Глава 36
В комнате продолжала стоять тишина, потом Света закричала:
– Не фигасе! Ну и поворот. Это как? Это почему?
– Анастасия, – произнес я, – вы жили в непосредственной близости от Вали Стекловой. Думаю, друг друга не стеснялись, вы видели дочь Сергея без одежды. И голос ее отлично знали, и манеру себя вести. Пострадавшую в кораблекрушении молодую женщину доставили сначала в местную больницу, там она провела довольно долгое время. Врачи молодцы, они спасли ей жизнь. Потом, уже в Москве, талантливый пластический хирург сделал ей лицо. Чудом оставшаяся в живых Валя стала жить дальше. Но никто не знал, что спаслась не она, а Анжелика. Хотя это было и наиболее вероятно. Младшая Раскова бывшая спортсменка, крепкая девушка, она всегда была нацелена на победу, способна терпеть боль, жила долгие годы у моря, прекрасно плавала. Валя была другая. Стеклова отдыхать на побережье отправилась впервые, спортом никогда не занималась. У Лики намного больше было шансов спастись. Настя, думаю, вы мигом примчались в больницу. Неужели не поняли, что в палате не Стеклова? В это трудно поверить. И вы единственная, кто мог подтвердить личность Стекловой. Варякину вызвали позднее, когда у пострадавшей появилось новое лицо. Светлана была крошечной, она не могла ничего сказать. Даже если девочка интуитивно и почуяла – рядом не мама, как ей выразить свое мнение? Говорить толком малышка еще не научилась. Настя, пришла пора сказать правду.
Анастасия сделала глубокий вдох.
– Я примчалась в больницу, прорвалась в палату, взяла ту, что спаслась, за руку… И поняла – на кровати не Стеклова. Я ахнула: «Это не Валя. Кто вы?» В палате мы тогда оказались одни. Я была уверена, что забинтованная меня не слышит, но «мумия» вдруг тихо ответила:
– Анжелика Раскова.
Я ахнула.
– Можешь говорить? Как ты себя чувствуешь?
– Очень мне больно, – ответила девушка, – но я попросила врачей не вводить меня в наркотический сон, от него память пропадает. Я потерплю и непременно выживу. Я не сдамся.
Настя резко выпрямилась.
– Она меня потрясла! Такое мужество! Сила! Желание жить. Я провела с Ликой сутки, потом стала к ней каждый день приходить. И мы в конце концов договорились, что она станет жить как Валентина Стеклова. Почему? Актрисой Анжелике уже не стать, лицо изуродовано, и неизвестно, восстановят ли его. Раскова, пока лежала в палате, придумала город инопланетян. Идею она взяла из сценария, из своей роли, которую, понятное дело, никогда не сыграет. Только там девушка, которая выжила в автокатастрофе, создала Город сказок. А Вале пришли в голову инопланетяне. Простите, не могу ее иначе чем Валей называть.
Настя усмехнулась.
– Я около нее просидела не один день, помогала, как могла. Конечно, ни в какой успех города цельтян я не верила. Да, понимала – идея его создания, возможность разбогатеть, поддерживает беднягу на плаву, даст ей желание жить. И вон что вышло! Валя умела добиваться своего. Родителей и сестру она терпеть не могла, те ее учиться не отпускали. Дудели: «Сиди дома, работай в саду, чего ты в Москву рвешься? Где родился, там и пригодился». Она к ним в тот год приехала, чтобы показать: «Вы в меня не верили, а я скоро великой актрисой стану!» Не было у нее любви к семье.
– Наверное, была еще какая-то причина выдать Лику за Валю, – предположил я, – материальная.
