Опять настало время пробежаться по ссылкам, которые, возможно, окажутся ценным образовательным ресурсом, хотя главное их назначение – прикрыть мою задницу от любителей ловить блох.

Если вы начали читать эту сагу не с начала, то выясните, что ссылки не так полны, как вам бы хотелось. Все реальные научные источники, использованные при работе над «Морскими звездами» и «Водоворотом», приводились в конце тех книг: здесь я их не повторяю, хотя многие элементы перешли и в «Бетагемот». (Однако я ссылаюсь на последние исследования, опубликованные уже после выхода «Водоворота», особенно если они подтверждают мою проницательность.) Так что, если вам нужны оригинальные источники идей об умных гелях, «тонкой настройке» или об экосистеме Водоворота, придется обратиться к предыдущим книгам. Возможно, вы найдете не все, что ищете, зато немножко улучшите мои позиции на Амазоне.

Посреди Северной Атлантики есть место, где течения замирают, – окно в огромном медлительном водовороте между Европой и Северной Америкой. Я счел его подходящим местом для укрытия от смертоносных частиц, которые потенциально могут переноситься по воде и воздуху, и потому разместил там «Атлантиду». Описания местности вдохновлены докладом 2003 года по глубоководной минералогии. Невозможное озеро родилось из описания ультрасоленых линз тяжелой воды в потрясающем документальном сериале «Голубая планета». Размыв Лабрадорского течения и Гольфстрима становится все более вероятным ввиду возрастающего таяния арктических льдов,. И я знаю, что в сюжете они не фигурируют, но в первой главе Лени Кларк их побаивается при подъеме на поверхность, так что имею право: гигантские кальмары уже превосходят по массе все человечество, и они становятся все больше!

Углубляясь в литосферу, мы продолжаем открывать там новые виды жизни. В конечном счете, глубинные кристаллические породы под Хуан-де-Фука – да, под тем самым хребтом, откуда вырвался в конце «Морских звезд» Бетагемот, – дали свидетельства существования неизвестных дотоле микроорганизмов. Образцы воды из буровых скважин на 300 метров ниже показали снижение уровня сульфатов: там есть что-то живое, еще не классифицированное и поедающее серу. Ничто не указывает, что эти организмы, достигнув поверхности, погубят мир, однако же нет и доказательств обратного. Я имею право надеяться.

Впрочем, надежда слабая. Патриция Роуэн была права, когда доказывала, что Бетагемот, в силу принадлежности к древним организмам, наверняка должен быть облигатным анаэробом. Чтобы вывести его хотя бы на морское дно, потребовалась бы очень подходящая мутация или преднамеренная модификация. Очень удачно, что последняя требовалась и по сюжету.

Уотерс и др. недавно сообщили об открытии древнего наноба (наномикроба), обитающего в горячих гейзерах, и назвали его Nanoarchaeum equitans – размер его генома и доля мусорной ДНК укладываются в описания Бетагемота. Лучше того: это паразит или симбионт (он обитает на более крупной архее Ignicoccus), однако его минималистский геном (около 500 тысяч оснований – вдвое меньше, чем у Бетагемота) не способен принимать некоторые необходимые энзимы, которые организм вынужден получать через хозяина. Он не способен к независимому существованию. Бетагемот со своим более крупным геномом самостоятелен, но, каким образом он втиснул эти лишние гены в капсулу всего 60 % от того же размера, остается тайной.

Рыбоголовые и корпы обсуждали возможность распространения Бетагемота с личинками рыб. Меня этот вопрос тоже беспокоил еще в процессе работы над «Морскими звездами» – если это так, то нет причин, по которым Бетагемот не мог захватить мир миллиарды лет назад. Действительно, кажется, личинки рыб и беспозвоночных на больших глубинах преодолевают большие расстояния; к счастью, их развитие в пути обычно задерживается, что делает их маловероятными носителями Бетагемота (которому, чтобы противостоять долговременному термоосмотическому стрессу, нужен хозяин с активным метаболизмом). Кажется также, что даже распространяющиеся на большие расстояния личинки держатся строго определенных районов, если судить по отсутствию генетического дрейфа между популяциями соседних островов,. В худшем случае местные топографические и химические условия могут сдерживать распространение глубоководных видов,.

Так что я вывернулся. Но не благодаря предусмотрительности, к тому же эта пуля еще может догнать меня на бегу: возможно, по крайней мере одна взрослая рыба проплыла по глубоководью от Патагонии до самой Гренландии.

Искусственные микроорганизмы в наше время – почти мейнстрим. Дж. Крейг Вентер (он занимается человеческим геномом), пока я набирал текст, создал целиком искусственный геном в надежде, что такой организм сможет излечить болезни земной среды. Питер Шульц и его команда уже модифицировали E.Coli, способную синтезировать новые аминокислоты, не обнаруженные в природе, в надежде, что она победит в конкуренции с основным штаммом. Целиком синтетические организмы, собранные из взаимозаменяемых генных модулей, ждут за ближайшим поворотом. Я желаю ребятам большей удачи, чем умникам Хольцбринка, модифицировавшим Бетагемот.

