Глава 2
Парень, лет под тридцать, сидел внутри магазина и скучающе пялился в окно. К слову, стеклянное — настоящее. Что значило, что магазин очень дорогой. Начавшийся зевок прикрыл черной широкополой шляпой, с черным же пером. Небо начинало хмуриться. «Дождь будет» — подумалось парню — «даже, наверное, шторм».
— Эрик, тебе нравится?
— Да.
— Так ты не смотришь!
— Ты мне нравишься любой и что бы ты не делала.
— Прошу тебя, посмотри!
Эрик повернул голову от окна.
Лиза была очень красива. А в этом платье — великолепна. Длинные узкие рукава с прорезями для рук, широкий кружевной воротник вокруг совершенно нецеломудренного выреза. Низкая талия, длинная юбка, переходящая в шлейф.
Лиза погладила руками ткань:
— Настоящий шелк!
— Бери.
— Ты, так и не сказал, нравится тебе или нет?
— Мне ты нравишься. И нравилась бы, даже если бы в мешковину была одета. А платье красивое. Больше я тебе ничего не скажу — я в платьях не разбираюсь.
Лиза постояла, осмысливая сказанное. Затем изящно приподняла бровь и спросила:
— Правда?!
— Правда. Не разбираюсь.
— Нет, я про то, что нравлюсь?
— А. Нет, про это я вру.
— Эрик! — Лиза топнула ножкой.
— Правда.
— А то зеленое с золотом? Как тебе?
— Я же говорю — ты мне во всем нравишься.
— Так какое мне брать?
— А какое больше нравится?
— Мне оба нравятся.
— Бери оба.
— Правда!!!
Эрик страдальчески закатил глаза:
— Правда.
Внимательно слушавшая разговор хозяйка магазина недоверчиво посмотрела на неброско одетого Эрика:
— За два этих платья будет сорок два флорина.
— Сколько?!! — изумилась Лиза.
— Я помнится, цену не спрашивал — Эрик говорил лениво, прищурившись глядя на хозяйку — сказал, что беру!
— Да, конечно! Куда доставить?
— Улица Старого Лесничего, дом Семи якорей.
Хозяйка сморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить:
— Дом Семи якорей… но там же… так вы…
Она перевела взгляд на насмешливо наблюдавшего за ней Эрика.
— А… Эрик… получается… тот самый который Бе…
Эрик сощурил глаза сильнее, а возившаяся с платьями Лиза тревожно замерла.
Хозяйка мило улыбнулась и вежливо произнесла:
— Отправим, как можно скорее.
И покосилась на шляпу в его руках.
Эрик с Лизой вышли из магазина на запруженную людьми площадь Ликеделла. Солнце ушло окончательно, окружающие площадь мраморные скульптуры в холодном воздухе приобрели отчетливый вид. От фонтана в центре площади повеяло холодом.
Лиза зябко поежилась:
— Мне еще меховая накидка нужна… и туфли!
— Купим. Только, давай завтра.
— Куда ты опять торопишься?
— В «Каракатицу».
— Фу, — Лиза сморщила носик, — опять на кулаках драться?
— Ага.
— Я стараюсь сделать из тебя эдельмана, а ты по трактирам ходишь. Драться. Даже не на мечах. А на кулаках.
— Если я буду драться на мечах в Ликеделле народу не останется.
— Благородные так себя не ведут.
— Так, я и не благородный. Я пират.
— Но на кулаках, Эрик! Опять синяки будут.
— Да, синяков будет много. Я ещё не всем городским морякам печати оставил.
— Зачем тебе это?
— Нравится.
* * *
Ликеделл город старый, основанный более шестисот лет назад. Но еще полвека назад о нем никто, кроме нескольких купцов, возивших сюда зерно, соль, скот, меха, воск и кожи, не слышал.
