Добро

Она была старая и слепая. Уже и цепь с нее сняли, она больше не могла охранять двор. Я ее кормить ходила; рядом была наша дача. И однажды Альма меня укусила – сослепу, не узнала, да я сама была виновата – сзади подошла с едой… Это была большая собака, руку она прокусила сильно. Шрам все еще немножко видно. Ну, я руку бинтом замотала; одиннадцать лет мне было. И рукав натянула, скрыла укус. Дедушка потом увидел и ужаснулся, а я наврала. Сказала, что гвоздем поранилась. Я редко неправду говорила, почти никогда: но вот обманула. Я боялась за собаку. Я не хотела, чтобы у нее были неприятности, чтобы с ней плохое случилось. И продолжала прятать куски хлеба и котлеты в карман за обедом для Альмы. И ходила к ней, кормила. Альма клала мне голову на руку, лизала – она понимала все. И смотрела невидящими мутными глазами прямо в душу. А я ее гладила по голове. Это даже не прощение – это понимание. Никто не виноват иногда, ни собака, ни девочка, ни хозяева-старички. Жизнь такая штука. Могут и укусить сослепу – ну и что? Забыть и понять нетрудно совсем. Все станем старыми и беспомощными когда-нибудь, и то не всем суждено. Жалеть надо старых и больных. Не сильно жаловаться. Стерпеть иногда надо. И хорошо, что шрам остался, – бывают хорошие, правильные шрамы. Поглядишь на него и опять пойдешь кого-то кормить. И никак иначе.

вот с этих невинных слов начинаются все проблемы. Мне захотелось высказать свое мнение – неважно, что его не спрашивали и звучит оно оскорбительно, я его не обдумал. Но мне захотелось! Мне захотелось позвонить в два часа ночи. Или написать письмо под утро едва знакомому человеку, который очень нравится. Мне захотелось выпить. Мне захотелось дать совет этому человеку – зачем он так одевается? Или, как Швейку, мне захотелось дернуть стоп-кран в поезде. Захотелось – и все. И я немедленно все эти действия выполню! – так мыслит импульсивный человек. Вернее, он не мыслит. Ему просто захотелось что-то сделать или сказать, и он немедленно действует. Не оставляя времени на раздумья. И в итоге остается в одиночестве. Ссорится со всеми. Его не любят, такого человека. И он сам понимает втайне, что не надо делать все, что хочется. Но не в силах сопротивляться импульсу, вернее, не хочет прилагать ни малейшего усилия. Импульсивные люди не только имеют проблемы в общении. Часто они становятся обжорами и алкоголиками, привыкнув делать все, что им захотелось, – немедленно! И письма, которые начинаются словами: «Мне захотелось», читать не хочется. Ясно, что человек пишет свое и о себе и плевать хотел на адресата. И с этих слов начинается исповедь преступника. «Мне захотелось» это пальто и сумку. Или дать по голове захотелось. Что я немедленно и сделал. Невинные слова. Вроде бы. Но очень опасные. И поступки разрушительные – импульсивные поступки всегда разрушительные. И о них всю жизнь можно сожалеть. Мало ли, что нам захотелось. Надо подумать, хочется ли этого другим людям. И что будет, если все начнут поступать немедленно так, как им захотелось; вот прямо на улице. Умение сдерживать свои импульсы – признак воспитания и здоровой психики. И вместо «мне захотелось» лучше говорить: «позвольте», «разрешите», «не могли бы вы», – как-то так. И думать надо головой, как в детстве говорили, что будет потом, когда человек сделает то, что ему захотелось…

вывели из себя, гадостей понаписали – бывает такое. Начальник задел, кто-то подрезал на дороге, домашние натворили что-то? И настроение испортилось, руки задрожали от адреналина, горло перехватило от негодования? Бывает такое. И здесь очень важно не дать негативной эмоции «раскрутиться», потом очень трудно прийти в нормальное состояние. Чем сильнее вы будете гневаться, говорить с яростью и обидой о случившемся, искать поддержки и ругаться, тем сильнее эмоция «раскрутится». И начнется инерция. Тяжелая бочка обиды и гнева будет катиться, как японцы говорят. Сминая все на своем пути: хорошее настроение, радость дня, маленькие удачи, приятные события… Не давайте эмоции раскручиваться. Не питайте ее руганью и «застреванием». Немедленно отойдите от травмирующей ситуации или человека, который причиняет боль. Выньте руку из кипятка! И переключитесь скорее на хорошее: добрый текст, приятный разговор, в окно посмотрите скорее, чаю выпейте, сделайте несколько упражнений, на дыхании сосредоточьтесь – и «плохие эмоции» не прилипнут к вам и не будут мучить. Клеща надо удалить до того, как он впился. А дурные эмоции – до того, как они проникли глубоко и повредили. Скорая помощь нужна! Что-то светлое, доброе или просто – другое. Стресс пройдет, защита укрепится, и все снова будет хорошо.

Он не просто отбился от рук: он бросил школу, уносил вещи из дома и продавал, крал деньги, пил, ругался матом… Он именно издевался. Родители любили его и старались помочь. А он их в грош не ставил. Оскорблял, терроризировал, унижал, требовал деньги… Они были спокойные интеллигентные люди, но уже до ручки дошли, поседели, и сердце у отца болело. Они увещевали этого Гену, умоляли, пытались разговаривать – бесполезно. И однажды этот Гена толкнул отца так, что тот упал и за сердце схватился. Мать рыдала. А подросток орал: «Да кто вы такие?! Вы мне никто! Знать вас не хочу, вы мне не нужны!» И отец поднялся кое-как и сказал решительно и спокойно: «Да. Мы тебе никто. Мы чужие совершенно люди. Мы тебя усыновили малышом, родная мать тебя бросила. А кто отец – неизвестно. Мы взяли тебя в детдоме и хотели воспитать хорошим человеком. Вылечили тебя от страшной болезни. Кормили, учили, любили. Но мы тебе никто. Можешь идти куда хочешь. Например, в детдом возвращайся. Мы не смогли тебя воспитать, прости нас». И этот Гена сначала не поверил. Но отец показал документы. И тогда подросток ужасно зарыдал от потрясения. А мать и отец молча сидели на диване и не плакали – не было больше слез. И Гена изменился. Он стал тихим и воспитанным. Он не хотел в детдом и вообще пережил потрясение. А потом он стал достойным человеком и выучился на юриста. И уже взрослым рассказал мне эту историю, которая перевернула его жизнь. И изменила его. А родителей он берег и уважал; он понял многое. И со своими не надо дурно обращаться только потому, что они – свои и все стерпят. Кто его знает, какие есть тайны в жизни. И почему люди терпят. Беречь надо своих и за них держаться. И быть благодарным за все, что они сделали – и не рассказали об этом.

на ВВС создали специальную «похоронную команду» – восемь редакторов пристально следили за Черчиллем. Они ждали, когда он умрет, чтобы тотчас оповестить об этом Англию. Радиопередачи сделать, статьи напечатать, некрологи. Наверное, многое заготовили заранее. Это работа такая! Тем более старик Черчилль курил беспрерывно сигары, хлебал коньяк и не занимался спортом. Были основания ждать… Ну вот, Черчилль прожил до девяноста лет. А из восьми членов «похоронной команды» ни одного не осталось. Может быть, вредно сидеть, как стервятник, ждать чужой смерти и чужого несчастья? Может быть, недоброе внимание было полезно для энергичного Черчилля? И вызывало желание подольше пожить, назло врагам? Но вот такой факт. Черчилль прекрасно и плодотворно прожил еще двадцать лет. А те, кто ждал его смерти, – не прожили. Так что не стоит сидеть и, вытягивая шею, наблюдать за кем-то с понятной целью. Лучше писать хорошее. Говорить хорошее. И делиться с читателями добрыми новостями…

низостью, предательством, унижением, лишением имущества или изгнанием… Или утрата случилась. А он продолжает борьбу, улыбается даже и не жалуется. И даже испытывает некоторый прилив сил. Окружающие восхищаются силой духа. А опытные люди грустно качают головой. Они знают, что рана опасна. И потом начнется реакция. Первые два дня после стресса – 48 часов – вот когда начинает формироваться психосоматическая болезнь. Вот в этот период нужно обращаться за поддержкой, советом, рекомендациями да просто рассказать о случившемся тем, кто умеет сочувствовать. Потому что потом может быть уже поздно. Первая помощь нужна как можно скорее, особенно людям чувствительным, стойким, умеющим держать себя в руках, тем, кого ставят в пример и восхищаются: ах, как вы мужественно все переносите! Мужественно, да. Только организм у всех одинаковый. И 48 часов – решающее время, когда можно остановить развитие негативных процессов. И восхищаться мужественным поведением надо! Но надо проверить: не истекает ли кровью человек? И помочь ему, даже если он не просит. Даже если уверяет, что все нормально. В первые 48 часов еще можно помочь.

