Глава 19
Преступник

– Дылду убили! – радостно воскликнул Абдулла, распахнув дверь в комнату Махмуда, который еле уснул вчерашней ночью, зачитавшись допоздна.

После возвращения в аль-Джидейду он только и делал, что сидел, пока глаза не слипнутся, над книгами, которые, как оказалось, он покупал стопками, но не успевал одолеть. Отыскал он и те прочитанные книги, которые ему захотелось пролистнуть еще раз. Таким образом он нашел благовидный предлог, чтобы сидеть дома и никому не попадаться на глаза, успокоив мать, которая боялась, что Дылда, ровно год назад поклявшийся убить Махмуда, если встретит его в аль-Амаре, выполнит обещание.

Скорее всего Дылда забыл об этой клятве. Такие, как он, разбрасываются пустыми угрозами направо и налево, а через некоторое время даже не помнят, как запуганных ими людей зовут. Махмуду же нравилось вести затворнический образ жизни. Он действительно находил в нем успокоение после сумасшедшего ритма большого города. Матери нечего за него волноваться. Он никому не будет создавать проблем.

Так прошло около двух с половиной месяцев. Но с убийством Дылды этот период его жизни закончился.

На скоростном шоссе группа вооруженных людей преградила путь кортежу Дылды, возвращающемуся из провинции Васит, и встретила их шквалом из свинца. Погиб не только Дылда, но и его водитель, а также сопровождающие. Неизвестных, воплотивших в жизнь идею о правосудии улицы, не нашли.

Махмуд вспомнил свою теорию о трех видах правосудия, в которой к тому времени уже полностью разочаровался. Кругом царил хаос, никакой логики в происходящем не было. Он сделал глубокий вдох и со стоном выдохнул. Наконец-то он избавился от этого тяжелого камня на сердце.

Теперь он мог выходить из дома, не причиняя боли матери, которая уже не переживала за его жизнь. Он вышел за ворота и пошел пешком, не имея представления, куда направляется. Уже на центральной улице города он вспомнил, что давно не проверял электронную почту. Наверняка скопилось много новых писем.

Махмуд сел в автобус, идущий к рынку. Заметив в нем старых приятелей, он, сам не зная почему, приободрился, подошел к ним и горячо пожал всем руки. Свое хорошее настроение с происшествием на шоссе Махмуд не связывал.

Когда в интернет-кафе Махмуд открыл почту, обнаружил сто восемьдесят непрочитанных сообщений. Среди спама попалось на глаза письмо от Хазема Аббуда. В него был вложен десяток красивых фотографий, снятых в различных провинциях и деревнях, – пейзажи, старые лавки, исторические памятники. В самом письме Хазем объяснял, что, поскольку работает с американскими военными, попытается получить в Америке убежище. Домой он вряд ли вернется, там отряды самообороны устроили чистку. Махмуд подумал, что Хазем преувеличивает и просто ищет оправдание для того, чтобы исполнить свою давнюю мечту – переехать в Америку. Было очевидно, что Хазем шел к ней долгие годы и наконец достиг желаемого.

Махмуда заинтересовало другое письмо. В нем содержалось предложение от одной из крупных столичных газет поработать корреспондентом в Майсане. Еще одно письмо было от неизвестного лица. Каково же было его удивление, когда, открыв его, он увидел внизу подпись Наваль аль-Вазир. Она писала, что много раз пыталась дозвониться, но тщетно, затем случайно нашла под одной из его статей в журнале «аль-Хакыка» адрес этой электронной почты. В конце она оставляла свой новый номер телефона. Письмо заканчивалось так: «Обязательно позвони мне, Махмуд!»

Махмуд был в замешательстве. Ему тут же захотелось схватить мобильный, набрать этот номер и услышать ее голос. Он действительно сильно скучал по ней. Но то, что ждало Махмуда в письме, заставило его забыть обо всем. Оно было от Али Бахера ас-Саиди. Махмуд сначала пробежал его глазами – строчки устремлялись далеко вниз. Ас-Саиди нужно было потратить изрядно времени и сил на него. Махмуд прилип к экрану и погрузился в чтение.

Дружище Махмуд!

Как у тебя дела?