Маленький городок вскарабкался на скалистый островок с красочным названием Виталлер. От материка он был отделен узким проливом в четыре морских мили. Когда семьдесят лет назад стала рушиться Империя, потихоньку начали шалить пираты. Когда Империя пала окончательно море наполнилось ошалевшими от безнаказанности разбойниками.
Окрестные государства, включая, вновь образовавшиеся на обломках державы, первое время ничего не могли поделать с внезапно нахлынувшим бедствием. Пиратство существовало в этих водах всегда, но его масштабы были несравнимо скромнее. Военные корабли Империи, вместе с южными и западными королевствами, вполне успешно пиратов отлавливали и украшали их телами реи кораблей и площади портовых городов.
Впрочем, это было раньше. Империи нет, новые королевства, герцогства и вольные города были заняты дележом наследства некогда могучей державы и организованной силы способной противостоять морским разбойником, больше не было.
За последние пятьдесят лет Ликеделл окончательно превратился в пиратскую столицу. Некоторая удаленность от материка, естественная, большая гавань, горы, окружавшие вместе с портом весь город и делающие его неудобной целью для атаки — все это благоприятствовало тому, что после удачного или неудачного похода члены «Братства», как стали называть себя пираты, шли сюда.
Ирония судьбы, но с тех пор город расцвел, сильно разросся и из небольшого вольного городка, бывшего таким только по причине того, что был никому не нужен, превратился в богатый процветающий мегаполис.
Лет тридцать тому назад Сагульский король, озлобленный постоянными нападениями на его суда, организовал атаку на город. Более шестидесяти боевых кораблей с десантом на борту напали на Ликеделл. Были истреблены все пираты, находившиеся в городе. Лишь немногим удалось скрыться в горах, где они сидели неделю без еды, пока чернявые уроженцы юга «зачищали» город. В живых остались лишь те, кто сбежал из города, да те, кто был в море. Уцелело менее пятой части всех членов «Братства». Мирных жителей вырезали почти всех. Хотя какие они мирные, по мнению сагульцев, если основу их деятельности составляло обслуживание пиратов и их судов.
После успешного похода король Сагульский объявил об искоренении пиратства в Борейском море, наградил адмиралов и успокоился. Остатки членов мэрии Ликеделла собрались, поговорили, приняли решение просить Диттхардское королевство о принятии их города под свою руку. В Аделейде, давней столице династии Диттхардов, прикинули выгоды, которые даст им владение крупным морским портом и согласились. Из столицы был прислан губернатор, который за десять лет выстроил в Ликеделле мощнейшую крепость, полностью защищавшую гавань. Когда последний камень был вмурован в устрашающего вида стену, губернатора пригласили на очередное совещание в мэрию. О чем именно старожилы с ним говорили неизвестно, но после этого губернатор прекратил все контакты с Диттхардом.
Официально Ликеделл все еще числился в их составе, но это уже никому не было интересно. Губернатор, враз ставший одним из самых богатых людей на этом свете, продолжал богатеть за счет доли с пиратства, которое пусть и не обрело прежнего размаха, но… проще говоря, ни черта толком не изменилось и нападение сагульцев на город осталось лишь неприятным воспоминанием.
* * *
— Эрик, вставай. Вставай, слышишь? Проснись!
Неприятно, когда после тяжелого рабочего дня кто-то решает, что дневной работы тебе было мало. Только успеваешь задремать, как выясняется, что будешь бегать и ночью.
Когда Эрик закончил ходить с Лизой за ее бесконечными покупками, отправился по своим делам.
Скоро в море, а в Ликеделле не бывает торгаша не пытающегося обмануть и страшно обижающегося, если ему об этом сказать. По здешним улицам и ветер гуляет с придыханием воровства и авантюры. Продавцы колотят себя кулаками в грудь и гортанно орут такое, что заставляет задумываться, всем ли словам тебя в детстве учили? Никого и ничего не слушают, и не воспринимают нормальных слов. Поставщик согласился заменить канаты, только тогда, когда Эрик пообещал его на них повесить. Купец тут же пошел на попятный. Все-таки репутация сказывается. Эрик тогда так взбесился, что, действительно, чуть не прибил этого закутанного в халат ворюгу.
