* * *
А ближе к вечеру возбужденно шумевший весь день дворец затих. И когда первые синие сумерки опустились на Дарбион, на стенах и башнях королевского дворца тоскливо запели трубы. Вдоль стен церемониальной галереи, ведущей к главным дворцовым воротам, выстроились вооруженные алебардами стражники и мечники королевской гвардии. А из центральных комнат дворца двинулась по галерее печальная процессия. Впереди несли паланкин, в котором возлежал обессилевший от горя король Ганелон, за паланкином тянулась многочисленная его свита, далее шествовала ее высочество принцесса Лития под руку с прекрасным эльфом Лилатирием; сэр Оттар и сэр Эрл сопровождали эту пару, до конца неся свою службу, следом шли Орелий и Аллиарий, а за ними слуги, нагруженные вещами принцессы и богатыми дарами.
До распахнутых в дворцовый двор главных ворот оставалось всего несколько десятков шагов, когда процессия неожиданно остановилась.
В проеме ворот неподвижно стоял одинокий рыцарь, облаченный в странные, не виданные никогда и никем доспехи, сработанные из гладких черных пластин непонятного происхождения, но явно не отлитые из железа. Казалось, будто рыцарь с ног до головы обернут в черные зеркала, только зеркала эти не отражали огненный свет зажженных у ворот факелов и не поглощали его. На угловатом шлеме рыцаря вместо плюмажа свисала длинная прядь тонких и упругих серебряных игл, а опущенное забрало скрывало его лицо. За спиной рыцаря угадывался треугольный щит, сделанный из того же удивительного материала, что и доспехи, а на широком поясе, вырезанном из белой кожи неведомого зверя, висел в ножнах меч с рукоятью в виде головы виверны. На черной груди рыцаря и на его запястьях поблескивало множество амулетов.
Черный рыцарь выглядел так зловеще, что стражники у ворот не решались подойти к нему, несмело переглядываясь и подталкивая друг друга. Впрочем, рыцарь, кажется, не обращал на них никакого внимания. Он просто стоял, прочно расставив ноги, не выказывая ни малейшего желания освободить путь процессии.
Пение труб смолкло. И в установившейся полной тишине было слышно, как тонко звенели высоко-высоко в вечернем небе колокола башен Дарбионского королевского дворца.
Полог паланкина откинулся. Усыпанная перстнями рука короля Ганелона взмахнула в сторону стражников у ворот. Тотчас двое подскочили сзади к рыцарю, намереваясь схватить его за руки.
Рыцарь повел плечами. Движение это было коротким и на вид совсем безобидным, но стражники, гремя кольчугами, разлетелись в разные стороны. Еще четверо бросились на рыцаря, подняв алебарды.
Но и тогда рыцарь не обернулся и не обнажил меча. Ударом локтя он перебил направленную в его голову алебарду, широкое лезвие которой полетело далеко вперед и лязгнуло о мраморные плиты пола всего в какой-то паре шагов от королевского паланкина. Две другие алебарды рыцарь перехватил в замахе, просто закинув руки за спину; вырвал их у стражников и отбросил прочь. Трое обезоруженных стражников и четвертый, так и не осмелившийся напасть, бессильно отступили.
Полог паланкина распахнулся на всю ширину. Король Ганелон привстал, опираясь на плечи слуг, и крикнул:
– Кто ты и что тебе нужно?! Отвечай немедленно, не отягощай и без того страшную участь возразившего королевской воле!
Голос короля был надорван и глух. Закончив фразу, Ганелон дернул шеей, будто хотел оглянуться на эльфов, возвышавшихся над толпой придворных. Те, кто видел короля в этот момент, говорили потом, что на бледном лице Ганелона ясно читался испуг.
Рыцарь поднял забрало.
Процессия перестала быть стройной – придворные сбились в кучу, подавшись вперед, стремясь рассмотреть лицо того, кто допустил безумство преградить путь королю. Мгновение спустя над копошащейся толпой разнеслось повторяемое множеством голосов имя.
– Сэр Кай! – выкрикнул Ганелон. – Рыцарь Порога, что ты делаешь?
– Она останется, – спокойно проговорил Кай.
– Что?! – не поверил своим ушам король.
– Ее высочество останется во дворце, – так же спокойно, но голосом отвердевшим повторил болотник. – Пусть эльфы возвращаются в свои Чертоги без принцессы Литии.
Вокруг загомонили. Кто-то даже засмеялся – и этот смех не казался странным. Происходящее было настолько невероятным, что даже такую реакцию нельзя было считать ненормальной.
К королю выбился Лилатирий, за ним, держа его за руку, поспевала принцесса. К Глядящему-Сквозь-Время неторопливо шли через толпу Принц Хрустального Дворца и Рубиновый Мечник.
– Рыцарь, – заговорил Хранитель Поющих Книг, заговорил вкрадчиво и негромко, но отчего-то его голос покрыл людской гомон, – я прошу тебя не делать глупостей, о которых потом ты горько пожалеешь…
Кай встретил почти материально обволакивающий взгляд эльфа усмешкой.
– Принцесса останется, – снова сказал он.
Рядом с Лилатирием встали Аллиарий и Орелий.
– Не сметь! – заревел король, протянув сжатую в кулак руку к Каю. – Не сметь, рыцарь! Слушай королевскую волю и преклони передо мной колени!
И тотчас тонко прорезал этот крик голос принцессы Литии:
– Кто ты такой, чтобы указывать, как мне поступить, сэр Кай?! Пошел прочь!
– Я только выполняю свой долг, ваше высочество, – чуть склонил утяжеленную шлемом голову Кай.
– Не гневи своего короля, рыцарь, – сказал принц Орелий сквозь плотно сжатые зубы.
И снова Кай ничего не ответил эльфам. Он снял со спины треугольный щит, мгновенно продел в его ремни левую руку, а правой с режущим свистом выхватил из ножен меч. Как и доспехи болотника, этот меч не был сделан из металла. Неправильной формы клинок, поблескивающий кроваво-красным, был словно выточен из панциря какого-то неведомого чудища.
Тогда облик эльфов мгновенно и разительно изменился. Орелий, Аллиарий и Лилатирий неестественно вздыбили плечи, подняв длинные руки на уровень плеч. Все трое стали похожи на громадных приготовившихся к атаке хищных птиц. По лицам эльфов побежали под белой кожей волны, зеленые их волосы встали дыбом, концами касаясь высокого потолка, а глаза и раскрытые рты засветились алым – теперь эльфы были поистине страшны; так страшны, что в толпе придворных послышались крики ужаса, а кое-кто из стражников, стоящих у ворот и вдоль стен, побросал оружие. Воздух в галерее затрещал, взметнувшееся вверх пламя факелов окрасилось мертвенно-синим цветом. Толпа шарахнулась назад, несколько человек упали в панике и не смогли подняться – по упавшим бежали, давя в кровь тела.
Болотника словно шатнуло невероятно сильным порывом ветра. Забрало с громким лязгом опустилось само собой; пучок длинных игл на шлеме и волосы, выбивавшиеся над доспешным воротником, рвануло и растрепало. Один за другим на груди Кая будто налились кровью и лопнули пять или шесть амулетов, два амулета на левом запястье разорвало в мелкие осколки. Болотник чуть присел, наклонившись вперед, выставив перед собой щит, а руку, сжимающую меч, отвел назад. И хотя никто не видел, как под забралом зашевелились его губы, шепча заклинания, но белые раскаленные искры, летящие от его доспехов, были заметны всем. Он сопротивлялся ощущаемому лишь им одним ветру…
И выстоял.
Эльфы с шипением опустили руки. Волосы их, мелко потрескивая, снова улеглись в аккуратные пряди.
– Взять его! – заорал король, срываясь на какой-то уж совсем неприличный визг. – Чего вы смотрите, бараны?! Взять его!!!
Болотник крутнул над головой необыкновенный свой меч.
На него кинулись сразу со всех сторон. Мечники королевской гвардии и стражники, вооруженные копьями и алебардами. Кай закружился в молниеносно сужающемся кольце нападавших. Странный его клинок перерубал древки копий и мечи с одинаковой легкостью. Никто из противников не сумел даже коснуться его доспехов своим оружием. Впрочем, никто из противников и не получил серьезных ран. Болотник использовал меч для защиты, щитом же наносил сильнейшие удары, расшвыривая нападавших с таким расчетом, чтобы каждый сбитый с ног валил своим телом еще двоих или троих. Менее чем через минуту вокруг Кая не оказалось никого – только копошащиеся на полу стражники и гвардейцы жалобными стонами нарушали воцарившуюся напряженную тишину.
Рукой, сжимающей меч, болотник поднял забрало.
– Принцесса останется во дворце, – сказал он ровно и без одышки.
Король молчал, видимо не находя слов, ошеломленный бешеным упорством этого человека. Ганелон переводил испуганный взгляд с рыцаря на окаменевших эльфов и обратно.
И тут эльфы словно ожили. Они задвигались, поворачиваясь в разные стороны. Меж плотно сжатых их губ плескали струйки белого дыма, а горящие взгляды молниеносными лучами рыскали поверх голов людей. Болотника захлестнула вторая волна атакующих. Но на этот раз стражники и гвардейцы действовали слаженно и уверенно, словно долго и тщательно отрабатывали эту атаку. Послышались резкие команды гвардейских капитанов и старшин дворцовой стражи.
Головную часть процессии заслонил многочисленный отряд гвардейцев, поднявших и выставивших вперед щиты, а в широком проеме ворот показались стрелки, до этого времени стоявшие строем во внутреннем дворе дворца.
Кай не шелохнулся, когда сзади на него обрушился вихрь тяжелых арбалетных болтов. Несколько болтов пролетели мимо рыцаря и вонзились в щиты гвардейцев, но большинство ударили в защищенную удивительными черными пластинами спину болотника, в закрытые доспехами ноги и в шлем. Ударили – и бессильно осыпались на мраморные плиты пола: черные доспехи выдержали шквал выстрелов, не получив даже царапины.
Пока стрелки перезаряжали арбалеты, пока, стеная, расползались поверженные в результате первой атаки ратники, Кай, не торопясь, вложил меч в ножны, оставив, впрочем, на левой руке треугольный щит.