Я сто раз звонил тебе, но твой телефон выключен. Я немало беспокоился, услышав от друзей, что тебя вызывали на допрос. Что за звери! Я боюсь, что они такое обо мне тебе наплели, что мнение твое обо мне изменилось и мне вовек теперь не отмыться. Дорогой друг! Со мной столько всего приключилось! В первую очередь – моя мать, ее убили на шоссе близ ар-Рамади. Вместе с ней лишили жизни моих несчастных сестер! У нашего разоренного государства я не взял ни копейки, не воровал ничего я и у американских оккупантов. Я угодил в ловко расставленные сети и был вынужден спасаться от правосудия бегством. Меня выдавливали из страны за то, что я имел истинно патриотические планы. Они знали, что что-то готовится, что столкновение неизбежно, поэтому и закусили мной, прежде чем я смог вцепиться в них бульдожьей хваткой.

Ты, наверное, мне не веришь? Но позволь тогда спросить тебя. Хоть раз ты ловил меня на лжи? Не помогал ли я тебе двигаться вперед? Обидел ли я тебя или кого-то другого чем-то? Разве не старался я помогать людям? Вспомни все и подумай еще раз.

Возможно, ты спрашиваешь себя: зачем ему утруждать себя, описывая все это? Какой интерес мне переубеждать тебя? Мне плевать на слухи, что обо мне распускают, я переживу, что репутация моя в журналистике подпорчена, что меня объявили преступником международного масштаба и теперь меня разыскивает Интерпол. Справлюсь и с этим! У меня стальное сердце, мальчик мой, я готов сражаться и дальше с этими подонками. Победа будет за мной! В один прекрасный день ты услышишь об этом. Но мне не безразлично, за кого ты будешь меня принимать. Именно ты! Никто другой! Потому что в тебе я не перестаю видеть себя. Как ты похож на меня! Может быть, ты этого и не замечал никогда. Я же в этом твердо уверен. Ты чистый, благородный юноша. И я не хочу, чтобы ты думал обо мне дурное.

Ты, конечно, помнишь полковника Сурура Маджида? В тот день после ужина полковник рассказал мне о предсказании главного астролога. Мы ходили к нему не из-за типографии и не ради журналистского расследования. Я не хотел сразу тебе открывать всю правду, чтобы не ввергнуть тебя в шок. Я долго молчал об этом. Но сейчас нужно все рассказать как есть. Наш визит к полковнику имел только одну цель – чтобы главный астролог смог заглянуть в твое будущее. Будущее Махмуда ас-Савади. Представляю, как ты сейчас удивлен! Так вот, главный астролог сказал, что у этого молодого человека, то есть у тебя, – блестящее будущее. Ты сделаешь головокружительную карьеру и станешь очень важной персоной. Но тебе нужно помочь. Научить тебя переживать не лучшие времена и преодолевать трудности, с которыми ты должен столкнуться. Я не знаю, как ты воспримешь, Махмуд, что я тебе сейчас сообщу, но… Ровно через пятнадцать лет ты станешь премьер-министром. Премьер-министр тогда будет главной политической фигурой нашего государства. Как только я услышал об этом от предсказателя, я поверил в его слова. Я сделал тебя, Махмуд, моим главным проектом. Я играл свою роль. Роль Иоанна Крестителя при Помазаннике. Я должен был из чахлого побега вырастить могучее дерево с крепким стволом, развесистыми ветвями и пышной кроной.

Скоро я вернусь в Багдад, Махмуд. Я добьюсь, чтобы с меня сняли все обвинения. И ты увидишь, как те, кто меня преследовал, сами предстанут перед судом. Я свяжусь с тобой, и мы будем действовать вместе.

Я хочу, чтобы ты не забывал о предсказании астролога. Или можешь выбросить это из головы, но оно все равно сбудется.

Это не письмо. Это бомба! Махмуд вспомнил манеру ас-Саиди общаться и его талант убеждать окружающих в своей правоте. Эмоции захлестнули Махмуда. Этот человек действительно и помогал ему, и передавал свой опыт. Только благодаря ас-Саиди он созрел как личность и многому научился. Строки о предсказании и настоящей цели визита в Информационно-аналитический отдел привели Махмуда в трепет. Выходит, он был в самом эпицентре событий. А он-то считал себя сторонним наблюдателем.