– Ну, не стану врать, – смутилась Настя, – Нина и Сергей объединили квартиры. Неудобно вести совместное хозяйство, бегая через лестничную клетку. Дом наш в центре был, две большие трешки превратились в огромные апартаменты с двумя санузлами. Все было записано на отца и Нину. Меня Стеклов не удочерил, я ему никто и не прописана на роскошных квадратных метрах. У моей покойной бабушки была убогая однушка. Когда я родилась, старуха, совсем больная, была еще жива. Уж не знаю, каким макаром мама меня, младенца, к ней прописала. Не хотела, чтобы конура на окраине государству досталась. Жила я в центре, мою жилплощадь сдавали за копейки, но квартира в Москве, даже плохая, тесная, в жутком районе, – это квадратные метры в столице. А теперь представьте, что со мной будет, если Сергей и Валя умрут? Собирай, Настя, шмотки и сваливай по месту официальной регистрации. В огромных хоромах остается только Света, трехлетка. Мне над девочкой опеку никогда не разрешат оформить, я не работаю, только в институт собралась поступать. Малышку в детдом отправят, хоромы должны ей в восемнадцать лет достаться. Но срок большой, неизвестно, что да как будет. Охотников за сладким куском много.
Настя замолчала.
– Шестикомнатная квартира в центре – веский стимул, чтобы не дать Валентине умереть, – кивнул Борис. – Почти все прояснилось.
– Не ясно одно, как Элиза узнала, что Стеклова – это Анжелика, – сказал я. – Рассказ про встречу в СПА-салоне – охотничья байка!
Егорова развела руками.
– У нее спросите.
– Элиза как в воду канула, – вздохнул Борис, – по месту прописки ее нет, соседи говорят, что не знают, куда Раскова подевалась. Телефон ее отключен. Перейдем к другой теме. Егор Прокопович!
Симпатичный мужчина, который сидел на диване около Светы, сделал резкое движение рукой.
– Прошу вас! Я Жорж.
– Но в паспорте написано Егор Прокопович Сколкин, – безжалостно напомнил Боря, – ваши родители…
– Они тут вообще ни при чем, – возмутился Жорж. – Не понимаю, зачем я присутствую при этой беседе?!
– Давайте все же поговорим о ваших отце и матери, – не уступил я. – Галина Васильевна преподавала в музыкальном училище.
– Верно, – согласился Жорж.
– Я у нее училась, – напомнила Настя, – рассказывала вам о педагоге. Она странная была.
– Действительно, семья Сколкиных необычная, – отметил Борис. – Глава семьи психиатр, человек со странностями. Никогда не носил обувь. В любую погоду по Москве ходил босиком.
Настя захихикала.
– Весело, конечно, – буркнул Жорж. – Но мне каково было? Один раз папаша за мной в школу причапал, я мигом объектом насмешек стал.
– Однако после окончания школы вы пошли по его стопам, – возразил я, – работали психиатром. Потом вас арестовали по подозрению в убийстве жены.
– Отвратительная история, – дернулся Сколкин, – не желаю ее вспоминать.
Светлана ткнула пальцем в супруга.
– Мне он все наврал! Не сказал, что был женат, промолчал про отсидку.
– Прекрати, – поморщился Жорж, – я объяснил: не хотел тебя волновать!
– И возраст свой уменьшил. Я-то дура! В паспорт к нему не заглядывала, – не успокаивалась новобрачная, – и про медицинское образование ни гугу!
– Не желаю говорить на эту тему, – разозлился Сколкин.
– Разрешите мне объяснить, – попросил я, – старшие Сколкины – опытные профессионалы. Но, уж простите, Жорж, ваши родители вели себя странно. Галина Васильевна сочиняла музыку смерти.
Егор махнул рукой.
– Мать отца обожала. А тот начитался всякой литературы и сбрендил. Объявил себя жрецом фараонов. Твердил, что человек становится личностью, только искупавшись в реке мертвых. Не хочется повторять его бредни. Да, я поступил в медвуз. На то было две причины. Первая – у отца много знакомых, они считали Прокопа человеком с большим сдвигом, но он был гениальный гипнотизер и феноменально талантливый врач. Когда папаня не дудел про реку мертвых, он был вполне нормален. И понятно, что ум у него неординарен, запас знаний нечеловеческий. Память у папаши была фотографическая. Один раз посмотрел на страницу текста, все, он у него в мозгу навечно отпечатался. У меня к родителям любви не было, но надо быть справедливым – Прокоп был гений. Меня он с малолетства гнобил, постоянно ругал, бил, мать с ним всегда была солидарна. Когда я, пятилетний, без спроса зашел в кабинет отца, он так меня выпорол, что я неделю сесть не мог. Знаете, какие слова мать мне сказала в утешение? «Страдания развивают личность, похвала ее губит». Я отправился в мединститут, потому что ректор, все деканы и преподаватели знали папашу. Я не мог туда не поступить. И второе: хотел стать круче папаши. Они с матерью решили практиковать лечение смертью. Экспериментировали, доводили человека почти до отключки, а потом приводили его в чувство. Суицидальные наклонности его так убирали. Ввергнуть пациента в клиническую смерть опасно и непросто. Но главная задача – как это осуществить? С помощью лекарств элементарно, но тогда он не сразу очнется. А они хотели так: умер и сразу воскрес. И что делать? Придушить человека? Утопить? Это тоже не годилось.