зрителям ее шоу по машине. Каждому новенький «Понтиак»! За 28 тысяч долларов. Невероятная щедрость! Зрители очень обрадовались, но потом некоторые очень рассердились. И назвали подарок «троянским конем» – оказалось, что надо заплатить налог за подарок государству. 7 тысяч долларов! Легко посчитать, что все равно много останется. Но участники шоу стали не считать, а стали ругать Опру и даже пытались подать в суд на нее, отсудить 7 тыс… И давали гневные интервью. Так что не надо осыпать людей чрезмерными благодеяниями. И понятно, кстати, почему все эти люди были бедными и жаловались на свои старые, ржавые машины. Это неблагодарные потребители, вот и все. И с дружбой, любовью, помощью надо аккуратнее быть. И с подарками, и с благотворительностью. Сначала поблагодарят горячо, а потом обвинят: мало и невкусно! И платить за что-то надо. Бесплатно надо давать еду и лекарства, если хочется помочь. А раздавать предметы роскоши и уникальные вещи даром не надо. Прекрасные картины, драгоценности и сокровища своей души лучше приберечь для самых близких. А нуждающимся дать хлеба, а не закармливать пирожными. Иначе все кончится плохо. И вместо любви и уважения вы получите неблагодарность и раздражение. А могут и в суд подать, чтобы вы доплатили 7 тысяч долларов за подаренный «Понтиак».

он стал усталых детей хвалить. А потом измерять энергию на специальном приборе: эргографе. После похвалы происходил всплеск энергии, а усталость проходила. Но стоило ребенку сказать критические, обидные слова, энергия резко падала. После критики ребенок становился усталым и плохо выполнял задание. Так что особой пользы в критике нет. «Ты медленно работаешь! Ты плохо написал! Ты невкусно приготовил! Ты слишком толстый!» – да мало ли критического можно сказать и написать. И украсть энергию человека. Сделать его усталым и разбитым. Опустошить. И мудрый Франклин писал: хотите наживать врагов – ходите и критикуйте всех. Все начнут вас избегать. Потому что навсегда запомнят то ощущение упадка сил и разбитость, которые остались от общения. Словно силы отняли у человека. Хотите дружить с людьми и помочь им лучше работать – хвалите. Всегда найдется, за что похвалить. И вместе исправить то, что можно и нужно исправить. Человек почувствует прилив сил, запомнит, как вы ему подарили энергию – и сложатся наилучшие и полезные отношения. Критика отнимает энергию. Похвала добавляет сил. И, ясное дело, мы будем держаться с теми, кто нам силы дает. А не грабит нас, как разбойник с большой дороги. И умные профессиональные критики знают, что в критическом разборе важно указать на то, что отлично автору удалось. А уж потом разобрать то, что удалось не очень. И выразить надежду, что следующие произведения автора будут еще лучше, чем это. Так что самозваные «критики» просто лишают нас жизненных сил. Может, себе берут? – вот не догадался психолог и их на приборе проверить. А гуманные люди всегда найдут, что похвалить. И вызвать прилив сил, радость и хорошее настроение.

учительнице ответил. Он отбирал деньги у слабых. Учительница вызвала маму и стала при мальчике говорить: «Это же твои одноклассники, твои друзья! Ты должен с ними дружить!» – и всякое такое. А мальчик ответил остроумно: «С лохами не дружат, с лохов получают!» Это мне его мама, смеясь, рассказала давно. Мы работали рядом. И она поделилась остроумием сына. И мои вялые попытки как-то пояснить, что причин для смеха нет, ее удивили. Она решила, что у меня нет чувства юмора. И не могу я восхититься находчивостью подростка. Сейчас этот сын у мамы отсудил полквартиры и останавливаться не намерен. И до этого он ее полностью обобрал. А то, что она больна, так это его даже подбадривает, потому что случись что – все ему достанется. Если человек говорит такое, смешного мало. Жизненные принципы и девизы могут много о человеке сказать. И надо или отойти на безопасную дистанцию, если это чужой человек. Или не слишком весело смеяться над такими словами, если это наш близкий. Рано или поздно, но и с нами поступят согласно девизу – исключений нет.

Вовремя прекратить спор, пока он не превратился в ссору. Вовремя перестать «пилить» мужа за пустячную ошибку. Вовремя прекратить посылать сообщения, звонить, чтобы не опостылеть человеку. Вовремя остановить поток слов и понять – еще чуть-чуть, и все границы будут нарушены. И сказано будет такое, после чего человек отойдет от нас навсегда. Хотя все так хорошо начиналось! И торт не надо есть целиком, даже если он вкусный. И заказывать еще один коктейль не надо! Шекли написал, что это главный порок и недостаток – неумение остановиться вовремя. В общении, в игре, в тратах, в еде… Но главное – в отношениях. Неумение вовремя останавливаться отпугивает других людей. Как машина со сломанными тормозами. И после пятого звонка или десятого сообщения с душевными излияниями и «смайликами» люди теряют интерес к общению. А дискуссия превращается в скандал. Все хорошее забыто, и сказаны или написаны слова, после которых дальнейшее общение невозможно. Умение останавливаться вовремя – главное условие гармоничных отношений с миром и с людьми. И всего-то надо приложить усилие небольшое. Почувствовать черту, за которую не надо заходить! Но прилагать усилия не хочется, а потом горько на душе. И хочется все вернуть «как было», но уже ничего не поделаешь иногда…

«я ненавижу свою мать!», «я ненавижу своего ребенка», «я ненавижу мужа!». И плачет от стыда за такие мысли. И мучается страшно. А иногда не говорит даже, думает так. Некому сказать, стыдно и страшно – все осудят, начнут укорять… А иногда выкрикивает такое в ссоре: «Я тебя ненавижу!», а потом тоже страдает – ужасные слова. Ужасное чувство. На самом деле не человека вы ненавидите. А его поведение, его плохие поступки, вот и все. Ненавидите агрессию мужа и его «подколы» на каждом шагу. Или пьянство. Ненавидите стремление матери вмешиваться и все портить критикой. Ее манеру унижать словами. И ненавидите привычку ребенка вас умышленно изводить и доводить до ругани или шлепков, за которые потом ужасно стыдно. И ребенку потом разрешается в утешение буквально на голове ходить и покупаются самые дорогие игрушки. Дети умненькие, прекрасно они умеют пользоваться раскаянием и стыдом родителя… И мучить себя не надо; как правило, это не ненависть к человеку. Это ненависть к его порокам и недостаткам, которые тоже, конечно, жизнь слаще не делают… Но ничего ужасного и губительного в этом чувстве нет. И достаточно иногда понять, что именно вызывает ненависть, разобраться с причиной, откровенно обсудить поведение или дистанцироваться, если выхода нет другого – и все наладится. А корить и ругать себя за «ненависть» не надо. Надо проблему решать, вот что я думаю.

Человек может быть не слишком образован и развит, не очень начитан, но у него зоркое сердце, добрая душа. И он не заденет вас больно, не заговорит о том, о чем не следует говорить, не будет хохотать, когда вам плакать хочется, лезть в душу и советы давать нелепые, оскорбительные. Он поймет душой, что можно делать и говорить, а что – не следует. Глупость – она в душе, а не в уме. Не в мозгу. Эмоциональная тупость, так и называется. И глупец всегда зол и жесток. Он непременно вас за живое заденет, заставит болезненно морщиться и мечтать о том, чтобы уши заткнуть и глаза закрыть, но нельзя. Глупость и жестокость всегда идут рука об руку. Даже если умные слова говорит человек и формулы на память знает, все равно он глупый. И тупой – как валенок, как пробка, как тяжелый кирпич, который летит вам на голову с крыши. Тупой и тяжелый. И опасный. И мудрец Соломон недаром велел больше всего остерегаться глупых. И немедленно бежать от них подальше. Хотя от кирпича трудно убежать… Человек глуп умышленно, вот что я думаю. Ему так нравится, удобно ему. Зачем развиваться, думать о других, воспитывать в себе сочувствие и понимание, если можно делать и говорить все, что приходит в голову? Дураки добрыми не бывают, потому что дурак – это тот, у кого глупое и холодное сердце. А остальное можно поправить; и книжки почитать, и с людьми развитыми пообщаться, и поучиться – все поправимо. Кроме холодного и тупого сердца.

хороших людей. Вежливых, добрых, воспитанных. Злые – они и так не в себе. И сразу понятен их злобный нрав, видны зубы, иглы и когти. Все это навыпуск, чтобы боялись! А хороший человек – он безопасный. Как одна княжна, которая покидала революционную Россию со своим женихом, почти слепым и хромым юношей. Ну, любила она его, и хотели они спастись, никому не делая зла. И на полустанке зашли пьяные чекисты или еще кто в вагон – тогда неразбериха была. И просто так этого юношу вывели из поезда и пристрелили. Для потехи. А девушка чудом спаслась. И потом нашла этих троих и уничтожила – через десять лет, по одному. Довольно коварным способом. Она десять лет готовила преступление и ждала – в этом была ее жизнь. Она очень любила убитого инвалида, так бывает. И, возможно, месть – это плохо. И ее правильно казнили. Хотя у меня другое мнение, если честно. Это о том, что хороших людей не надо выводить из себя. У хорошего человека хорошая память. Хороший ум. Хорошая способность заводить связи и знакомства. И хорошие друзья. И самый страшный враг – это хороший человек, которому причинили невыносимую боль и страдание. Даже не ему лично, а тому, кого он любит. Или тому, чем он живет, вред нанесли. Для потехи! Просто так! Хорошие люди терпеливые и вежливые, это так. Но они потому и хорошие, что умеют отличать добро от зла. Справедливость от несправедливости. И бороться за своих близких умеют. И память очень хорошая у хорошего человека. У вежливых и воспитанных людей хорошая память.

