9

Холод. Холодная, холодная земля. И твердая.

Страшные взрывы с ревом сотрясали землю, заставляя бедра, плечи, колени и голову Мэла подпрыгивать. На открытом участке, где поблизости не было ни одного укрытия, зажигательные бомбы падали волнами, поднимали в воздух тонны камней и обломков. Ударные волны выдавливали из груди воздух. Мэл хотел убежать, но ноги отказывались держать его, и бежать всё равно было некуда. Смерть падала с небес, и оранжевые вспышки взрывов отражались над низко нависшими облаками.

Долина Серенити. Место, где «бурые мундиры» потеряли почти шестнадцать бригад и двадцать групп летающих танков. Где от двух тысяч солдат, которыми командовал Мэл, осталось сто пятьдесят. Где «57-х Гуртовщиков», его взвод, уничтожили почти полностью. Где Верховное командование приказало войскам сдаться, хотя, получи они поддержку с воздуха в критический момент, они могли бы победить.

В глубине души Мэл понимал, что сейчас заново переживает момент из прошлого. Но, чёрт побери, всё казалось таким настоящим, ярким и мощным. Повсюду подстерегала мгновенная смерть. На него посыпались камни; он свернулся калачиком и закрыл голову руками.

Затем, посреди этого адского обстрела и летающей повсюду земли, откуда ни возьмись появилась белая курица. Не подозревая об опасности, она подошла к его лицу и, наклонив голову набок, сказала:

– Добрый вечер.

Это потрясло Мэла, и он пришел к выводу, что сейчас спит. Он еще ни разу не встречал курицу с таким басовитым голосом. Но он был уверен, что эти слова кто-то сказал, потому что теперь, когда он окончательно проснулся и когда сердце грозило выскочить у него из груди, звук голоса всё еще звенел в его ушах.

Он ничего не видел. Все было таким чернильно-черным, что Мэл задумался – а не ослеп ли он?

Затем, когда мозг прекратил кататься по черепу, словно мячик, зуд в ушах и в носу опроверг его предположение. Чёрт побери, кто-то надел ему на голову мешок.

Судя по ощущениям, мешок из грубой ткани – джутовый. В одном ошибиться было невозможно: он вонял… куриным кормом. Мэл лежал на боку на какой-то решетке или ребристой поверхности – возможно, на металлическом полу палубы.

Ударные волны не сдавливали его грудь: его расплющивали изменяющиеся перегрузки. А взрывы были вовсе не взрывами, а непрекращающимся грохотом вырывающихся наружу выхлопных газов ракетного двигателя. Да, он точно на каком-то корабле – может, даже на своем собственном, и лежит на полу с руками, связанными за спиной. Его лодыжки тоже были связаны.

Последнее, что он помнил, и то нечетко – это драка с Хантером Ковингтоном и его тремя громилами у бара Таггарта. И он держался, пока Ковингтон не вырубил его с помощью какого-то газа, хранившегося в трости с головой змеи. Грязный трюк, иначе и не скажешь. Почему нельзя было просто врезать по голове прикладом?

Его «Молот свободы», конечно, исчез. Он не чувствовал знакомой тяжести оружия на бедре. Конфисковали наверняка. Разумная предосторожность со стороны его похитителей. Всё равно он не смог бы дотянуться до «Молота» связанными руками. Он проверил свои путы, почувствовал грубость веревки на запястьях. Тот, кто его связал, сделал это правильно. Узлы были такими крепкими, что пальцы онемели. Лодыжки тоже были надежно связаны.

За гулом двигателей Мэл расслышал шарканье подошв по металлическому полу.

– И тебе добрый вечер, – приветливо ответил он тому, кто обратился к нему минуту назад. Хотя это определенно была не курица. – Напомни мне, пожалуйста, чем я так сильно кого-то разозлил?

С его головы сняли мешок, и кто-то дохнул ему прямо в лицо кислым перегаром виски. Мэл моргнул, глядя на яркий свет. В свете виднелся силуэт человека с перистой аурой волос песчаного цвета. Мэл прищурился сильнее, пытаясь разглядеть лицо человека, но контраст между головой и светом был слишком сильным.

– Добрый вечер, – повторил мужчина.

– Сейчас вечер? – спросил Мэл. – Сложно понять, сколько времени, когда на голове у тебя мешок. Это я так, к слову.

Мужчина наклонился над ним, и черты его лица стали видны чуть лучше. Массивный подбородок и обвисшие щеки служили основанием для похожей на кирпич головы. Это был не Ковингтон и не один из его громил. Мэл раньше его не видел.

А вот корабль был ему знаком. Это шаттл «Серенити», тот самый, который они отправили на верфь «Гилдерс» для ремонта, тот самый шаттл, который он, Джейн и Зои хотели забрать после встречи в баре Таггарта.

– Мы куда-то едем? – весело спросил Мэл, словно они собрались на экскурсию за город – и, возможно, с пикником. – В моем шаттле? – добавил он.

– Это точно, чёрт побери, – ответил светловолосый, присев на корточки и свесив волосатые руки между ног, словно бабуин.

