Глава 20
– Я отправил послание на «Глубокое почтение», раскрыв таким образом наше местонахождение, – признался Дидакт, когда корабль двигался между звезд, приближаясь к взаимосвязанным сторожам наружного щита системы. – Если бы мы не сообщили о наших намерениях командиру, то были бы уничтожены. Он среди прометейцев был известен как Верификатор.
На палубе командного центра мы опять находились в виртуальном пространстве, без опоры, в открытом космосе, в окружении звезд. Мы миновали небольшую планету: безатмосферную, каменистую, безжизненную. Дисплеи предоставили последнюю информацию о карантинном щите вместе с тем, что удалось собрать о трех защищенных планетах на орбитах звезды: две определенно были заселены сан’шайуумами, третья служила для складирования оружия (предположительно устаревшего) Предтеч.
Я увидел сан’шайуумов в моей памяти, какими они были десять тысяч лет назад: красивая раса, сильная и чувственная, разумная, но не слишком отягощенная интеллектом, способная соблазнять другие виды своей почти универсальной красотой. Даже изворотливая. Среди сан’шайуумов все эмоции, казалось, сводились к безрассудной страсти. Единственные исключения в их историческом опыте – люди и Предтечи.
Наш корабль вырулил на длинную звездостремительную орбиту протяженностью в сотни миллионов километров. Вскоре был получен мощный сигнал с «Глубокого почтения».
– Айя, прометеец прерывает наше одиночество, заявляя, что он – Дидакт! – раздался хриплый, низкий голос, а следом появилось изображение – почти бесформенная масса мышц и покрытой шрамами кожи. Мы видели Воина-Служителя, пережившего, как показалось моему получившему новую информацию глазу, больше сражений и мутаций, чем Дидакт, причем некоторые из них прошли успешнее других. – Неужели это и в самом деле ты, мой давний соперник?
Дидакт и глазом не моргнул при виде того, что время сделало с его товарищем-прометейцем.
– Я же говорил тебе, что вернусь. У нас важное дело, и нам нужна помощь. Тут расставлены ловушки? Скажи правду.
– У тебя опять неприятности?
Дидакт обратился ко мне:
– Это Верификатор. Но что-то мне не нравится. Думаю, карантинный щит некоторое время назад был переведен в боевой режим.
– И что могло быть причиной? – спросил я.
Вид у Дидакта был настороженный и мрачный.
– Возможно, недавние карательные действия… Но сан’шайуумы были примерными гражданами после того, как их перевели сюда. Попытайся найти информацию о системе и планетах сан’шайуумов. – «Глубокому почтению» он сказал: – Сколько ты уже торчишь здесь без смены?
Мои пальцы летали, подавая команды датчикам. Я осмотрел две внутренние планеты на скане низкого разрешения, какой допускался карантинным щитом. Детали поверхности почти всюду были трудноразличимы. То, что мне удалось найти, лишь незначительно отличалось от информации корабельной анциллы. Детали словно перемешались. Мне тут же пришел на ум Фаун-Хаккор…
Возможности космического корабля – не такого корабля, как «Глубокое почтение», – не позволяли сделать какие-либо определенные выводы.
– Двенадцать веков, – сказал Верификатор. – Это были благодатные годы роста и размышлений. Совет назначил нас, старых воинов, охранять и защищать наших древних врагов, которые склонились перед силой Предтеч. Ты должен увидеть мою коллекцию сан’шайуумской резьбы. Я дорожу ею тем сильнее оттого, что она бесценна. Ни один Предтеча не интересуется артефактами поверженных врагов. Насколько я понимаю, ты намерен посетить мое суденышко.
– Это во-первых, – сказал Дидакт.
– Минуточку… Сейчас справлюсь у моего персонала. Нет, постой. У меня же нет персонала.
– Ты один?
Дидакт посмотрел на меня, словно спрашивая: «Неужели старые воины всегда одиноки?»