другую женщину. На работе они в одном кабинете сидели. И моя знакомая женщина, Юля, уже не могла на работу ходить – невыносимо было общаться с коллегой. Все шпильки, издевка скрытая, зависть, тяжелые разговоры о смертях и болезнях, о том, что все плохо, а будет еще хуже… Сплети, клевета, а потом важный документ пропал. И, хотя удалось найти выход и трое суток восстанавливать данные, осадок остался. А потом Юля упала, запнулась о порог и повредила ногу, почти сломала. Отлежалась и вышла на работу, хромая. И решила писать заявление об увольнении, хотя это был удар огромный – ей было за сорок, госслужба, все потеряешь. Но жизнь дороже, сожрала ее коллега! Поедом ест! А потом мы вот что сделали: Юля ведь не могла особо ходить. И вместо обеда в столовой пила чай на рабочем месте. И стала она коллеге предлагать угощенье скромное: конфетку. Печенье. Бутербродик. Коллега удивилась такому делу, но искушение велико для нее оказалось. Стала брать. Скушает конфету, попьет чаю и вроде успокоится ненадолго. Вроде неудобно сразу шпынять и издеваться. И про трупы рассказывать. Или съест бутерброд и тоже успокоится на время. Или пирожок – Юля печет преотличные пирожки! Или два пирожка. Или котлетку поджаристую, с корочкой. Или салатик из баночки – тоже вкусно. Или куриное филе под майонезом с чесночком и сыром. Или мясо по-бургундски… Юля начала изощренно готовить и помногу! И красиво сервировать. И беседовать за едой стали на мирные темы: подливы, соусы, как огурцы солить… И коллега стала очень заинтересовано смотреть, что у Юли в сумке-термосе. «Что у нас на обед?» – стала спрашивать и в глаза умильно смотреть, как дрессированная собачка. И улыбаться стала. И посудку мыть – Юля же хромала. И, плотно покушавши, коллега вполне благодушно себя вела. И Юлю жрать перестала. И даже прослезилась, когда Юлю повысили и в отдельный кабинет перевели. От зависти и от огорчения – чувства бывают противоречивыми. И не такая уж плохая тетя оказалась эта коллега в итоге. Иногда люди «вампирят» от недостатка энергии. И других едят, и кровь пьют, а иногда можно накормить до отвала человека – он подобреет. Алиса в Стране чудес правильно говорила: от сдобы добреют! А то, что коллега располнела, так это даже хорошо. Она стала красивая, не высохшая от злобы. И в кафе, куда она повадилась ходить, познакомилась с южным человеком. И стала жить хорошо. И хорошо питаться. И даже угощать Юлю самсой и хачапури.

такое лакомство я купила для друзей. Но не отдала вовремя; случая не было. А потом конфеты испортились, очень странно: в сахарной оболочке остались высохшие клюквенные шкурки вместо сочных ягод. Это осмос, вот что это такое. Агрессивный и концентрированный сахар вытянул все соки из ягод. Вот что такое плохое окружение. Вот так влияют на нас в большой концентрации глупцы и грубые люди, хронические неудачники, нытики, вечные больные, которые активно жалуются. Именно активно и агрессивно. И все мечты, что один прекрасный или талантливый человек положительно повлияет на неразвитых, грубых людей – все эти прекраснодушные мечты исчезают при виде сморщенной сухой ягоды – вот что осталось внутри оболочки. А сахар только порозовел слегка и стал твердым, как камень. Он все соки высосал из ягоды… Недолго общаться можно со злыми и глупыми. А потом непременно случится то же самое – останется от нас сморщенная кожурка. А они порозовеют и еще тверже станут… Вот что такое осмос. Вот так это работает. И не следует задерживаться среди чужих агрессивных людей и быть с ними слишком мягкими – химия есть и в человеческих отношениях…

Надолго; трубы меняли в доме. А у нее двое маленьких детей было – трудное положение! Один вообще грудничок. А муж решил пожить у мамы, с которой у женщины отношения не сложились. Не знаю точно, где этот муж жил, в общем, он сбежал временно. Ему же на работу надо, а воды нет. И бывшая одноклассница Наташа эту женщину пригласила к себе пожить, вошла в положение, она добрая была. И месяц терпела в своей однокомнатной квартире двух детишек и подругу, помогала, готовила, продукты покупала, за детьми смотрела… В молодости все как-то легче переносишь и помогаешь охотнее. А потом трубы сделали, и эта женщина с детьми вернулась домой и всем рассказала всю подноготную подруги. Вообще все рассказала: и неряха Наташа, и вещи разбрасывает, и белье нечистое, и готовит плохо, и ест много, и вообще – дура. Это некрасивая история, и Наташа горько плакала потом. И вот так пустишь человека в дом или в душу, а он потом все расскажет и наврет с три короба. Просто потому, что все видел, все слышал, все знает. И про свою личную горькую жизнь ему нечего рассказывать, а про других – с превеликим удовольствием. С критикой и насмешкой. И бывает жаль человека, конечно. И хочется помочь. Но не всегда надо пускать в свой дом и в свою ванну, вот что я думаю. Лучше воды натаскать ему на пятый этаж, а к себе не пускать. Лучше с детьми посидеть, а к себе не пускать. Хотя это жестоко, наверное, но у каждого есть свой дом и своя душа. И надо быть внимательнее к тем, кого зовешь к себе пожить, к тем, кто с завистью рассматривает наши вещи, подслушивает разговоры, трогает белье в шкафу, моется в нашей ванной. Все же надо быть внимательнее. Аккуратнее. И не всех пускать в свой дом, в свою душу и в свою жизнь.

У художника Шемякина тоже был нехороший период финансовый. Галерея закрылась, он в другую страну переехал, с налогами неприятности большие были. И Шемякин с одним писателем выпивал; нехорошо, но так и было. И писатель оставил воспоминание об этой встрече, довольно завистливое, но правдивое. Как Шемякин доставал из кошелька последние двадцать долларов – он на всех покупал угощение, – бережно так доставал, не как раньше, в роскошные времена. И говорил; мол, да, дела пока так себе. Денег временно мало. Эту фразу «денег временно мало» я не раз слышала от очень успешных людей. Они никогда не говорили в трудные времена: «денег нет». А именно так говорили: «денег временно мало». И художник потом снова разбогател, конечно. И мои знакомые успешные люди вернули и приумножили свое состояние. Может, в этих словах и секрет. Денег временно мало. Но они есть. И мало – временно, потом опять много будет, заработаем! И здоровье временно немного пошатнулось, а потом станет крепким. И отношения временно испортились, но потом наладятся! А писатель всегда был бедным – и с гордостью об этом писал. И мечтал жить и умереть один – ну, это его дело, конечно. Трудности временные, об этом надо помнить и говорить именно так. Даже если достаешь из кошелька последнюю купюру. И покупаешь угощение на всех; писатель считал себя бедным и свои не тратил…

И одна женщина говорила юной дочери про ее молодого человека: «Мужчины – мерзавцы. Им только одно и надо! А потом он тебя бросит с ребенком на руках! А потом ты будешь рыдать и плакать, никому будешь не нужна и всю жизнь будешь мучиться в бедности и одиночестве. Как я, когда твой папаша меня бросил!» Конечно, эта мама опиралась на личный опыт. И была уже немолода, наверное, много повидала в жизни… Да ничего она не повидала, вот что я вам скажу. Были неудачные отношения, бросили ее, бывает такое. И проработала она всю жизнь в унылой конторе за крошечную зарплату – учиться не хотела и не могла, менять работу боялась, никуда не ездила, потому что вокруг мерзавцы, всю жизнь прожила в своем городке. И друзей у нее не было. И книг она не читала. Только смотрела иногда слезливые индийские фильмы. Вот и весь личный опыт. Так что уверения людей, что нет ни любви, ни дружбы, ни шансов на что-то хорошее – они действительно основаны на личном опыте. На убогом и скудном. Это как раз в жизни пойти в лес зимой и всех уверять, что грибов в лесу нет. И не бывает. Выдумки это все. И грибники все врут. Девушка не стала маму слушать, поступила в университет и уехала в большой город. И вышла замуж потом за своего молодого человека. И они открыли свой бизнес, родили двоих детей и часто путешествуют по миру. Деньги есть для этого. Звали и маму. Но ее личный опыт – чтение журнала «Крокодил» в 1980 году, – подсказал ей, что за границей живут одни мерзавцы. Личный опыт путешественника или бизнесмена успешного, врача или учителя – бесценен. Личный опыт озлобленного неудачника – бесполезен. И то, что с неудачником случалось только плохое и ни разу не случилось хорошее, – к нам лично не имеет никакого отношения. Разве только учит, как не надо себя вести.