Следующий залп захлебнулся, едва успев начаться.
Болотник взмахнул руками, поворачиваясь вокруг своей оси. Из его пальцев, защищенных черными латными рукавицами, вдруг выросли длинные черные дымные плети – на первый взгляд бесплотные…
Кай, оказавшись лицом к выходу во двор, хлестнул двумя извивающимися дымными плетьми стрелков. Затем, мгновенно развернувшись, ударил по гвардейцам. Плети казались бесплотными только на первый взгляд. Страшными ударами они швыряли людей на несколько шагов, раздирая в лоскуты кожаные панцири, разбивая арбалеты, ломая щиты, а на гвардейских кольчугах оставляя большие дымящиеся пятна копоти. И снова никто из воинов не получил смертельных ран, но эффект примененного болотником заклинания был ошеломительный. Те, кого не задели плети, отступили в страхе, опустив оружие, глядя на напарников, сбитых с ног магией болотника, – эти корчились в судорогах, окутанные быстро развеивающимися клочьями черного дыма.
Рыцарь всплеснул руками, стряхивая с пальцев черные капли. Потом развернулся к эльфам и выхватил из ножен меч. Сильно поредевшая толпа придворных беспорядочно подалась назад. А трое представителей Высокого Народа обменялись короткими взглядами.
И тогда под потолком церемониальной галереи бесшумно родился белый шар. За короткие мгновения он расползся белесой туманной дымкой, накрыв беспорядочную толпу плотной завесой.
Подняв меч, Кай ринулся вперед, но грянула ослепительная вспышка – и все вдруг закончилось. Белесая дымка распадалась лоскутами, которые, становясь все прозрачнее, быстро таяли. А когда они истаяли совершенно, стало видно, что трое из Высокого Народа больше не возвышаются над людской толпой.
Эльфы ушли. Они отступили, даже не попытавшись завязать настоящий бой. И Кай опустил меч.
Толпа вновь загомонила. Голоса становились все оживленнее, будто с исчезновением эльфов исчезло и что-то незримо довлеющее над людьми. Король тяжело дышал в своем паланкине. Вот он поднял руку и провел дрожащей ладонью по лицу – раз, другой, словно стирая мутную слизь.
Люди расступились вокруг принцессы. А Лития в расшитом золотом и драгоценностями белом платье, пышном, как пена морской волны, стояла, пошатываясь. Она касалась пальцами полуопущенных век, производя впечатление человека, который не понимает, куда попал и что с ним происходит.
Кай вложил меч в ножны, снял с руки щит и ловко укрепил его за спиной. И только после этого снял шлем. Держа шлем у груди, на локте левой руки, он подошел к принцессе и опустился перед ней на одно колено.
Лития не видела его. Вряд ли она могла видеть и воспринимать хоть что-то. В общем молчании к ней подошли два ее хранителя – рыцари Порога. Сэр Оттар шел, опустив голову, бормоча себе под нос и постоянно пожимая плечами, как будто собирался оправдаться перед кем-то, но никак не решался. Горный рыцарь, напротив, ступал очень твердо и голову держал высоко. Он был очень бледен, но смотрел поверх лиц людей. Рыцари взяли принцессу под руки и повели во дворец.
Кай поднялся и пошел вслед за ними по немому коридору из расступившихся с разинутыми ртами придворных и стражников. Когда четверо скрылись из виду, галерея стала быстро наполняться шумом – люди заговорили все разом…
* * *
Сэр Оттар и сэр Эрл шагали к покоям ее высочества принцессы Литии. Оба они были в полном боевом облачении, поэтому лязг доспехов горного рыцаря и клацанье подбитых шипами сапог северянина бежали далеко впереди них по пустынному дворцовому коридору, словно волны, предупреждающие появление кораблей. Рыцари шли молча. Двуручник, поскрипывая в перевязи, покачивался за спиной у северного рыцаря; за спиной же сэра Эрла поверх плаща висел щит с родовым гербом, а меч находился где и должен был, у левого бедра. Пройдя коридор до конца, они поднялись по широкой мраморной лестнице и оказались в просторном полутемном зале. Белые колонны, подпирающие высокий потолок, были расставлены в каком-то загадочном порядке, словно специально создающем у человека, попавшего в этот зал, впечатление, будто он в сумерках блуждает в колдовском осеннем лесу среди голых деревьев. Синеватый холодный свет, косо падающий из длинных, но очень узких окон, только усиливал это ощущение. Сэр Эрл знал: если зажечь все свечи в потолочных люстрах и факелы на стенах, гладкие колонны вспыхнут мириадами отраженных огней и зал будет выглядеть сказочно нарядно, но сейчас здесь было мрачновато.
Рыцари пересекли зал, все так же не говоря друг другу ни слова. Только мельком оглядывались по сторонам и будто прислушивались, стараясь услышать что-то еще, кроме звона собственных доспехов и стука шагов. Казалось, они хотели найти здесь кого-то. У входа в короткий коридор, за которым начинались покои королевской семьи, стражники за три шага отсалютовали им алебардами.
Сэр Оттар кивнул им.
– Что-то не вижу я его тут, – негромко проговорил сэр Эрл, обращаясь к северянину.
– Да куда он денется-то? – откликнулся Оттар. – Не может быть, чтобы он куда-то… Где-нибудь неподалеку… Он всегда здесь, когда принцесса в своих покоях отдыхает. А может, и сам отдыхает у себя в конуре. Шутка ли… Ну, или, может быть, он сейчас с… гхм…
Оттар не стал договаривать, кашлем заглушив неловкое, судя по всему, окончание фразы. Впрочем, горный рыцарь понял его. Юное его лицо покрылось красными пятнами.
– Ее высочество одна? – резко спросил он у стражников.
– Никак нет, сэр, – почтительно ответили ему.
– Кто с ней? – еще резче произнес Эрл.
– С нею фрейлина, сэр, – с легким поклоном ответил один из стражников. – Не одна, значит, ее высочество, – сделал он вывод.
– Точно! – звонко хлопнул себя по лбу затянутой в ратную перчатку рукой Оттар. – Аннандина! Ну да, я вспомнил! Она ж говорила, что сегодня будет весь день меня ждать, ежели только ее высочество не призовет. А я ж еще утром к ней заходил, а в комнате никого…
– Никак нет, сэр, – повернулся к нему тот же стражник. – Ее высочество изволит почивать, а госпожа Изаида, значит, при ней. Сон ее, значит, охраняет. Ежли что дурное ее высочеству приснится, госпожа Изаида, значит, ее высочество разбудит.
– Вот шмара! – громко возмутился Оттар. – Я про Аннандину, конечно. Обещала, а сама… Где ж она шляется?
– Давно ее высочество изволит почивать? – чуть поморщившись на реплику северянина, осведомился горный рыцарь.
– Часа два уже. Только вот недавно госпожа Изаида посылала за водой. Пить ее высочеству, значит, захотелось. Все спокойно, сэр. Не стоит беспокоиться.
Рыцари отошли в глубь зала.
– Его здесь нет, сам видишь, – проговорил сэр Эрл.
– А мне почему-то кажется, что он где-то здесь… – ответил Оттар и хотел было что-то еще добавить, как вдруг вытянул шею, прислушиваясь: – Чуешь?
– Нет, – нахмурился сэр Эрл, – хотя постой-ка… Да, вон там!
Они быстро зашагали в направлении предполагаемого источника шума и скоро уперлись в стену зала, почти полностью закрытую огромным гобеленом, плохо различимым в полумраке. Северный рыцарь несколько раз ударил кулаком в гобелен, за которым глухо отозвался камень. Продолжая постукивать, он прошел несколько шагов, пока под его крепким кулаком гулко не зазвучало дерево. Подняв край гобелена, северянин обнаружил в стене маленькую дверцу.
– Входите, братья, – отозвался за дверью знакомый рыцарям голос.
Сэр Эрл и сэр Оттар переглянулись. Северянин толкнул дверь и, пригнув голову, шагнул в тесную каморку, наполненную затхлым чадом так густо, что факел, укрепленный на стене, едва горел придушенным желтым пламенем. Это было крохотное помещение, где с трудом помещался маленький трехногий стол и две короткие скамьи – здесь дежурили слуги, ожидая приказаний от обитателей дворца. Из каморки вел узкий проход с винтовой лестницей, спускавшейся через все этажи до самой кухни. Сами слуги, двое угреватых юнцов в просторных, свисавших с их худосочных тел одеждах, сидели на скамье лицом к вошедшему Оттару. Устроившийся напротив них на такой же скамье Кай обернулся к северянину.
– Здравствуйте, братья, – поздоровался он. – Извините, что сразу не вышел к вам. Был как раз мой черед ставить на кон…
Болотник был одет так, как одевался обычно, и оружия при нем никакого не наблюдалось – в руках он держал пару восьмигранных костей. А на трехногом столике тускло поблескивали медные монетки.
Сэр Эрл и сэр Оттар снова посмотрели друг на друга. Рыцарь, играющий в кости с прислугой, представлял собой зрелище небывалое. Если Оттар мог позволить себе такое в изрядном подпитии и где-нибудь в кабаке – и то лишь потому, что ему этого захотелось, а равных партнеров поблизости не нашлось, – то Эрл по-настоящему изумился. Здесь, во дворце… в каморке, куда даже и заглянуть-то зазорно!.. Такое нарушение рыцарской чести по тяжести своей было бы сравнимо, пожалуй, с пусканием брюшных ветров при даме… И ведь болотник не смутился – будто не считал, что поступает как-то не так. Будто и не думал, что своим поведением оскорбляет не только свой Орден, но и все рыцарство в целом. Поистине причуды болотного рыцаря не поддавались описанию!..
Слуги вскочили при виде северного рыцаря, едва не расшибив себе головы о низкий потолок, но Оттар не обратил на них никакого внимания.
– Ты играешь в кости? – изумленно спросил он у болотника. – Вот уж никогда бы от тебя не ожидал… Особенно… сейчас… с этими…
– Прекрасная игра, – ответил Кай. – Я давно хотел попробовать, да все не выпадало возможности.
