Для вас это просто получасовое задание.

Вы понятия не имеете, что это может явиться той ниточкой, потянув за которую я сумею распутать всю свою жизнь.

Как только разработанный мною план был запущен в действие, я приняла меры, нейтрализующие эффект физических реакций: бессонница, потеря аппетита, понижение температуры тела. Крайне важно, чтобы эти естественные отвлекающие факторы не туманили разум, внося неразбериху в мыслительный процесс.

Теплая ванна с лавандовым маслом, чтобы лучше спалось. Утром на завтрак – два яйца вкрутую. Кашемировая шаль и перенастройка термостата с 22º до 24º компенсируют организму потерю тепла.

Зачастую в основе наиболее эффективных психологических исследований лежит обман. Например, испытуемого/ую убедили, что его/ее оценивают по одним параметрам, а на самом деле психолог придумал эту ловушку, чтобы выяснить нечто совершенно иное.

Возьмем, к примеру, эксперименты Аша, исследующие такое явление, как конформность. Студенты думали, что вместе со своими товарищами выполняют простое задание на восприятие, а на самом деле их помещали в одну группу с актерами. Им показывали карточку с одной вертикальной линией, затем – карточку с тремя вертикальными линиями. На вопрос, какие из отрезков соответствуют друг другу по длине, студенты неизменно давали тот же ответ, что и актеры, хотя те выбирали откровенно неправильные линии. Испытуемые полагали, что их тестируют на точность восприятия, в действительности же проверялось, подвержены ли они социальному конформизму.

Вы думаете, что пришли в музей Бройера смотреть фотографии. Однако ваше мнение о выставке не имеет значения.

Сейчас 11:17.

В это время дня конкретно на этой выставке народу быть не должно. Наверняка лишь несколько человек рассматривают экспозицию.

Вероятно, вы уже увидели Томаса, а он – вас.

Сидеть на одном месте нет сил.

Рука бежит по книгам, что стоят в ряд на встроенной белой деревянной полке, хотя их корешки образуют идеально ровную линию.

Папка формата А4 на столе сдвинута чуть влево и теперь лежит точно по центру.

Салфетница на столе у дивана пополнена.

Я то и дело поглядываю на часы.

11:30. Все. Время вышло.

В длину кабинет составляет шестнадцать шагов. Вышагиваю туда и обратно.

11:39.

Из дальнего окна виден вход. Я бросаю на него взгляд каждый раз, когда приближаюсь к тому углу.

11:43.

Вам уже пора быть здесь.

Смотрюсь в зеркало, подкрашиваю губы. Края раковины холодные и твердые. Отражение в зеркале подтверждает, что маска на месте. Вы ничего не заподозрите.

11:47.

Звонок в дверь.

Наконец-то.

Медленный размеренный вдох. Еще один.

Дверь офиса открывается. Вы улыбаетесь. Ваши щеки раскраснелись от холода, волосы взлохмачены ветром. Вы излучаете свежесть молодости. Ваше присутствие служит напоминанием о неумолимой жестокости времени. Однажды оно настигнет и вас.

Что он подумал, увидев вас вместо меня?

– Ой, мы как двойняшки, – говорите вы.

В объяснение своей фразы касаетесь своего кашемирового палантина.

– Ну да… – выдавливаю я из себя смешок, – незаменимая вещь в такой ветреный день.

Вы усаживаетесь на диванчик – теперь это ваше излюбленное место.

– Джессика, расскажите о своем посещении музея.

Просьба изложена бесстрастно-деловым тоном. Лишние разговоры ни к чему. Ваши впечатления должны оставаться беспримесными.

– Должна признаться, – начинаете вы, – что я опоздала на несколько минут.

Вы опускаете глаза, избегая моего взгляда.

– Одну женщину сбило такси, и я остановилась, чтобы помочь ей. Но я только вызвала «скорую», потом ею занимались другие, а я побежала на выставку. На секунду мне подумалось, что это происшествие – часть теста. – Вы смущенно смеетесь и продолжаете: – Я не знала, с чего начать, и подошла к первой фотографии, что попалась мне на глаза.