Я редко советы даю и никогда не поучаю. Но вот в угол не надо никого никогда загонять. В отчаянии человек на все способен. Может быть, он потом будет горько жалеть о том, что сделал. А может быть, и не будет. Некому будет жалеть – не будет человека, и все. Да, возможно, он сам первый начал, сам виноват, сам совершил ошибку или повел себя плохо. Потерял деньги, сболтнул лишнее, увлекся кем-то, курил за гаражами, утащил что-то – взрослый и особенно ребенок могут такое совершить. И они заслуживают наказания, но не уничтожения. И вполне всерьез воспринимают угрозы. Выгнали подростка из дому или мужа, велели не возвращаться, вроде как припугнуть и проучить, а они могут и не вернуться, знаете ли. И хорошо, если просто уйдут куда-то пожить. А могут – даже не хочу писать, что может сделать человек, которого выгнали. А могут и напасть, если им пригрозить чем-то серьезным. И такое бывало. Виноватый человек иногда опасен для других и для себя – если он решит, что все пропало, гори все синим пламенем, завейся, горе, веревочкой! Оставить шанс необходимо. И наказывать изгнанием в воспитательных целях или угрожать чем-то серьезным не надо – последствия могут быть катастрофическими, особенно у людей импульсивных и неуравновешенных. Шансы оставить надо. Или уж рвать навсегда, безжалостно и холодно, – только как порвешь отношения с любимым человеком, с ребенком, с пожилым родителем? Да даже с партнером по бизнесу, пока есть общее дело? С посторонними людьми решение принять просто. Мы за них не несем ответственности, да и разрыв они болезненно переживать не будут – у них есть свой дом, своя семья, свои средства и возможности. А со своими не надо жестоко поступать в воспитательных целях. Потому что может статься, что воспитывать больше некого будет…

всем помогает, поддерживает, делится… Никто этого не замечает. И все говорят: вы недостаточно хороший. Надо быть более хорошим! А потом так говорят: надоел! Скучный ты, навязчивый, не лезь со своей помощью глупой. Достал. Или так: это все из-за тебя! Ты виноват. Ты все испортил! Плохо быть хорошим. А плохой человек сделает хорошее – все умиляются. Надо же! Он сделал хорошее. Он не обматерил, не ударил, он дал фантик от конфетки облизать. Какое благородство! Вот и думай теперь, кем лучше быть. Хорошее от хорошего человека не только не ценится, но и надоедает. Приторно как-то. И мало. И вообще, так себе ваше хорошее, можно и получше найти. А злому все простят и будут хвалить. Надо же, трезвым пришел! Надо же, по уху не стукнул! И даже шутливо потрепал по щеке… Это нормально. Потому что закон такой: чем реже и неожиданнее бывает позитивное подкрепление, тем более оно желанно. И еще закон контраста: на фоне обычного злобного поведения даже крошечный хороший поступок мерзавца будет казаться духовным подвигом. А благодеяния доброго забудутся тотчас. Сольются с фоном, так сказать. Печально это, но вот не надо никого осыпать благодеяниями и быть слишком добрым. Не ценится это и жестоко эксплуатируется. И позитивное подкрепление должно быть нечастым, чтобы его ценили.

И одна маленькая девочка наказала собаку. Собака ее укусила, пудель, – это мне сейчас продавец рассказала в магазине. И трехлетняя девочка Оля расплакалась – ей очень больно было. Она играла с собачкой, а та укусила, разозлившись – старая и с норовом. И Оля стала говорить: надо наказать собачку! Собачка плохая! Бабушка предложила собачку отшлепать. Шутя предложила, конечно. А девочка сказала: собачке больно будет! Не надо шлепать! По-другому надо наказать! Бабушка предложила наругать собачку. Но Оля сказала, что ругать никого нельзя. Собачка заплачет, ей обидно будет. По-другому надо наказать. В угол поставить, вот как надо! И они с бабушкой перетащили подстилочку в угол. Собака за ними поплелась и улеглась в углу. Наказанная сурово и справедливо. А Оля принесла косточку, печенье и дала собачке – ешь! Хоть ты и страшно наказана, все равно подкрепись, чтобы лучше наказание терпеть! Собачка все съела и лежит. А Оля принесла детский стульчик и села рядом. Собачке ведь страшно в углу и одиноко. Она наказана за дело, но ей одиноко! Села на стульчик и как заплачет! Как бросится собаку обнимать, и целовать, и гладить, захлебываясь слезами. И как закричит: «Я никогда, никогда никого не буду наказывать, бабушка! Мне так плохо, у меня сердце разрывается!» Вот и вся история про наказание Джульки. Вот и я так устроена. И многие из вас, те, кто говорит: надо сурово наказать! Эх, слабое сердце или нервы. Милосердие и сострадание. Жалость вот еще – тоже плохо. Хотя иных наказать надо. Хотя бы в угол поставить по-настоящему…

так один изменник сказал доктору. Ловко придумал. Подвел научную базу. А профессор ответил: «Я не могу приказать мозгу не хотеть мороженого. Но я могу его не покупать!» Хорошо сказано. Нельзя приказать мозгу чего-то не хотеть. Но вполне можно не делать дурного. Вот это вполне в нашей власти. Захотел мозг чего-то нехорошего, а мы не будем это делать, да и все. Не купим вино, не ответим грубо и раздраженно, не ударим, не изменим, не съедим лишнего – это нам по силам. И желание угаснет. И ничего плохого не случится. Потому что мы свободны, так сказал этот мудрый профессор, и был совершенно прав.

и превратить свою жизнь в кошмар. По здравом размышлении обещание может оказаться невыполнимым. И в одном случае обещанного как бы и не требуют, но сам человек мучается взятым на себя долгом. А в другом случае его упрекают и требуют исполнить обещанное. И называют обманщиком. И приходится давать новые обещания, все глубже увязая в ситуации. Есть долги. Их надо отдавать. А есть сгоряча взятые на себя обязательства – добрые люди уступчивы, на них легко надавить. И вот это вынужденное обещание может отравить жизнь, как одному мальчику отравило – он пообещал другу дать плавательные очки. Это редкость была. Стал искать – а очков нет! То ли потерялись они, то ли стащил кто-то. А ждавший обещанного приятель спрашивал! А этот мальчик мямлил что-то и снова обещал. И превратился в лгуна. И гулять не ходил, и встреч с приятелем боялся, пока не рассказал маме причину. И мама приятелю спокойно сказала, что очков нет. Придется без них обойтись пока, тем более сейчас зима, плавать негде. Пусть родители поищут в магазинах; к лету купят! И все, мучительная ситуация кончилась. Если не можете выполнить обещание – надо побыстрее об этом сообщить. И честно сказать: я не могу это сделать, простите, пожалуйста. Я не учел всех факторов, к сожалению. И ничего страшного не случится. Случится освобождение от навязанной роли должника. И будет получен хороший урок – не надо ничего обещать. Ничего обещать не надо, особенно тем, кто обещания у нас вымогает. Нужно просто постараться сделать то, что от нас зависит. И для облегчения необходимо освободиться от всех невыполненных обещаний. Или выполнить их. Или извиниться и твердо сказать, что это невозможно. Обещания – это чужие кредиты, которые мы добровольно берем на себя. Иногда – под грабительские проценты.

победит не тот, кто сильнее уязвил, вероломно напал, обрушил горы камней и грязи, больнее ударил. Нет. Победит тот, у кого осталось больше ресурса для восстановления. Психологически здоровый человек с хорошей защитой после того, как травмирующая ситуация завершилась, драка кончилась, быстро приходит в себя. И переключается на хорошее, как солдат после боя: обнимает любимых, гладит собачку, смотрит фильм и спокойно ложится спать. Ну, попереживает, воскликнет: «Ах, какие злые люди бывают!» И забудет. И преспокойно будет жить дальше. А проиграет тот, кто вроде и напал первым, и оскорбил умело, и унизил, и ударил по больному месту отлично, метко! И получил слабый интеллигентный ответ, как царапинку. Но вот этот проиграет, если после конфликта, который сам спровоцировал, будет яростно ругаться, жаловаться, всем пересказывать подробности, а потом всю ночь не спать и дрожащей рукой капать себе валерьянку или из горлышка напитки хлебать. И все думать, как еще больнее надо было уязвить. Как теперь отомстить. Как напасть еще вероломнее? Вот этот и проиграет. Потому что не может остановиться и тратит свой ресурс. Бросается на собственную тень. И продолжает сам себя убивать. Впрочем, так злому и надо, мне такого человека нисколько не жаль. Мне жаль добрых, которые застревают на плохой ситуации, которая давно прошла, портят себе кровь и уснуть не могут. Не тратьте ресурс! Не продолжайте бороться с тем, что кончилось и прошло. Надо восстановить силы и накопить энергию. «А потом мы им еще покажем!» – как немного туманно, но бодро говорил один мальчик. Главное – ресурс сберечь. У кого осталось больше сил – тот и победил.

