Ученые обратили внимание на интересный феномен: люди довольно хорошо прогнозируют будущее других и очень плохо – собственное. Причина в том, что человек не знает самого себя, неправильно оценивает свои поступки и их мотивы. Он ждет от себя чего-то иного, неправильно формулирует цели. В самом деле, от незнакомца не знаешь, чего ждать. Плохой он или хороший, способен на подвиг или на подлость, жаждет власти и богатства или наделен «авелевскими» жертвенными качествами и полон любви к людям… На то он и незнакомец, загадочный и таинственный, как пишут в романах. Недаром надпись на храме Аполлона в Дельфах гласила: «Познай самого себя!» По преданию, мудрец Хилон спросил Аполлона: «Что самое лучшее для человека?» И пифия ответила за бога: «Познать самого себя!» Сократ полагал, что познание своей нравственной сущности – предварительное условие добродетельной и счастливой жизни. И. Кант познание себя считал началом всей человеческой мудрости. И поэт в мучительных раздумьях выводил на бумаге: «Кто я? Что я?..»

Сейчас много говорят о самооценке – но как оценить то, что нам незнакомо? И человек жадно вслушивается в оценки и мнения других. Расцветает от комплиментов, сжимается от злой критики, втайне предполагая, что критики правы. В плохое, как ни странно, верится быстрее, чем в хорошее. Был такой эксперимент: художники рисовали портреты испытуемых. Один портрет приукрашивал модель: ямочки на щеках, милая улыбка, блестящие глаза, тонкий нос… А другой – почти карикатурно подчеркивал недостатки. Очень некрасивый выходил портрет. И когда испытуемых спросили, на каком портрете они больше похожи на себя, люди грустно указали на карикатуру. «Это я. Вылитый я. Такой вот я и есть – и таким меня видят окружающие». Так что мнение о завышенной самооценке, присущей большинству, сильно преувеличено. Незнакомец кажется нам не слишком симпатичным, а зеркало оказывается кривым.

Поэтому неудачи и поражения вполне закономерны. И нелюбовь кого-то к нам понятна – трудно любить уродца. Хотя вслух люди склонны говорить о себе положительные вещи – ничего удивительного, ведь с незнакомцами принято быть вежливым, говорить о них хорошо, а можно даже приврать, чтобы скрыть недостатки – поэтому все люди склонны говорить о себе только хорошее. И приучаются лгать – даже себе, просто чтобы выжить. А неудачи и поражения следуют друг за другом, и в глубине души человек соглашается с неуспехом и нелюбовью окружающих – ведь он и сам не слишком любит себя. Между тем любовь к другим возникает только при условии любви к себе. Она начинается с принятия себя, с хорошего отношения, с доброжелательной встречи с тем незнакомцем, которым мы являемся сами для себя.

Уважение и доброжелательность философ Кант считал непременным условием общения между людьми. Высшей добродетелью, на которой построено все общество. Уважение возможно между равными, достойными и любимыми. И, безусловно, принятыми. Но почему-то именно себя принять так трудно, а полюбить – вообще невозможно, ведь у нас столько недостатков, столько пороков и грехов! Философы и психологи поняли истоки неприятия себя и нелюбви к себе. Истинная любовь – это любовь матери к ребенку. Это абсолютная любовь и абсолютное принятие. Если, конечно, мать – это истинная мать, в лучшем своем воплощении. Мать любит свое дитя, несмотря на капризы и плач, болезни и шалости, независимо от того, красив он или нет, здоров он или болен, успешен или не очень… Мать принимает ребенка таким, какой он есть, и любовь ее не иссякает, даже если ребенок не оправдал ее ожиданий. В абсолютной любви нет ожиданий – это абсолютное принятие. Но не всегда мать или отец способны на абсолютную любовь.