Махмуд уже держал пальцы на клавиатуре, чтобы тотчас напечатать ас-Саиди ответ и извиниться перед ним за то, что плохо о нем думал, как перед ним предстала картинка, как он сам, выворачивая душу наизнанку, умолял следователей и доказывал свою непричастность к краже тринадцати миллионов. Вспомнил он и другие детали, в том числе те многочисленные моменты, когда ас-Саиди бесконечно противоречил сам себе. Махмуд еще долго просидел в интернет-кафе, но так и не смог прийти к выводу – каковы истинные намерения ас-Саиди. Это не человек, это какой-то поток красиво завернутых фраз и эффектных пустышек. В нем самом нет личности!

Махмуд стукнул пальцами по клавишам, но тут же стер буквы, так ничего и не написав. Он еле сдерживал эмоции, которые в конце концов обернулись внезапной яростью и раздражением, охватившими его не только из-за письма ас-Саиди, но и из-за того, что и сейчас, после всего того, через что Махмуд прошел, ас-Саиди почти удалось его обмануть и выйти самому в который раз сухим из воды. Ас-Саиди бил прямо в яблочко!

На длинное письмо ас-Саиди Махмуд написал в ответ одну короткую фразу большими красными буквами – FUCK YOU. Он уже был готов нажать на кнопку, чтобы отправить сообщение, но что-то его остановило. Он убрал эти два слова, скопировал письма ас-Саиди и Хазема Аббуда в один файл, отправил его Автору, закрыл почту и покинул интернет-кафе.

Позже он отправит Автору еще одно сообщение, в котором объяснит причины своей мнительности. А пока он достал, оказавшись на улице, сигарету, посмотрел на ставшее хмурым из-за черных туч небо и закурил. Скоро польет дождь. Ровно год назад в Багдаде, как раз когда он встретил Али Бахера ас-Саиди и Наваль аль-Вазир, стояла такая же погода.

Погруженный в свои размышления, он зашагал в сторону рынка. А что, если ас-Саиди говорит правду? Нет, очередные выдумки и вранье! Расставил сети и рассчитывает, что глупый Махмуд туда угодит. Ну, может быть, его слова были правдой хотя бы на один процент из ста? Разве жизнь не смешение возможностей, одна часть которых станет правдой, а другая никогда не воплотится? Так вот, поддержка ас-Саиди и есть тот пустой шанс. Все тогда зря?

Именно поэтому Махмуд и не отправил то ругательное письмо ас-Саиди и вообще не ответил ему ничего. Он ушел в тень, скрылся в сумраке, подобном тому, который царил на улицах аль-Амары в тот хмурый день. В сущности, он воспользовался уловкой самого ас-Саиди – оставлять человека в неведении и замалчивать собственные планы.

21 февраля 2006 года руководство служб безопасности заявило о поимке опасного преступника, которого в докладах называли «преступником Икс», а в народе – Безымяном.

Он был виновен в целой серии ужасных убийств, совершенных в Багдаде за последний год, и посеял среди жителей города такую панику, что весь процесс политического урегулирования был под угрозой. Его показали крупным планом по телевизору, назвали имя – Хади Хассани Идрус по кличке Барышник, житель квартала аль-Батавин.

Обвиняемый сознался во всех преступлениях, в том числе в том, что собрал банду, члены которой убивали людей, расчленяли трупы и подбрасывали куски тел людям, чтобы запугать народ. Он взял на себя организацию взрыва у гостиницы «Новотель», подтвердив, что груженным взрывчаткой мусоровозом управлял один из его головорезов. Не стал отрицать он и нападения на иностранных офицеров, обеспечивающих в стране безопасность. Назвал себя виновным во взрыве в квартале аль-Батавин, который повлек многочисленные жертвы и разрушения исторических зданий, чем государству нанесен значительный урон. Не остался преступник в стороне и от актов межконфессионального насилия, так как не гнушался брать деньги за расправу над представителями той или иной религиозной группы или народности, коих в Ираке насчитывается немало.

Азиз аль-Мысри, глядя на лицо своего друга на экране, не мог поверить, что это Хади. «Нет, не он это! – подтвердили ему завсегдатаи кофейни. – Это урод какой-то!» Однако, когда преступник из телевизора заговорил, признаваясь в содеянном, Азиз вовсе пришел в замешательство. Голос Хади! Но как он оказался убийцей? Не может быть, чтобы этим бандитом, о котором шепчутся люди, был Хади! Неужели все эти истории, которые он тут так увлеченно рассказывал, – правда? Значит, он брал сюжет тех же преступлений, которые сам и совершал, скрываясь от чужих глаз в темноте?

