Я сижу за маленьким деревянным столиком рядом с витриной, в которой выставлены рождественские подарки. Покручивая манжету на стакане кофе из «Старбакса», я бросаю взгляд на дверь каждый раз, когда она распахивается.

Мы условились с Беном встретиться здесь в 17:30 – он сказал, что сегодня свободен только в это время. Бен задерживается уже на пятнадцать минут, и я боюсь, что он и вовсе не явится, поскольку голос у него был не очень обнадеживающий, когда я беседовала с ним по телефону.

Мне пришлось отменить визит к клиентке «БьютиБазз», которую я должна была обслужить во второй половине дня. Если б не отменила, не успела бы ко времени вернуться в район Верхнего Уэст-Сайда. Доктору Шилдс я не солгала относительно строгих правил компании: координатор, распределяющий заказы, предупредил, что я буду уволена, если у меня окажется еще один пропуск в этом месяце.

Я смотрю на телефон: вдруг Бен пытался связаться со мной. Но вижу только пропущенный вызов Томаса. За сегодняшний день он уже в пятый раз пытается дозвониться до меня, но я не намерена с ним общаться, пока не поговорю с Беном.

Дверь снова открывается. Меня обдает потоком морозного воздуха.

На этот раз входит Бен.

Глазами он сразу находит меня, хотя народу в кафе много.

Он идет ко мне, на ходу разматывая с шеи клетчатый шарф. Но пальто не снимает. Вместо приветствия он садится на стул напротив меня и осматривает зал, взглядом скользя по посетителям.

– У меня всего десять минут, – говорит он.

Внешне он такой же, каким я его помню: худой, прилизанный, с претензией на утонченность. Для меня это облегчение: хоть что-то постоянно в этом исследовательском проекте.

Я достаю список вопросов, который набросала минувшей ночью. После того, как я увидела присланное Томасом свадебное фото, заснуть мне не удавалось.

– В общем, – начинаю я. – Мм… как вы знаете, я одна из респондентов доктора Шилдс. И в последнее время происходят какие-то странные вещи.

Он просто смотрит на меня. От этого мне только труднее говорить.

– Вы ведь ее ассистент, так?

Бен складывает на груди руки.

– Уже нет. Мою должность сократили, когда проект был закрыт.

Я резко откидываюсь назад, чувствуя, как твердая деревянная спинка впивается мне в позвоночник.

– Как закрыли? – вскрикиваю я. – Я же принимаю участие в исследовании. Оно все еще проводится.

Бен хмурится.

– У меня другая информация.

– Но ведь только на днях вы искали телефоны бывших респондентов доктора Шилдс. Мне пришлось делать им макияж, – говорю я взахлеб.

Он смотрит на меня озадаченно.

– Вы это о чем?

Я пытаюсь собраться с мыслями, но голова идет кругом. За одним из соседних столиков пронзительным плачем заходится ребенок. Бариста включает гигантскую электрокофемолку, и та начинает греметь, пережевывая зерна. Мне нужна помощь Бена, но я не в состоянии сосредоточиться.

– Доктор Шилдс сказала, что вы перепутали местами цифры в телефоне одной из женщин, которые участвовали в прежнем исследовательском проекте, и в результате, когда я пошла к ней, оказалась не там где нужно. В квартире наркоманов, – тараторю я высоким срывающимся голосом. Женщина за соседним столиком поворачивается и смотрит на меня.

Бен наклоняется ко мне.

– Доктора Шилдс я уже несколько недель в глаза не видел, – говорит он, понизив голос. По его взгляду я не могу определить, поверил ли он хоть одному моему слову.

Я вспоминаю желтый блокнот со списком из пяти телефонных номеров. Они все были записаны аккуратным наклонным почерком доктора Шилдс.

Но ведь она сказала, что это Бен перепутал местами цифры в телефоне? Может быть, она имела в виду, что он допустил ошибку с самого начала, когда только собирал информацию для ее исследовательского проекта.