Кто-то из родителей может манипулировать любовью, наказывая ребенка отвержением и лишением любви за «плохие поступки». За любое несовершенство, внешнее или внутреннее. В этом случае у ребенка происходит слияние своего «я» и своих «поступков». «Я сделал хорошее – значит, я хороший. Я совершил дурное – я плох и дурен». Осуждается не поступок и не ошибка, а личность в целом. Выставляется оценка не содеянному, а всей личности. Оценка очень низкая и неприятная. А за принятием утверждения «я плохой» следует наказание себя – зло должно быть наказано! В результате развивается скрытая депрессия, а депрессия – это ненависть к себе, запрятанная тщательно и глубоко. Потому что открыто ненавидеть себя – нехорошо и осуждается окружающими. И неверное действие или плохой поступок превращаются в грандиозное преступление, за которое надо покарать себя. Иногда человек назначает себе высшую меру наказания, хотя он этого не осознает, а процессы идут на уровне подсознания…

Корабль, на котором плыл двадцатилетний Тургенев, загорелся и стал тонуть. Началась паника, и романтичный юноша, который, возможно, в мечтах воображал себя героем и победителем (это свойственно всем юношам), схватил за рукав матроса. На воду спускали последнюю шлюпку, спасали дам и детей. А Тургенев кричал в панике, чтобы его спасли! Он – сын богатой матери, и она щедро заплатит за спасение любимого сына! Так хочется жить, спасите, пустите меня в шлюпку! Тонущих спасли приплывшие на помощь суда, хотя несколько человек все же погибли. Тургенев спасся, но всю жизнь ему припоминали недостойное поведение на тонущем корабле. Он добился успеха, но семьи так и не завел, умер в сравнительно молодом возрасте от мучительного заболевания – может быть, он чувствовал себя не вправе быть счастливым. Хотя что такого ужасного он сотворил? Ну, в панике кричал, деньги сулил… Никто ведь не пострадал! Но в тот момент разрушилась его вера в себя, исчезла робкая любовь к себе, произошло глобальное разочарование, вся последующая жизнь была отравлена чувством вины и собственного несовершенства.

Мать его была властной и тяжелой женщиной, она послужила прототипом барыни из рассказа «Муму». Мать была беспощадна к сыну – и он беспощадно карал себя за проявленную слабость, забыв о главном – что наказанию подлежит порок. Но казнить смертью человека за моральное прегрешение – неправильно… Августин Блаженный писал об украденных в детстве грушах, горестно бичуя себя: украл не с голоду, а от «объядения богатством», от пресыщения. Даже философ В. Розанов спустя века писал: дались, мол, Блаженному эти груши. Пострашнее есть преступления и пороки! Но вот так казнит себя совестливый и добрый человек – всю жизнь, беспощадно и жестоко – за груши, за крики в панике, за события далекого прошлого, преувеличивая значимость поступка и причиненный ущерб. Испытывая при этом отвращение к содеянному, которое переходит в отвращение к себе и в отрицание своего права быть счастливым – разве преступник может быть счастливым? В конце концов человек начинает осуждать и казнить себя даже за мысли! Плохая мысль – это тоже преступление. И преступление должно быть наказано! Добро пожаловать на плаху болезни или несчастного случая – поделом вору и мука… А ведь мудрый Фрейд заметил главное: отличие хороших людей от плохих очень простое. Хороший человек только мысленно делает то, что плохой – творит в реальности. Вот и вся разница. Подумать или пожелать дурное – это вовсе не преступление, да и проступок – тоже не преступление, за которое необходимо презирать и наказывать.

«Примите себя» – парадоксальное утверждение, которое кажется ложно-глубокомысленным. Чего только философы не придумают! Вот же я! В зеркале отражаюсь, такой знакомый и понятный. Только парадокс в том, что в зеркале часто отражаемся не мы, а та самая карикатура, которая показалась участникам эксперимента их точным портретом. Как мудрый философ В. Розанов писал о себе, о своих похоронах: дескать, понесут меня в гробу. Лицо красное, нос пуговицей, борода тычком. Словно пишет не о себе в трагический момент, а о ком-то другом, неприятном и уродливом, которого так и хочется поскорее похоронить, зарыть, унести с глаз людских… Кстати, он тоже не знал любви; детство его было эмоционально-тяжелым, пустым и холодным, приходилось много работать. И недаром он женился на «роковой Полине», любовнице Достоевского, на двадцать лет старше себя – он искал мать. И Полина Суслова немедленно принялась издеваться над ним и глумиться – она чувствовала, что именно этого жаждет Вася Розанов, так он к себе относился…