Жорж усмехнулся.
– Отец решил использовать гипноз, он гениальный специалист, но люди даже под его воздействием не могли какую-то черту переступить и умереть на секунды.
Мать же придумала музыку смерти. По ее расчету, человек, прослушав многократно мелодию, мог уйти в небытие и вернуться назад, когда загремит живительная симфония.
– Мда, – крякнул Борис.
Жорж махнул рукой.
– Не удивляйтесь, среди психиатров много врачей с больной башкой, и музыканты тоже того! Но потуги матери сотворить симфонию ухода, так она называла то, чем сдуру занималась, окончились неудачей. Если перестать ерничать, то и материнское, и отцовское изобретение можно объяснить с точки зрения медицины. Существуют певцы, от звука голоса которых лопаются бокалы. Эффект основан на вибрации. Но что мешает подобрать такую мелодию, чтобы у человека лопнул сосуд в голове? Прокоп же, признав неудачной идею гипноза, начал делать картины ухода, потом «оживлял» их. Никогда в детстве не баловались книжками-мультиками?
– Была такая в семейной библиотеке, – кивнул я. – Много-много страничек, на первой нарисован человек, на второй он чуть-чуть поднял ногу, на третьей ступня задрана повыше. На каждом листке положение конечности чуть изменено. Если взять книгу и очень-очень быстро перелистать, покажется, что фигурка танцует. Во времена моего детства-юности не было компьютеров, сейчас «оживить» человека во сто крат проще и быстрее.
– Вот отец такие книжечки делал, – продолжал Жорж, – его идея такова: мелькание разных агрессивных цветов приведет к потере сознания. Но у него ничего не получилось. У пациентов просто начиналась мигрень. Я стал врачом, устроился на работу, женился на Ане Тулиной, аспирантке отца. Она очень хотела придумать «смертельные» картинки, была на одной волне с моим отцом. Да ничего не получалось, Прокоп из-за неудач стал злой, как гризли. Аньку он обожал, она ему как дочь родная была. А сын гаденыш. Не выходит у профессора с аспиранткой эксперимент, он на отпрыске гнев срывает. Жили мы в одной квартире, я вечно по морде за все получал. Предложил жене:
– Давай снимем жилье, нет моих сил больше.
Она огрызнулась:
– Ты серая масса, просто врач с таблетками, а Прокоп Евгеньевич гений. Работать с ним счастье. Никуда отсюда не двинусь, мы вот-вот совершим уникальное открытие.
Жорж потер шею.
– Так меня ее слова про серую массу задели, что я решил продемонстрировать: если в нашем доме и есть глупец-неудачник, то это папаша. А я его картинку мигом смастерю. И сделал.
Настя ахнула и закрыла рот рукой, Светлана быстро пересела в кресло и прошептала:
– От психов лучше держаться подальше!
– Вы придумали некий рисунок, посмотрев на который человек умирал? – уточнил я. – Звучит фантастически.
– Просто вы не имеете отношения к медицине, – скривился Жорж. – Когда в России появились первые ночные клубы, хозяева поставили в них стробоскопы. Понимаете, о чем я веду речь?
– Прибор, позволяющий быстро воспроизводить повторяющиеся яркие световые импульсы, – ответил Борис.