– Чего тут прекрасного? Тряси и кидай. Повезет – огребешь выигрыш, не повезет – снимай портки.
– Не скажи, – улыбнулся Кай.
– Ну-ка, брысь отсюда! – спохватился Оттар, поддав сапогом с шипованной подошвой скамейку, на которой притихли слуги.
– Погодите, – остановил их болотник. – Заберите свои деньги. А кости, если позволите, я оставлю у себя. Было бы нечестно забирать выигрыш, – пояснил он северному рыцарю, пока оба парня торопливо сгребали монетки со столика и по очереди проскальзывали в низкую дверь, – на вид все восемь граней этих костей одинаковы. Но если внимательно прислушиваться к ощущениям, понимаешь, что стороны сточены по-разному, а значит, можно рассчитать силу броска и возможность выпадения того или иного числа. Такие упражнения хорошо тренируют ловкость пальцев, глазомер и мышление.
– Да чего там тренировать-то?.. – озадаченно почесал в затылке Оттар, кажется, забывший уже о том, что за дверью стоит горный рыцарь, не решившийся войти в грязную каморку прислуги. – Как ни бросай, все равно не выпадет сколько тебе надо. Слова заветные надо знать, чтобы кости правильно ложились. Я знаю. Не всегда, правда, срабатывает, но в здешних кабаках со мной уже редко кто соглашается перекинуться костяшками.
– Заветные слова тут совсем ни при чем, – сказал Кай. – Вот посмотри… Загадай число.
– Три! – уверенно сказал Оттар.
Кай тряхнул в кулаке кости, закрыл глаза, сосредоточился – и рассчитанным движением пустил кости по столу. Северянин склонился над столом, хмыкнул, передернул плечами и проговорил:
– Наверное, ты тоже заветные слова прошептал… Ладно! – Он уселся на скрипнувшую под ним скамью. – Давай пока по маленькой, а там разберемся, чьи заветные слова лучше работают!
– Не соблаговолите ли, братья, покинуть эту конуру? – едва сдерживаясь, осведомился из-за двери сэр Эрл. – Брат Оттар, видимо, запамятовал, зачем мы здесь.
Оттар смущенно прокашлялся и вместе с Каем вышел в зал. И тут же потерянно замолчал, точно хотел что-то сказать, но не знал, с чего ему начинать. И сэр Эрл, до этого державшийся с привычным холодным достоинством, отчего-то несколько раз неловко моргнул. Даже скрытое раздражение из-за недопустимого поведения сэра Кая сейчас отпустило его. Молчание нарушил северный рыцарь.
– Ты это… брат Кай… ты прости за то, что мы… за то, что я… Ну, за то, что получилось, что ты с этими гадами в одиночку бился. Я ж ведь… Мне бы и в голову не пришло с эльфами биться. А тем более – против воли на то его величества. Я, конечно, не подданный Гаэлона, но я его величеству присягал, когда сюда охранять принцессу прибыл. Я, конечно, не струсил! – вскинул голову Оттар. – Но… обнажать оружие против Высокого Народа, это как-то… Нельзя это…
– Я не вижу причин извиняться за то, что мы соблюли рыцарскую честь и не нарушили данную нами клятву верой и правдой служить его величеству и исполнять его волю во всем, – неожиданно скрипучим голосом проговорил сэр Эрл, почему-то глядя не на Кая и не на Оттара, а куда-то в сторону. – Но… я хочу поблагодарить тебя, брат Кай, – с видимым трудом закончил он, – за то, что ты осмелился дать отпор эльфам. Я хочу… я надеюсь, что ты понимаешь меня.
– Не совсем, – серьезно ответил Кай. – Наш долг – долг рыцарей Порога – биться с Тварями, защищая от них людей. И неважно, что Твари очень похожи на людей и способны заморочить им голову и опьянить сердца. Я сделал только то, что должен был сделать.
– Ты нарушил клятву верности королю, – произнес сэр Эрл, стараясь придать своему голосу уверенность.
– Король, как и все прочие, был под властью эльфов, – сказал сэр Кай. – Это не он отдавал приказания, это Высокий Народ говорил через него.
– Но король есть король, – еще тише ответил сэр Эрл. – И королевское слово есть королевское слово. Мы не можем…
– Мы не можем, – вдруг согласился Кай. – Но мы должны. Сэр Эрл… Брат Эрл, не кляни себя за то, что именно я не отпустил принцессу в эльфийские Чертоги.
Эрл от неожиданности даже не нашелся что ответить. А Оттар тихонько присвистнул, только сейчас поняв, что горный рыцарь отчаянно завидует болотнику и в мыслях проклинает себя, не осмелившегося наперекор всему и всем встать на дороге эльфов. Верность клятве и всеобщее убеждение в том, что сражаться с эльфами полный абсурд, – довольно веские причины для оправдания, но… почему злая вина терзает сердце Эрла, не отпуская ни на мгновение?
– Ты осуждаешь меня… нас за то, что мы не встали рядом с тобой в той битве? – прямо спросил Эрл болотника.
– Я не вправе судить вас и тем более осуждать, – искренне ответил Кай.
– Это что получается? – наморщил лоб Оттар. – Это получается, что Высокий Народ и те поганые Твари, которые лезут из-за Порогов, как бы одно и то же?
– Только окончательно придя к такому выводу, я решил поступить так, как поступил, – подтвердил Кай.
– Ну, нет… – все еще размышлял вслух северный рыцарь, – как-то оно не это… Хотя…
Сэр Эрл уже овладел собой.
– Но ты должен понимать, брат Кай, – твердо выговорил он, – что твой поступок повлечет за собой определенные последствия.
– Я понимаю, – просто ответил болотник и улыбнулся. – Недаром же вы шли ко мне не одни.
Рыцари – северный и горный – с удивлением переглянулись.
– Отряд королевских гвардейцев из пятнадцати человек, – сказал болотник. – Двенадцать вооружены мечами, у троих, помимо мечей, еще и пики. И еще капитан… хромающий на правую ногу, я думаю, вследствие давней раны. Вы оставили их на лестнице ярусом ниже.
– Это ты тоже услышал? – выпучил глаза Оттар. – И что пятнадцать человек, и что не стража, а гвардейцы, и у кого мечи, а у кого пики, и что капитан хромает?
– Это невозможно услышать никоим образом, кроме как – магическим! – воскликнул сэр Эрл. – Сейчас нас отделяют от отряда гвардейцев десятки каменных стен и сотни шагов по коридорам!
– Но я действительно слышал, – рассмеялся болотник. – Слышал от Тиля и Гауга.
– Кто такие? – удивился северный рыцарь. – Духи, которые служат тебе?
– Не мне, а его величеству, – ответил Кай. – И не духи, а люди из плоти и крови. Ты их только что прогнал прочь.
– Слуги, что ли? – Оттар даже несколько огорчился. Он явно ждал какого-нибудь другого, более неожиданного объяснения. – Э-э…
– Будь осторожен, брат Кай, – высказался и Эрл, – если кто-нибудь узнает и донесет его величеству, что ты наводнил его дворец своими шпионами… К тому же недопустимо для рыцаря якшаться с чернью…
Тут пришла очередь удивляться Каю:
– Шпионами? Я не прошу никого помогать мне, люди делают это добровольно. И я не держу это в тайне, как видите… Итак, вы пришли, чтобы заключить меня под стражу?
– Нет! – закричал Оттар, замахав руками. – Ты с ума, что ли, сошел? Скорее гномы откажутся от крепкого пива, чем один рыцарь Порога сознательно причинит вред другому рыцарю! Ну да, под стражу, – вдруг успокоился он. – А это кто тебе сказал?
– Об этом нетрудно догадаться и самому, – усмехнулся Кай.
– Его величество благодарен тебе за то, что ты оставил при нем его единственную дочь, – хмуро сообщил Эрл, – но ты прилюдно и трижды осмелился нарушить королевскую волю и подверг жизнь его величества смертельной опасности. До окончательного расследования этих преступлений и вынесения тебе справедливого приговора король Гаэлона его величество Ганелон Милостивый решил ограничить твою свободу.
– Только тут такая штука получается, – заговорщицки хохотнул Оттар и подмигнул Эрлу, – мы тебя вроде как заключим под стражу, а на самом деле получится, что не заключим, – бесхитростно раскрыл он сразу все карты. – Это все его дядюшка придумал. Тот самый хитрю… то есть тот самый первый министр его величества господин Гавэн.
Эрл выпрямился и вздернул вверх подбородок.
– Рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай! – громко произнес он, и звук его голоса чугунным шаром покатился по пустому залу. – По приказу его величества Ганелона Милостивого тебе под страхом смертной казни запрещается покидать стены королевского дворца и носить при себе оружие. А также его величество отлучает тебя от рыцарей своего двора. Ты лишен права обнажать оружие в честь его величества. Ты более не рыцарь короля, сэр Кай, рыцарь Болотной Крепости Порога.
– Так-то, – вздохнул Оттар. – Хотя, ежели бы его величеству и впрямь хотелось лишить тебя оружия, он должен бы был приказать отрубить тебе руки и ноги. И голову. А за стены дворца ты и так не собирался выходить. Ну а… ежели тебе понадобится что-то, уж будь уверен, я сбегаю куда угодно. А насчет отлучения от двора ты не печалься… Будет воля богов, и вымолишь прощение у его величества. Его величество, как я понял, вовсе не зол на тебя. Но по-другому-то нельзя… Да ты не переживай, все это ненадолго. Никакого приговора тебе не вынесут. Нам только пару дней осталось здесь париться. А уж через два дня… – северянин сладко потянулся. – Я вернусь в свою Крепость на Побережье Вьюжного моря. Эрл – в Горную Крепость. Ну а ты – к себе, на свои Болота…
– Что? – не поверил Кай.
– Так ведь… – умерил свою веселость Оттар, – сам король говорил о том, что возвращает нас обратно. И очень скоро. Разве ты не рад? Мне-то здесь вона как надоело! – Северянин чиркнул себя ребром ладони по горлу. – Я по настоящему делу стосковался.
– В своем решении его величество непреклонен, – подтвердил горный рыцарь, и его лицо омрачилось. – Хотя господин Гавэн и пытался его переубедить. Все, что удалось Гавэну, – выбить небольшую отсрочку.