Напряженный был день и ночью, хотелось лишь поспать.
— Эрик проснись же, кто — то в дом ломится.
От этих слов весь сон, как рукой сняло. Оторвав голову от подушки, он услышал, как внизу кто-то колотит в дверь. Дождь за окном превратился в ливень. Лиза, прижав к груди одеяло, испуганно смотрела на него.
— Кто это? За полночь уже — сказала она.
— Не знаю. Если кто из твоих бывших напился, я его убью.
Она отрицательно покачала головой, и в глазах промелькнул укор. Будто спросила, — опять начинаешь? Он мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Действительно — нашел время. Встал, натянул штаны, вытащил меч из ножен и спустился по лестнице.
Погода за окном пошла на убыль. Но струи дождя, по-прежнему, бешено барабанили по стеклу, грозя его выбить. В дверь больше не стучали. Лунный луч проскочил через окно, тускло ухмыльнулся в лезвии и потух. Эрик подошел к двери и только приложил ухо к двери, как она вновь загрохотала под чьим-то кулаком.
— Лиза, скажи Эрику, чтобы слез с тебя. Это срочно.
Эрик вздрогнул от неожиданности, но голос узнал. Звякнул щеколдой, дернул дверь на себя.
— Ты спятил?
Георг, его старший помощник, стоял под дождем с занесенной для удара правой рукой, а левой безуспешно натягивал спадающий с головы капюшон. Вода залила лицо и лилась в тяжело дышащий рот.
— Беда капитан. Всю охрану на Кошачьем острове вырезали.
Реальность опрокинулась на Эрика вместе с холодной водой. Он покачнулся, в глазах помутнело. Почувствовал, как закипает ярость.
— Кто?
— Ничего еще не знаем. Рыжий вплавь до берега добрался, только это пока и сказал.
— Так, он жив?
— Порезан сильно, но живой. Я Сигарда за доктором послал, но Рыжий пока держится.
— Вы в «Каракатице»?
— Да все там, где Синяк только не знаю.
— Ты один?
— Каспар с Катышем со мной.
Эрик постоял в задумчивости, потом заговорил:
— Пошли их на Западную улицу. Где она на пристань выходит. Там кабак есть, Синяк наверняка в нем. Пусть разбудят, отпинают, что бы протрезвел и срочно в «Каракатицу». Пусть проследят, что бы меч не забыл. С него станется. Меня жди. Я сейчас.
Эрик вбежал вверх по лестнице и стал натягивать одежду. Лиза испуганно наблюдала за ним. Эрик кинул:
— Не волнуйся, все в порядке. Это ко мне. Я ухожу, когда вернусь, не знаю.
Она кивнула. Прядь светлых волос упала на лицо. На мгновение он обо всем забыл и в сотый раз подумал — как же она все-таки красива. Запахиваясь в плащ, буркнул:
— Закрой за мной дверь. Никому не открывай.
Дорога поднималась от доков вверх, где стоял трактир. По каменной мостовой навстречу стекала вода, отражая в лужах частые молнии. Только по их вспышкам можно было различить дорогу. Факелы по стенам давно залило, и весь путь их сопровождал мерзкий горелый запах нефти. Несмотря на ливень, было тепло, и отсыревшая одежда противно липла к телу.
«Каракатица» встретила их зажженными свечами и шумом. Уже собравшаяся команда на разные голоса, что-то вопила. При их появлении все на секунду замолчали и тут же вновь загомонили, обращаясь к Эрику. Он поднял руку и перекрывая шум спросил:
— Где Рыжий?
— Наверху — ответил кто-то, — врача еще нет.
Эрик поднялся. Рыжий лежал в одном из номеров. Многочисленные раны были перевязаны порванной на бинты простыней. Постель пропиталось кровью. В полутьме Эрик едва не споткнулся о стоящую на полу кастрюлю с водой. Сел на стул рядом с кроватью. Наклонился к уху своего моряка:
— Рыжий, ты меня слышишь?
