Меня разбудил Эдан, но выражение его лица было отнюдь не радостным. Его руки были скрещены на груди, и он сидел на краю моей кровати.

Изменения в нем были незначительными, но я мгновенно их заметила.

С плеч будто сняли ужасный груз. Волосы посветлели, стали ближе к оттенку маковых зерен, чем к черноте ночи. Переносица чуть скривилась. Впервые за все время я отметила мелкие изъяны на его лице – тоненький шрам над глазом, которого раньше не было, небольшую родинку на щеке. Мое сердце воспело от их вида.

Он заговорил напряженным голосом:

– Ты призвала Аману.

Это не было вопросом, но я все равно кивнула и присела.

– Прошлой ночью. Я надела платье и пошла в Великий храм, и она явилась ко мне. Чтобы исполнить желание.

Эдан выругался.

– Майя, из всех безрассудных, глупых…

– Чего еще мне желать? – тихо перебила я. – Я люблю тебя.

На его лицо упал солнечный свет с рубиновым оттенком. Злость Эдана начала убывать, но грусть в его глазах была вместо тысячи слов.

– Нужно было заставить тебя выпить.

– Выпить?

– То зелье для твоих отца и брата – там хватит и на тебя. Ты бы забыла меня и жила счастливо.

– Как я могу быть счастлива без тебя? – у меня сдавило горло, и я осознала, насколько правдивы эти слова.

Этим утром, на долю мгновения, я испытала счастье, освободив Эдана от клятвы. Но оно не могло длиться вечно. Хотя я отказывалась мириться с истиной, в глубине души знала: если освобожу его, мы никогда не сможем быть вместе.

– Разве ты не понимаешь, что натворила? – спросил он. – Теперь Бандур придет за тобой.

– Если бы ты стал… как он, это бы меня уничтожило.

Эдан потряс меня за плечи.

– Если он заберет тебя, это уничтожит меня. Тебе что, все равно?

Мое сердце сжалось. Я никогда не видела Эдана таким уязвимым, таким грустным. Мне хотелось быть с ним. Мою душу разрывало в клочья от этого желания.

«Тебе придется заплатить за нарушенную клятву», – предупреждала Амана. Но Бандур не пришел за мной. Пока, по крайней мере.

– Он не заберет меня, – мой голос задрожал. – Не сможет.

– Я не понимаю, Майя, – глаза Эдана, такие ясные и голубые, что я даже не могла вспомнить, какими еще они бывали, замерцали. – Что ты имеешь в виду?

– Ты сам сказал: эти платья не из мира сего, – ответила я, медленно придумывая ложь. – Они освободили и меня.

Эдан буравил меня взглядом, явно не поверив.

– Смотри. – Я убрала волосы, показывая шею. – У меня нет отметин.

– Их не было с тех пор, как Бандур перенес свое проклятье на меня.

– И теперь оно разрушено, – ответила я. – Ты свободен – от обета и от Бандура. – Мой язык будто налился свинцом; мне было больно ему лгать, но в то же время это оказалось проще, чем должно было бы. Меня охватило странное, холодное чувство. – Мы оба свободны.

Челюсти Эдана пошли желваками, пока он всматривался в мои глаза. Я заглушила свои эмоции, удивляясь, до чего легко было ничего не чувствовать, чтобы он не узнал правды. Он больше не обладал магией и не мог выявить ложь с помощью чар.

– Клянешься?

Швы, крепящие меня воедино, грозили разойтись. Я цеплялась за этот холод; он был необходим, чтобы защитить Эдана.

– Да, – спокойно ответила я.

Его лицо смягчилось. Он поверил.

– Если мы действительно свободны, тогда почему у меня такое ощущение, будто мы все равно не можем быть вместе? Почему та маленькая лавочка у океана, о которой ты мечтала, по-прежнему кажется такой далекой?

Раздался звук барабанов, лишив меня возможности ответить.

– Скоро прибудет шаньсэнь, – сказала я. – Тебе нужно идти. Император Ханюцзинь поймет, что больше не имеет над тобой власти. Он… он изменится.

Эдан не отступал.

– Пошли со мной.

О, как же мне хотелось! Но даже если бы я не врала насчет Бандура, я все равно не могла уйти. Иначе рискнула бы жизнью своей семьи, ведь император может узнать, что это я разрушила клятву Эдана. Я грустно покачала головой.

– Иди. Чем дольше ты задерживаешься, тем в большей опасности находишься.

Я видела, что это его не убедило, поэтому добавила:

– И я тоже.