Кай внимательно посмотрел на Эрла.
– Я не должен напоминать тебе, – проговорил болотник, – о том, что защищать человечество от Тварей – наш Долг. И ничто на свете никогда не станет превыше этого Долга. Поэтому в своих решениях рыцарь Порога обязан руководствоваться именно этими соображениями и никакими другими. Мы будем там, где нужнее. Но сейчас… – Кай не договорил, задумавшись.
– Ты не должен напоминать мне, – повторил слова болотника горный рыцарь.
– Оно-то, конечно… – простодушно вздохнул Оттар. – Как у тебя, брат Эрл, с принцессой-то все ладно получалось. По всему видать, и она тебя любит…
– Прошу тебя, брат Оттар, оставить при себе свои сожаления! – резко выпалил рыцарь Горной Крепости. – Ее высочество предпочла другого, о чем и сообщила при всех.
– Ну-у… – протянул северянин. – Ты не это… не дури. Эльфы задурили всем головы, и ее высочеству в том числе. Сам же это понял. Никого она не это… не предпочитала. У тебя ж просто зудит, что не ты обнажил меч против… – Тут Оттар и сам понял, что наговорил лишнего, и затих.
Эрл промолчал на это. Он смотрел в сторону, постукивая облаченной в кольчужную перчатку рукой по поясу. И по всему было видно, что простодушный северянин оказался прав в своем анализе его чувств.
Двери опочивальни принцессы распахнулись.
– Ее высочество принцесса Лития, – глядя на рыцарей, бодро отрапортовал стражник.
Принцесса появилась в сопровождении фрейлины. Не глядя ни на кого, опустив голову, она быстро направилась через зал, но, поравнявшись со склоненными в поклоне рыцарями, все-таки замедлила шаги и остановилась. Головы она так и не подняла.
– Как вы изволили почивать? – напрягшись, выдал Оттар, потому что молчание несколько затянулось. – По вам видно, что хороший сон пошел на пользу. Я-то вона как думаю, ваше высочество: ну, случилось и случилось, и нечего теперь… Как говорят у нас в Королевстве Ледяных Островов – сколько бы ни длилась зимняя ночь, рано или поздно выглянет солнце…
– Благодарю вас, сэр Оттар, я чувствую себя хорошо, – ответила принцесса каким-то новым голосом, ровным и усталым, в котором не сверкали, как раньше, искорки смеха. – Я собиралась прогуляться в саду. Если желаете, господа, пожалуйста, составьте мне компанию.
– Желаем, ваше высочество, – сказал за всех Оттар и, пользуясь тем, что принцесса смотрит в пол, нагло подмигнул фрейлине Изаиде, тотчас от этого счастливо зардевшейся.
– Хотелось бы узнать, – обратился Кай к Оттару, – разрешено ли мне выходить в дворцовый двор? Или я постоянно должен находиться под дворцовой крышей?
– А пес его… гхм… То есть об этом ничего не говорилось, – сказал северянин. – Наверное, можно во двор. По крайней мере, – хмыкнул он, – стража тебя точно не посмеет остановить.
– Меня не уведомили о последних распоряжениях его величества, – подняла-таки голову принцесса Лития, – насколько я поняла, на сэра Кая наложен какой-то запрет?
– Сэр Кай, – отчеканил Эрл, глядя куда-то поверх головы принцессы, – заключен под стражу и лишен права носить оружие за неповиновение королевской воле.
Лития едва заметно вздрогнула, услышав голос горного рыцаря.
– А мне кажется… – тихо проговорила она, – сэра Кая нужно щедро наградить за то, что он помешал эльфам… помешал мне… помешал всем нам совершить страшную ошибку.
– Ваше высочество, если таково ваше мнение, может, попытаться повлиять на его величество, – ответил сэр Эрл. – И смягчить наказание сэра Кая… которое и так не столь сурово.
– Во дворце только и разговоров про сэра Кая, – ляпнул Оттар. – Менестрели, говорят, уже баллады складывают о той битве. Даже про Турнир Белого Солнца уже забыли!.. Да и, к слову сказать, Турнир Турниром, а настоящая битва – это… совсем не это!..
Тут северянин опять прикусил язык, да было поздно. Губы сэра Эрла сжались в тонкую белую полоску.
– Прошу меня простить, – сказал он принцессе, впервые посмотрев ей в глаза. – Неотложные дела требуют моего присутствия. Я буду неподалеку, и если у вас возникнет необходимость во мне, вы сможете меня позвать.
Лития не выдержала взгляда Эрла и опустила ресницы. Горный рыцарь поклонился и, звеня доспехами, зашагал меж колонн.
– Сэр Эрл! – невольно сорвалось с губ принцессы.
Эрл остановился, но только на мгновение.
– Эх, дела-а… – виновато пробормотал Оттар. – Я ж не хотел! Ну, что за… Я ж только хотел… – Он потоптался в растерянности… потом сорвался с места и скорым шагом двинулся вслед горному рыцарю.
Фрейлина Изаида, у которой аж глаза пылали от удовольствия, что она присутствовала при такой душещипательной сцене, спохватилась и с преувеличенным старанием принялась обмахивать лицо Литии надушенным платком. Принцесса всплеснула руками:
– Ах, оставь, пожалуйста! – И Изаида отбежала в сторону – не слишком, впрочем, далеко, чтобы не пропустить ни слова.
Кай смотрел на все это с некоторым удивлением. То странное состояние, которое охватывало его на первых порах, когда ему приходилось разговаривать с принцессой, беспокоило его все реже. Он быстро привык смотреть на Литию как на объект, замыкающий на себе все обязанности его новой службы, и приучился не думать в этой связи ни о чем другом. То, что произошло сейчас, озадачило его. Ему казалось, он понимал, что чувствуют и Эрл, и Лития; более того, он склонен был предполагать, что они оба понимают чувства друг друга. Но почему в таком случае эти двое не могут просто поговорить и разъяснить возникшее между ними недоразумение, а вместо этого еще сильнее закручивают и без того тугую пружину?
– Сэр Кай, – подняла на него повлажневшие глаза Лития, – будьте добры, проводите меня в сад.
– Как прикажете, – снова поклонившись, ответил Кай. – Но почему бы вам не попросить об этом сэра Эрла?
– Вы смеетесь надо мной, сэр Кай? – ахнула принцесса.
– Я ни за что не посмел бы осмеивать вас, – серьезно проговорил болотник, отметив при этом, как задрожали губы Литии. – Просто я думаю, что наилучшим способом примириться был бы честный разговор.
– Но если сэр Эрл сам не хочет со мной разговаривать? – чуть не плача, воскликнула принцесса.
– Он хочет, – убежденно сказал Кай. – Я уверен в этом.
– Но тогда почему же он даже не смотрит на меня?..
Разговаривая, они незаметно друг для друга зашагали вперед. Изнывая от любопытства и уже прикидывая, в какой форме эффектнее будет преподнести новости своим товаркам, Изаида засеменила за ними, стараясь не дышать, чтобы поменьше обращать на себя внимание.
* * *
Оттар догнал Эрла, когда тот, все ускоряя шаг, шел по коридорам верхнего яруса дворца – как понял северянин, шел наугад.
– Брат Эрл! – окликнул горного рыцаря Оттар. – Дай-ка два слова скажу!
Сэр Эрл не сразу, но остановился. Оттар подошел к нему, но нужные слова, которые вроде бы сами собой подобрались на ходу, куда-то улетучились.
– Ты это… – скребя в затылке, заговорил северный рыцарь. – Ну… Хочешь выпить?
– Я не хочу вина, – мотнул головой Эрл.
– Тогда это… – Отказ от выпивки поставил северянина в тупик – что еще придумать, чтобы помочь рыцарю, он не знал.
– Она сама отказалась от меня! – почти выкрикнул Эрл, схватив Оттара за плечи. – Разве ты не слышал этого?! И потом… Разве дамы могут в полной мере осмыслить, что это значит – рыцарская честь?! Она… Она… Может быть, она считает меня…
«Трусом», – должен был договорить он, но не смог произнести этого слова.
– А тут еще этот болотник… – кусая губы, закончил горный рыцарь и опустил руки.
Оттар взглянул ему в лицо.
– Ты это… – вдруг разволновался он. – Ты о Кае не это самое… ты не таи на него злобы! Так нельзя! Мы – рыцари Порога! Мы – Братство Порога! Мы не можем враждовать друг с другом! Мы ж это… Мы ж как братья!
Эрл ничего не ответил на это.
– А если болотник откажется вернуться в свою Крепость? – предположил он. – Он не последовал слову короля однажды, он может ослушаться его приказа снова… Его представления о Долге рыцаря Порога позволяют ему это… Как такое вообще могло получиться? Что там творится в Болотной Крепости? Почему он считает себя выше нас?
– Да? – удивился Оттар. – Выше нас? Да разве это так? Ты просто мало его знаешь, вот что я тебе скажу!
– А кто его знает хорошо? – Лицо юного рыцаря покраснело. – Он всегда держится в сторонке, всегда помалкивает, а сам… Я не особо удивлюсь, если окажется, что его интерес к ее высочеству… обусловлен совсем не волей Магистра его Крепости.
– Обусло… Чего?
– Я говорю, что… – Эрл вдруг замолчал, будто опомнившись. А Оттар, до которого все же дошел смысл сказанных горным рыцарем слов, отступил от него на шаг.
– Так не пойдет… – негромко проговорил северянин, – так никакого дела не будет. Что же это получается-то, а?
Горный рыцарь сэр Эрл молчал довольно долго.
– Злоба и черная ревность пленили мое сердце, – признался он наконец. – Я говорю что-то, во что сам не верю… но…
– Чего – но? Чего замолчал-то?
– А если… Если то, что я сказал, правда?
– Может, выпьем, а? – почти взмолился Оттар.
– Я не хочу вина, – сквозь зубы ответил сэр Эрл. – И тебе не советую злоупотреблять им.
– Да что ты на самом деле! – закричал Оттар. – Мы же рыцари Порога! Мы же все трое – братья! Если мы перестанем доверять друг другу, мы погибнем! Неужели вас в Горной Крепости этому не учили?