– Точно, – кивнул Жорж, – его в просторечии называют – моргун. В темноте клуба быстро-быстро мелькает яркий сине-белый свет. И что получилось? У одних посетителей, а по ночам любит развлекаться в основном молодежь, начались припадки, очень похожие на те, которые бывают у эпилептиков. Других тошнило, у третьих происходило самопроизвольное мочеиспускание. В конце концов стало понятно: стробоскопы плохо влияют на основную массу народа. Световые сигналы являются причиной того, что подросток валится на пол и бьется в корчах. Моргуны убрали, но свято место пусто не бывает. На их место поставили иной вариант – мультяшки. В них свет мелькал не так часто и создавал эффект рисованной мультипликации. Люди пляшут, а со стороны толпа выглядит как герои анимационных фильмов: прерывистые, резкие движения, «замирание» на месте. Забавно! Молодежи понравилось. Одна незадача – большая часть резвых юношей и девушек, выйдя из клуба на улицу, теряла ориентировку в пространстве. Как мне объяснил один парень: «Стою на тротуаре, а он изгибается под ногами в разные стороны, и все вокруг, как в кривом зеркале». Основная беда мультяшки состояла в отсроченном эффекте. Хорошо, если, покинув притон веселья, человек сразу начинал шататься, падал. Но кое-кто спокойно садился в машину, проезжал небольшое расстояние, и тут его догоняла мультяшка. Можно управлять машиной, если шоссе перед твоими глаза пляшет, как пьяное?
Жорж оглядел присутствующих, но никто ему не ответил. Сколкин усмехнулся.
– Притихли? А ткань для женской одежды с рисунком, который называется «гусиная лапка»? Сочетание мелких черно-белых геометрических фигур? Да полно людей, которых стошнит, в прямом смысле этого слова, от вида дамочки в одежонке такой расцветки.
Я вздрогнул: а он прав. Один раз Николетта надела на себя пальто с рисунком, о котором сейчас вещает Жорж. У меня мигом заболела, а потом закружилась голова.
– А теперь представьте, – продолжал Сколкин, – что эта «гусиная лапка» вертится, изгибается, трясется? У каждого человека есть наиболее слабая часть тела. У одних никуда не годятся сосуды, им досталась плохая генетика, которую человек усугубил пьянством, курением, голоданием, неразумной диетой. И сей индивидуум не ходил на диспансеризацию. Реакция его организма на «живую» гусиную лапку? Резкий, бурный скачок давления. Если сосуды нормальные, нет нелеченой гипертонии, то все обойдется тошнотой, головокружением. Но в случае проблем с кровеносной системой – упс! – инсульт. Или возьмем аритмию. Иногда у человека сердце сильно бьется или «замирает», ерунда же, зачем с этим к кардиологу бежать? Нет, это очень серьезная проблема. Но наш человек к врачу не идет, его к нему приносят. Если у вас аритмия нелеченая, то что случится при виде картинки? Сбой сердечного ритма. Тушите свечи, несите венки.
– И, как следует из материалов дела, вы показали свое изобретение жене, – остановил я Жоржа, – Анна скончалась от инсульта. Сейчас с помощью компьютера можно легко «оживить» любой рисунок. Но в тот год, когда ваша супруга умерла, таких программ еще не придумали. Как вам удалось создать меняющиеся линии?
Жорж рассмеялся.
– Видели когда-нибудь «волшебные» картинки? Посмотришь под одним углом, там цветок, чуть повернешь изображение, и оно превращается в животное. В прежние годы «волшебной» часто делали оборотную сторону маленьких календарей.
– Точно! – воскликнул Борис. – У меня такой был!
Жорж сложил руки на груди.
– А у меня в далеком детстве на столе лежала книга «Волшебные вещи своими руками». Там детально объяснялось, как сделать всякие забавные штуки. Коробочку, в которой «исчезает» монетка, «невидимую» бутылку. Я обожал такое мастерить. Кропотливая, аккуратная работа. В родительском доме книги никогда не выбрасывались, даже если они были никому не нужны. Все, что когда-либо покупалось или дарилось, стояло в шкафах. Я просто нашел то издание и соорудил «волшебную» картинку нужных мне цветов и форм. Потратил на ее создание много времени, сил. Получилось отлично!
– Прямо здорово, – не выдержал я, – Анна умерла, а вас арестовали!
Сколкин нахмурился.