тем больше зла получите в ответ. Бывают исключения, но речь не о них. Почему так? Поясню на простом примере. Добрый директор каждый месяц давал сотрудникам премию. Это всем нравилось очень. Приличная сумма, добавка к жалованью! Потом сотрудники разленились, начали хамить и плоховато работать. И директор премию не дал. Что тут началось! В чем его только не обвиняли! Как только не называли между собой! И в конце концов направили к директору особо активную даму, которая резко и прямо спросила: «За что вы нас оштрафовали?» Вот. Никто никого не штрафовал, ничего не вычитал из зарплаты, не дали награду просто. Премию. Но привыкшие к премии люди посчитали, что их ограбили и что-то отняли. Они перепутали «не дали» и «отняли». Так привыкают к безотказности, помощи, благодеяниям – к премии, которую добрый человек добровольно дает. И, если не может исполнить просьбу или отдать последнее, это воспринимается так, как будто он что-то отобрал и чего-то лишил. Грабитель и вор. Должник, который не отдает долг. Вот кто теперь добрый человек. Так что поаккуратнее надо с премиями и подарками. И с добрыми порывами. А если регулярно и добровольно что-то делаете для других, нужно быть готовым к обвинениям… «На каком основании вы нас оштрафовали?»…

многим страдающим шизофренией помог. И эти люди выздоровели, стали вести нормальную жизнь, работать и зарабатывать. И заняли достойное место в обществе. А он всего-то говорил пациентам: не надо другим людям рассказывать о своих симптомах. Не надо рассказывать про голоса, про слежку, про галлюцинации, про пришельцев и маленьких человечков. Вы это видите, слышите, а другие люди не видят и не слышат. И вас считают ненормальными. Вы мне расскажите, я доктор, я никому не скажу. И постараюсь облегчить ваше состояние лекарствами и беседами. А больше никому не рассказывайте, иначе вы все потеряете. И все будут считать вас сумасшедшими. И избегать. Психически больные люди умные обычно. Интеллект не страдает. И они послушались доктора, хотя им тяжело пришлось. Но они научились отделять галлюцинации от реальности, не тревожить и не пугать других людей, состредоточиваться на работе научились… И выздоровели, или, как врачи говорят, у них произошла ремиссия. Хотя и лечение помогло, конечно. И это правило – не рассказывать окружающим о своих личных эмоциональных страданиях и ощущениях, по крайней мере слишком откровенно и часто не рассказывать, – надо бы всем помнить. Мы чувствуем только то, что чувствуем лично мы. И болит что-то лично у нас. И пугает что-то лично нас. Не все надо рассказывать окружающим; не все могут люди понять. И не всегда могут помочь. Если хочется быть успешным, кое-что рассказывать всем не надо; только доктору, только психологу, специалисту или только близкому другу, который поймет и даст хороший совет. И винить других в бесчувствии не надо – у каждого, так сказать, свои «голоса», свои «галлюцинации» и своя боль. Каждый по-своему видит мир. А уживаться в этом мире надо всем как-то. И кто умеет оставлять личное личным, интимное – интимным, тот преуспеет. А кто не умеет – того жизнь научит. Жизнь – хороший учитель…

так иногда надо спросить. И человек вспомнит. У одной девушки были проблемы по женской части. И никак не проходили, болел живот и болел… И она отлично вспомнила, как ее бросил любимый человек. Сначала она ему помогла пережить трудный период, делилась последним, любила очень. А потом он сказал: «Я люблю другую!» Внезапно. И у нее заболел живот, словно ее кулаком ударили. И с этого началась болезнь. А другому мужчине сказали: «Вы ни на что не годитесь! Вы только все портите! Вы уволены!» Словно кнутом огрели по спине неожиданно. И у него возникла опухоль в позвоночнике. А другой женщине по телефону наговорили ужасного: проклинали и угрожали. Она не ожидала такого, слушала и плакала. А потом оглохла на одно ухо – на то, которым слушала. И врачи не могли ничем помочь. Бац! – вот так нас ударяют неожиданно. А потом болит очень; иногда так болит, что не проходит. И человек не связывает свою болезнь и удар, предательский и неожиданный. И иногда не раз ударяют, а избивают систематически – словами и поступками. На, получи! Но, если вспомнить удар, можно излечиться. Почему-то так устроена психика. И защититься можно – ударяют всегда неожиданно, внезапно, когда человек не готов к защите. Может быть, большинство болезней – это последствия таких сильных ударов…

Это было очень давно, нам было по девятнадцать лет. Это была мать-одиночка, как тогда говорили. Высокая худощавая женщина с седыми волосами. Я была к ней привязана, хотя она была молчаливая и строгая. И курила сигареты без фильтра у форточки; после работы на машинке перепечатала «Мастер и Маргарита» Булгакова и мне подарила. И сборник Высоцкого «Нерв». Я с тех пор роман не то что не люблю, но очень мне грустно и тяжело вспоминать Лауру Исаевну. Потому что я любила ее, видите ли. А она – меня. Мы понимали друг друга. А потом у меня своя жизнь началась, дочка родилась, мы редко с подругой стали видеться. И вот такое случилось. И подруга осталась одна-одинешенька; пришла домой, а мама неживая лежит. И записка, где каллиграфическим почерком написано, куда звонить, что делать, где деньги – немножко совсем. И просьба простить. Это был черный ужас. Тяжело писать такое. А причина была глупая, наверное, – Лауре Исаевне писали анонимные письма. Она нам их не читала, конечно. Но иногда была вся черная. Сама черная, а волосы белые, седые… Это продолжалось довольно долго. И спать без снотворного мама подруги не могла. И все курила, курила… А потом вот так вышло. И эти письма мы потом нашли; так, всякая грязь, измышления больного сознания. Старушечьим почерком написано всякое. С обвинениями позорными, с оскорблениями… Это писала одна пенсионерка, потом мы поняли и узнали. Там и про нас было: что нас добрые люди видели в магазине, как мы конфеты покупаем на ворованные деньги. Сто грамм ирисок, как сейчас помню. Там мы эту пожилую даму и видели, соседку. А она с нами любезно поздоровалась. А деньги нам мама дала, конечно; воровать мы не умели. То есть все было собрано в этих грязных письмах, глупости всякие. Но человек умер. И я 1 марта всегда птиц кормлю, в память – это день рождения был 1 марта у Лауры Исаевны. И потому больше всего на свете меня огорчают и гневают анонимные письма. Сейчас их полно стало, в эпоху интернета. И я знаю, к чему они могут привести доброго человека. Легко сказать – не обращайте внимания! Ровно до тех пор легко, пока сами такое письмо не получат те, кто так говорит. Анонимное оскорбление или клевету. И я с этим делом стараюсь разобраться досконально. Потому что это убийцы, которые на тот свет сводят подростков впечатлительных, ранимых людей, искренних и добрых. Самые настоящие убийцы живых существ, как Зощенко писал. И сейчас анонимный донос или клевета стали привычным делом, но и последствия не такие, конечно. В лагерь не сошлют. А на тот свет – вполне могут. И не надо отмахиваться и человеку говорить: «Ах, да не обращайте внимания!» Надо обратить. И надо найти того, кто пишет, если есть возможность. И в глаза посмотреть – просто в глаза посмотреть. И наказать так, как только закон позволяет наказать. Жаль, что не так, как убийцу. Очень жаль.

но помочь и поддержать. И оказаться очень полезным, как я в детстве. Бабушка с юга везла чемодан, рюкзак, хозяйственную сумку, ведро с абрикосами и три арбуза в авоське. Она была очень сильная женщина. И запасливая – это были гостинцы для тех, кто не был на юге. И меня везла. Поскольку я была маленькая, я была привязана на бинтик за ручку, чтобы не потерялась. И бабушка все волокла на себе, конечно, по очереди. Отнесем с ней чемодан и ведро и возвращаемся за арбузами и сумкой. Я тоже кое-что несла, конечно. Мне в поезде бабушка сделала веер из бумаги. И, когда бабушка присаживалась на чемодан, чтобы отдохнуть, я этим веером ее обмахивала. Делала свежий ветерок. И бабушка прямо набиралась сил от свежего ветерка, так она и говорила. Я была очень полезным человечком. Кроме того, я пела военную песню, подбадривающую. Это тоже вливало новые силы в бабушку. И мы дотащили все тяжести до такси, вот как! И носильщика не нанимали – бабушка считала найм носильщика эксплуатацией. Вещей-то всего ничего, да еще есть маленький помощник с веером! И с бодрящей песней. Так что даже маленькие и слабые могут оказаться полезными и очень помочь нести тяготы. И вообще, вместе веселее. А телеграмма просто не дошла о том, что мы приезжаем – тогда были только телеграммы. Но мы все равно все привезли и притащили. При помощи бумажного веера и веселой героической песни. И угостили бабушкиных учеников, соседей по подъезду, Любу-инвалида во дворе и варенье сварили. Поэтому помочь можно по-разному; не обязательно тащить чемодан другого человека, если у нас нет сил его поднять. Даже пошевелить. Но можно быть рядом и поддерживать. И словами помогать. И обмахивать веером или полотенчиком, как боксера в перерыве между раундами. Это очень помогает и поддерживает. Доброе слово, песня и бумажный веер…

Философ Руссо пятерых в приют отдал. Бывает, что бьют и издеваются. А бывает вот что: один мальчик окончил школу. И мама ему велела идти работать на завод. Она была одинокая. И решила, что сыну пора вносить свою лепту в бюджет. Она работала буфетчицей. Ей было трудно. И она велела идти сыну на завод работать. А этот тщедушный очкастый юноша был упрямый. Он хотел учиться на врача. Он все читал, все сидел в библиотеках и учился отлично. На врача нельзя учиться заочно. И вечернего образования не было для бывшего школьника. Только дневное. Тогда мама сказала, что будет сына кормить, конечно. Не вопрос. Она же не зверь лютый! Она посчитала на бумажке, сколько стоит еда; квартплату посчитала, все посчитала. И стала брать с сына ежемесячно эти деньги – он поступил; и стипендию дали. И еще он подрабатывал санитаром. Это трудная работа. И маме отдавал за харчи и квартиру, конечно. И ел бесплатно хлеб с горчицей в столовой. Тогда можно было задаром есть хлеб, горчицу и уксус. А мама с ним все шесть лет не разговаривала за то, что он паразит и иждивенец. И у этого сына была отдельная полочка в холодильнике. Так он прожил шесть лет – общежитие не давали тем, у кого городская прописка. И просто – этот сын ничего поразительного в ситуации не видел. Он жил наукой; такой уж он был. А потом уехал по распределению и три года в деревне работал. Там женился на простой девушке, потом ему дали квартирку в городе. А потом он стал знаменитым врачом, великим ученым. А потом его собственная мама заболела и он ее спас. Сам лечил, друзей привлек, лекарства доставал. И спас. И ни словом не напомнил о том, что было. Он был добрый. Только он не смог обнять и поцеловать старуху-мать. Она ведь тоже его никогда не обнимала и не целовала. Он не привык. И называл ее, как в детстве, на вы. И мать плакала скупыми старческими слезами от обиды в своей роскошной палате. «Хотя на что обижаться?» – так ей говорили медсестры, которым она жаловалась на неблагодарного сына…

