Человечество за порогом

Михаил ДЕЛЯГИН. Только городом. В начале января в Риме прошла очередная общая конференция представителей и партнёров Института проблем глобализации из разных стран. Это скромное внутреннее мероприятие обычно не привлекает внимания и направленно лишь на поддержание внутренних коммуникаций в условиях всё более болезненного разделения человечества.

Однако обсуждения неожиданно выявили общее понимание глубоких изменений человечества, ещё не осознанных им. Наиболее важные элементы общего для нас понимания нового мира мы и закрепили в Римской декларации; если бы хоть кто-то из нас вспомнил о Римском клубе, её, конечно, назвали бы по-другому.

Михаил ДЕЛЯГИН. Глубина всеобъемлющей трансформации человечества беспрецедентна. Сменился сам вектор развития: нашим главным делом вместо изменения окружающего мира стала трансформация своего сознания и восприятия этого мира: high-hume приходит на смену high-tech'y* Эта революция не имеет аналогов в истории, мы делаем то, к чему не приспособлены физиологически, психологически и социально.

Михаил ДЕЛЯГИН. Информационные технологии делают её пластичной, мозаичной, внушаемой, не способной на долгосрочное целеполагание и систематическое приложение усилий. Клиповое сознание переходит в «кликовое» — нуждающееся в немедленной реакции на разрозненные внешние раздражители ради получения эмоции, а не результата.

Кстати, суть современного информационного взаимодействия — обмен внимания пользователя на получаемые им эмоции. Бизнесу нужно удержание внимания, пользователю — эмоции. Содержательная деятельность сама по себе перестаёт быть ценностью.

Общество рассыпается на индивидов, объединённых некритически воспринимаемыми ими объектами в секты. Соцсети как структурообразующий элемент общества трансформируются в социальные платформы, интегрирующие всю внешнюю активность личности и через информационноэмоциональный фон определяющие её поведение. Общество становится алгоритмичным, развитие индивида прекращается (так как соцсети ради удержания внимания помещают его в кокон комфорта, в котором отсутствуют мотивации для развития), что, возможно, свидетельствует о выходе на новый уровень развития коллективного сознания.

Атомизация общества, вызванная трансформацией личности, дополняется формированием «глобальных племён», объединённых поверх госграниц специфическими моделями поведения. Бизнес укрепляет эти модели как новые рынки, размывая обычные общества-государства и натравливая на них своих потребителей. Частный случай этого — поощрение сексуальных отклонений (являющееся также инструментом формирования новой глобальной элиты, отделённой от «старого» мира и не питающей к нему сантиментов).

Михаил ДЕЛЯГИН. Познаваемость мира снижается в силу его усложнения и всё более хаотического воздействия на сознание индивида. Это ведёт к вырождению науки в культурно, но не производительно значимый социальный уклад, а образования — в средневековый инструмент поддержания стабильности. Знание становится достоянием избранных, что грозит его вырождением в ритуалы и через поколение — технологическим крахом, который сократит население Земли в разы.

Системы управления уже поколение не демонстрируют адаптации к используемым ими технологиям формирования сознания. Нарастает управленческий кризис, вызванный самопрограммированием управляющих систем, их отказом от реальности, переориентацией с изменения реальности на изменение её восприятия, а главное — более интенсивной трансформацией их сознания по сравнению с сознанием общества. А цена управленческой ошибки качественно возрастёт при переходе от BIG DATA к SMART DATA (структурированным базам данных: структурирование на основе ошибочной гипотезы гарантирует ошибочный результат).

Деньги теряют значение, уступая его технологиям. Капиталы становятся неключевым элементом технологий, так же как с развитием капитализма золото стало неключевым элементом капитала. Технологии всё меньше отчуждаются от своих создателей и становятся основой нового монополизма: метатехнологии исключают возможность конкуренции с их создателями. Инфраструктура становится главной частью технологий, социальные сети перерастают в интегрированные платформы, всё больше определяющие повседневную жизнь и общественную активность человека.

