Глава 18
Примерно через час я, одетый в шелковую пижаму фиолетового цвета, возлежал на круглой двуспальной кровати под одеялом, которое было засунуто в розовый мешок из какого-то непонятного материала. Наволочки и простыню сшили из него же. Комнату превратили в будуар содержанки девятнадцатого века. На окнах висели занавески из бархата, над кроватью покачивался балдахин, пол покрывал толстый, на вид маняще мягкий ковер. На тумбочке около меня стояли бутылка шампанского, два бокала, рядом находилась пара ваз с конфетами и печеньем. На правой стороне ложа устроилась кукла, внутри которой пряталась Тата. Ни один член съемочной бригады не знал, что Бэтти полая внутри, она, по сути, прекрасно сделанная ростовая фигура. Все вокруг считали женщину-робота чудом технической мысли.
– Сцена номер один. Спальня, – скомандовал тощий мужчина в джинсах. – Камера, мотор, работаем. Ивану дали ухо?
Я невольно вздрогнул и тут же услышал в своей голове женский голос:
– Здрасте, Ваня. Я ваше ухо.
– Добрый день, – машинально ответил я.
– Пожалуйста, ничего не говорите.
– Хорошо, – пообещал я.
– Молчите.
– Ладно.
– Ваня, вы постоянно что-то произносите.
– Я же должен сообщить, что понял.
– Нет.
– Но как вы догадаетесь, что я вас услышал?
– Можете кивнуть. Я вижу вас.
Я изумился.
– Вокруг меня сейчас только мужчины.
– Я в соседней комнате, наблюдаю за происходящим по монитору. Понимаю, вам трудно с непривычки. Но вы въедете в суть. Я говорю, а вы повторяете. Ясно?
– Да, – согласился я.
– Ваня, просто кивните.
– Ох, простите, – спохватился я.
– Все хорошо. На всякий случай сообщаю, режиссера зовут Петр. Он гений.
– Кэт, поправь ему морду лица, – в ту же секунду приказал Петр.
Около меня возникла высокая девушка с челкой, которая прикрывала ее брови. Кудрявые волосы падали ей на плечи, розовая кофта-размахайка скрывала очертания верхней части фигуры, зато нижняя, упакованная в голубые, туго обтягивающие «фундамент» джинсы, демонстрировала умопомрачительно длинные стройные ноги. Нижнюю треть лица занимали ярко-красные, нереально пухлые губы, щеки сияли розово-перламутровым румянцем, а глаза обрамляли ресницы толщиной и длиной со спичку, которой разжигают камины.
Кэт взмахнула кисточкой, а я в этот момент сделал вдох. В легкие влетела дисперсная пыль. Меня тут же стал душить кашель. Присутствующие стояли молча.
– Ну, наконец-то, – буркнул режиссер, когда я успокоился. – Эй, хлопок!
К кровати подскочил парень с черной табличкой в руке. Он встал около меня и чем-то щелкнул, раздался резкий звук. Я невольно дернулся.
– Ваня, спокойно, – запело ухо, – забудьте о камере, ее нет. Вы с Бэтти вдвоем. Утро. Повернитесь на бок, обнимите робота.
Делать нечего, я выполнил указание.
– Иван Павлович! Ну не под одеялом же, – захихикало ухо, – откиньте его.
– На мне только пижама, – напомнил я.
– Молчите!
– Ничего, дорогой, – ласково пропела Бэтти и сбросила одеяло, что нас прикрывало, – твоя пижамка очень сексуальна.
– Повторяйте за мной, – велело ухо.
– Повторяйте за мной, – покорно произнес я.
– Ваня! Молчите! – приказал голос в голове.
– Конечно, я повторю, – пропела Бэтти.
Я понял, что Тате приказывают исправлять мои косяки.
– Дорогая, утро чудесное, – вздохнуло ухо.
«Кукла» ущипнула меня.