– Я не виноват. Вернее, повинен лишь в тщеславии. Сообщил супруге, которая свекра любила больше мужа, что сделал смертельную картину, абсолютно уверен, что она великолепно сработает. Да, хотел Аню ущипнуть, а еще надеялся: она полетит к Прокопу и доложит ему, что сын его обошел на повороте. Весь сыр-бор затевался ради того, чтобы папаше нос утереть. Но я, несмотря на наши разногласия, считал Анну интеллигентным человеком, который никогда не полезет рыться в чужих вещах. Мне в голову не могло прийти, что жена без спроса полезет в мою комнату, откроет письменный стол и найдет мое изобретение. Не стоило ей так поступать. Ни Анна, ни кто-либо другой не знали, что у любимой невестки Прокопа аневризма головного мозга. Все. Конец!
– Если смерть была естественной, почему вас арестовали? – удивился Борис. – Вы провели в Бутырском изоляторе год до суда.
– Папаша постарался, – мрачно пояснил Жорж, – время такое было, за деньги все можно.
– У погибшей обнаружили гематому в волосистой части головы, – сказал батлер, глядя в ноутбук. – Прокоп Сколкин сообщил следствию, что накануне дня смерти Анны она поругалась с мужем и тот ударил ее по голове кулаком. Образовалась внутренняя гематома, которая в сочетании с аневризмой и привела к смерти спустя сутки после драки.
– Нет! – воскликнул Жорж. – Вранье! Анька приперлась в мою комнату, полезла что-то искать на нижней полке, присела около нее, а сверху свалилась бронзовая статуэтка и долбанула ее по башке! Меня в тот момент дома не было, я вел прием. Прокоп заплатил следователю, чтобы меня задержали, он забрал мою картинку! Анька не сразу тапки откинула, она отцу «волшебное» изображение отнесла, вернулась в мою комнату, уж не знаю зачем, и бумс! Адвоката мне дали от государства, толстый урод! Он вообще ничего не делал! Семь месяцев я на нарах парился, думал – конец. Слава богу, защитничек куда-то делся, вместо него назначили Ольгу Валерьевну. Вот она все раскопала, суду изложила, и вот я на свободе.
– Но голый, – уточнил Боря, – из квартиры вас выписали, на работу нигде не брали, вы стали жить за счет любовниц, которым о себе правду не сообщали. Наверное, вам надоело такое существование, вы решили прибиться к богатой девушке надолго. Светлана показалась вам прекрасным вариантом. Но расчет оказался неверен. Валентина дочь выгнала, вас не приняла.
– Я не альфонс! – вскипел Жорж. – Да, более не занимаюсь врачебной практикой, психи мне надоели! На Свете я женился по любви!
Борис кашлянул.
– Валентина и Наталья получали на телефон рекламу от фирмы «Лучшие обои». Образцы рисунков товара. Изображения изгибались, переливались, смотреть на них никому не рекомендуется. Аналогичное прилетело и Егоровой. Валентина и Наталья скончались. Сын Варякиной, который несколько раз видел изображение, лежит в коме, навряд ли он из нее выйдет. Валентина давно завещала все, что имеет, Анастасии. Последнюю волю она составила перед тем, как несколько лет назад легла на операцию по удалению щитовидной железы. Та, что выдавала себя за Стеклову, очень боялась наркоза, у нее его в анамнезе было запредельно много. Но никто, кроме Насти, не знал, что Свете ничего не достанется. Вы женились на девушке, будучи уверенным, что заключили выгодный брак. Да, Стеклова еще не древняя старуха. Ждать, пока теща уедет на катафалке, долго. И Валентине на телефон полетели «рисунки» обоев. После кончины лже-Стекловой выяснилось, что имущество отходит Насте, а Наталье надо выплачивать немалые суммы, что уменьшит куш убийцы. И «обои» отправились к Варякиной, затем к Егоровой. Затем вам стало известно, что к Стекловой приезжала Моника Гранкина…
Я усмехнулся.
– Думаю, милый юноша Теодор продал вам интересную информацию. Ту же запись он потом предложил и мне. Вы подумали: «Если Стеклова на самом деле Анжелика Раскова, то возникнет масса юридических проблем с наследством». И к Монике отправились «картинки».