– Домен – мое единственное утешение, – сказал Верификатор. – Я познакомился с жизнью предков, о существовании которых даже не подозревал. Но в последнее время он не впускает меня…
– Я прилетел сюда с миссией от Библиотекаря, – сказал Дидакт. – Меня сопровождают двое людей, которых выбрала она. Нам нужно поговорить с вождями сан’шайуумов.
– Библиотекарь, Создательница… Она была здесь с какой-то миссией. Это вызвало некоторые затруднения. Ты, вероятно, заметил, что щит и сторожа приведены в боевое положение.
– Моя жена была занята, – сказал Дидакт.
Я продолжал изучать внутренние планеты. Видеть через щит мы могли немногое: почти все поверхности казались темными, вероятно, были повреждены.
– Не могу понять, почему кого-то интересуют эти реликты войны, – сказал Верификатор. – Время от времени я перехватываю сообщения о крупных мероприятиях, происходящих в столице. Я их игнорирую. Для меня там ничего нет, никаких приказов. Домен – это все, что у меня осталось, а его теперь тоже перекрыли. Ты не знаешь почему?
– Я бы хотел увидеть эти сообщения.
– Когда прилетишь, мы найдем их в корабельной памяти. Но позволить сан’шайуумам встретиться с людьми я не могу. Это запрещено. Мы разделили их не случайно, старый дружище.
– Мы можем приблизиться и обсудить?
Пауза. Верификатор долго крутил в своих мощных, грубых руках статуэтку. Наконец он сказал:
– Измени звездостремительную орбиту, настрой корабельную анциллу на эти коды, и сторожа не будут ставить заслоны на твоем пути. Рад услышать тебя! Живой друг из прежних времен. У нас с тобой есть что вспомнить!
Связь закончилась. Наш корабль изменил курс и настроил коды. Дисплей показал, что сторожа сняли заслоны в секторе, где наша орбита пересекала плоскость щита.
– Верификатор был великим воином и хорошим другом, но я никогда не считал его специалистом в изящных искусствах, – сказал прометеец. – Пусть датчики продолжают сканировать эти планеты.
Вид у Дидакта был взволнованный.
– Вызвать людей?
– Да. И пусть наденут броню.
Я отправился на корму, открыл каюту Чакаса и Райзера. Они неохотно поднялись, моргая сонными глазами.
Райзер волочил за собой броню.
– Я поссорился с голубой женщиной, – объяснил он. – Она мне не нравится.
Чакас посмотрел на меня недобро. Он был слишком занят внутренними потрясениями, чтобы обращать внимание на те незначительные физические изменения, которые я уже претерпевал.
– Нас, вероятно, ждут опасности, – сказал я Райзеру. – Броня тебя защитит. Если хочешь, я покажу, как отключить анциллу на время.
– Чтобы она замолчала? – сказал он. – Она на меня сердится.
– Именно.
Он с дрожью позволил броне облачить его тело, и теперь его рост сравнялся с моим… почти. Я еще продолжал расти.
– Ты стал выше, – озабоченно сказал Райзер. – И пахнешь по-другому.
Я показал людям, как отключать анциллу, потом велел собственной голубой женщине выяснить причину их жалоб.
– Они злятся на свои воспоминания, – объяснила она. – Задают вопросы, ответы на которые я не знаю. Я пытаюсь их успокоить, а они только еще больше сердятся.
– Тогда не стоит их успокаивать, – сказал я. – Наверняка есть какая-то причина, по которой они чувствуют именно то, что чувствуют.