– Ой, – вскрикнул я, уперся ногой во что-то мохнатое и не смог сдержать изумления: – Там лежит нечто шерстяное.
Тата рассмеялась.
– М-м-м, – простонало ухо, – шерстяное!
Бэтти выставила из-под одеяла ногу.
– Намекаешь, что я не делаю эпиляцию?
– Проведи рукой по конечности и скажи «нет», – ожило ухо. – Ваня, очнись, не спи!
Я вытащил свою ногу, погладил ее сквозь пижаму и заявил:
– Нет!
– Сейчас с ума сойду! – простонало в моем мозгу.
– Сейчас с ума сойду, – хором произнесли мы с Бэтти.
– М-м-м, – взвыло ухо, – Иван! Сейчас придет мать! Реагируй!
Я опешил. Чья мать? Куда она явится? Зачем?
– Сыночек! – закричала Николетта, которая непонятно как оказалась у кровати. – Как я рада, что ты наконец-то нашел себе лучшую в мире жену.
Думаю, не все знают, что моя маменька считает себя актрисой. Только не спрашивайте о ее фильмографии и ролях в театре. По легенде, которая озвучивается всем, госпожа Адилье была самой яркой звездой культурного небосклона советской страны, но потом вышла замуж и посвятила себя ребенку и мужу-писателю, она перепечатывала рукописи супруга, редактировала их. Своим бешеным успехом писатель Павел Подушкин обязан жене, которая доводила до ума его сырые работы.
– Ах, как меня умолял Станиславский, – восклицает Николетта, – прямо в ногах валялся, но я ему ответила конкретно: «Нет! Семья для женщины главное. Театр подождет». Иногда, правда, маменька говорит, что она заявила создателю МХАТ: «Балет подождет», но никто из присутствующих на суаре, а попросту вечеринке, не сомневался в правдивости ее слов. И сейчас Николетта, похоже, вспомнила все свои актерские приемы.
Матушка так широко распахнула глаза, что я испугался за результат сделанной ею блефаропластики. Потом Николетта вскинула брови, что весьма нелегко совершить после уколов ботокса, вытянула руки и заголосила:
– Я мечтала об электронной невестке! Зачем… потому что она…
Николетта умолкла, склонила голову, сделала гримаску и воскликнула:
– Громче говорите, не мямлите!
– Дорогая мама, простите, – тут же ожила Бэтти, – я очень тихо произнесла слова любви к тебе.
– Помолчи, – велела маменька, – не слышу, что мне в ухо говорят.
Я постарался не рассмеяться, а Бэтти предприняла новую попытку спасти положение. Она вскочила, вытянула руки и со словами:
– Мамочка, как я хочу тебя обнять, – прижала к себе Николетту.
– Говорите громче, – потребовала маменька. – Что у вас с дикцией?
И тут около кровати появилась Ирэн и стала произносить свой текст.
– Дети, какое счастье, что вы нашли друг друга.
– Эй, она говорит мои слова, – возмутилась маменька, – только что их ухо произнесло.
– Это слова всех родителей, чьи сын и дочь любят друг друга, – заявила Бэтти.
Ирэн приоткрыла рот, всплеснула руками, убежала, но через секунду вернулась, неся в руках поднос, на котором стояли две чашки, хрустальная «лодочка» с самым дешевым печеньем, кофейник и вазочка с одиноким цветком.
– Дети, позавтракайте, – предложила Котина и стала оглядываться.
Бэтти сразу поняла, что Ирэн ищет стол, куда можно поставить поднос. Девушка, которая находилась внутри куклы, явно отличалась сообразительностью. Она села на кровать и похлопала ладонью по своим коленям.
– Завтрак в постель! Мечта!
Ирэн устроилась около Бэтти.
– Дорогая, вот кофеек!
Я оказался на заднем плане. В ажиотаже съемок про мужа все забыли.