Легкий стон.
— Он все время такой. Как до нас добрался, только и сказал: «Всех убили».
Эрик обернулся. В углу на табурете сидел Доходяга. Сколько Эрик его знал, он всегда числился в лучших друзьях у Рыжего. Они и дежурить на острове собирались вместе. Но Доходяга был единственным из всей команды, кто умел читать, а крупные сделки необходимо было регистрировать в мэрии. Эрик сам не успевал, бегая по торговцам, и регистрацией оставил заниматься Доходягу.
— Кто «они», не сказал?
— Нет.
— Давно это случилось?
— Он уже с час здесь. Пока доплыл. Не знаю. Но остров в полумиле от берега.
— Как сам думаешь, кто?
— Не знаю капитан. Кроме наших никто не о казне не знал. А эти ребята именно за ней приплыли.
Казна — это куш. Не маленький. Такой, что даже родного брата режут, не ища при этом оправданий. Эрик провел пять удачливых лет в море. И знали о куше все и завидовали так же все. Прятали казну тщательно, но кто-то все же узнал.
— Я не знаю, что именно там случилось, но огрызнутся наши все же успели, — продолжал Доходяга.
— Откуда знаешь?
Доходяга показал, что держал в руках — пояс Рыжего с тремя петлями для метательных ножей. Он забавлялся ими все свободное время. Миниатюрные сагульские ножи с яркой красной рукояткой. Два ножа по-прежнему висели на поясе, третьего не было.
* * *
Команда «Недотроги» расселись на стульях по всему залу. Все при оружии, половина пьяные, половина еще в процессе. Злые, дерганные, ни на минуту не утихая, спорили. Большинство хотели сорваться с места, идти и ловить. Неважно кого и где. В самый неподходящий момент в зал ворвался хозяин таверны и присоединился к общему шуму, громко объясняя, что он думает о пиратах, ворвавшихся среди ночи в его заведение, забрызгав все кровью и распугивая постояльцев.
— Крови будет больше, если ты не заткнешься — пообещал Георг, выразительно проведя рукой по кинжалу. Хозяин мгновенно утих, ушел за стойку, откуда бросал злобные взгляды на команду. Настроение кабатчика улучшилось, когда пираты, пользуясь тем, что он спустился вниз, в больших количествах стали покупать выпивку. Продолжалось это недолго, пока вниз не спустился Эрик и запретил ему продавать вино. Остальные недовольно загомонили, но Эрик прекратил все возражения, сказав, что они нужны ему трезвыми.
— Капитан, против братства идешь — мрачно заметил кто-то. Эрик ему не ответил, поднял руку и сказал:
— Кто бы эти ублюдки не были они или местные или недавно прибыли.
— Почему? — спросили одновременно и с нескольких мест сразу.
— В такой шторм никакой ловкач сюда корабль не приведет, значит, налет был отсюда, из Ликеделла. Леший, возьми людей и давай в порт, узнай, чей корабль выходил в море ночью. Никому не расходится, узнаем, кто это, на ремни порежем.
В дверях Леший чуть не столкнулся с доктором и пришедшими с ним Синяком и Катышем. Синяк покачивался и плохо соображал, что происходит. Катыш посадил его на стул и прислонил рядом меч. Эрик сам повел доктора наверх к Рыжему. Тот уже не стонал.
— Выживет? — спросил Эрик. Доктор раскрыл сумку с инструментами, взглянул на Рыжего, вместо инструментов достал зеркальце и поднес его к губам моряка.
— И? — повторил Эрик.
Доктор, молодой, почти мальчишка, укрыл одеялом лицо Рыжего и лишь, затем сказал:
— Ему я уже ничем помочь не могу.
— Шестой — медленно произнес Эрик.
— Простите, что?
— Я не тебе. — Эрик повернулся, чтобы выйти.