– То было в Крепости…
– Хочешь сказать, что нам нужно держать ухо востро? Нам нужно следить за Каем и подозревать его в… в… Опомнись, брат!
Горный рыцарь промолчал на это.
* * *
В этой части Темного Мира царила тишина, нарушаемая лишь всхлипами время от времени налетавшего невесть откуда ветра: такого горячего, что ничего здесь не могло быть, кроме камня и пустоты, все остальное мгновенно сгорело бы, едва появившись. Красные валуны плавали в черном сиянии бездонного неба будто облака. Константин взмахнул огромными крыльями и перелетел на очередной валун – тот тяжело качнулся под когтями его нижних конечностей, и Константину пришлось вонзить в крошащуюся его поверхность мощный черный клюв, чтобы удержаться и не рухнуть в завывающую обжигающим ветром пустоту.
Демоны из Темного Мира, посещая мир людей, становились похожими на людей – их тела изменялись, значительно уподобляясь человеческим. Это был закон; действительность обоих миров существенно разнилась, и демоны не могли выживать в мире людей в обычном своем обличье. Как и человек не мог сохранять свой привычный облик, появившись в Темном Мире.
Константин сложил крылья за спиной, чтобы горячий ветер не мешал ему передвигаться. Красный камень крошился под его когтями, когда Константин бродил по валуну, низко склонив кувшинообразную, покрытую стальными перьями голову, горящим блеском всех своих шести глаз выискивая едва заметные расщелины.
Несколько раз Константин замирал, припадая несуразным своим телом к раскаленному камню. В этих краях даже местные обитатели появлялись нечасто, но великий маг давно усвоил – в Темном Мире каждую секунду нужно быть начеку, чтобы выжить. Вот, сопровождаемое гулкими раскатами, неподалеку проплыло нечто бесформенное, словно грозовая туча, вокруг которой извивались похожие на молнии огненные щупальца. Константин понятия не имел, что это такое, но предпочел замереть и спрятаться, мгновенно наложив на себя сильнейшее маскирующее заклинание. Он далеко не впервые посещал Темный Мир, он даже привык к нему, но был чужаком здесь и прекрасно знал, как реагируют на чужаков во всех известных мирах.
Бесформенное нечто скоро скрылось в черном сиянии, но Константина все еще преследовало тревожное ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Кто-то невидимый. Впрочем, это ощущение он испытывал уже давно, с того самого момента, как пришел сюда. Раньше ничего подобного не было. И понимание этого не давало покоя великому магу.
Константин продолжал свои поиски.
Вскоре перед ним зазмеилась черная расщелина. Константин с усилием погрузил туда клюв, кроша камень и тем самым расширяя отверстие. А когда поднял голову, увидел, как в камне пульсирует, переливаясь, комок пурпурной слизи. Константин разинул клюв и издал гортанный резкий хрип – в переложении на человеческий язык это должно было означать смех: он нашел, что искал. Выковыряв комок когтями из трещины, Константин спрятал его в клюве и, раскрыв крылья, ринулся с валуна… Вниз… Хотя понятия о направлении и расстоянии в этом месте не было. Пролетев столько, сколько понадобилось, чтобы красные валуны совершенно скрылись в черном сиянии неба, и оказавшись в полной завывающей пустоте, он скрестил взгляды шести своих глаз в особом фокусе – это было нужно ему затем, чтобы увидеть оставленную ранее метку.
Метка – зеленоватый, тускло светящийся диск – возникла недалеко от него, казалось, всего в нескольких шагах. Но летел до нее Константин довольно долго. А когда долетел, плюнул в диск открывающим портал заклинанием, и тот ярко вспыхнул, распахнув ослепительно-белую дыру.
Константин нырнул туда.
…И упал внутрь круга, начерченного на каменном полу подземного зала башни архимага Сферы Жизни Гархаллокса.
Минуту или больше маг лежал без движения, тяжело дыша и мерно сжимая и разжимая пальцы. Одежда его дымилась. Немного передохнув, Константин поднялся и извлек изо рта нечто похожее на сморщенный темно-красный фрукт, бережно вложил его в деревянную коробочку, которую вынул из складок своего балахона, и, пошатываясь, направился через необъятное пространство подземного зала к маленькой каморке, в которой проводил почти все время с тех пор, как архимаг встретил его в своей башне.
На половине пути Константин понял, что в каморке его кто-то ждет, мгновением позже понял, кто именно.
– Приветствую тебя, Гархаллокс, – устало проговорил Константин, распахнув полог.
Ответное приветствие он услышал, когда опустился в кресло. Гархаллокс сидел в кресле напротив него.
– Ты снова был в Темном Мире? – поинтересовался архимаг.
Константин кивнул.
– Мне кажется, там ты проводишь времени больше, чем в мире, где родился, – заметил Гархаллокс.
– Там другое время… Если, конечно, понятие времени там вообще допустимо.
Проговорив это, Константин достал и открыл коробочку, любуясь ее содержимым.
– Ты ходил в Темный Мир за этим? – спросил Гархаллокс. – Что это?
– Я не знаю, как это называют демоны, – усмехнулся Константин. – А сам я не дал этому названия. Я лишь недавно сумел проникнуть в эту часть Темного Мира – раньше у меня недоставало для этого сил. Крохотная часть вот этой… дряни… заваренная с травами из Огненных Пустошей, дает такой заряд энергии, какого не получишь ни из чего другого. Как только стал употреблять эту… это… я окончательно перестал испытывать потребность в пище, воде и сне. И тем не менее я силен! Так силен, что никто, даже ты, представить не может… – Вероятно, чтобы продемонстрировать истину своих слов, Константин простым движением пальца создал бесшумную молнию, ударившую в пол. Плита шириной в два шага с костяным треском лопнула, обнажив пласт черной слежавшейся земли. – Ты даже не догадываешься, друг, сколько ценного для магов нашел я в Темном Мире, – договорил он. – И сколько еще осталось неизведанного!
– Не представляю, – покачал головой Гархаллокс, разглядывая Константина, – но я точно знаю о том, что снадобья из мира демонов очень опасны для человеческого духа.
– Если употреблять их с умом – нисколько.
– И не только снадобья… – немного помолчав, продолжил архимаг. – Даже просто посещения Темного Мира не проходят для людей даром. Слабые духом маги сходят с ума после одного-единственного визита в обитель демонов.
– Ты считаешь меня слабым духом? – изогнув левую половину сросшихся бровей, осведомился Константин.
– Я не считаю тебя слабым духом. Но я вижу, что ты изменился.
– Ты уже говорил это. Потрудись объяснить, что ты вкладываешь в эти слова.
Гархаллокс замолчал, опустив голову на пышную подушку бороды.
– Если ты хочешь напомнить мне об изменениях в моем облике, можешь не стараться, – предупредил его Константин. – Это естественные изменения, и меня они не страшат.
– Я хочу сказать тебе вовсе не об этом… – начал архимаг и прервался, потому Константин вздрогнул, резко обернувшись. – Что с тобой?
– Ничего… – промычал тот. – Показалось…
Ощущение того, что за ним кто-то наблюдает, все не оставляло Константина – теперь уже в мире людей. Это было уже необычно.
– Так вот, – выдохнув перед тем, как начать говорить, сказал Гархаллокс. – Я просчитал.
– Что ты просчитал? Выражайся яснее.
– Я все просчитал… Помнишь, ты с такой горячностью убеждал меня в необходимости именно умертвить тех пятерых членов Круга… тех пятерых из нас, которых ты не имел возможности проверить вместе со всеми?
Константин только улыбнулся.
– Ты говорил о недостатке времени и затратах магической энергии, – произнес архимаг.
– Я помню, что я говорил.
– Я не знаю твоих сил, и никто их не знает. Но я знаю, насколько я силен. Так вот, чтобы навестить поочередно всех пятерых и прочесть их мысли, мне хватило бы семи дней… А тебе! Ведь насколько ты могущественнее меня! Погоди, позволь мне говорить, не перебивай меня! – воскликнул Гархаллокс, увидев, что Константин пошевелился в кресле. – Ты бы вполне успел сделать это, и это не стоило бы тебе больших усилий. Ты просто… не пожелал поступить так.
– Я уже говорил тебе, – махнул рукой Константин. – Я не хотел ничего усложнять. Прямой путь самый короткий, это общеизвестно. Эти люди…
– Теперь их уже нельзя назвать людьми…
– Как тебе угодно – те, кого убили чернолицые, исполнят свои роли точно и безукоризненно. Потому что не их воля поведет их, а моя. А что будет с ними потом… мне вовсе не интересно.
– У нас слишком мало верных людей! – почти закричал Гархаллокс. – Не так важно захватить власть, как удержать ее!
– А в этом ты ошибаешься, – снова улыбнулся Константин. – Главное: изменить существующий порядок. О том, что будет потом, можешь не беспокоиться. Если бы ты, как я, смог познать и другие миры, кроме этого, ты понял бы, насколько слабы и ненадежны люди. Даже те, в крови которых кипит ненависть к Высокому Народу. Насколько слабы их тела и насколько короток век. Чтобы поддерживать нашу Великую Империю, мало людских сил.
Гархаллокса продрал озноб.
– Ты не забыл, старый друг, что мы строим Империю Человека для человека? – тихо выговорил он.
– Нет, я не забыл этого, – ответил Константин и усмехнулся, обнажив желтые заостренные клыки.
* * *
Принцесса медленно прогуливалась по дорожкам дворцового сада, пропуская меж пальцев тонко журчащую золотую цепь, Кай сопровождал ее, а двое рыцарей – северный и горный – следовали позади них на расстоянии в десяток шагов. Фрейлина Изаида шла сразу за принцессой и болотником.
Лития и болотник беседовали. Вернее, говорила одна принцесса, и речь ее напоминала золотое журчание цепочки, а Кай, сразу поняв, что ее высочество вовсе не нуждается в собеседнике, ограничивался односложными ответами. Только выговорившись, Лития подняла глаза на Кая.
– Однако вы немногословны, – произнесла она.