Производство как таковое на порядок менее рентабельно, чем создание технологий, дизайн и маркетинг, и потому проигрывает им конкуренцию за все виды ресурсов. Это ведёт к его отставанию, стагнации и упадку (инженеров не хватает даже в Германии) и может не просто ограничить развитие, но и привести к масштабной технологической деградации и планетарным катастрофам.

Михаил ДЕЛЯГИН. Искусственный интеллект, как сформулировал в 2017 году Пентагон, — симбиоз способного к творчеству человека и олицетворяющего формальную логику компьютера. Рост мощности компьютеров распространит формальную логику на сферу образного мышления, что сузит пространство человеческого творчества. Биологизация интерфейса взаимодействия с компьютером сделает нас равными по доступу к формальной логике; конкуренция будет вестись на основе творческих способностей. Это ведёт к кризису в управлении (мы не умеем управлять творческими людьми), педагогике (пока мы не научимся воспитывать творческие способности, как сейчас воспитываем логическое мышление) и в целом в общественном устройстве (отсутствие творческих способностей будет приговором даже для членов элиты, и сохранение таких детей в элите будет означать крах общества из-за неконкурентоспособности).

Общество будет развиваться по пути китайского «социального кредита», а японская модель «общества 5.0» будет встроена в неё в качестве частного улучшения. Лидерство в социальном развитии, как и другие формы глобального лидерства, в 2017 году перешло от США к Китаю, что предопределяет неизбежность их столкновения.

Михаил ДЕЛЯГИН. Это не жёсткая иерархическая структура (не зря провалились все попытки создать «мировое правительство»), а открытая совокупность социальных вихрей, втягивающая в себя индивидов, обладающих глобальным влиянием, личной энергетикой и мобильностью, и выбрасывающая их при утрате хотя бы одного из этих качеств. Противоречие между мощью глобального управляющего класса и его безответственностью перед управляемым им человечеством характерно для Средневековья и создаёт угрозу возвращения его норм. Ключевую роль в глобальном бизнесе (и, соответственно, глобальном управляющем классе) играют «фонды фондов», владеющие основными глобальными корпорациями и друг другом.

США — оргструктура глобального управляющего класса, что создаёт внутри них перманентный конфликт представителей этого класса с национальной бюрократией, а также противоречит возвышению в его составе представителей Китая (остающихся, в отличие от остальных его элементов, защитниками своего общества). Эти конфликты будут нарастать, открывая возможности и для России.

Перерастание соцсетей в социальные платформы, создающие среду обитания человека в развитых обществах и определяющие его поведение, повышает значение их разработчиков и управленцев в составе глобального управляющего класса. Финансисты из «фондов фондов», по-прежнему владея информационными корпорациями, утрачивают возможность понимать, чем они владеют. В результате представители соцсетей из подчинённых становятся (возможно, временно) равнозначимы «хозяевам денег». Они владеют поведением людей, их мнениями и эмоциями прямо, а не посредством денег. Это создаёт новый конфликт внутри глобального управляющего класса: между финансовыми и социальными владельцами мира.

Эти конфликты внутри глобального управляющего класса дополняют главный конфликт современности: между глобальными и обособленными структурами (в частности, между глобальным бизнесом и государствами) — и дают новые шансы патриотам, желающим вернуть служащие глобальному бизнесу государства своим народам.

Михаил ДЕЛЯГИН. Разрешение развитыми государствами использования криптовалют, объективно подрывающих национальный суверенитет, означает, что криптовалюты нужны кому-то, кто сильнее государств: глобальному бизнесу. Противоречие между глобальными функциями доллара и его национальной природой (усилившееся с намерением Трампа взять под контроль ФРС) стало нестерпимым для глобального бизнеса. Раз сделать доллар международным не удалось, потребность будет удовлетворена иным путём: глобальной по своей природе криптовалютой. Это не противоречит созданию криптовалют спецслужбами, так как при размывании государств они сближаются с глобальным бизнесом, а их руководство может входить в глобальный управляющий класс.