Пятеро на Кошачьем острове, теперь Рыжий. Шестой.
Эрику кинули вызов. Его боялись и уважали, любили и уважали, ненавидели, но уважали. В свои неполные тридцать, он прославился после того, как захватил сагульский конвой, шедший из западных колоний с грузом золота. Эрик выманил первый неф и посадил его на риф, второй потопил точным выстрелом из единственной на «Недотроге» кулеврине. Оставшийся в одиночестве, груженный золотом когг, взял на абордаж. С тех пор прошло два года, а забыть об этом никто не мог.
— Десять крейцеров.
— Что? — Эрик обернулся.
— Я говорю, с вас десять крейцеров, — повторил молодой доктор.
— За что вам платить, если он умер.
— Я и не беру денег за лечение. А вызов стоит десять крейцеров.
Эрик дал ему флорин.
— Боюсь у меня не будет сдачи.
— А ты не бойся, бояться меня в море надо. Сейчас деньги бери, пока дают.
Доктор, не споря взял деньги и смущенно улыбнулся:
— Вот уж не думал, что мне заплатят. Думал, в лучшем случае, в живых оставят.
— Чего же шел сюда, если трясся?
— А у меня выбор был?! Ворвались ваши ребята в дом, спросили, кто здесь доктор, все на меня и показали. Меня под руки взяли и потащили сюда.
— Что значит — на тебя показали? А ты где живешь?
Доктор смущенно улыбнулся:
— В гостинице у Ника.
— У Ника есть гостиница? Быстрое повышение в ранге. Я думал это ночлежка. Дешевая и грязная, мыши вшам с клопами изменяют. Ты как там оказался? Доктор и такое место, а главное такая кампания — душевная. Там же последний сброд живет.
Молодой доктор смутился и будто бы извиняясь, сказал:
— Вот поэтому, я там и живу. Как и вся эта кампания, как вы сказали, я — сброд.
— Ты точно доктор? Они обычно чванливые лохи, которым самовлюбленности не занимать. Как и все, кто в университете учился. А ты вдруг себя не любишь.
Ответить доктор не успел, это сделали за него. Неприятный голос прокаркал:
— А любить не за что.
В дверях номера стоял странный тип. Продолговатое лицо почти невидимое в полутьме и прикрытое мокрым капюшоном. Тени остро прорезали множество морщин, когда при свете свечи беззубый рот расплылся в ехидной ухмылке. Но на него Эрик уже не смотрел. Человечек терялся в тени некоего существа с виду очень похожего на человека. Но им он быть не мог. Таких людей не бывает. Когда и как это успело сюда зайти? И так бесшумно. Когда входило наверняка согнулось в три погибели, чтобы не ударится о косяк. Или его не выбить. Голова упирается прямо в потолок, а он еще и сутулится. Эриком овладело, что-то вроде детского восторга. Он уже хотел сказать по этому поводу что-то забавное, но увидел, как побледнел доктор.
Старичок чувствовал себя, как дома. Сел за грубый стол в номере, не мигая смотря на доктора, хрипло произнес:
— А мы его ищем. Он чудной. Он знает, что должен делать, точнее не делать, но все равно ушел. Хотя ему сказали никуда не выходить.
Гигант встал позади стула и по-прежнему не произнес ни слова.
Эрика и Доходягу они полностью игнорировали, как и умершего Рыжего на кровати.
— Прихожу, спрашиваю — где? Он ушел, говорят. Собрался и с какими-то недоносками пошел. А не припекли бы хозяина, то и не узнали бы куда.
— Про недоносков это ты зря — задумчиво вставил Эрик.
Старик, не обращая никакого внимания на реплику, продолжал:
— И, то, что ночью сегодня из-за него мокнуть пришлось — ему лишний раз припомнить придется. Долг только вырос. И отработает он его теперь не скоро.
Эрик кинул взгляд на доктора. Мальчишка стоял бледный с опущенной головой. Ни одного движения, только в горле промелькнул комок.
