шайтану своих овец с моей дороги…

Капитан осекся, глядя на стволы двуствольного обреза, смотрящие на него с расстояния в полтора метра

— Аллаху Акбар!

У собеседников — мгновенно появились в руках пистолеты и автоматы, и они бросились к бронированной машине, строча в воздух. Кто-то из охранников выскочил из машины и бросился бежать, кто-то — бросился на пол, но ни один не оказал сопротивления, ни один не применил оружия. В просторной кабине Интера сидели трое, но ни один из них — так же не оказал сопротивления. Согласно их инструкции, при нападении, они должны были сидеть в машине и ничего не делать, ждать подмоги. Машина бронированная, она никогда не выходит за пределы центрального района Адена — и они должны были просто сидеть, ожидая помощи.

Рядом с машиной — остановился полуторатонный грузовик с военными номерами. Вообще то, они были изготовлены в подпольной мастерской — но сразу этого было не видно.

— Давай, давай! Быстро!

По правилам — люк, через который в машину передавали мешки с деньгами и документацией должен был быть закрыт — но сегодня он был открыт, а машина — буквально ломилась от мешков. Подскочившие налетчики — принялись выхватывать мешки из бронемашины, неважно с чем, с деньгами, с документами и бросать в кузов полуторки. Один из них — пустил механизм секундомера германского производства — модного и редкого для Адена механизма.

— Время!

Бандиты, выхватив из броневика сколько то мешков, вскарабкались в кузов полуторки. Последний из них — выдернул чеку термической гранаты, бросил ее через люк в броневик. Ярким костром — полыхнуло гудящее пламя.

— Уходим!

Водитель полуторки нажал на газ — и машина рванулась вперед, сшибая и давя овец. Горящий броневик и труп остались позади…

Русский разведывательный пункт в Лахедже — был одним из многих раскиданных по бескрайним просторам Востока, всего лишь маленькой ячейкой частой сети, призванной обеспечивать правительство и спецслужбы Империи достоверной информацией о происходящем. Такие разведывательные пункты — возглавляли в основном военные, отставные. оставившие военную службу по достижении предельного срока выслуги или негодности по медицинским показаниям. Но для непосредственной разведывательной работы — военные подходили плохо, гораздо лучше эту работу делали отставные жандармы и полицейские. В сущности, работа полицейского из сыска немногим отличается от работы разведчика. Опытный сыскарь — имеет в преступной среде обширную агентуру и работает с ней, поэтому у хорошего сыскаря преступления на участке не раскрываются — их просто нет. Взять того же Давида Марковича Курлянда — с ним, в Одессе стало намного тише, шпана предпочитала в Одессе вести исключительно законопослушный образ жизни, а на промысел — выходить в других городах. где не работает Давид Маркович. Точно так же — контрразведчики и разведчики имели свою агентуру в бандах, работали с ней, оберегали ее, назначали тайные встречи, получали информацию. Позволяли совершать преступления — а куда же без этого. Как освещать воровскую среду может только вор — так и освещать среду экстремистов может только экстремист. А чтобы быть признанным в своей среде — он должен делать то же что и все — совершать преступления. Причем делать это даже лучше остальных — чтобы иметь авторитет в своей среде.

На этой почве — часто разыгрывались конфликты у начальников разведпунктов со своими подчиненными. Разведпункты в зонах конфликтов подчинялись не МВД, а военному ведомству или флоту — а вот исполнители, оперативники — были совсем из другого ведомства. Разведывательный пункт в Лахедже — исключением из правил не стал…

Причиной разбирательства — стал очередной инцидент в Адене, но и без этого — напряжение копилось долго. Налет в центре города группы вооруженных автоматическим оружием идаратчиков на инкассаторскую машину — был подозрительным по многим причинам. Например, было выпущено более двухсот пуль. но при этом у инкассаторов — один убитый, ни одного раненого, нападавшие вообще не понесли потерь. А ушло налево — больше трех миллионов в русской валюте — солидный куш по любым меркам.

Получив очередной отчет своего подчиненного, отставной полковник бронекавалеристов Павел Иванович Дохтуров — счел нужным кое-что проверить по своим каналам. То, что он выяснил — не решило ни один из вопросов, но поставило новые. С чем — он вызвал Волкова, можно сказать на ковер…

Волков — два дня не появлялся в Лахедже. Вернулся не с пустыми руками…

— Разрешите доложить?

— Долаживайте… — полковник стоял у завешенного марлей окна и смотрел на черные тучи, собирающиеся на горизонте. Наверняка будет пыльная буря…

— Нападение на инкассаторов, можно сказать раскрыто.

— И кто? — спросил полковник

— Дамир-шах. Это его люди.

— И где они?