В отличие от обычных валют, обеспеченных доверием к эмитирующим их государствам, криптовалюты обеспечены недоверием к государствам, недееспособным в глобальном кризисе (прежде всего из-за приятия либерализма — идеологии глобального бизнеса). Биткоин как доллар для криптовалют (они котируются в биткоинах) сохранит ключевую позицию в их мире до появления универсальной платформы, объединяющей лёгкость расчётов и широкий функционал (включая смарт-контракты); появления её стоит ждать от Дурова как наиболее творческого представителя информбизнеса. Дуров (или иной, решивший эту задачу) будет либо взят под контроль глобальным управляющим классом, либо (в случае свободолюбия) столкнётся с проблемами, которые сохранят инфраструктурную позицию биткоина, несмотря на его недостатки.

Михаил ДЕЛЯГИН. Сверхпроизводительность информационных технологий резко сокращает число людей, нужных для производства потребляемых человечеством благ, делая лишними сотни миллионов, а в близкой перспективе — миллиарды людей. Государства ради социальной стабильности сдерживали рост производительности, но глобальный бизнес (как и бизнес в целом) не воспринимает социально-психологические категории и, став с уничтожением СССР сильнее государств (так как

их ресурс — монополия военной защиты — утратил смысл), форсировал прогресс коммерционализаци-ей созданных в ходе «холодной войны» новых технологических принципов. Поскольку разрыв между производимым и потребляемым наиболее значим у «среднего класса» развитых стран, его утилизация стала категорическим императивом рынка.

Примирение европейского «среднего класса» с его обеднением организацией миграционного кризиса достигнуто ценой ускорения исламизации Европы. Превращение Евросоюза в евро-халифат вероятно к 2050 году. Только Россия (в случае сохранения) может подготовить управленческие кадры и концепцию, позволяющие избежать варваризации и сохранить достижения европейской культуры (включая навыки создания и развития технологий) в рамках политического ислама.

Михаил ДЕЛЯГИН. Не так много. Прежде всего, исчезает экономический фундамент гуманизма (ранее человек приносил прибыль, теперь — издержки). Утилизация населения, с чем столкнулись ещё гитлеровцы, крайне сложна. В неразвитых странах голод, болезни, искусственное бесплодие (включая прививки и планирование семьи) и войны не решают проблему: люди перестают размножаться, лишь если живут хорошо, но это повышает издержки, а не снижает их. В развитых странах мейнстрим — виртуальная реальность, но проблема извлечения прибыли из отправленного в неё тела не решена, что сохраняет проблему «лишних людей» как источника убытка.

Эта проблема уничтожает демократию и рынок. Первая осуществляется исключительно от имени и во имя среднего класса (в 2017 году Макрон, выступая перед послами Франции в других странах, назвал её возможной лишь на местном уровне), второй невозможен без генерируемого им спроса. Рыночная демократия на глазах перерождается в распределяющую блага информационную диктатуру.

Открытие новых технологических принципов без угрозы существованию несовместимо ни с рынком, ни с западной демократией: оно требует инвестиций в полную неопределённость, что несовместимо с первым, и отказа от сегодняшнего потребления ради завтрашнего, что несовместимо со второй. Поэтому по завершении коммерционализации технологических принципов, открытых в ходе «холодной войны», отказ от рынка и западной демократии становится условием развития. Возможно, отход США от демократии вызван не только внешним управлением со стороны глобального управляющего класса, но и стремлением преодолеть ограниченность её западной модели для продолжения развития.

Михаил ДЕЛЯГИН. Сохранение гуманизма, а также благосостояния и жизней лишних людей возможно только при смене цели развития: с прибыли на развитие человека. Тогда переизбыток людей обернётся их нехваткой (так как развитие личности потребует роста числа педагогов и медиков).