Корабль «Глубокое почтение» в ближних сканах выглядел устрашающе. Впервые я видел корабли класса «крепость» на церемониальных представлениях в дни моей юности в туманности Ориона. Крупнейшие военные корабли Предтеч класса «крепость» имели длину пятьдесят километров, огромную полусферу в носовой части, ряд слоеных платформ в середине, оснащенных пусковыми отсеками и артиллерийскими установками, а дальше шла длинная хвостовая часть, вся усаженная разнообразным оружием. В самой широкой части размер корабля достигал десяти километров, и здесь могли поместить сотни тысяч воинов, а также автоматические фаланги, которые могли управляться воинами в соотношении одна к миллиону вооруженных кораблей.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что я вернулся не к своим воспоминаниям юности или воспоминаниям о тех прошлых церемониях, а к памяти Дидакта.
Чакас смотрел на «Глубокое почтение» с несчастным видом.
– Мы прилетели сюда, чтобы посетить наших старых союзников? – спросил он. – Вы наказали их так же, как наказали нас?
– Они заключили сделку, – сказал я. – Поговорим об этом позже…
Дидакт поднял руку, словно в остерегающем жесте.
– Нас вводят в зону карантина, – сообщил он. – Если тут есть какие-то ловушки, то мы вскоре об этом узнаем.
Анцилла корабля появилась на приподнятой платформе между нами.
– Управление кораблем передано командиру системы, – сказала она. – В пределах щита все датчики работают в режиме низкого разрешения и сканирования крупных планов. Мы будем слепы более чем наполовину.
– Мы умеем их различать, правда? – спросил Чакас у Райзера; они оба стояли неподвижно, и вид у них был несчастный.
Броня снова пригвоздила нас к палубе.
По мере нашего приближения и маневрирования перед входом в док становилось все яснее и яснее, что корабль «Глубокое почтение» видал лучшие дни. Он едва ли находился в рабочем состоянии. Поверхность представляла собой учебник, по которому можно изучать все возможные повреждения: следы столкновений, канавки, кратеры – невосстановленные боевые травмы, гораздо более существенные, чем щербины от столкновения со звездной пылью на старых боевых сфинксах.
Пусковые пандусы и отсеки были по большей части пусты. Оставалось символическое количество пикетов и быстроходных ударных рейдеров, но даже на них не было заметно следов обслуживания.
Похоже, что Предтечи припарковали крепость на этой орбите и надеялись забыть и о ней, и о старой войне, и об этой системе, и вообще о сан’шайуумах. Договор был заключен, но никто не испытывал по этому поводу гордости и не получал выгод. Крепость была брошена здесь из чувства стыда.
И все же старая военная платформа производила впечатление хотя бы одним своим размером. По сравнению с крепостью наш корабль был ворсинкой, прилипшей к рукаву гиганта.
Анцилла нашего корабля выкатила трап. Еще через несколько минут мы спустились на холодные пустые палубы крепости. Чтобы не расстраивать Верификатора, мы оставили людей на время позади.
Пространство, по которому мы шли, практически не имело атмосферы. Дальние пределы, потерянные в фиолетовой тени, перегородки и палубы, покрытые тонкой, хрустящей под ногами наледью… Отовсюду до нас доносились пронзительные, неугомонные, визгливые звуки, похожие на гулкий свист, перемежающийся каждые несколько секунд глухим ударом, словно мягкая кувалда била о корпус снаружи, после чего по нему проходили пульсации.
– Долгое дежурство не пошло на пользу Верификатору, – заметил Дидакт. – Ни один воин не должен позволить своему оружию заржаветь.
С высокого сводчатого потолка спустилась кабина лифта, дверь открылась, приглашая нас войти. Через хриплые репродукторы донесся квадрофонический трескучий голос, наполнивший свод и разнесшийся повсюду глухим эхом.
– Поднимайся, старый друг! Мы, явившиеся из сломанного домена, ждем твоей инспекции.
Дидакт посмотрел на меня сверху вниз, когда закрылась дверь кабины:
– Ситуация может развиваться не так, как хочется. Ты ни в чем не виноват, молодой Предтеча первой формы.
– Я терпелив с острым клинком, – ответил я.
Это произвело на него впечатление.
– Ты начинаешь говорить, как воин, – сказал он. – Хотя выглядишь все еще как строитель. Твоя сила… Как она увеличивается?