– Вы, ваше высочество, ждете от меня согласия с теми доводами, которые приводите, чтобы оправдать себя и сэра Эрла, – ответил болотник. – К чему говорить, когда и так все ясно? Вы были очарованы эльфами и не могли принимать самостоятельные решения. И сэр Эрл не смог принять верного решения. Дело сделано, ваше высочество. Я попросту не понимаю, к чему теперь обсуждать все, что случилось, и тем более – мучиться из-за этого. Ведь произошедшего уже не изменить. Наша беседа мутна и бессмысленна, она похожа на бесплодные попытки вычерпать реку дырявым кувшином.
Принцесса Лития даже запнулась. Она приоткрыла рот, и ее щеки вспыхнули. Изаида позади них негромко ахнула.
– Однако вы невежливы, сэр Кай, – нашлась наконец Лития. – Я впервые слышу такие дерзкие слова от рыцаря.
– Простите, ваше высочество, я не хотел вас обидеть. Но разве я сказал неправду?
– Пожалуй, что и правду, – помедлив, ответила принцесса, – но…
Она взглянула на Кая так, будто сейчас увидела его впервые. И вдруг коротко засмеялась.
– Удивительно, – проговорила она. – Почему это раньше я вас не замечала. Теперь я понимаю, что вы всегда были где-то рядом, и в тот момент… – Она опять запнулась. – Вы очень не похожи на других, сэр Кай.
– При дворе мне часто давали понять это, – улыбнулся болотник.
– Скажите… кто были ваши родители? Я нисколько не сомневаюсь в том, что они были благородными людьми и дали вам достойное воспитание, но, очевидно, тяжкая служба на Пороге несколько испортила ваши манеры… Ох, теперь и я, видно, обидела вас.
– Почему я должен обидеться? – искренне удивился Кай. – Я родился в доме дедушки Гура, он был гончар. Матушка ухаживала за домом, а отец… Отца я не помню. Матушка говорила, что он рыцарь. Но теперь я склонен думать, что она лишь пыталась бесхитростно обмануть и меня, и себя. Я не знаю, кем был мой отец. Как бы то ни было, он начал свой путь, когда я был еще слишком мал, чтобы что-либо осознавать.
– Гончар? – поразилась принцесса и даже чуть отступила от Кая. – Вы из рода гончаров? Вы… – Она так и не смогла выговорить слово «незаконнорожденный». – Я не верю вам, сэр Кай, вы, видно, шутите.
– Я редко шучу, – признался Кай. – У меня это не очень хорошо выходит.
– Но ведь вы… Вы настоящий рыцарь Порога?.. Впрочем, о чем это я… И я, и все остальные могли воочию убедиться в этом. Расскажите мне о вашей Крепости. Я слышала немало славных историй о доблестной жизни рыцарей Горной Крепости, сэр Оттар поведал мне об ужасных чудовищах, с которыми приходилось сражаться ему и его братьям из Северной Крепости, но при дворе никто ничего не знает о Болотах. Хотя о болотниках при дворе говорят странные и пугающие вещи… Это правда, что они похищают младенцев?
Кай вдруг рассмеялся.
– Странно, – сказал он, – как иногда глупая выдумка имеет некоторую схожесть с правдой.
– Правдой?!
– Болотники не похищают младенцев, – проговорил Кай. – Болотники никогда не причинят зла людям. Болотники не сражаются с людьми – это наше правило. Долг болотников в том, чтобы защищать людей. И зачастую бывает так, что будущие рыцари попадают в Болотную Крепость, будучи спасенными из ситуации, в которую их загнала жизнь. Ведь никакого подкрепления из большого мира не поступает на Туманные Болота… Меня спасли трое рыцарей-болотников, когда я лежал связанный на эшафоте, приготовленный к казни через бичевание. Мне было тогда одиннадцать лет.
– Светоносный! – воскликнула принцесса. – За что же вас приговорили к такому ужасному наказанию?
– Я напал на человека, который убил мою мать, – ровно ответил Кай.
Лития содрогнулась.
– Какому злодею могло прийти в голову лишить жизни беззащитную женщину?!
– Его звали Сэм. Он был единственным сыном хозяина харчевни, где я в то время прислуживал.
Принцесса даже пропустила мимо ушей новость о том, что рыцарь Порога когда-то был мальчиком на побегушках в какой-то харчевне.
– Но… почему он напал на вашу матушку? Почему он убил ее?
– Ради забавы, – помолчав несколько секунд, ответил болотник.
– Это отвратительно и ужасно, – передернула плечами принцесса. – Я… не могу понять этого. Это же несправедливо! Вас судили и приговорили к казни за нападение на убийцу вашей матери?
– Да, – ответил Кай.
– О, великие боги! – воскликнула принцесса и замолчала.
Они давно уже прошли площадку с качелями, куда первоначально направлялась принцесса. Фрейлина Изаида, не услышав ничего интересного для себя, поотстала – настолько, что шедшему за ней Оттару периодически удавалось ущипнуть ее пониже спины. Сэр Эрл шел рядом с ним, шел ровно, и по красным пятнам на белом лице и плотно сжатым губам было видно, что он изо всех сил старается не обращать внимания на происходящее.
– Когда мне исполнилось одиннадцать лет, – вдруг начала рассказывать Лития, – я любила играть в саду. Была весна, и на каштанах появилось видимо-невидимо больших белых бабочек с таким… золотым брюшком. Мне нравилось, когда они садились на мои руки, и мы с фрейлинами придумывали им имена. Как-то раз, рано утром, я случайно подсмотрела, как садовники измазанными в смоле палками сбивают моих бабочек на лету, истребляя их сотнями. Потом мне объяснили, что бабочки вредят некоторым садовым растениям, но я не поняла и не поверила этому объяснению. Я посчитала тогда такое истребление страшным злодейством, а в садовниках увидела невероятно жестоких извергов. И наверное, год боялась встретить в саду человека с садовым ножом и лопаткой… Мой рассказ кажется вам глупым?
– Да, – ответил Кай, тотчас, впрочем, спохватившись. – Простите меня, ваше высочество.
Вместо того чтобы рассердиться, принцесса рассмеялась.
– Сэр Кай, вы быстро учитесь учтивости! Кто знает, может, через какое-то время из вас выйдет галантнейший кавалер.
Кай промолчал на это.
– Мне кажется, – доверительно смягчив голос, проговорила принцесса, – после того случая вы должны были возненавидеть людской род… Вам было одиннадцать лет, как и мне…
– Поначалу так оно и было, – с видимой неохотой ответил болотник. – Только спустя долгое время, многому научившись и многое пережив, я понял, что нельзя судить людей. Как нельзя судить детей, потому что в большинстве своем люди – те же дети. Они попросту неразумны. И, попытавшись судить их, любой мудрец погрузится в ту же бездну ослепляющих страстей и страхов, которая мешает людям видеть и слышать истинное. Долг рыцарей Порога – сражаться с Тварями. Не с людьми.
– Как вам, наверное, легко жить, – вздохнула Лития. – Хотела бы и я так… Быть уверенной в том, что хорошо, а что плохо. И не мучиться… И не думать…
– Я часто наблюдал здесь, что люди мучаются в основном проблемой выбора того или иного напитка и думают: какое платье надеть сегодня. А когда долгое время живешь под угрозой неминуемой смерти, настолько долго, что свыкаешься с этим, – все становится намного проще.
– Иногда, сэр Кай, задаешь себе вопросы посложнее выбора напитков или платья, – вздохнула принцесса.
– Время излечит вашу печаль, ваше высочество, – проговорил Кай. – Время успокоит и сэра Эрла. Я уверен, что вскоре у вас все будет по-прежнему.
На этот раз промолчала Лития.
– Знаете, что мне показалось сейчас, – заговорила она снова. – Ведь вы, сэр Кай, считаете себя настолько сильнее и умнее, чем все остальные, что попросту презираете людей.
– Презираю? – удивился Кай. – Вовсе нет. Как же можно презирать тех, кого призван защищать?
– Но вы… не любите людей, – по-другому сформулировала свою мысль принцесса, – это видно по вашим поступкам и словам. Вы говорите, что люди – как дети, а ведь детей любят. Именно поэтому наказывают или прощают. Воспитывают…
– Я никогда над этим не думал, – ответил болотник. – Люблю я или не люблю людей… Я просто делаю то, что должен. И никогда не ввязываюсь в людские дела. Ведь ввязаться в какую-нибудь свару – значит принять ту или иную сторону. А мне не должна быть близка никакая из человеческих позиций. Воспитывать людей… – Он даже усмехнулся. – Какая странная мысль…
– А что за страшилища там, на Болотах? – сменила тему разговора Лития. – Вы ведь видели на стенах дворца головы и клыки драконов, которых сразил сэр Эрл, – я не могу без дрожи смотреть на таких чудовищ. Сэр Оттар и его товарищи, к сожалению, не сумели доставить свои трофеи; северный рыцарь говорил, что на ярком солнце туши морских Тварей быстро разлагаются, будто тают, остается всего несколько хрящей, вид которых ничего не скажет об облике этих Тварей. Но я думаю, эти морские монстры не менее ужасны, чем драконы, появляющиеся из-за Горного Порога…
– Боюсь, что вы не поймете меня, ваше высочество, если я попытаюсь рассказать вам о Тварях, с которыми приходится иметь дело болотникам, – сказал Кай.
– Вы подвергаете сомнению мои умственные способности? – улыбнулась принцесса. – Видите, я уже не обижаюсь на ваши дурные манеры. Мне это даже кажется… забавным.
– Я сказал что-то обидное? – снова удивился Кай. – Я сказал то, что думаю. При дворе принято лгать, чтобы собеседник не почувствовал себя оскорбленным?
– Вовсе не лгать… То есть не то чтобы не лгать… Например, сэр Эрл выразил бы подобную мысль так: «Мой язык слишком слаб и неумел для этого…» Или что-нибудь в этом роде.
– Но ведь это и получается ложь, – прямо посмотрел в лицо Литии Кай. – А болотные рыцари никогда не лгут. Это – правило. Дело вовсе не в том, что мой язык слаб и неумел. Дело в том, что мир здесь… совершенно другой. Пожалуй, во всем Дарбионе только сэр Эрл и сэр Оттар смогут понять меня. Но, если таково будет ваше желание, я начну рассказывать вам о Туманных Болотах, о Болотном Пороге и о нашей Крепости. Только это займет очень много времени, и мой рассказ несомненно не будет приятным для вас.