Вы тараторите, рассказываете без подробностей.

– Спокойнее, Джессика, не торопитесь.

Вы будто обмякаете, сутулитесь.

– Простите, просто меня это выбило из колеи… Наезд произошел не на моих глазах, но я видела, как она лежала на дороге после…

К вашим переживаниям до́лжно проявить снисходительность.

– Да, это ужасно, – говорю я. – Вы молодец, что оказали помощь.

Вы киваете, немного расслабляетесь.

– Вздохните поглубже, и мы продолжим.

Вы снимаете палантин и кладете его на диван рядом с собой.

– Я спокойна, – говорите вы, теперь уже сдержанным тоном.

– Расскажите в хронологическом порядке обо всем, что происходило, когда вы пришли на выставку. Не упускайте ни единой детали, сколь бы несущественной она вам ни казалась, – говорю я.

Вы рассказываете про чету французов, про экскурсовода и туристов, про свои впечатления от фотографий, которые, как вы полагаете, Александер решил сделать черно-белыми для того, чтобы придать выпуклость очертаниям мотоциклов.

Пауза.

– Если честно, я не понимала, что особенного в тех фотографиях. И спросила одного посетителя, который, как мне показалось, разбирался в фотоискусстве, чем привлекли его эти снимки.

Сердце на мгновение замирает. С языка рвется почти неконтролируемый поток вопросов.

– Понятно. И что он ответил?

Вы пересказываете ваш разговор.

Кабинет словно наполняется звуками низкого голоса Томаса, смешивающимися с вашими более высокими интонациями. Когда вы к нему обратились, заметил ли он скругленную арку Купидона на вашей верхней губе? Взмах дымчатых ресниц?

В ладони формируется ощущение ноющей боли. Я перестаю стискивать ручку.

Следующий вопрос должен быть сформулирован с особой тщательностью.

– А потом ваша с ним беседа продолжилась?

– Да. Приятный человек.

Ваше лицо на мгновение озаряет неосознанная улыбка. Вы в плену радостного воспоминания.

– Он подошел ко мне минутой позже, когда я разглядывала следующую фотографию.

Этот сценарий имел только два возможных исхода. В первом случае Томас не обратил бы на вас внимания. Во втором – обратил.

И хотя воображение неоднократно рисовало последний вариант, теперь, когда он стал фактом, сила его воздействия губительна.

Томас, с русыми волосами, с улыбкой, которая сначала загорается в его глазах, – с той самой, что подбадривает, разуверяет, суля успех и благополучие, – не сумел устоять перед вами.

Наш брак зиждился на лжи. Был построен на зыбучем песке.

Клокочущий гнев и глубокое разочарование никак не обнаруживают себя. Пока.

Вы продолжаете пересказывать разговор об отражении мотоциклиста в зеркале мотоцикла. Вас останавливают, когда вы переходите к подробностям того, как на телефоне у вас прозвонил будильник.

Тогда вы принимаетесь рассказывать о том, как покидали музей. Вас нужно вернуть назад, в тот зал, где вы столкнулись с Томасом.

И хотя вывод предрешен – Томасу вы понравились, и он нашел способ продлить общение, – самый насущный вопрос все же должен быть задан.

Здесь, на этом пространстве, вас приучили быть честной. Установочные сеансы подготовили вас к этому поворотному моменту

– Мужчина с русыми волосами… вы…

– Что? – перебиваете вы, качая головой. – Вы имеете в виду того человека, с которым я обсуждала фотографии?

Крайне важно устранить любое недопонимание.

– Да, – отвечаю я. – В дутой куртке.

Вы еще больше озадачены. Снова мотаете головой.

От ваших следующих слов комната начинает вращаться.

Вышло какое-то вопиющее недоразумение.

– Волосы у него были не русые, – говорите вы. – А темно-каштановые. Почти черные.

Значит, с Томасом в музее вы не встретились. Это был кто-то другой.