Эдан открыл было рот, чтобы возразить, но я его оборвала:

– Здесь я в безопасности. Весь двор стоит на ушах от новости, что я женщина и создала платья Аманы. Это заинтригует шаньсэня и императора на достаточно долгое время, чтобы ты успел сбежать.

– Когда ты стала такой храброй, моя ситара? – Он взял мою руку и посмотрел на нее. – У тебя холодные руки, Майя.

– Это… последствие платья, – ответила я, отстраняясь. В горле возник тугой комок, и я с трудом сглотнула. Очередная ложь. – Прошу, ты должен уйти.

Эдан крепко держал меня за руку. Неотложность прощания усмирила его печаль и гнев от содеянного мной; он знал, что я права и у нас нет времени.

– Стереги платья. В них таится огромная сила, и они взывают к тебе. Без меня император ослабнет. Я больше не могу защищать Аланди. Но, возможно, ты можешь.

– Куда ты направишься?

– Искать источник магии, не зависящий от обета.

– Это… возможно?

– Чародеи рождаются с магией. Даже после разрушения клятвы какая-то ее часть остается с нами, просто мы не можем ее возродить. Но учителя рассказывали мне об освобожденном чародее в Агории, который все равно мог использовать магию. Если он еще жив, быть может, он мне поможет.

– Эдан, я желала, чтобы ты освободился, а не…

– И так я хочу использовать свою свободу, – ласково перебил он. – До тех пор, пока я не буду уверен, что ты в безопасности от Бандура – и Ханюцзиня, – я обязан найти способ уберечь тебя. И когда это произойдет, я вернусь и заберу тебя с собой. Теперь ты – моя клятва, Майя Тамарин. И тебе никогда от меня не освободиться.

Я прижала его руку к своей щеке. От нее по моему лицу распространилось приятное тепло, растапливая лед.

– Я знаю.

Эдан погладил меня по лбу.

– Да присмотрит за тобой Амана, пока я вновь тебя не найду.

Я выдавила слабый смешок.

– Мне казалось, ты не веришь в богов.

– Начал с недавних пор, – искренне ответил он. – Как и верить, что ты – лучшая надежда Аланди. – Эдан нагнулся и поднял наш ковер. – Возьми его. Если когда-нибудь окажешься в опасности, используй его, чтобы сбежать. И найти меня.

– Тебе стоило бы оставить его себе.

– Он больше меня не слушается.

В его голос закралась печаль, несмотря на попытки ее скрыть. Эдан прижал меня к себе и поцеловал. Грубо, страстно, словно пыл его любви изменит мое мнение и убедит пойти с ним. У меня перехватило дыхание. Я цеплялась за его шею, слушая ровное биение его сердца. Он пригладил мои волосы, а затем взял мое лицо в руки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Спасибо, что освободила меня, Майя.

– Береги себя, – прошептала я. – Помни, что отныне ты смертный. Не делай ничего глупого и поскорее возвращайся ко мне.

Его губы расплылись в легкой улыбке.

– Обязательно.

Эдан отпустил мою руку и, одарив прощальным поцелуем, ушел.

Мне хотелось расплакаться, но слезы все не шли и не шли. Сердце сковало льдом, сжимая его сильнее, словно готовясь сломать. Я отрешенно зашторила окна, позволяя комнате окунуться во тьму. Из храма слышался бой барабанов – знак того, что император пришел на утреннюю молитву, чтобы отпраздновать алое солнце. От звука вода в моей миске пошла рябью.

Я окунула в нее пальцы и умыла лицо.

– Ты освободила своего чародея, – пробормотал мрачный, сипящий голос. – Это было ошибкой, Майя Тамарин. Серьезной ошибкой. Я предупреждал тебя, если клятва Эдана разрушиться, я вернусь за тобой.

Я оцепенела. Откуда доносился звук, было не понять. Он будто исходил из всех стен одновременно.

– Присмотрись, – прошептал голос.

Я сглотнула и перешла в свою мастерскую. Станок, стулья и стол были пусты. Затем вернулась в спальню – и там, в зеркале, увидела Бандура.

– Ты знала, – сказал он, – что раньше люди били в барабаны, чтобы отпугнуть демонов?

Я расправила плечи и выпрямилась.

– Если ты явился за мной, я не боюсь.

– Тебя выдает дрожь в голосе, Майя Тамарин, – промурлыкал Бандур. – Я всего лишь хотел поговорить. – Демон принял обличье Сэндо, и брат улыбнулся мне из зеркала. – Может, так будет лучше.

