– Я не могу быть во всех местах одновременно, – вздохнула Романа.

Лишь двум существам во всей Вселенной удавалось бывать сразу везде. Одной из таких уникумов была миссис Тамсин Уэллс из Хэмпстеда, что в Северном Лондоне. Под конец одного особо хлопотного дня, вся увешанная требованиями своих детей, мужа, сиделки детей, строителей, личного тренера и коллег по работе, она вдруг поняла, что с нее довольно. Ей оставалось только нанять еще одну сиделку – ну или изобрести машину времени. Налив себе большой бокал белого вина, она задумалась о последнем варианте – и, к удивлению своему, обнаружила, что нарушать законы относительности гораздо легче, чем в рекордно короткие сроки перетаскивать детей из балетного класса в клуб верховой езды. Изобретя машину времени, мисс Уэллс смогла посвятить остаток своей жизни тому, чтобы бывать одновременно везде. В таком положении вещей наблюдалось лишь два недостатка. Хоть Тамсин и прожила долгую и счастливую жизнь, с точки зрения ее семьи миновало всего-навсего десять лет – но каких десять лет! Ни одного пропущенного концерта, ни одного остывшего обеда, ни одного пропущенного визита к стоматологу. Второй минус заключался в том, что семья Тамсин находила все эти махинации со временем донельзя изнурительными. Все это кончилось тем, что как-то раз на удивление бойкая Тамсин, которой только-только стукнуло девяносто три года, выйдя с занятия по бальным танцам, объявила, что порядочно устала, села на скамеечке в парке, поколдовала со своей машиной времени – и вдруг исчезла, словно ее никогда не было, и никто больше ее не видел.

Второй живой душе, что бывала одновременно везде и сразу, даже не требовались усилия Тамсин, чтобы проворачивать такой фокус. Кардинал Мелия был пилотом военной ТАРДИС – до тех пор, пока ему не пришлось вдруг исчезнуть. Причины его исчезновения будут подробно освещены – но чуть позднее.

Предметом философского спора также часто выступало всеприсутствие Бетховена. В основе спорного тезиса лежало утверждение, что все атомы, некогда бывшие гениальным композитором, к настоящему времени были разрушены, поглощены экосистемой и как бы встроены в нее. Какое-то время Бетховен оставался чисто земной проблемой, но позднее, с освоением космоса, ситуация изменилась. Ракетный корабль не мог спокойно навестить планету, пострелять из пушек, а потом взлететь – пусть мизерная, но все же полноправная частица Бетховена прилипала к его обшивке. Таким образом Бетховен быстро сделался вездесущим. Проблемы в этом поначалу не было – количество активно циркулирующих бетховен-атомов вроде как было исчезающе малым в сравнении с общим числом атомов во Вселенной. Но потом один мастер галактической гомеопатии заявил, что концентрация стала столь высока, что теперь впору всю Вселенную величать Бетховеном. И бесполезно было ссылаться теперь на то, что композитора просто использовали в качестве примера для иллюстрации универсального поведения атомов – от этих споров число галактических гомеопатов только удваивалось. Отрицать существование Бетховена было бессмысленно, так как он теперь был повсюду и в любой момент мог начать сочинять музыку снова – надо было только чутко прислушаться.

Если бы вы спросили мнение Бетховена по столь интересному вопросу, то ответа бы не получили. Во-первых, композитор умер. Во-вторых, при жизни он славился глухотой. И даже если бы вопрос был задан прижизненно (и очень-очень громко), вряд ли чинный германец в лице Бетховена воспринял бы мысль о том, что последующие поколения будут дышать его микроскопическими частицами, без сдержанно-вежливого, слегка смущенного германского отвращения.

Разговоры о вселенской роли Бетховена могли казаться делом сторонним, но для Доктора, отправившегося на поиски Бога, поднимаемые в них вопросы стояли как никогда остро.

Возлагая на себя какую-нибудь важную миссию, Доктор любил садиться и на пару с К-9 обсуждать ее. Пес-робот, пусть и польщенный оказанным ему доверием, сомневался в мудрости конкретного нынешнего маневра.

– Да перестань. – Доктор мерил шагами внутреннее пространство ТАРДИС. – Верю, Романа сможет сама о себе позаботиться. Ей не требуется наша защита.

К-9 прикинул в уме достоинства и недостатки аргумента. Да, хозяйка действительно обладала высокой степенью компетентности во многих вопросах, но ей приходилось ныне защищать приоритетные цели криккитцев в одиночку – а ее силы и силы вооруженного до зубов боевого флота все-таки не были равны. К-9 знал, что его огневая мощь – довольно-таки ограниченная, но хоть что-то всегда лучше, чем ничего совсем. Кроме того, он знал, что даже если выскажет свое мнение, Доктор проигнорирует его. Тем не менее, пес-робот любил давать мудрые советы.

Доктор присел рядом с ним.

– Скажи мне, К-9, – он пристально посмотрел на питомца, – что бы ты делал, если бы перед тобой стояла задача разыскать Бога в скоплении космического мусора?

В этот раз даже умный пес не нашелся с быстрым ответом.

– Бог криккитов уникален тем, что не хочет, чтобы на него обращали внимание. Я слышал о мстительных богах, гневных богах… но вот о застенчивых – никогда. И все же, всем богам нужны небеса. Вполне возможно, что искомый нами бог действительно живет в том скоплении. Но если оно – часть Его плана, тогда, может, Он не просто обитает там…

К-9 не доводилось много времени проводить на вокзалах, но, будь он поопытнее в этом вопросе, то с ходу распознал бы в речевых паттернах Доктора что-то от речей тех странных людей, что бродят по платформам, заговаривают с незнакомцами и что-нибудь им объясняют – в лучшем случае, как правильно читать расписание поездов с табло, ну а в худшем – что есть Бог и почему в него нужно верить.

Доктор нежно погладил пса по стальному носу.

– К-9, – спросил он, – а что, если их Бог не живет в скоплении? Что, если это он и есть?