– А вы расскажите что-нибудь веселое и героическое, – попросила принцесса. – А про гадости не надо.
– Видите ли, ваше высочество, – рассмеялся Кай, – у болотников не принято останавливаться на половине пути. Если вы задали вопрос рыцарю Болотной Крепости, он ответит вам честно и подробно. Но вы, спрашивая, берете на себя обязательство выслушать все до конца. И все понять. Таково правило.
– Сколько же всего правил у болотников? Они не лгут, не сражаются с людьми… На простой вопрос готовы разразиться длиннейшей речью и не должны успокаиваться, пока не выговорятся окончательно… И болотники никогда не делают комплиментов… – Принцесса негромко рассмеялась. – А сколько еще правил у болотников? Разве жить по правилам не скучно?
– Жизнь болотника состоит из многих правил, – без улыбки ответил Кай. – И жить по ним не скучно, а необходимо. Нарушение хотя бы одного из этих правил влечет за собой немедленную и жуткую гибель на Болотах или ответственность за гибель товарищей. Простите, ваше высочество, я предупреждал, что вам будет трудно понять меня.
– Вы очень странный человек, – помолчав, произнесла Лития, – но говорить с вами интересно.
– Благодарю вас, ваше высочество. Мне лестно, что вы изменили первоначальное свое мнение обо мне, – поклонился болотник.
– Разве я говорила, что изменила свое мнение о вас?
– Нет, не говорили. Но мне так показалось.
– Пожалуй, вы правы, – с улыбкой ответила принцесса.
Над ними, вопя, пролетела шумная стая зубанов – так низко, что некоторые из отвратительных созданий сбивали листья с верхних ветвей садовых деревьев. Принцесса вскрикнула и непроизвольно прижалась к болотнику.
Тот нахмурился, проследив взглядом полет зубанов. И остановился.
– Великие боги, что происходит в нашем королевстве! – вздохнула Лития, отстраняясь. – Какие же они противные, эти летучие крысы… Гавэн говорил мне, что положение с зубанами в Марборне еще хуже, чем в Гаэлоне. По-моему, куда уж хуже! Фрейлины каждый день пугают меня историями о нападениях этих тварей на людей.
– Боюсь, что зубаны вовсе не самая страшная напасть, грозящая Гаэлону, – сказал Кай.
– Что вы имеете в виду?
– На этот вопрос я не могу ответить. Хотя он беспокоит меня довольно давно – с того самого времени, как я оказался здесь. В Гаэлоне что-то происходит. И это что-то скоро грядет. Что-то очень большое и не видимое пока никому.
– Вы пугаете меня, сэр Кай.
– Ваше высочество, я и мои братья-рыцари скорее умрут, чем позволят вам страдать, – поклонился Кай. – Ведь наш долг – защищать вас.
– Вы обещаете мне?
– Да, ваше высочество.
– Тогда я спокойна, сэр Кай.
Глава 3
Ночь катилась к концу. Константин находился на вершине башни архимага Сферы Жизни и, прищурившись, глядел на тонкий серп на светлеющем небе. Наконец он пошевелился и проговорил слова, которые заставили вздрогнуть Гархаллокса, стоявшего рядом с ним:
– Сила Луны иссякает. Пора…
– Я бы… бы все-таки посоветовал тебе повременить, – сказал Гархаллокс, – повременить совсем немного. Высокий Народ только-только ушел из Дарбиона. И после того, что случилось…
– Ты опасаешься ответных действий со стороны эльфов? – договорил за него Константин. – Мы не можем ждать. Тем более не можем после того, что случилось…
Константин зло рассмеялся.
– Дорого бы я дал за то, чтобы присутствовать там! – сказал он. – Впервые столкнувшись с противником, который оказался им не по зубам, эльфы просто-напросто бежали. Я уверен, что они ничего не будут предпринимать до тех пор, пока не осмыслят произошедшее. Во всяком случае, я не могу… и никто из людей не может знать, какова будет реакция Высокого Народа на то, что случилось. Следовательно, мы не станем ждать того, чего и сами не знаем.
– Что ж… – склонил голову Гархаллокс. – Это логично.
– Тебе следует присмотреться к этому рыцарю-болотнику. Нам нужны такие воины, как он. Он противостоял не только очарованию эльфов, но и их магии. Он нужен лично мне, этот рыцарь-болотник.
– Я уже начал собирать о нем сведения. И я довольно много знаю о нем.
– Рыцари Порога призваны во дворец, чтобы охранять королевскую семью.
– Ее высочество принцессу, Константин. Только принцессу.
– Да. А раз так, твоим людям непременно придется столкнуться с ними. Двое других не вызывают у меня опасения, а вот этот болотник может создать проблемы.
– Неужели ты думаешь, у меня и у моих магов недостаточно сил, чтобы справиться с ним? – вскинулся Гархаллокс.
– Я не могу ответить на этот вопрос уверенно, – откинувшись на спинку кресла, Константин скрестил на впалом животе пальцы, оканчивающиеся черными загнутыми когтями, – только я во что бы то ни стало запрещаю убивать или увечить болотника. Если, конечно, для этого не будет крайней необходимости. Слышишь? Болотник сумел противостоять очарованию эльфов, сумел противостоять их магии, – повторил Константин с видимым удовольствием. – Он превзошел бы их и в рукопашной схватке – поняв это, они ушли, не дав боя. Он не такой, как все… обычные люди. Нам следует тщательно изучить его потом… А сейчас… нужно найти способ обойти его.
– Это будет сложно, – задумчиво проговорил Гархаллокс. – Он… очень силен и не отступит. При дворе о нем просто небылицы складывают. Некоторые из столичных модников уже взялись красить белым пряди волос. А ведь прошло так мало времени с тех пор, как его по-настоящему заметили…
– Древние говорили: знающий может все, даже править миром.
– Да… – Гархаллокс вытянул губы трубочкой, погладил себя по бороде. – Болотник скован сводом особых правил, которые действуют в его Крепости. Мне кажется… Мне кажется, я знаю, что делать.
– Вот и прекрасно. Я надеюсь на тебя. Так ты говоришь, что Ганелон отсылает рыцарей Порога обратно в Крепости?
– Да. За этим и приходили эльфы.
– Видно, его величество раздумал женить свою дочь на красавце из Горной Крепости, – усмехнулся Константин. – Ну что ж, у меня для принцессы есть лучшая партия.
Гархаллокс неопределенно покрутил головой.
– У тебя все готово? – задал последний вопрос Константин.
– Все ходы обдуманы и тщательно расписаны уже давным-давно, – сказал Гархаллокс, как будто речь шла о какой-то игре. – Последняя подготовка также закончена. Все участники ждут только нашего сигнала.
Константин снова рассмеялся в ответ. Он извлек из-за пазухи когтистую руку и поднес ее к губам. На ладони лежала горстка бурого порошка. Удивительно, что ветер, бушевавший здесь, не сдувал порошок, будто крупинки его были невесть какими тяжелыми. Константин легонько подул на ладонь. Крупинки пришли в движение. Они завертелись вокруг своей оси, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее – и очень скоро на ладони Константина неслышно гудел миниатюрный смерч, внутри которого мерцало алое, словно живое, свечение. Константин осторожно поднял руку вверх.
– Сегодня весь мир перевернется вверх тормашками, – сказал он. – Об этом дне будут рассказывать легенды…
Красный смерч оторвался от его ладони, как выпущенная на волю птица. Становясь все больше и больше, он взлетел высоко над башней, на секунду застыл в темном воздухе – и сжался в плотное облачко, все так же пульсирующее красным светом, но уже гораздо ярче. Будто звезда.
И полетел еще выше.
* * *
Ювелир княжеского двора Линдерштейна Гавар вместе со всеми своими домочадцами стоял у ворот собственного дома, задрав голову вверх. Улица гомонила множеством голосов – все, кто мог ходить, в это утро покинули свои жилища, чтобы лицезреть невиданную алую звезду, сияющую посреди светлого неба. Семья Гавара возбужденно обсуждала удивительное явление, переговаривалась с соседями, так и эдак трактуя небесный знак, но сам Гавар не издавал ни звука, если, конечно, не считать постоянной отрыжки, посредством которой он отравлял воздух вокруг себя затхлым смрадом вот уже который день. Никакие средства против этой отрыжки не помогали, а приглашенный не далее как вчера лекарь, только войдя в комнату ювелира, пошевелил ноздрями и уверенно сообщил, что пахнет трупной гнилью. Лекаря прогнали, не дав даже осмотреть заболевшего. Впрочем, домашние придворного ювелира не особенно-то и жаловались на странный недуг главы семьи. Гавар здорово изменился за последнее время. Исчезли внезапные вспышки гнева, пропала дурная привычка первым попавшимся под руки предметом лупить по голове нерасторопных слуг, вдруг сошел на нет обычай ежевечерне сечь розгами детей – не за какие-либо провинности, а просто ради профилактики. Даже голос Гавара стал другим: из злобного рыка он превратился в бесцветный шелестящий говорок. Почти все время Гавар проводил теперь в своей мастерской в подвале дома и ночевал там – чему несказанно была рада супруга Гавара, на которой ювелир раньше почти каждую ночь с помощью кулаков и хлыста вымещал служебные неприятности.
Вот и сейчас, пока другие пялились на алую звезду, сверкавшую в утреннем небе, где черными пятнами метались ненавистные зубаны, Гавар выбрался из толпы, переваливаясь с ноги на ногу (походка его тоже заметно переменилась), вошел в дом, спустился в свою мастерскую и извлек из-под топчана тяжелый сундук. Ключом, прикрепленным к висевшей у него на груди золотой цепи, отпер сундук и достал оттуда шкатулку, запечатанную сургучом. Сургуч Гавар сломал, обнажив диковинный замок, лишенный скважины. Приставив золотой перстень к замку, ювелир сильно надавил, и крышка шкатулки, щелкнув, распахнулась, явив лежащую на бархатных розовых внутренностях стеклянную капельку, внутри которой поблескивали золотые искорки. Сколько уже времени прошло с тех пор, как Гархаллокс вручил Гавару эту капельку! Сколько времени прошло, и вот настал тот самый час, означенный восходом алой звезды!
