Джессика, как вы смеете меня обманывать?

Сегодня в 20:07 вечера вы звоните и докладываете, что минуту назад Томас связался с вами по телефону.

– Вы условились о свидании? – спросила я.

– Нет-нет-нет, – быстро отвечаете вы.

Эти лишние «нет» выдают вас с головой: лжецы, как и хронические психастеники, зачастую чрезмерно многословны.

– Он сказал, что на этой неделе встретиться не сможет, но свяжется со мной, – продолжаете вы.

Голос у вас уверенный – и торопливый. Вы пытаетесь подать собеседнику сигнал, подразумевающий, что вы очень заняты и у вас нет времени на долгие разговоры.

Как же вы наивны, Джессика, в своем убеждении, что способны диктовать условия ведения беседы. Или что-либо еще, если уж на то пошло.

Необходимо долгой паузой поставить вас на место, хоть и не думала я, что придется преподавать вам такой урок.

– Все дело в плотном графике работы? – спрашиваю я. – Как вы думаете – он еще позвонит?

Под градом вопросов вы допускаете свою вторую ошибку.

– Причины он не называл, – отвечаете вы. – Это все, что он написал.

Возможно ли, что вы просто оговорились, характеризуя способ коммуникации: сначала он вам «позвонил», потом – «написал»?

Или вы специально стремитесь сбить меня с толку?

Если бы вы находились в стенах врачебного кабинета, сидели бы на диванчике, возможно, ваши истинные намерения выдали бы некие невербальные признаки: например, вы бы накручивали на палец прядь волос, или теребили свои серебряные колечки, или соскабливали с ногтя лак.

Однако по телефону индикаторы вашего поведения не столь выразительны.

Можно было бы указать, что вы непоследовательны в своих ответах.

Но, если вы лукавите, это критическое замечание, возможно, приведет к тому, что вы станете тщательнее заметать следы.

Так что я позволяю вам закончить разговор.

Что вы теперь делаете, повесив трубку?

Возможно, занимаетесь своими обычными вечерними делами, радуясь, что удалось избежать потенциально опасного разговора. Выгуливаете собаку, потом долго принимаете душ, наносите бальзам на свои непослушные волосы. Укомплектовывая к завтрашнему рабочему дню чемоданчик с косметикой, вы, как и подобает хорошей дочери, звоните родителям. Положив трубку, слышите знакомые шумы, что проникают к вам через тонкие стены квартиры: шаги над головой, невнятные звуки включенного телевизора, по которому показывают какой-нибудь комедийный сериал, гудки такси на улице.

Или традиционная атмосфера вашего вечера изменилась?

Может быть, сегодняшние шумы не столь умиротворяющие. Длинный анемичный вой полицейской сирены. Громкий скандал в соседней квартире. Под плинтусами скребутся мыши. А сами вы думаете про ненадежный замок на двери подъезда. Любой может запросто проникнуть в подъезд – и чужой человек, и знакомый.

Мне все известно про вас, Джессика. Вы из раза в раз доказывали свою преданность: красили ногти бордовым лаком; поборов свои инстинктивные сомнения, строго следовали инструкциям; даже не подумали украдкой заглянуть в пакет со скульптурой, пока не доставили его по назначению; открыли мне свои секреты.

Но за последние сорок восемь часов вы стали ускользать от меня. Вы пренебрегли нашей недавней встречей в пользу одной из своих клиенток. Вы не отвечали на мои звонки и SMS-сообщения. Вы откровенно лгали мне. Вы ведете себя так, будто наши с вами отношения – это проходная сделка, заряженный до отказа банкомат, из которого можно брать деньги без всяких для себя последствий.

Что изменилось, Джессика?

Томас опалил вас своим огнем?

При этой мысли я даже не холодею – коченею.

Медленное размеренное дыхание на протяжении нескольких минут помогает прийти в себя.

Я снова сосредоточена на возникшей проблеме. Какую цену нужно заплатить, чтобы вернуть вашу преданность?

Из кабинета на верхнем этаже я приношу в библиотеку ваше досье. Кладу его на журнальный столик. Напротив, на рояле, рядом с нашей свадебной фотографией, стоит ваза с белоснежными нарциссами, которые подарил мне Томас. В воздухе витает едва уловимый нежный аромат.

Открываю досье. На первой странице – ксерокопия вашего водительского удостоверения, которое вы представили перед самым первым сеансом тестирования, и биографические сведения.

Вторая страница – распечатка фотографий, которые Бен нашел в «Инстаграме».

Вы с вашей сестрой очень похожи, сразу видно, что родные. Только у вас черты выразительные, взгляд цепкий; а у Бекки лицо все еще по-детски аморфное, словно по линзам объектива, что был наведен на нее, мазнули вазелином.

Забота о Бекки – дело обременительное.

На вашей маме дешевая блузка, она щурится на солнце; отец держит руки в карманах, словно так ему легче сохранять вертикальное положение.

Ваши родители выглядят уставшими, Джессика.

Пожалуй, надо устроить им хороший отдых.