– Да только их получала моя помощница Рита, – перебила меня Гранкина, – она ничего про агрессивную рекламу не рассказывала, сообщила о ней, лишь когда ей совсем плохо стало. Вы подонок, Жорж. У Маргариты оказался эпи-синдром. Я не знала, что мать, бабушка, тетка секретарши – все больны эпилепсией. Понятно, почему она информацию скрыла. Рита сама здорова, но «обои» вызвали у нее резкое ухудшение самочувствия.
Жорж заморгал.
– А я тут при чем? Если кто-то рассылал изображение, которое провоцирует проблемы, моя какая вина?
– Фирма «Самые лучшие обои» существует, и она на самом деле отправляет рекламу с помощью мобильного оператора, – сообщил Боря, – но у нее нет рисунков с агрессивно-яркими геометрическими узорами, которые вдобавок еще изменяют форму. Как объяснил их главный художник: «Они не найдут покупателя, некомфортно находиться в помещении с таким покрытием стен. Мы производим товар с цветочным орнаментом, изображением зверей, есть обои с достопримечательностями». И телефон, которым настоящие «Лучшие обои» пользуются для веерной рассылки, иной, чем тот, с которого прилетали изображения Стекловой и остальным. Он зарегистрирован на вас, Жорж.
– Убийца, – прошептала Света.
Сколкин вскочил.
– Идиоты! Я что, такой кретин, чтобы использовать свой телефон для преступных целей? Не мог купить другую симку? И зачем я тогда тут вещал вам правду про картинки смерти? Мог бы промолчать про них.
Боря издал вздох.
– Вы по образованию психиатр, умный человек. И вы правы, только идиот запишет на себя номер, который предназначен для убийства. И лишь дурак выложит правду про свое изобретение. Но! О «живых» рисунках, провокаторе повышения давления, эпилепсии и прочего мы и так знаем из материалов суда над вами. Вы сообщили нам сведения, которые не являются тайной. Егор Прокопович отнюдь не дурак, поэтому и телефон на себя записал. Почему? Повторяю: потому что только идиот так поступит. Если вас заподозрят, вы всегда скажете: кто-то воспользовался моим именем, я ж не дурак.
– Кретины, – завопил Жорж, – недоумки, имбецилы. Я не намерен тут больше находиться.
– Пожалуйста, сядьте, – попросил я.
– Пошел на…! – взвизгнул Жорж и убежал.
Боря бросился за преступником, я поспешил за секретарем. Но, похоже, Сколкина в спину толкал дьявол, Жорж успел вылететь из подъезда, бросился на другую сторону улицы, где стояла его машина… Из-за поворота совершенно неожиданно вылетел белый джип, сбил Жоржа, прокатился по инерции вперед и остановился.
Мы с Борей бросились к телу, которое лежало на мостовой.
– Перелом шеи, – прошептал батлер, – надо вызвать полицию. Ему уже ничем нельзя помочь, затылок с лицом местами поменялись.
– Да, – тоже тихо произнес я, – звоните. Вы знаете кому, не в районное отделение. Пойду посмотрю, что с шофером.
За рулем дорогого белого внедорожника оказалась блондинка с мобильным в руке.
– Че там? – спросила она, мерно жуя жвачку. – Сам виноват! Не… бежать там, где перехода нет. …! Теперь я опоздаю на съемку. Я телеведущая! Скажите этому … мой муж ему все оплатит, хоть и не должен, потому что … правила нарушил. Ух ты! Где вы брови делали? Поделитесь контактом. Тоже такие хочу.
Я машинально поднес руку к лицу. Я опять забыл позвонить Кэт.
– Папочка, – закричала в мобильный блондинка, – когда не надо, ты своему котику по сто раз звонишь. А когда … стряслась, тебя не найти. Пусик! Какой-то … перебежал дорогу там, где нет перехода, я его стукнула …! Реши проблемку! Прямо сейчас!
Я медленно отошел от машины. Частный детектив не имеет права никого задерживать. По этой причине я иногда звоню своему приятелю, который имеет это право, рассказываю ему о преступнике. Но сейчас сезон отпусков, моего друга нет в Москве. Жорж сбежал, но возмездие его настигло. Вроде все закончено. Убийца найден. Но почему у меня на душе копошатся суетливые мыши? Отчего меня не оставляет ощущение: что-то не так?