Пикассо каждый день делал. И прожил девяносто лет! И чувствовал себя отлично. И зарабатывал сумасшедшие деньги. Он просыпался утром и начинал жаловаться: может, у него рак? Он скоро умрет. Он бездарность. Кругом враги. Все норовят обидеть! Жить незачем! И три часа жаловался. А жена его утешала и подбадривала. А потом жена падала без сил и до вечера лежала. А Пикассо бодро вставал и принимался за работу. Так что жаловаться полезно. Это зарядка такая; за счет других. Жена Пикассо покончила с собой, к сожалению; но он другую нашел. И регулярно делал утреннюю зарядку. Так что жалобы, конечно, облегчают состояние человека. А то, что происходит с теми, кто утешает и подбадривает, – это неважно, правда? Всегда можно нового найти! И поэтому лучше отойти от того, кто регулярно делает такую зарядку. Пусть индивидуально занимается. Потому что втыкать в нас свой зарядник не надо все же с завидной регулярностью. Всем хочется чувствовать себя хорошо, прожить долго и отлично зарабатывать. Не только Пикассо.

а друзья ему говорят: «собака лает, караван идет!», «грязь не липнет к светлому!», «не обращайте внимания, правда выйдет наружу!». Выйти-то выйдет, наверное. Только вот князя Василька оклеветал князь Давид перед Святополком. Наговорил всякого. А Святополк поверил и приказал схватить князя и выколоть ему глаза. Такое вот наказание. Ну, и выкололи. Тогда быстро все делали. Как, впрочем, и сейчас. А потом правда восторжествовала; оказалось, что князь Василек ни в чем не виноват. И перед ним, наверное, даже извинились. Только он стал слепым. И все притчи о вреде клеветы меркнут перед этим историческим случаем. Ну, еще сжигали, головы отрубали, но уже безразлично было людям этим, восторжествовала ли правда. И, если человек рассказывает недоброе о ком-то, доброму христианину следует так сказать: «Пойдем сей же час к тому, о ком ты это говоришь, и спросим – правда это или неправда?» Если рассказчик идти откажется, следует уличить его в клевете. Это из старинных книг совет. И касается не только христиан, а всех добрых людей. Хорошая и простая фраза: «Пойдем вместе к тому, о ком ты говоришь, и спросим». И все. Потому что слушать и читать клевету – такой же грех, как и клеветать, так считается. Только об этом все забыли как-то.

не давать взрослым детям жить своей жизнью. Постоянно контролировать и вмешиваться, не давать «отделиться», – раньше ведь земля была одна на всю семью. И родители должны были взрослым детям выделить наделы. И помочь избу свою построить. Или часть своей отделить, если бедные были, но отдельную часть. А сами родители считались «стариками» – ничего обидного в этом слове не было прежде. Женщина считалась «старухой», когда не могла рожать детей больше. А мужчина становился «стариком», когда с него снимали «тяготы» – налоги и повинности. И он становился относительно свободным человеком. Это был хороший период в жизни крестьянина. И просвет появлялся в тяжких трудах – крошечный, но просвет. И «старики» могли на богомолье пойти, тайной благотворительностью заняться, чаще храм посещать, рыбку половить для семьи, полежать под овином и приглядеть за хозяйством. За внуками присмотреть. А взрослые дети помогали родителям: землю им вспашут и засеют, тяжелые работы выполнят. Так было правильно и хорошо. Но иногда родители детей не наделяли землей. И не давали свою избу строить. И помыкали ими, как рабами. И не желали понять, что у детей своя жизнь должна быть. Это было очень выгодно – иметь бесплатных батраков. Личных крепостных. И все в деревне знали, что такие родители «заедают чужой век» – пожирают жизнь собственных детей. И уголовные хроники Пермской губернии почти сплошь состоят из ужасных рассказов о преступлениях: убийствах в основном. И в основном – в такой вот семье, где родители не давали детям волю. Потому что ничего хорошего в тюрьме произойти не может. Рано или поздно свекровь поднимет руку на невестку или измученный издевательствами сын – на отца. Потому что любая жертва ненавидит рабовладельца и стремится освободиться любой ценой, даже ценой преступления. И любой человек инстинктивно стремится к свободе. В обществе революции происходят, а в семье – бунты. И сейчас эти бунты поменьше, потише, поцивилизованнее, но итог всегда плачевен. Нежелание отделять от себя взрослых детей и стремление жить их жизнью коверкает судьбы и никого не делает счастливее. И очень глупо не воспользоваться лучшим временем жизни, чтобы больше отдыхать, заниматься добрыми делами, рыбку удить, кино смотреть, ездить в путешествия, просто лежать на травке и глядеть, как бегут облака по небу, – сейчас можно себе это позволить иногда! А пожирать чужую жизнь не надо; караулить, подглядывать, лезть с советами, вмешиваться… Впрочем, зато такие «старики» долго жили. Дольше своих детей. Если, конечно, не случалось то, что описано в уголовных хрониках…

Мне раньше тоже было трудно. И я соглашалась. А потом ругала себя, жалела о потерянном времени, потраченных усилиях, а больше всего вот что тревожило и выматывало: получивший что-то человек начинал считать, что я ему что-то должна. И уже по проторенной дорожке приходил снова и снова. И страшно сердился, если в конце концов «нет» все же звучало. А оно непременно прозвучит. Как только вы согласились на что-то, чего делать не хотели, – началось! К вам будут до тех пор обращаться, пока вы все же не откажете. И будете горько жалеть о периоде рабства. И вспоминать, как вы уговаривали себя дать человеку то, что он просит или требует, уступить, подвинуться, отказаться от чего-то… Я отлично помню, когда сказала твердое «нет». Когда дама в магазине на юге предложила мне на двоих купить большую копченую рыбу. Ей был нужен хвост, а мне она отдаст голову. На всю рыбу у нее денег не хватало. Но зато оставалось на пиво, которое мы с ней выпьем на скамейке с рыбкой. Я голову съем. И вот тогда я сказала: «Нет. Извините. Я не хочу покупать рыбу и пить с вами пиво». И ушла. Дама обругала меня, понятное дело. За «нет» всегда обругают. Но это лучше, чем грызть на скамейке рыбью голову и пивом по очереди запивать с незнакомой дамой, не так ли? Те, кто вынуждает говорить трудное слово «нет», – они обычно вот что-то этакое и предлагают. Просто надеются, что мы дураки. Или сумасшедшие. И когда мы в ответ на их предложение говорим «да» – мы это подтверждаем. А когда отвечаем «нет» – мы это отрицаем. Они ошиблись в своих предположениях. И пусть ругаются – это только доказывает умысел и желание обмануть.

Одна женщина уволилась с работы – ее ненавидел начальник. И очень дурно о ней отзывался. И готовил проверку, чтобы уличить ее в ошибках. Это ей коллега рассказывала – она это точно знала, ей начальник сказал. Коллега лгала, чтобы место занять… А другому мужчине сказали, что не видать ему повышения. И начальник принять его не может. Так и сказал начальник: «Некогда мне всяких идиотов принимать!» Так ему дословно передали. Он рассердился и ушел с работы. Потом начальника встретил, помыкавшись, долго не мог найти место. И начальник прямо ахнул – ничего подобного он не говорил. Или вот одну женщину выпустили из тюрьмы – дело было в годы репрессий. Зима, ночь, дикий холод… Она побрела к маме, с которой у нее были так себе отношения. Но все равно мама ведь! Мама не выгонит! Тем более она уже кровью кашляла и перебои в сердце были. Они добрела, поднялась по лестнице, а ей тетя открыла. Мамина сестра. В ее халате и серьгах. И приказала убираться прочь! Мать якобы ее прокляла и велела гнать в шею, если она придет. И пинками спустить с лестницы. И велела сейчас же позвонить в милицию, чтобы дочь снова забрали в тюрьму. Дочь заплакала и ушла, нашла приют у дальних знакомых. И тяжело болела. А тетя маме рассказала, что дочь пришла пьяная, ночью, с папироской, цинично ругалась и требовала денег. В компании мерзких бандитов и бродяг. И чуть эту тетю не убила. Хотела ограбить! Вот и все. Много лет мать и дочь не общались, а потом все выяснилось, но было поздно, непоправимо поздно. Мать умирала. Вот такие истории происходят часто, очень часто. Оговорить кого угодно можно. Слова извратить, смысл перевернуть, приписать злые умыслы, выдернуть из контекста или просто оболгать, и все. И добиться своего. И преспокойно улечься в теплую постель – чужую, в чужом халате и серьгах… Не надо слишком верить плохому. Надо пойти и спросить. Отодвинуть с пути тетю и пройти к маме, к начальнику, к другу – лично спросить! И многих драм тогда можно избежать. Но люди почему-то так быстро верят дурному. А это нехорошо. Ведь человека оболгали, оклеветали, и надо спросить лично, чтобы восстановить справедливость.