— Но мне пришлось… — слабо начал он.
— Ему не надо мне рассказывать, его найдется, кому спросить, — морщинистый встал со стула — пошли.
— Никуда он не пойдет — спокойно сказал Эрик.
Старик, уже наполовину развернувшийся к двери, остановился. Доктор вскинул голову и даже подпотолочное нечто повернуло голову в сторону Эрика.
— Что сказал мальчик?
— Ты расслышал — не меняя интонации, ответил Эрик.
— Мальчик кто?
— Тот, кто его пригласил.
— Это звучало бы серьезно, но мальчик знает кто мы?
— Нет, но попробует угадать. Этот, сзади тебя выглядит, точь-в-точь, как ярмарочное пугало, а ты похож на клоуна. Я думаю, вы из балагана.
Старик ещё секунду смотрел на Эрика, потом повернулся к «пугалу» и слегка кивнул головой. Свеча колыхнулась от ветра, когда существо сделало шаг вперед. Разглядеть его было все равно невозможно. Высокие, неуютно острые, сужающиеся своды, свет не замечали, а значит и до лица он не доставал.
Эрик безо всяких эмоций развернулся к великану правым плечом, откинул, так и не снятый плащ, и ухватившись руками за ножны, полуобнажил меч. Услышав лязг, старик выкинул руку вверх. Существо замерло на полпути.
— Ручной, — с уважением отметил Эрик.
Старичок снова сел.
— Я не знаю кто мальчик с мечом, но он рискует ввязаться в очень неприятную историю. И замечу, что ссорится с мальчиком никто не собирался, и если он по задиристой глупости ищет приключений, то рискует их найти. Происходящее его не касается и не будет касаться, если мальчик успокоится, и не будет дергаться. Это совет старого человека молодому. Пусть мальчик живет спокойно, не ищет себе бед. Одна у него, я вижу, уже есть — он кивнул в сторону тела Рыжего.
Эрик, не убирая руки с меча осклабился:
— Если девочка продолжить разговаривать, как дурочка, то беда грозит ей.
— Не хами!
— Не напрашивайся.
Старичок утомленно вздохнул, как будто полчаса уговаривал несмышленыша скушать ложку за бабушку.
— Хорошо, этот — он ткнул пальцем в сторону доктора, тебе еще нужен?
— Да, вроде нет, пока.
— Тогда мы уходим. — Старичок стал тяжело подниматься.
— Пока. Но «этот» останется здесь.
— Значит, все же поссориться хочешь?
— Хочу, — не стал возражать Эрик.
— Не за тем я сюда пришёл, но если мальчик считает, что слишком хорошо живёт и хочет горя, то у него получается.
— Кстати, как вы сюда вошли? — спросил Эрик.
— Что значит «как»?! Через дверь.
— Через парадную?
— Что мы сумасшедшие, что ли, там же пираты.
— Здесь тоже — спокойно резюмировал Эрик.
Морщины на старческих щеках вытянулись, а лоб, наоборот, сложился в гармошку.
— И, как же тебя величать молодой человек?
— Эрик.
— Бешеный?! — изумился старик.
У Эрика потемнело в глазах. Краем глаза он заметил, как вскинул голову Доходяга. Старик понял, что сказал лишнее, раскрыл рот, но исправиться не успел. Пол у него ушел из-под ног, плащ затрещал, наматываясь на кулак пирата, а само лицо морского разбойника стало необычайно близким… и очень злым.
— Никогда. Слышишь! Никогда не называй меня так.
Стоявший за стариком истукан словно очнувшись от спячки сделал шаг вперед и вытянул по направлению к Эрику свою лапищу. Не отпуская левой рукой перепуганного старика, правой Эрик схватил стул и с силой заехал им в бочкообразный живот.
Стул сломался. Истукан аккуратно согнулся, по-детски пискнул и рухнул лицом в стол, разбив его в щепки.
— Меня зовут Эрик — глухо прорычал пират.