— В горах… — сказал Волков — очевидно, им удалось скрыться…

В горах…

— Откуда такая информация?

— Агентурные данные, господин полковник

— Источник?

Волков помялся

— Давлет. По его данным — непосредственно за нападением стоит Джумаид, младший брат Дамир — шаха.

Полковник неопределенно качнул головой, не отворачиваясь от окна

— Дамир — шах, какой ориентации придерживается?

— Ваххабитской, господин полковник

— Источники в банде есть?

— К сожалению нет, господин полковник

— Нет…

Полковник явно был недоволен

— Господин полковник, работа по ваххабитам связана с известными трудностями, они на нелегальном положении…

— А с Идаратом?

— Идарат освещается хорошо, господин полковник, источники есть в каждой банде.

— Почему единственный погибший был убит в спину? — спросил полковник, садясь за стол

— Простите…

— Единственный погибший при налете был убит в спину. Почему?

— Господин полковник, таких данных у меня нет.

— А у меня есть. Равно как и сомнения в ваших источниках, господин Волков. Через порт — потоком идет оружие. И отнюдь не ваххабитам.

Волков щелкнул каблуками

— Разберусь и доложу, господин полковник

— Доложите… Можете идти.

Волков повернулся, пошел к двери.

— Папочку…

…

— Папочку. С вашим рапортом.

— А…

Волков вернулся к столу, осторожно положил папку. Щелкнул каблуками \

— Могу идти…

— Да… свободны.

Когда Волков вышел из кабинета, полковник открыл папку — но по размышлении, закрыл ее не читая. Положил папку в сейф, закрыл на ключ и повесил ключ на цепочку на шею. Достал из стола ключи от машины…

Пока старый Мерседес пробирался по ухабистой, разбитой тяжелыми грузовиками дороге — полковник думал. У него не было таланта к разведывательной работе — но он умел различать правду и ложь. И понимать, когда его делают дураком…

В Адене — он неторопливо проехал по Эспланаде, направляясь к зданию расположенного в Кратере военного представительства. То место. где произошло нападение — уже подчистили и убрали, но если присмотреться — едва заметное бурое пятно можно было увидеть — и хорошо бы только оно одно… эта история пахла очень большой кровью. То, что он собирался сделать — было противно его натуре, но иного выхода он не видел.

Поставив машину, на посту предъявил офицерское удостоверение. Он числился по квартирьерскому ведомству — но в его удостоверении была отметка, что-то вроде трилистника — удостоверяющая его особое положение. В здание — его пропустили беспрепятственно, и без сопровождения.

К своему непосредственному начальнику — он не пошел. Пройдя тихим в это время дня — два часа пополудни, время сна — коридором он оказался в небольшой комнатенке, которой заведовал сонный капитан. Увидев входящего офицера — он вскочил и попытался придать себе вид в точности по артикулу Петра Первого, лихой и придурковатый.

— Ваше Благородие!

— Мне нужно… дело посмотреть… к награждению

— Извольте!

— Волков. По казачьему проходит. Старший урядник.

— Прошу прощения…

— Лахедж…

— Сей секунд.

Капитан порылся в картотеке, нахмурился. Отпер особым ключом ящичек, находящийся на замке — особый список.

— Прошу простить. особый список. Только с соизволения…

— Глаза разуй, каналья! — рявкнул полковник, показывая офицерское удостоверение с отметкой о принадлежности к спецслужбе.

Капитан долго не раздумывал. В конце концов — начальства на месте все равно не было, в клуб уехали — а этот полковник явно ждать не будет…

— Извольте…

С делом полковник знакомился недолго, минут десять. Еще полчаса у него ушло на написание короткого рапорта о происходящем — он послал его дипломатической корреспонденцией на имя шефа своего ведомства. Ему казалось, что он понял то, что не понимал до сих пор. И там, в далеком Петербурге — тоже поймут.

Тем более было удивление полковника, когда через два дня пришло распоряжение об отзыве его в Санкт-Петербург. Дела предписывалось — сдать в двадцать четыре часа Волкову.

Очевидно, что он все-таки что-то не знал…

В этом преступлении, мало понятном самом по себе — был один момент, на который никто не обратил внимания — хотя стоило бы. Преступники украли неустановленное количество наличных денег из бронированной машины — это понятно, на то они и налетчики. Но вот факт поджога машины, причем поджога профессионального, с помощью заранее заготовленного средства — вопросов не вызвал. А должен был бы. Потому что в сгоревшем броневике и в дотла сгоревших мешках могло быть все, что угодно — начиная от наличности и заканчивая нарезанной бумагой.

Или даже и не нарезанной.

Денег, которые сгорели в том броневике, было достаточно на все. Даже на революцию…