Громадный. И очень дешево; это мы через деревню ехали, я в магазин зашла, а муж с собачкой в машине остался. Я купила этот громадный арбуз. Даже не знаю зачем. Я арбузы не очень-то люблю, но просто даром такой громадный ярко-полосатый арбуз! Как не купить! Какой-то покупательский инстинкт сработал. И настроение стало как в детстве, когда дедушка приносил арбуз… Но тут я шагнула за порог и поняла, что погорячилась. Машина далеко, муж не видит, что я шатаюсь под тяжестью арбуза. И вот-вот я его просто уроню! И подошел мужчина со стрижкой ежиком. Грязно и бедно одетый. Лицо круглое, опухшее. Пьяница, короче говоря. И с ним собачка маленькая, рыжая. И мужчина говорит: «Разрешите вам помочь!», и берет арбуз у меня – вот прямо в последнюю секунду. И спрашивает, куда нести. И радостно на арбуз смотрит, и так улыбается хорошо. Как, наверное, он улыбался, когда был маленьким мальчиком. Как я улыбалась, как мы все улыбались в детстве, когда видели большой-пребольшой полосатый арбуз. Наверное, он был добрым мальчиком. Воспитанным. Наверное, мама его учила помогать, если нужно. И вежливо предлагать помощь. И он стал седым дядькой. Пьянчугой, как говорят. И жизнь прошла. А полосатый августовский арбуз – вот он, как прежде. Тяжелый и спелый, наверное! И пусть он чужой – все равно улыбка появилась на этом побитом жизнью лице. Как у ребенка. Потому что у некоторых людей в душе остается хороший ребенок; и он иногда делает хорошее и улыбается. Это и есть душа. И сердце сжалось у меня немного вдруг. И я сказала: «Берите, это вам от друзей!» И быстро убежала в машину – он меня не догнал, арбуз-то громадный. Он даже помахать не мог – не догадался поставить арбуз на землю. Так и стоял. И улыбался. И в эти секунды он был хороший – мы все иногда бываем очень хорошими. Недолго, но бываем! И пусть этот арбуз ему будет от всех нас. Просто так. Пусть. Собачка за мной побежала к машине; я ее покормила эчпочмаками. Собачка тоже хорошая. На мою похожа. Мы все похожи немного, вот что я думаю. Мы же люди…

«Вы уверены, что находитесь в здравом уме?» Так и спросили. Нотариус спросил, она пришла к ней переписать кое-какое имущество и завещание написать. Нормальное, полезное дело. По крайней мере, ей так сказала подруга детства. Эти женщины дружили еще со школы, Надя и Таня. Предположим, так. Надя вышла замуж рано, родила двоих детей и дома сидела, а муж ее работал охранником. А дети звали Таню «тетей», и она им очень помогала. Сама Таня была незамужняя, она много работала. Работала, работала, стала крупным руководителем, а семьи так и не завела. Любила одного человека, да он на другой женился, была драма, но потом Таня ушла в работу. И сама не заметила, как превратилась в очкастую, очень полную даму с такой прической буклями. С нелепой прической, честно сказать. Но это неважно было; ведь у Тани была семья – подругина семья. И она заботилась об этих людях, все им давала, брала с собой на курорты детей, а потом, когда стала жить побогаче, – вообще всю семью. Они ей так и говорили: «Мы твоя семья! Родные люди!» И брали у нее деньги, вот, например, на покупку квартиры сыну и на машину дочери. Обещали вернуть, конечно. Когда будет возможность. И эта одинокая Таня не чувствовала себя одинокой, наоборот, считала себя членом семьи. И принимала самое деятельное участие в делах и заботах. И даже купила дачу хорошую, чтобы всем вместе отдыхать и слушать песни у камина. Вот с этой дачи все и началось. Ей подруга сказала, что лучше всего дачу переписать на детей. Мало ли что. И еще вот что надо сделать – написать завещание. Потому что родственников у Тани нет, кроме этой дружной семьи. И кому достанется квартира, гараж, машина и деньги в банке? Надо этот вопрос решить как можно скорее. И Таня покорно поехала вот к нотариусу писать завещание. И переписывать дачу – начать надо уже сейчас! Время не ждет! И нотариус, седая резкая дама, посмотрела на эту компанию – они все вместе приехали. И задала вопрос Тане: «А вы точно нормальная?» Вот тут Таня призадумалась. Сидит, такая оплывшая, как медуза, с буклями, в каком-то диком платье, как у Хемуля, и думает. А нотариус грубо и громко говорит: «Женщина, одумайтесь. Вам сорок два года. Вы еще можете выйти замуж и даже ребенка родить. А дачи у вас уже не будет. Куда вы будете вывозить ребенка? И мужа? И завещание можно, конечно, отменить. Но мне лично ваши знакомые не внушают доверия. Вы точно уверены, что хотите завещать им свое имущество? Что они его заслуживают?»… Конечно, получился скандал. Конечно, семья стала кричать на нотариуса и торопить Таню. И даже слегка толкать ее в толстую спину, чтобы она быстрее решилась. Но Таня не решилась. Встала со стула, промямлила: «Я подумаю», и пошла к своей машине. И расплакалась. А ее семья, так сказать, машину окружила и не давала ей выехать. Но она уехала все-таки. И вышла из странного состояния спячки и непонимания, отрезвела как-то. А потом привела себя в порядок. Нашла на сайте лысого и веселого мужчину Василия. И стала с ним ездить на дачу к себе. Вышла замуж и родила ребенка Толика. Чужая семья – это чужая семья. К сожалению, это так. И неизвестно, как сложится жизнь. И надо жить своей жизнью все же. И при малейших поползновениях отвести нас к нотариусу надо задуматься. Не всем такой грубый и правдивый нотариус попадется…

а директор вам скажет: женщине место на кухне. Бей бабу молотом – будет баба золотом! Женщина должна повиноваться мужчине. Так и быть, возьму вас на работу, если принесете письменное согласие мужа. И за зарплатой вашей пусть муж приходит! А потом еще спросит директор: нет ли у вас в роду негров? Афроамериканцев, то бишь? Потому что в компании работают белые люди. И если с вами непорядок в плане расы – вас могут взять только лифтером или уборщицей. И вам, понятное дело, нельзя нагло сидеть среди белых людей. И играть с ними в домино или шахматы: за это полагается уголовное наказание. Если вам такое скажут, вы, наверное, засомневаетесь, стоит ли в этой компании работать. И правильно сделаете. Так вот. Идиотский лозунг «клиент всегда прав» – из тех же времен. Когда были бесправные женщины, угнетенные «цветные», «ку-клукс-клан» и погромы. Этот лозунг придумал один торговец, и продавцы безропотно выполняли этот приказ. В начале двадцатого века много было дикостей разных. И сейчас эти слова несколько устарели, как и крепостное право. Или рабство. Или унижение женщин и телесные наказания. Прав тот, кто нормален, адекватен, разумен и ведет себя по-человечески. Психопатка, оскорбляющая сотрудников, не права. Пьяный хам, заставляющий ему прислуживать, не прав. И клиенты – это те, кто заплатил и вступил в деловые отношения. А не те, кто от нечего делать ввалился в ваш магазин или принялся звонить ночью, требуя огласить список услуг и товаров. И куда важнее отношения с коллективом, чем удовлетворение прихотей распоясавшегося плантатора, которого вы знать не знаете. Так что лозунги, знаете ли, устаревают. А замашки рабовладельцев у некоторых остаются. Ну, и пусть проходят мимо. Потому что надо работать с нормальными, адекватными людьми; это дело полезное и прибыльное. А хамов надо посадить на машину времени и отправить в 1909 год, когда этот лозунг был популярен. Там им самое место.

В детстве, на даче; хариусов ловить. Надо было идти рано-рано утром, и дорога была трудная: через обрывы, овраги, через картофельные поля – через борозды трудно перешагивать! – через лес с комарами и мошкой… Мы взяли удочки и пошли. И за нами увязался толстый Глеб. Он был не просто упитанный или толстенький; он был такой болезненно-рыхлый, одутловатый, на отечных ногах. И щеки у него дрожали при ходьбе. И он задыхался. Мы его не звали с собой; он просто караулил всю ночь, когда мы пойдем на рыбалку. Не спал и сидел на крылечке своей дачи. Он очень хотел пойти. А не звали не от злости – понимали, что ему трудно ходить. Он был больной и очень, очень полный. Вот его мама и купила дачу в деревне, избушечку-развалюшку, чтобы его оздоравливать. И он к нам во двор приходил качаться на качелях – мой дедушка сделал качели. Он качался и слушал наши разговоры. И подслушал. И пошел с нами. И ему было очень трудно идти – нас вели вперед два деревенских вихрастых хулигана. Исцарапанные, в синяках, поджарые и быстрые – два вождя, Вадик и Костя. А за ними мы с братцем Алешенькой шли. Несли ведерки, сетки для рыбы, удочки. А за нами шел, задыхаясь, Глеб. И вожди не оглядывались! Так положено вожакам. Но шли медленно. И дорогу выбирали полегче. И иногда протягивали руку мне или Алешеньке. Или Глебу. Почти не оборачиваясь, молча. Мы шагали и шагали, и солнце светило ярко, и становилось жарко. И Глеб так страшно дышал, пыхтел и упал много раз. А потом мы пришли к речке Утке. И сели на высоком берегу. И вожди, Вадик и Костя, солидно подошли к Глебу, который лежал, как медуза, и протянули руки по очереди. И сказали: «Молодец, дружище!», а больше ничего не сказали. И Глеб из последних сил пожал им крепко руки, а потом пил воду жадно – я припасливо взяла с собой водичку. И мы все сидели на берегу летним утром; и это было хорошо, правильно. И хариусов поймали – двух. А Глеб выздоровел. Он потом служил в армии, в горячей точке, и вернулся весь в наградах, худой и красивый. Хотя мог бы не ходить в армию; он один был у мамы и больной к тому же. Но вот пошел. Такой уж у него был характер. И такие были времена, такая компания, когда просто пожмут руку без лишних слов. И скажут: «ты молодец, дружище!», и не добавят: «Мы от тебя не ожидали», «Надо же, такой толстый, а все-таки дошел до речки» и всякое такое. Просто: молодец, дружище! И можно всем вместе сидеть на берегу августовским теплым днем. Лето такое короткое у нас…