Сомнений не было только у Махмуда ас-Савади, который смотрел телевизор в зале с семьей и узнал в лицо Хади Барышника, несмотря на все его шрамы. Еще одна непоправимая ошибка! Торопятся закрыть дело! Не мог этим преступником быть пожилой человек. Махмуд общался с ним. Да, пьяница, неуравновешенный, воображение богатое. Одна только история про Безымяна чего стоила! Лихо закручено, да еще со смыслом! Но самим Безымяном он быть не мог. Махмуд внимательно прослушал его записи на диктофоне – жесткая, дерзкая речь. Это не старьевщик наговорил.

После выпуска новостей на улицах Багдада на радостях палили из оружия. Люди с ликованием высыпали из домов, в том числе и в квартале аль-Батавин. Никто не мог поверить, что опаснейший бандит жил по соседству, но все, о чем сообщало правительство, они привыкли принимать за чистую монету и сейчас вместе со всеми с облегчением вздохнули, узнав об избавлении от маньяка, который целый год наводил на них страх.

Умм Салим аль-Бейда вышла за ворота дома, подняла руки в золотых браслетах и затанцевала прямо на улице. Ее муж, одетый в пижаму, со стыдом наблюдал за ней в дверную щель. Старая армянка Вероника вынесла поднос со сладостями, чтобы раздать их детям. Веселящиеся, словно торжествующие победу, люди заполняли переулки и даже крыши домов, невзирая на сгущающиеся над их головами черные тучи, которые обещали пролиться на них настоящим ливнем. «Все беды позади!» – обманывали они сами себя. И это было простительно – сердца истосковались по радости, вкус которой они успели забыть за все эти годы, полные невзгод, напрочь отбившие память обо всем хорошем. Все были счастливы. Даже Фарадж ад-Далляль, который после взрыва на Седьмой улице погрузился во мрак уныния, теперь махал руками в праздничном настроении. Азиз аль-Мысри, убежденный в том, что его друг не мог совершить все эти злодеяния, и тот, завидев бурлящую яркую толпу, вышел из кофейни и присоединился к ним.

Жителей квартала, веселящихся как дети, будто накрыло облако долгожданного счастья. Но не всех. Были исключения, которых в общем шуме никто и не заметил. Да и не смогли бы они отыскать в этой суматохе глаза, следящие за ними из-за ставней балкона. Никому и в голову не приходило взглянуть повнимательнее на окна бывшей гостиницы «аль-Уруба», покинутой постояльцами, и убедиться, что на верхнем этаже никто не прячется.

Ад-Далляль не успел прибить новую вывеску и дать название своей гостинице, так и оставшейся для всех «аль-Урубой», а ему принесшей столько неприятностей. Он потратил на нее часть своего состояния, а после стены и полы потрескались. Теперь «аль-Уруба» требовала от него непосильных затрат. На полную реставрацию денег у него уже не хватало, да и рисковать тем, что оставалось, ради этого проклятущего отеля он не решался. Поэтому здание стояло заброшенное, полуразрушенное и в скором времени должно было вообще рухнуть. Ад-Далляль потерял к нему интерес и не следил за тем, наведывается ли туда кто-либо. Туда сбегались кошки, и иногда прятались по углам молодые парочки в поисках уединения. Если что и происходило внутри необычное, то об этом никто достоверно знать не мог. Там нашел прибежище кот Набо, а также тень неизвестного мужчины, который стоял уже целый час в одном из оконных проемов на третьем этаже и наблюдал за уличным гуляньем, молча куря сигарету и то и дело поглядывая на чернеющее небо.

Набо разлегся на рваном ковре, застилающем лестницу, затем перебрался на кресло со сломанными деревянными ножками и перепрыгнул к мужчине у окна. Кот потерся о его левую ногу, поднял к нему мордочку и чуть слышно, словно прося о помощи, мяукнул. Мужчина швырнул окурок за окно, не сводя глаз с шумной толпы, шествующей под народную музыку мимо гостиницы. За ними следовали под улюлюканье и аплодисменты дети. Раздался гром, и наконец хлынул дождь. Люди разбежались по домам. Музыка заглохла, крики утихли. Слышалось только, как все сильнее барабанит дождь.

Мужчина, оставшийся почти без волос, наклонился и погладил кота. Он долго еще играл с ним и ласкал своего лучшего приятеля.

Информационно-аналитического отдела в том виде, в котором он представлен в романе, никогда не существовало. Все персонажи и события выдуманы. Любое совпадение случайно.