Но причины провала советской цивилизации сохраняются: неясно, почему личность предпочтёт совершенствование деградации, непонятны критерии самого совершенствования (ибо личность, в отличие от капитала, многогранна). Прорывом может стать китайская попытка преобразования человеческой природы (система «социального кредита»); её новизна по сравнению с советской заключается во всеобъемлющем воздействии на личность и разветвлённой обратной связи (которые могут погибнуть по завершении доработки системы).

Информационные технологии приносят в жизнь многие черты коммунизма. Общественная природа и неотчуждаемость главного ресурса — информации — делают невозможной частную собственность на неё, выводя её за рамки капитализма. Попытка её приватизации «правом интеллектуальной собственности» выродилась в злоупотребление монопольным положением и в целом уже провалилась.

В развитых странах труд перестал быть условием выживания, разница между рабочим и свободным временем стёрлась (хотя способом, который никого не радует), а между трудом и развлечением стирается стремительно: труд становится всё более творческим.

Акционеры глобальных корпораций уже не могут управлять своей собственностью: управление объективно принадлежит топ-менеджерам. Более того: акционеры в массе своей и не хотят управлять, уничтожая тем самым являющуюся фундаментом капитализма частную собственность, не существующую вне управления. Она отмирает, хотя и не так, как ждали классики.

Марксизм был разработан на научном фундаменте XIX века. Его ключевое достижение — исторический материализм, применяющий диалектику к общественному развитию, то есть к развитию не на основе неизменных правил (как это имеет место в природе, изучаемой диалектическим материализмом), а напротив, за счёт их постоянного изменения.

Но научная революция шла весь XX век и продолжается сейчас. Относительно передовой раздел «сердца науки» — математика неопределённостей — уже применяется для управления локальными общественными процессами; её предстоит применить к развитию в целом. Затем к обществу будут применены подходы квантовой механики и космологии. Осознание этой практики изменит лицо марксизма.

Михаил ДЕЛЯГИН. Экономический кризис вызван загниванием монополий, сложившихся на глобальном рынке. Возможности расширения рынков близки к исчерпанию как территориально (глобальный рынок расширять некуда), так и финансово (накачка денежного спроса ограничена безопасными темпами роста долговых пирамид), и технологически. Фундаментальный переход от изменения мира к изменению его восприятия подготовлен произошедшей в 1970-е годы сменой вектора развития с производства на развлечения: это удешевило и упростило создание новых рынков, но результат уже принесло. Новые рынки, создаваемые изменением человека (включая расширение спектра сексуальных ориентаций, грозящее вымиранием), достаточны для формирования нового политического мейнстрима Запада, но не для генерации необходимого спроса.

Загнивание монополий проявляется, прежде всего, в нехватке спроса. Наученные Великой депрессией, развитые страны компенсируют сжимающийся коммерческий спрос кредитной эмиссией. Но её возможности близки к исчерпанию: так как в развитых странах нет места новым крупным прибыльным контурам, эмиссия оборачивается ростом заведомо безвозвратного долга.

Конкуренция за спрос, усиливая протекционизм, уже рвёт глобальные рынки на макрорегионы, обрушивая мир в новую, Глобальную депрессию. Глобальная депрессия будет хуже Великой: она так же будет порождать войны, но войны не будут выходом из неё (Глобальная депрессия будет заключаться в распаде единого рынка на макрорегионы, и война, в отличие от Второй мировой, не объединит их — по крайней мере, на первом этапе).

Промежуточный этап уже налицо: три валютные зоны (доллара, юаня и евро) в экономике и биполярное противостояние США и Китая в политике. Глобальная депрессия будет, как межвоенный период, временем хаотичной борьбы всех со всеми (включая негосударственных участников глобальной конкуренции). Ослабление глобальных монополий частично восстановит роль государств.