если это царь, скажем. Или политический деятель. Сведения противоречивы. Александр Третий вот выпить любил и изобрел специальную «засапожную» фляжку – прятал напитки в сапоге от жены. Много ел. И на царских штанах в неподобающем месте была заплата – придворный даже покраснел, когда это безобразие увидел. Наверное, царь был грубоватым человеком; он не жаловал балы и светские увеселения. Ему больше рыбалка нравилась. И чего он больше сделал для России, плохого или хорошего – пусть историки решают. А революционеры царя дразнили «Ананасом». Он свой манифест при вступлении в должность, так сказать, закончил словами: «А на нас возложить священный долг». Смешно придумали. Ананас. И когда произошло крушение поезда под Борками и искореженный вагон с семьей царя скатился с насыпи, – этот «Ананас» возложил на себя священный долг. Он на себе держал крышу вагона долго, пока не подоспела помощь. И всех спас. Свою жену, детей, придворных, слуг – всех, кто был в вагоне. И потом он стал болеть и вскоре умер – враги говорили, что от пьянства. А врачи – что он сильно надорвался, когда крышу держал, повредил почки. Это большое счастье, когда рядом человек, который может на себе держать крышу вагона. И всех спасти. Это и есть священный долг мужчины – в опасности держать крышу вагона на себе. Закрыть собой жену и детей. Ну, и придворных, если они есть. И тогда мужчина – истинный царь. И относиться к нему надо как к царю. Только иногда мы узнаем о таком слишком поздно; но в большинстве своем мужчины именно так устроены. Молчаливые, грубоватые, неизящные «ананасы» с «засапожной» фляжкой и заплатой на штанах – не это главное. С этим можно справиться. Главное, чтобы был способен священный долг на себя возложить. Или крышу вагона…

медвежата, собачки, котики. Разноцветные и пушистые. Суют рекламные листовки, лапой добродушно приветствуют, приседают и кланяются… А внутри – человек. Молодой человек в очках – я не знаю, куда они там смотрят, эти внутренние люди, но они все видят. И внутри им тесно и душно, как вот этому юноше бедному. Он потому и пошел медвежонком работать – он хотел заработать деньги. У него совсем не было, он с бабушкой своей жил и учился в колледже. И он решил заработать много денег и одной красивой девушке подарить цветы и пригласить в кафе. И купить еще себе курточку модную. Если работать после учебы, долго и старательно раздавать листовки – на все это хватит. Должно хватить. Он и работал – ходил у магазина в летний зной, кланялся всем и махал лапой. А другой лапой протягивал рекламки. И дети радовались – он приседал перед детьми и танцевал. А взрослые отмахивались. А некоторые взрослые смеялись и фотографировались с ним. Или над медвежонком смеялись так, издевательски. И тыкали окурками или старались больно толкнуть… Люди очень разные. Это тяжелая была работа. Но очень нужны были деньги. Он каждый день получал понемножку, этот медвежонок, и откладывал. А потом увидел девушку совсем с другим молодым человеком. Они шли и смеялись – увидели смешного грязноватого медвежонка. И стали фотографироваться с ним, а он чуть не плакал внутри костюма. Но обнимал лапой девушку и приседал. И делал нелепые танцевальные движения. Потому что он был на работе; и вообще – что тут сделаешь? И кому есть дело, что внутри медвежонка кто-то плачет или кому-то больно? И деньги кому-то так нужны, что он согласен в летнюю жару ходить в душном меховом костюме и кружиться в медленном танце. Никому до этого нет дела – до живой души, которая внутри костюма… Только дети что-то чувствуют, наверное, и поэтому так добры к этим громадным зверушкам… А юноша остался на работе – он упорный был и упрямый. И до осени ходил медвежонком. А потом отдал деньги бабушке – такой уж он был человек. И сейчас он имеет свой бизнес с компьютерами, большую фирму. Много лет прошло. И к сотрудникам он хорошо относится, по-человечески. И всегда берет листовки, которые ему протягивают поросята и собачки – это нетрудно, правда? Потому что внутри игрушки – живой человек. Живая душа.

Семилетняя девочка, страдающая ДЦП, почти не могла ходить и плохо говорила. Она написала письмо Санта-Клаусу; она не просила здоровые ножки и внятную речь. Она просила, чтобы сверстники перестали смеяться и издеваться над ней. И это душераздирающее письмо: слова ранят и мучают сильнее, чем болезнь. И не надо говорить нам: ах, это всего лишь слова! Подумаешь! Это яд и погибель. И люди, которые говорят дурное, – погибельные люди, так их в старину и называли. И они преотлично понимают, что делают. И заранее готовят оправдание ударам: я всего лишь пошутил! Я просто сказал правду! Все они понимают. И надо погибельных людей попросить удалиться немедленно. Или изобличить их подлые замыслы. Спросить: зачем вы мне это говорите? Мне это неприятно. И вы прекрасно это понимаете. И большинство тех, кто попал в больницу, в аварию, впал в депрессию или утратил нечто ценное, – они повстречались с погибельными людьми. И не нашли сил уйти или ответить. И если есть Санта-Клаус – пусть соберет в мешок погибельных людей с их ядовитыми словами и унесет в темный лес. Кстати, в старину мешок служил именно для этого. А добрые люди пусть слышат только добрые слова. И выздоравливают, если больны. И никогда не болеют. И получают то, что им жизненно нужно.

Если вы попали в небольшую аварию или машина сломалась – постойте, не отчаивайтесь. Через некоторое время остановится отличный человек и предложит помощь. Вот надо с таким человеком и дружить потом всю жизнь. Если вы упали на улице – бывает скользко! – тоже не спешите вставать и плакать. Тот, кто подойдет и протянет руку, – это отличный человек и будущий друг. А в интернете если начнут вас оскорблять – тоже не слишком переживайте. Тот, кто за вас вступится, – это друг. Так что хороших друзей не так трудно найти. Это люди, которые приходят на помощь, вступаются, помогают восстановить справедливость; они способны протянуть руку даже постороннему человеку. И надо тоже протянуть им руку, пожать и обменяться контактами. С друзьями жить лучше. Вот с такими, настоящими. А как их распознать – я написала.

там была девочка Ася – бледненькая такая, худенькая, с косичками. И мы на продленке вместе гуляли; после уроков положено было час гулять. И к забору из прутьев подходила иногда такая роскошная женщина, барыня: в светлом кримпленовом пальто, на каблуках – выше, чем у моей мамы, с локонами золотыми – наверное, это был парик. И на пальцах у нее были золотые кольца, и в ушах тоже золотые кольца. И дымчатые замечательные очки у нее были. И сумочка. И эта барыня из сумочки доставала апельсин или мандарин – большая роскошь по тем временам! Или шоколадку. И так протягивала руку – подманивала. И звала негромко, заманчиво: «Асенька! Асенька!» – как в сказке ведьма звала Терешечку. Но девочка не откликалась. Она уходила и пряталась за других детей. А подойти ближе эта женщина не могла – забор мешал. И можно было обойти забор, пройти в ворота – тогда все было открыто, никакой охраны и замков! – но не подходила. Так и стояла за забором, протягивая лакомство. И учительница нас уводила в класс. И велела делать домашнее задание. Но дети все прекрасно знали; дети отлично все понимают. Это была Асина бабушка, вот кто это был. Она, эта бабушка, выгнала из дома Асину маму и Асю, потому что Асина мама была слепая и работала на заводе. Там рядом со школой был завод, где работали незрячие люди. И Асина мама была не пара Асиному папе. И Ася с мамой жили в бараке – я была там в гостях. Очень понравилось! Печка, колонка, собака; вот как на даче. И между окнами – вата, а на вате – елочные игрушки. Красиво! И эта бабушка приходила во время прогулки, чтобы подманить Асю и забрать ее у мамы. Потому что ребенок не должен жить с инвалидом, а должен развиваться в хороших условиях. И есть апельсины, мандарины и шоколад. Асину маму я ни разу не видела – она всегда была на работе, когда мы заходили. Но было чисто, опрятно и тепло. Потом я уехала в другой город и не знаю, чем кончилась эта история. Наверное, ничем. Наверное, дама перестала приходить – ведь продленка кончилась. А жизнь продолжалась. И осталось только это воспоминание: негромкий голос «Асенька!» – и апельсин в руке с золотыми перстнями. Не всех можно заманить апельсинами и золотом. И дети отлично все понимают…