Генетический прототип Сеппуку впервые синтезировал Лесли Орджел еще в 2000-м ТНК действительно дуплицируется с обычными нуклеиновыми кислотами. Идея чужеродных генов, инкорпорирующихся в состав нашего ядра, еще старше идеи искусственных микробов: мало того что в наших генах жили паразитические ДНК с микробного уровня, но и функциональные гены, первоначально занесенные в клетку предками наших собственных митохондрий, видимо, мигрировали в ядро. Массивный горизонтальный перенос генов между видами происходил на всем протяжении истории Земли, и, конечно, симбиотическое внедрение малых клеток в большие имеет долгую и славную историю, отраженную в каждом эукариоте на планете. (Еще в «Водовороте» я упоминал хлоропласты и митохондрии.) Еще один пример того: апикоплазмы – эндосимбионты, обнаруженные в токсоплазме и плазмодиях.

Трепетное восхищение Таки Уэллетт каталитическими способностями пролина к середине века, возможно, окажется несколько устаревшим, поскольку Мавассаги и Джейкобсен уже указывали на способность таких простых молекул действовать подобно ферментам.

Кое-кто из читателей интересуется, различаю ли я личность и нейрохимию. Это законный вопрос, но виноват не я – виноваты ученые, у которых недели не проходит без сообщения о новых свидетельствах, что личность – действительно просто другое название для биохимии, хотя и вписанное в чрезвычайно сложный контекст (пример того – склонность Ханнука Иджера к насилию, коренящаяся в уровне моноаминной оксидазы). Если вы не принадлежите к пасхальным виталистам, верящим, что личность есть порождение неделимой божественной искры, то не избежите механистического взгляда на природу человека.

Вся сага о рифтерах держится на идее – введенной в «Морских звездах» и расширенной в «Водовороте» и «Бетагемоте», – что ложные воспоминания о насилии могут вызывать в индивидууме изменения на уровне нейронов такие же реальные, как и подлинные воспоминания. Когда создавались «Морские звезды», это было весьма умозрительным предположением, но последние исследования дали опытные свидетельства такого эффекта,.

Подробности воспитания социопатов взяты, главным образом, из работ Роберта Хаэра и других. Размышления в «Бетагемоте» об адаптивной ценности социопатии в условиях корпоративного управления тоже не совсем беспочвенны,. (И, как должно быть ясно из этих ссылок, ни Кен Лабин, ни Ахилл Дежарден не являются социопатами в классическом понимании, так как для последних характерно не только отсутствие совести.)

Из «Водоворота» явствует, что идея Трипа Вины возникла из свидетельств о генах определенных паразитов, способных менять поведение хозяина. До выхода этой книги механизм такого влияния оставался неизвестным, хотя были подозрения, что это происходит прямо на уровне нейротрансмиттеров. Я подпер устройство Трипа Вины этой гипотезой и теперь с облегчением читаю сообщения, что риск оправдался: по меньшей мере, один такой паразитический кукловод вмешивается в работу продуцирующих серотонин нейронов хозяина.

Ненависть Элис Джовелланос к этическим импульсам происходит от недавних работ, утверждающих, что моральные рассуждения вовсе не рассудочны: они зарождаются, главным образом, в эмоциональных центрах мозга и дают в результате безосновательную и недоказуемую веру, что тот или иной образ действий «правилен» или «неправилен». В сопутствующей статье есть очень милое изложение так называемого «парадокса стрелочника», а заодно и надежное оправдание необходимости спихнуть человека под поезд. Аргументы Джовелланос, возможно, несколько упрощают вопрос – что ни говори, префронтальная кора, похоже, все-таки играет некоторую роль в принятии моральных решений,, – но с другой стороны, Элис была фанатичкой своего рода. За что и поплатилась.

Кстати, о моральном выборе: страстное желание Лени Кларк отомстить в «Водовороте» – не говоря уже о такой же, но тайной страсти Кена Лабина в дальнейшем – не просто замыленный драматический троп. У нас, кажется, имеется встроенная схема, требующая наказывать тех, кто причинил нам зло, даже если – что противоречит интуитивному пониманию, – даже если акт мести вредит больше нам самим, чем тем, кто нарушил наши границы. Мне хочется думать, что мир в конце романа получил еще один шанс потому, что, как заметил Лабин, Спартак, уничтожив совесть Дежардена, в то же время отключил реакцию мстительности. Ахилл был монстром. Ахилл был сексуальным садистом. Но в одном модифицированном уголке души он оказался более цивилизованным, чем вы или я когда-нибудь будем.