Михаил ДЕЛЯГИН. Распад глобальных рынков на макрорегионы снизит ёмкость отдельных рынков, что вызовет исчезновение ряда технологий (им не хватит спроса). В случае технологий жизнеобеспечения (например, несоздания новых поколений антибиотиков) это будет грозить катастрофой. Выходом станет дотирование этих технологий государством (возможности чего ограничены) и применение «закрывающих» технологий. Последнее даст дополнительную возможность России как их родине и стране, культура которой соответствует им (как старая немецкая культура соответствует инженерным наукам, итальянская — дизайну, английская — юстиции, а американская — бизнесу).

«Закрывающие» технологии — простые, дешёвые и сверхпроизводительные — в основном созданы в рамках ВПК СССР (только там велись массовые исследования без заранее обещанного результата) и пока развиваются в порах общества. Они подавляются монополиями (которые зарабатывают на издержках и потому усложняют и удорожают, а не упрощают и удешевляют продукцию), ослабление которых откроет эру расцвета «закрывающих» технологий.

Михаил ДЕЛЯГИН. Её главный сюжет — борьба в глобальном управляющем классе двух групп: пытающихся остановить распад глобальных рынков на макрорегионы и сознающих неизбежность этого распада, стремящихся оседлать его. Первые поддерживают либералов, вторые — патриотов (консерваторов);в США их противостояние выражено холодной гражданской войной глобалистской либеральной элиты против Трампа. Либералы обречены на поражение ходом истории, но будут сопротивляться и сохранят часть своего влияния в мире Глобальной депрессии.

США живут, пока мир оплачивает их потребление покупкой их госбумаг с нерыночно низкой (это условие устойчивости финансовых пирамид) доходностью. Такая покупка может быть массовой только от страха. Поэтому стратегия США — запугивание доступной им части мира: после исчезновения «советской военной угрозы» — расширением зоны хаоса. Хаотизация мира — объективное условие сохранения США как единственной «тихой гавани» для капиталов (даже Саммерс признал: без зарубежных военных баз США тут же обанкротятся). Это устремление объединяет всю их элиту.

Михаил ДЕЛЯГИН. Пока получается. Хотя в 2020–2021 годах вероятен военный конфликт США с Китаем в связи с насыпаемыми последним островами, делающими Южно-Китайское море его внутренним. США не смогут ждать смены в пользу Китая глобального политического баланса вслед за аналогичным изменением экономического, технологического и информационного балансов. «Вторым фронтом» в этом конфликте станет организованное США (которые перебросят туда подготовленных боевиков-исламистов запрещённого в РФ ИГ) восстание в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Возможна и дестабилизация Казахстана, давление США на который очевидно.

Михаил ДЕЛЯГИН. Ключевой вопрос мировой политики на 2018–2020 годы — сохранение России, не сумевшей создать свой макрорегион (несмотря на разговоры с 2006 года), в условиях срыва в Глобальную депрессию.

Отказавшись (Валдайской речью Путина в сентябре 2013 года) от форсированной трансформации человека ради создания новых рынков, Россия доказала ценностную несовместимость с Западом и вызвала агрессию в виде привода к власти на Украине фашистов. Затем Россия обесценила усилия США по хаотизации мира (купировав исламский фундаментализм в Сирии, не дав втянуть себя в войну с Украиной, а затем и Турцией, при том что хаотизация ядерной державы — идеал стратегии США), способствовав этим победе патриота Трампа над либералами.

Россия уязвима в силу гибридного характера государственности: патриотическая внешняя

политика сочетается с либеральной социально-экономической. Опора высшего политического руководства на стихийный патриотизм общества и его инстинкт самосохранения противоречат компрадорскому характеру элиты (офшорной аристократии) и стремлению сходящих с глобальной арены в небытие либералов вернуть себе всю полноту власти по образцу 1990-х.

Это делает вероятной попытку либерального госпереворота. Чем позже будет совершена эта попытка, тем выше (в силу роста раздражения общества от падения уровня жизни и антинародности элиты) её шансы на успех, означающий уничтожение современной России.