– Не вмешивай моего брата! – сплюнула я.

Бандур рассмеялся, и его лицо приняло обычные черты.

– Ты удивила меня, Майя Тамарин. Душа Эдана – ценный приз, но ты, портниха, призвавшая к жизни саму Аману… ты можешь оказаться даже ценнее.

– Если ты пришел, чтобы забрать меня на Забытые острова, то вперед. – Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу. – Или у тебя не хватает сил, чтобы отойти так далеко от своего царства?

Бандур парил в стекле, его пустые обсидиановые глаза, истекавшие пеплом и смертью, буравили меня.

– Мне не нужно забирать тебя в Лапзур, – его рука пронзила зеркало, и я попятилась. – Ты придешь по собственной воле.

– Я никогда не вернусь в это ужасное место, – огрызнулась я. – Никогда!

– Это мы еще посмотрим, – усмехнулся демон. – Теперь, когда твой любимый чародей свободен, он не может защитить тебя. Со временем ты будешь умолять меня занять место стража на островах.

От уверенности в его словах мой живот закололо страхом.

– Ты бредишь, демон.

– Неужели? – просипел он. – Будь ты обычной девчонкой, тебя ждала бы легкая участь. Я бы разбросал твои кости по островам, чтобы твоя душа никогда не познала покоя. Но нет, Эдан был прав. Ты не обычная девушка. Посему и цена твоей расплаты выше. Амана ведь тебя предупреждала.

У меня должны были подкашиваться коленки, крутить желудок, но я ничего не чувствовала. С вызовом посмотрела на демона.

– Я не боюсь.

– Тогда все уже началось, – сказал Бандур. – Демоны не испытывают страха.

Холод, распространяющийся по моей груди, взбунтовался, и я сдавленно ахнула.

– Нет. Нет!

– Да, с каждой секундой ты становишься все больше похожей на меня. Вскоре барабаны будут напоминать тебе лишь о том, как когда-то билось твое сердце. Каждый пропущенный удар, каждая холодная дрожь по коже – признак поглощающей тебя тьмы. И однажды она лишит тебя всего, что ты знаешь и ценишь: твоих воспоминаний, твоего лица, твоего имени. Даже твой чародей не сможет тебя любить, когда ты проснешься демоном.

– Нет! – закричала я, колотя кулаком по зеркалу. – Ты лжешь!

Бандур схватил мое запястье, его черные когти царапнули мне кожу.

– Будь счастлива, Майя. Долго это не продлится.

А затем он исчез.

Я медленно осела на пол. Наверняка Бандур лгал, и все это неправда. Не может ею быть.

Хотелось плакать, но слезы отказывались подступать к глазам. Как бы я ни пыталась вызвать у себя страх, ничего не получалось. В глубине души я знала, что Бандур прав. Моя душа пошла трещиной, через которую просочились тени и обволокли мое сердце. Вскоре это сломает меня, и я стану как он. Демоном.

– Я – Майя Тамарин, – сказала я зеркалу. – Дочь Калсана и Лилин Тамарин, сестра Финлея, Сэндо и Кетона, – сглотнула. – Возлюбленная Эдана.

Я повторяла эти слова снова и снова, вспоминая лица родителей, братьев и Эдана, свое детство у океана, любовь к шелку, краскам и свету. Вспомнила, что я потеряла и обрела, боль от того, что Эдан ушел, не узнав о моем обмане. Наконец пришли слезы, удушая меня эмоциями, пока я раскачивалась взад-вперед.

Я так скучала по отцу и Кетону… Так скучала.

«Будь счастлива, – насмехался Бандур. – Долго это не продлится».

Как я могла быть счастлива без семьи? Я думала, что мой приход во дворец спасет отца и его лавочку, но совершила огромную ошибку. А теперь у меня не было и Эдана…

Внезапно я замерла, вспомнив о его подарке и словах: «Это исцелит ноги твоего брата и вернет счастье семье».

Я потерла глаза и начала яростно копаться в сундуке в поисках последнего ореха Эдана. Найдя его, сжала в кулаке, цепляясь за его тепло.

Я не позволю Бандуру забрать мою душу. По крайней мере, без битвы.

Мне было необходимо вновь увидеть свет в глазах отца, как Кетон снова ходит. Вспомнить, каково это – быть счастливой. Хотя бы напоследок.

Потянувшись за ножницами, я решительно приступила к работе над ошметками нашего зачарованного ковра, пока он не наполнился жизнью.

Домой. Я полечу домой.