И, наконец, самое настораживающее реальное эхо, пришедшее из моего воображаемого ада, я нашел в «Вилладж Войс», где предлагались «таблетки от раскаяния» – лекарство, разработанное для лечения посттравматического синдрома, должно успокаивать палачей наравне с жертвами. Подобные нейрохимические настройки коротят саму схему вины, давая возможность спокойно спать тем, кто скосил толпу непокорных гражданских лиц, протестующих против непопулярной политики властей. Да, я назвал свой вариант «Отпущением грехов» – но, люди, это же была ирония!..

Кое-какой фон для мира выше уровня моря.

У развивающегося мира хватает причин сердиться на два других. К середине века я предвижу злорадство африканских стран по поводу коллапса североамериканской инфраструктуры. Глазурью на этом горьком пироге – еще одно предсказание: в населении Африки будут преобладать женщины. Я основываюсь на том факте, что, по крайней мере, в Эфиопии недоедающие женщины склонны рожать больше дочерей, чем сыновей (вероятно, по тем же причинам энергетической выгоды, которые действуют у других видов). Я предполагаю, что поколения тех, кто знал в основном болезни, голод и эксплуатацию/равнодушие, породят очаг праведного гнева со значительным гендерным дисбалансом, в котором миф об апокалиптической вендетте изнасилованной женщины привьется очень быстро. Вспомните теологию Освобождения – буйное перевоплощение католицизма, возникшее из политических бурь в Латинской Америке прошлого столетия: теперь перенесите ее в Африку и вложите в сердце воинствующую Мадонну.

Различные образцы вооружения, фигурирующие в тексте – от арсенала Мири до ловушек, поставленных Дежарденом на южноафриканские межконтинентальные баллистические ракеты, – взяты из различных источников, в том числе у ВВС США, из «Тhe Economist», в мирной программе Корнуэлльского университета и даже в Европейском центре прогноза погоды средней дальности. По-видимому, инфразвуковое оружие не так страшно, как его малевали (с другой стороны, оно, кажется, на удивление просто генерирует ваши собственные электромагнитные импульсы).

«Водоворот» держится на допущении, что дарвиновские процессы, формирующие жизнь в этом мире, равно применимы и к цифровому царству – что самореплицирующиеся программы могут быть буквально живыми, когда создаются условия для естественного отбора. Недавно это предположение получило подкрепление: термин «цифровые организмы» замелькал в весьма почтенных научных журналах,,, и теперь вы можете загрузить бесплатные приложения, которые позволят вам экспериментировать с эволюцией на своем рабочем столе. Электронная жизнь сделала еще один шаг вперед – может быть, за ней идет экосистема Водоворота.

«Водоворот» расширил идею об Интернете как экосистеме до «согласованного суперорганизма», который использует в качестве репродуктивной стратегии миф о Мадонне Разрушения. За пять лет части этого сверхорганизма мутировали – при небольшой помощи друзей – и превратились в шреддеров и «лени» из «Бетагемота». В экологическом понимании мы перешли от системы на пике формы к хилому и оскудевшему ландшафту с виртуальными крысами, чайками и кудзу – и виртуальная экология этого романа, соответственно, отражает динамику видов-паразитов, распространенных в экосистемах реального мира.

Обычно на взрыв популяции нежелательных видов насекомых люди реагируют вываливая груды пестицидов. Вредители в ответ обычно: а) вырабатывают сопротивляемость и б) повышают скорость размножения, чтобы компенсировать возросшую смертность. Когда это случается, человеческие «менеджеры» уже не могут прекратить борьбу, потому что подтолкнули вредителей к хроническому заражению: едва мы прекратим распылять пестициды, их возросшая скорость размножения приведет к катастрофическому взрыву популяции. Именно это произошло в 70—80-х годах при заражении листоверткой североамериканского побережья. Я подозреваю, что история рискует повториться с нынешним нашествием короеда.

Не нужно докторской степени, чтобы увидеть параллель в динамике соотношения экзорцистов – шреддеров в Североамериканской сети. Лени Кларк не обучалась экологии, у нее были свои болезненные причины для каждого шага. Ирония в том, что эти шаги оказались самыми подходящими для чисто экологического тупика. Пик и спад численности видов вредителей сменяются циклически, если их оставить в покое; если же вы загнали их во взрывной рост, пожалуй, единственный способ восстановить естественное равновесие – это убрать ногу с тормозов, стиснуть зубы и терпеть, пока система не стабилизируется.

Если, конечно, дождетесь.

Умный гель. Зельц. Нейронные пудинги, использованные корпами против рифтеров в первой половине этой книги и сыгравшие значительную роль в предыдущих, существуют в реальной жизни. Нейроны, культивированные из крысиного мозга, теперь дистанционно управляют роботами в лаборатории неподалеку от вас.

Как я зол! Я думал, пройдут годы, пока эта идея меня догонит.