– Она прирастает. – Я посмотрел на свою руку. Она больше не казалась уродливой. Мои мысли догоняли мой рост. – И боли не такие сильные.
– Верификатор когда-то командовал легионами. Теперь это в прошлом. Вряд ли будет какая-то драка. Айя, не могу понять, почему он вместо этого не выбрал Криптум.
– Хотел служить, – сказал я.
– Я послужил моим уходом – не стал провоцировать конфликт, – прорычал Дидакт.
– Он все время возвращается к домену. Домен был его единственным каналом связи с Предтечами.
– Может быть. Это беспокоит меня. Иногда в дело вмешивается что-то вроде фактора разбитого зеркала…
Мы добрались до среднего уровня в полусфере жилых помещений. Этот уровень представлял собой лабиринт недоделанных стен и каналов, пересеченных призрачными пандусами и мостиками. Атмосфера здесь тоже была слишком разреженной – опасной при отсутствии нательной брони. Светильники, испускавшие прямой слабый свет, работали неустойчиво. Силовая установка крепости явно пребывала в плачевном состоянии уже не один век. Если бы хлипкие прогнившие структуры были изготовлены из льда, я бы доверял им ничуть не меньше.
– Будь рядом, – сказал Дидакт.
Впереди в тусклом столбе света, усеянном снежинками, появилась крупная неуклюжая фигура, облаченная в нечто похожее на нательную броню, собранную из трех разных комплектов. Это, вероятно, и есть Верификатор, подумал я, но в чертах Дидакта не появилось ни радости, ни хотя бы мгновенного узнавания.
– Получено разрешение на допуск к «Глубокому почтению». – Говоривший подошел поближе, окруженный кольцом корабельных дисплеев, передающих, как мне показалось с того места, где я стоял, почти бесполезную информацию… или вообще бесполезную.
– Для нас большая честь быть принятыми на твоем великом корабле, – сказал Дидакт. – Многие служили и не забыты.
– Многие служили, – отозвался Верификатор. – Ты привез с собой Грамматиста? Стратегоса?
– В другой раз, – сказал Дидакт. – Я уже говорил, что мы здесь по поручению творца жизни, моей жены…
– А я уже говорил, что она побывала здесь недавно, – сказал Верификатор. – Если тебя интересует мое мнение, то она уж слишком самовлюбленная. Но у нее была печать Совета, поэтому я не задавал вопросов. Я не вмешиваюсь в политику высоких каст.
– Айя, – сказал Дидакт. – У нас нет печати Совета.
– Я так и думал. У тебя вечно трудности. Сначала ты женишься на творце жизни, потом возражаешь строителям… Вот я и думаю: а заслужил ли ты внеочередную мутацию от меня?
Верификатор подошел к Дидакту и заключил его в свои мощные клацающие объятия.
Дидакт смущенно посмотрел на меня. Я показал пальцем и одними губами произнес: «Он?»
Дидакт закатил глаза. Снежинки несколько мгновений кружили над головами, наконец Верификатор разжал объятия и отстранил от себя Дидакта на расстояние вытянутой руки.
Теперь старый прометеец повернулся в мою сторону. Никогда прежде я не видел Предтечу из какого угодно класса таким уродливым, таким корявым, таким изношенным. Его кожа – то, что я смог разглядеть за панциревидным нахлестом нательной брони, – была пятнисто-серой, пронизанной нездоровыми бледными, с розоватым оттенком венами. Клочков голубовато-белого щетинистого пушка на макушке или плечах, какие были у Воинов-Служителей, включая и Дидакта, я у него не обнаружил. Во рту были два ряда сросшихся черных зубов и мелькавший между ними язык.
– Но пока подождем, старый друг. Развлеки меня. Расскажи еще раз о войнах, которые мы видели, и о победах, которые одержали. Время здесь тянется мучительно медленно.