Мэл наконец-то привык к свету и увидел, что у его похитителя карие, налитые кровью глаза. По правой щеке от подбородка к виску тянулись шрамы, которые мог оставить нож или осколок. Человек обладал, наверное, половиной от требуемого числа зубов, да и те, которые у него еще оставались, были коричневые и едва держались в деснах. На его изрядно потертом оружейном ремне висели два пистолета – такие же грубые и уродливые, как и его рожа. Третий пистолет – «Молот свободы» Мэла, в значительно лучшем состоянии, чем два других, – был засунут за пояс.

– Неплохая штуковина, – сказал Мэл, кивнув на пистолет. – У меня такая же, только она куда-то запропастилась.

Человек со шрамом ухмыльнулся.

– Согласен, пушка неплохая. Когда всё это закончится, собираюсь оставить ее себе.

– «Всё это»? Может, просветишь меня?

– Скоро узнаешь.

– Ладно. Тогда, может, ты не против ответить на мой предыдущий вопрос? Куда мы направляемся? Случайно не на Пелорум? Он недалеко отсюда, и говорят, что там всегда чудесно, но в это время года – особенно. Солнце, море, азартные игры, и столько людей, которые хотят потрахаться без обязательств, что даже такой альтернативно красивый человек, как ты, найдет, с кем переспать.

Гнев, словно молния, мелькнул на искаженном лице человека со шрамом.

– Мы предадим тебя в руки правосудия, – проскрежетал он.

Это прозвучало зловеще.

Мэл попытался сесть, но неудачно. Человек со шрамом оттопырил верхнюю губу в ухмылке, наслаждаясь напрасными усилиями пленника.

– Хм… Правосудие… – повторил Мэл. – Нельзя ли более подробно? Я люблю правосудие, просто обожаю, но на сегодня я никаких дополнительных поездок не планировал. Ты арендованный шаттл вернул? И знаешь ли ты Хантера Ковингтона?

– Он был прав насчет тебя. Ты действительно туп, – сказал Шрам.

– Ковингтон оскорблял меня? Какой удар. Я думал, мы с ним друзья.

– Нет, не он. Кое-кто другой.

– Кто?

– Скоро узнаешь.

Мэл притворялся спокойным, но на самом деле данная ситуация сильно его тревожила. Теперь ему уже было очевидно, что Ковингтон вообще не собирался поручать ему доставку какого-либо груза. Разговоры про кусок металлической руды и профессора по имени Якима Барнс велись только для отвода глаз. Ковингтон выманил Мэла из бара с единственной целью – похитить. И Мэл, словно большой осел, угодил прямиком в ловушку.

– Если бы ты изложил свои претензии, наверняка я бы тебе всё объяснил, – сказал Мэл.

– А ты мог бы просто заткнуться, предатель! – рявкнул Шрам.

– Предатель? – Мэл наморщил лоб. – Кто меня так называет?

– Донован Филипс, – сказал Шрам и стукнул себя кулаком в грудь. – Вот кто называет тебя предателем.

– Рад с тобой познакомиться, Донован Филипс.

– И такого мнения придерживаюсь не только я, – отрезал Филипс. – Много наших считает, что такие подонки, как ты, – это низшая форма жизни, которую нужно истребить.

– Донни, старина, можешь считать меня крайне впечатлительным, но я определенно чувствую враждебность по отношению ко мне. По-моему, ты меня с кем-то спутал. Может, в твоей адресной книге есть еще один Малькольм Рейнольдс? Возможно, это окажется досадным недоразумением, и мы потом посмеемся над ним, когда выпьем по кружечке.

– Никаких недоразумений, – ответил Филипс. – Мы поймали того, кого нужно.

– Но я не предатель и никогда им не был. Кого я предал?

– Тебя призвали к ответу. И ты заплатишь за то, что совершил.

– Я много где побывал, занимался самыми разными делами, – сказал Мэл. – Наверное, разозлил многих из тех, с кем вел дела, – хоть по веским причинам, хоть без них. Они ожидали получить больше, а получили меньше. Но что касается предательства – будь так добр, добавь чуть больше краски на этот холст.

– Ты – не первый и не последний, кто предстанет перед судом за данное преступление.

– Серьезные слова.

– Точно. И я бы посоветовал не относиться к этому легкомысленно.

Мэл ни на шаг не приблизился к пониманию того, что за гу ян чжун дэ гуан ян здесь творится. Ясно одно: его похититель совсем не настроен на переговоры. Донован Филипс ни разу не намекнул на возможность выкупа за деньги или за товар. Очень похоже на то, что смертный приговор уже зачитан и остается лишь выбрать способ казни.

Мэл знал, что демонстрировать страх нельзя – даже если ты в беспомощном состоянии, даже если ни на чью поддержку рассчитывать не приходится.

– А где находится точка призыва к ответу? – спросил он. – Хотя бы это ты можешь сказать? Это далеко от Персефоны? Я смогу забрать свой шаттл? Кажется, я уже упоминал, что у меня сейчас несколько важных дел…

– Заткнись.

– Нет, послушай. Мне кажется, что вы действительно меня с кем-то…

– Я сказал «заткнись»! – Филипс перенес вес на одну руку, а другой ударил Мэла прямо в лицо.

В голове Мэла вспыхнул обжигающий свет и ослепил его так же, как до того – мешок из-под куриного корма. Снова мир боли, вкус крови; Мэл сильно ударился головой о металл.

Снова в темноту, в плывущую темноту, кувырком, кувырком, кувырком.

Взрывы.