Моя «жена» протянула руку за чашкой, и в этот момент Николетта сообразила, что она находится в тени. Камера уставилась на живописную группу странных людей, которые почему-то решили пить кофе, сидя на разобранной кровати. В принципе, ничего необычного в ситуации нет. Несть числа парам, которые любят трапезничать в подушках, хотя я не принадлежу к их числу. Но, как правило, в спальне в такой момент присутствуют двое. При чем здесь третий? Ирэн явно лишняя. А уж госпожи Адилье, четвертой по счету, точно не должно быть. Но у Николетты в голове возникли другие мысли. Она воскликнула:
– Обожаю кофе! – и быстро села на скомканное одеяло.
Послышался взвизг. Николетта пошатнулась, завалилась набок и толкнула Ирэн. Та накренила поднос. Чашки, кофейник, вазочка, «лодочка» с печеньем – все оказалось на полу. Из-под одеяла выползла Демьянка и спрыгнула на пол. Я сразу понял, чьи волосатые лапы нащупал, когда мы лежали с Бэтти в кровати вдвоем. Собака очень любит спать, залезая под одеяло, она увидела, что в гостиной устроили уютное ложе, и ухитрилась незаметно устроиться на нем. А маменька, сев прямо на собаку, перепугала ее, и произошла катастрофа.
– Снято! – закричал режиссер.
– Как? – возмутилась Николетта. – Но я не успела полностью раскрыть рисунок роли.
– В другой раз, – буркнул режиссер, – на сегодня мы закончили.
– Когда следующая съемка? – не утихала Николетта.
– Госпожа Адилье, не беспокойтесь, мы вас непременно предупредим, – затараторила Ася, входя в комнату.
– В остальных эпизодах мать не нужна, – отрезал Петр, – там только семейная пара.
– Как? – возмутилась Николетта. – Почему? Что они будут делать?
– Романтический поход в кафе, – сообщила Ася.
– Без меня? – ахнула маменька.
Девушка взглянула на Петра, тот скорчил гримасу.
– Странно приглашать мамашу, когда решил поужинать с женой. А до этого у нас поход по магазинам. Иван покупает супруге шубу.
– Манто! – подскочила маменька. – Никто лучше меня не разбирается в мехах!
Я встал и попятился к двери, пусть режиссер общается с Николеттой без меня.
Открыв спиной створку, я очутился в коридоре, выдохнул и увидел гримершу Кэт. Покачиваясь на высоких каблуках, она приблизилась ко мне и басом спросила:
– Дать смывку для макияжа?
– Спасибо, очень мило с вашей стороны, – поблагодарил я, взял протянутый мне пакет с салфетками и зашел в гостевой санузел.
Упаковка была плотно заклеена, я никак не мог подцепить пальцами «язычок» и вдруг услышал голос Кэт:
– Аська! Пошли пожрем!
– Тебе небось жена ужин приготовила, – ответила девушка.
– Она безрукая, – засмеялась Кэт.
– Зачем тогда ты с ней расписался?
– Так по залету!
– Дурак!
– Не спорю. Пошли сточим по бутеру.
– Кэт! Ты не понял? Я не вожусь с женатыми!
– Че так? Я что, заразный?
– Разговор окончен.
– Все равно я разведусь.
– Не подходи ко мне. Никогда.
– Почему?
– Ты мне изменил, женился на другой!
– Она залетела! Чисто случайно. Никто не ожидал.
– Испарись!
– Пожалеешь потом, да будет поздно!
Я быстро вытер лицо салфетками, умылся, вышел и спросил у Аси, которая запихивала что-то в сумку:
– Гример Кэт мужчина?
– Да, – подтвердила девушка.
– Ходит на каблуках, носит красное, губы-глаза накрашены, – пробормотал я, – я принял его за женщину.
– Он Коля! – хихикнула Ася. – Очень фешен, поэтому так одевается. Все время пальцами барабанит по любой поверхности, вот его и прозвали – радистка Кэт.