Но почему она освободила его от обязанностей ассистента, если до сих пор проводит исследования, работая с другими молодыми женщинами?

Бен демонстративно смотрит на часы.

Я пробегаю глазами свои вопросы. Но что в них толку, если Бен ничего не знает про этические эксперименты, к которым она меня привлекла?

– Вам вообще ничего не известно о том, чем она теперь занимается? – уточняю я.

Он качает головой.

Я холодею.

– Я подписал договор о неразглашении информации, – объясняет он. – Мне даже разговаривать с вами нельзя.

– Тогда почему вы пришли на встречу? – шепотом спрашиваю я.

Он убирает с рукава пальто налипшую пушинку. Снова обводит взглядом зал и отодвигается на стуле.

– Прошу вас! – Это вырывается как сдавленный вскрик.

– Найдите папку с вашим именем, – советует Бен, снова понизив голос, так что я едва различаю его слова, заглушаемые гомоном посетителей и криком ребенка.

Я таращусь на него.

– Что в ней?

– По ее указанию я собирал сведения обо всех респондентах. Но о вас она хотела знать больше. А потом забрала ваше досье из шкафа, где хранилась информация о других испытуемых.

Он поворачивается, собираясь уйти.

– Подождите! – окликаю я его. – Мне грозит опасность?

Бен медлит в нерешительности, стоя ко мне вполоборота. Потом на мгновение возвращается к столику.

– На это я не могу ответить, Джесс, – произносит он и уходит.

Во время наших первых сессий на столе доктора Шилдс лежала картонная папка. Что могло в ней быть?

После ухода Бена какое-то время я еще сижу за столиком, глядя в пространство перед собой. Потом наконец звоню Томасу.

Он отвечает после первого гудка.

– Ты почему не отвечала ни на мои звонки, ни на сообщения? Видела фото, что я прислал?

– Видела.

На другом конце линии где-то в глубине шумит вода, бряцает что-то металлическое.

– Я не могу сейчас говорить. – В его голосе слышится исступление. – У меня планы на ужин. Завтра утром позвоню. Ей ничего не говори, – снова предупреждает он и кладет трубку.

К тому времени, когда я покидаю кафе, на улице уже темно.

Дует холодный ветер. Нахохлившись, я иду домой, а сама пытаюсь представить содержимое досье доктора Шилдс. Многие врачи, принимая пациентов, делают записи. Вероятно, в той папке запротоколированы наши с ней беседы. Но почему Бен настаивает, чтобы я ее нашла?

Потом я осознаю, что давно уже не видела ту папку.

Я представляю, как она лежала на опрятном столе доктора Шилдс, ровно по центру, и пытаюсь вспомнить, что на ней было напечатано. К надписи я никогда не присматривалась, но теперь уверена, что там стояло мое имя: Фаррис, Джессика.

В отношении меня доктор Шилдс использовала только два обращения: на первых порах я была Респондент № 52, потом – Джессика.

Но Бен перед тем, как покинуть кафе, назвал меня Джесс.

Подойдя к своему дому, я замечаю, что дверь подъезда приоткрыта. Во мне подымается раздражение на беспечных соседей, не удосуживающихся плотно закрывать дверь, и на управдома, который никак не возьмет на себя труд устранить поломку.

Я поднимаюсь по лестнице, застеленной истершейся серой дорожкой, миную квартиру миссис Кляйн, которая живет прямо подо мной, этажом ниже. Нос мне щекочет аромат карри.

На входе в коридор я останавливаюсь. Под моей дверью что-то стоит.

Я подхожу ближе и вижу, что это простой бумажный пакет.

Поколебавшись, я поднимаю его с пола.

Пакет источает какой-то знакомый пряный запах, но я не могу его распознать.

В пакете куриный суп с вермишелью. Еще теплый.

Записки в пакете нет.

Но только один человек полагает, что мне нездоровится.