Мы можем заблуждаться на свой счет – но окружающие люди немедленно чувствуют и «сканируют» наше к себе отношение. И относятся к нам так же, как и мы относимся к себе. И в этом – главная причина неудач и несчастий. Трансляция своего внутреннего «Я», исковерканного и карикатурного, другим людям.

Принять себя таким, какой ты есть, – это трудно. Потому что сначала надо понять, кто ты есть, какой ты. Увидеть себя в зеркале без осколка зеркала троллей в глазу и отказаться от излишних восторгов по поводу себя, ведь это – всего лишь защитная реакция, «самонадувательство», как намекнул Чехов. Восторженное отношение к себе тоже предшествует депрессии и упадку, даже если выражено беззастенчиво и гордо, как в стихах В. Ходасевича: «Я сам себе целую руки, сам на себя не нагляжусь!»

Так относился к себе Уайльд: вот кто принимал и любил себя целиком и полностью. Кормил себя изысканными яствами, поил дорогими винами, одевался в модные и дорогие одежды… Но знал и помнил: папа в детстве звал маленького Оскара «Ничто». И это «Ничто» все же нашло способ себя наказать за никчемность – он попал в тюрьму, все потерял и умер в дешевой гостинице, нищий и уродливый – так и не смог принять себя самого. Без роскошных одежд и драгоценностей, без дворцов и успеха в обществе, без восторженных похвал он стал «ничем». И предпочел умереть. Сейчас психологи говорят о том, что почти все болезни вызваны психосоматикой. И смерть – тоже часто бывает психосоматической.

Иногда понять и принять себя невозможно без участия эмоционально значимого другого. Того, кто нарисует наш портрет правильно. А лучше – сфотографирует нас. Когда нет другого, мы прибегаем к интроспекции – самоанализу. Ведем дневник, пишем посты в Интернете, копаемся в себе и анализируем свои поступки и мотивы. Часто это кончается самобичеванием и самонаказанием. Эмоционально значимым может быть тот, кто нас безусловно любит. Или безусловно принимает. Со всеми нашими «дикостями и тихостями», как писала М. Цветаева. Спокойно и доброжелательно, помогая исправить что-то, а что-то понять. Не в нас самих – личность не поддается «переделке», а в нашем поведении, в наших поступках. Мудрый психолог, доброжелательный психотерапевт, гуманист-философ – это и есть «значимый другой», способный помочь нам в трудную минуту сомнений или отчаяния. «Трагедия Цветаевой в том, что она так и не поняла саму себя», – обмолвился один биограф. Она понимала и принимала свою поэзию, но не могла понять, кто она и какая она. Романтическая лирическая героиня стихов разительно отличалась от седой несчастной женщины, замученной жизнью. Или замученной самой собой. Сын Цветаевой, Георгий, совершил немало ошибок: украл вещи у пожилой женщины, у которой жил в эвакуации, часы у знакомой стянул. Одним словом, вел себя не всегда правильно. Сам мучился и страдал от последствий своих поступков – он был совсем юный и очень талантливый юноша. А потом пошел на фронт и погиб в 44-м, как многие его сверстники. А его трагические дневники остались. И осталась строчка из стихотворения, которое так и не было закончено: «Самое трудное на свете – это вынести и простить самого себя». Так что есть еще способ понять и принять себя – внешние обстоятельства, когда не до самоуничижения и не до самомнения. Когда каждый стоит ровно столько, сколько он стоит. И не нужно казнить себя всю жизнь за груши или минутную слабость – главные испытания еще впереди. И события жизни – это тренировка и репетиция, которые помогают нам исправить недостатки и победить пороки, чтобы потом сказать: «Теперь я знаю, кто я. И могу себя принять и простить».