Капелька жалобно пискнула под толстыми пальцами ювелира. Золотые искорки с шипением метнулись к потолку… и пропали.
Через четверть часа в княжеском дворце поднялся страшный переполох. Перепуганные слуги метались у распахнутых дверей княжеских покоев, там же растерянно топтался отряд стражников. Ошалевшие вельможи сбивались кучками и, трясясь, выдвигали свои версии происходящего. Нашлись и такие, кто спешно покидал дворец, но были немногие, кто быстро и четко делал все то, что должен был делать в час, когда на небе взойдет алая звезда. Еще ничего толком не было известно, а несколько высокопоставленных придворных и военачальников уже обрели скорую смерть, обстоятельства которой так и не разъяснились в общей неразберихе.
Лишь намного позже выяснилось, что за завтраком, на котором бурно обсуждалось появление алой звезды, великая княгиня вдруг прервала себя на полуслове, воздела руки к голове, изящно охваченной золотой диадемой с бриллиантами и рубинами, – глаза ее налились кровью, кровь хлынула из носа и изо рта, и даже из ушей брызнули две тонкие багровые струйки – и замертво повалилась на пол. Диадема, которую год назад преподнес княгине на именины придворный ювелир Гавар, слетела с окровавленной головы и, звеня, покатилась по малахитовым плитам. Рванувшийся к сиятельной супруге великий князь, правитель Линдерштейна, внезапно споткнулся, рухнул наземь и, задыхаясь, забился в конвульсиях, немеющими руками царапая себе кафтан на груди, точно пытался сорвать массивный золотой медальон в виде горного барса – символ княжеской власти, когда-то также сработанный Гаваром.
Семилетнего наследника престола обнаружили под столом, за которым так и не закончили завтрак его родители. Мальчик был насмерть перепуган, но невредим.
Впрочем, на следующий же день наследник княжеского престола пропал бесследно. И говорили люди по всему княжеству, что снизошла на венценосную чету кара Светоносного, ибо князь и княгиня были родными братом и сестрой, а дитя их – плод богомерзкого брака – могло навлечь на Линдерштейн бедствия и похуже того, каковое Светоносный означил алой звездой.
* * *
Алая звезда вспыхнула над королевством Крафия в тот самый момент, когда в королевском дворце, что высился в центре города Талан, занялся пожар. Или пожар случился немногим позже того, как на утреннем небосводе засияла небывалая звезда? Это уже вряд ли кто-то сможет сказать точно.
Из-за неожиданно поднявшегося ветра огонь распространялся необычайно быстро – башня, где располагались покои королевской семьи, в мгновение ока сгорела дотла. Уже потом стало понятно, что сам Светоносный наказал Крафию за чрезмерное любомудрие, восставив на небо Звезду Смерти, чьи лучи воспламенили дворец огнем богов, который невозможно потушить. А сразу после страшного пожара народ недоумевал, почему могущественные королевские маги не могли справиться с пламенем и спасти королевскую семью. Почему маги Сферы Огня не совладали с подручной им стихией? Почему маги Сферы Бури не утихомирили ветер? Почему маги Сферы Жизни не вызвали проливной дождь? И почему маги Сферы Смерти не обратили пылающую древесину в мертвый камень, не способный гореть?
Но это было потом.
А спустя несколько часов после пожара, когда почернелые каменные стены дворца еще дымились, верный вассал и родной брат короля герцог Алиан Крафийский со своими людьми двинулся на Талан. И – кто знает – может быть, герцог, мстя за брата, перерезал бы магов, которых в Талане, как и по всей Крафии, было великое множество, но князья Лелеан и Гиал во главе своих воинов закрыли город. Герцог, понимая, что, если он сейчас не займет Талан, его шансы сесть на опустевший престол уменьшатся, бился бешено. Но и князья сражались отважно. Многие видели их на поле брани, и рассказывали потом воины, что князь Лелеан десятки раз получал раны, какие непременно убили бы кого другого, и пал только, когда ему размозжили голову булавой. А князь Гиал попал под обстрел арбалетчиков и, утыканный болтами, будто еж, продолжал разить герцогских ратников, пока не упал с коня и не был растоптан копытами всадников. И сам герцог Алиан Крафийский в битве под Таланом нашел свою смерть.
И воцарилась в заваленном пеплом и трупами Талане кровавая анархия: претенденты на престол, покинув родовые замки, терзали город, будто псы – мозговую кость.
* * *
Повелитель маленького лесного царства Кастарии царь Иган Мудрый не доверял своему единственному сыну Лейбару. И не без оснований: более всего на свете Лейбар жаждал власти, ибо все остальное – золото, женщины, вино, яства, все мыслимые развлечения, доступные смертному, – у него было. Когда Лейбару стало пятнадцать лет, он решил, что глупо ждать естественной смерти своего родителя еще двадцать или тридцать лет – до того возраста, когда кровь перестает кипеть и желания начинают иссякать. Как-то ночью Лейбар прокрался в отцовскую опочивальню с кинжалом, лезвие которого было густо вымазано красным соком ядовитой шатун-травы, – достаточно было одной-единственной царапины, чтобы яд попал в кровь. И тогда царю Игану осталось бы жить считаные минуты.
Но Иган не всегда назывался Мудрым и не всегда был царем. Он начинал свой путь простым лесорубом в далеких лесных чащобах, кишащих ограми, медведями, волками-людоедами и коварными ползучими гадами. Только там произрастали драгоценные железные деревья, не тонущие в воде и при этом по прочности почти не уступающие стали – они и представляли собой основной доход Кастарии. В железных чащобах могли выжить только искусные воины, другие погибали в первую же неделю. Это потом Иган стал десятником лесорубов, потом сотником, потом, вернувшись в Моссу, столицу Кастарии, заслужил право быть воеводой. Было ему тогда немногим больше тридцати, и никто не усмотрел ничего удивительного в том, что дочь действующего государя избрала его своим возлюбленным.
После смерти свекра Иган стал править Кастарией, и правил хорошо, поэтому прозвище Мудрый получил очень скоро. Но привычку спать вполглаза сохранил на всю жизнь.
Лейбар не успел даже занести кинжал. Первый удар Игана сломал ему половину лицевых костей, второй – должен был размозжить голову, но царь вовремя узнал в ночном госте родного сына. Прибежавших на шум стражников (Иган не имел привычки выставлять на ночь охрану у своей опочивальни, стража ночами дежурила в коридорах дворца) царь прогнал. А сына не стал даже допрашивать. Недаром Игана называли Мудрым. Он хорошо знал своего отпрыска и знал также то, что плененный жаждой власти человек не освободится от этого ига никогда. Лучшим выходом было бы казнить Лейбара прямо этой же ночью, но… сделать это Игану помешала отцовская любовь. Иган лично отволок бесчувственного Лейбара к дворцовому лекарю, а когда царевич несколько оклемался – приказал заключить его в самый глубокий подвал, какой только найдется в подземелье дворца. И после этого Иган никогда и ни с кем не говорил о единственном своем сыне, вероятно втайне надеясь, что Лейбар исчахнет в неволе скорее, чем умрет он сам.
Кастария издавна славилась своими воинами. Каждый взрослый мужчина, каким бы ремеслом он ни владел, умел держать в руках боевой топор и знал, как с ним обращаться. В каждом поселке имелись десятники, в каждом городе, помимо десятников, сотники. Десятники подчинялись сотникам, а последние – младшим воеводам, каковых в Кастарии насчитывалось до тридцати. Войны редко случались в Кастарии, потому что те, кто осмеливался напасть на дальний поселок, находящийся под владычеством Игана, знали: на защиту родных жилищ встанет вся мужская часть населения, по первому сигналу набата превратившись в отлично организованную армию. Вспыхнут на сторожевых башнях костры, черным дымом извещая соседние города и деревни о нападении, и на подмогу защитникам потекут полки и отряды.
Поэтому Игану не было нужды содержать регулярную армию. При царе постоянно находилась лишь Могучая Сотня – ратники, большинство которых рубили с Иганом Мудрым лес в тех давних железных чащобах. Эти воины, хотя и были немолоды, внушали ужас врагу одним своим видом, а уж в бою равных им не нашлось бы в самой Кастарии и далеко за ее пределами, ибо в ратном деле опытность ломает любую силу. Должности советников при царе исполняли пятеро старших воевод, каждый из которых владел дружиной численностью в полсотни воинов.
В тот день, когда на ясном небе взошла алая звезда, двое из пятерых воевод не испытали ни малейшего удивления. Они точно знали, что им делать. Их звали Парнан и Латир.
Час восшествия удивительной звезды застал всех пятерых старших воевод за столом, уставленным пивными кружками и блюдами с вяленой медвежатиной – среди кастарийских воевод бытовала традиция каждый новый день начинать с хорошей выпивки. Как только за окнами раздались первые крики изумления и испуга, Латир поторопился покинуть комнату – и никто не усмотрел в сем ничего подозрительного, потому что в этом месяце воинам именно его дружины настал черед нести охрану царского дворца.
Вслед за Латиром комнату покинул Парнан. Воеводы, сгрудившиеся у окна, лишь молча обернулись на Парнана, и никто не сказал ни слова. Последние дни что-то неладное творилось с Парнаном – видимо, дала о себе знать дурная болезнь, которую он явно подцепил в одном из дальних походов, потому что в Кастарии такой гадости быть не могло. Воевода Парнан стал крайне неразговорчив; если что-то и говорил, то так тихо и невнятно, что понять его было трудно. И лицо его приобрело мертвенно-бледный оттенок, и движения казались неловкими и слишком медленными, точно у Парнана болели кости. Но главное – это запах, исходящий от воеводы: Парнан смердел самым настоящим трупом, и чем больше проходило времени с тех пор, как он заболел, тем запах становился сильнее. Поэтому трое воевод, оставшихся в комнате, вздохнули с облегчением, когда Парнан их покинул.
Примерно через час после этого Латир и Парнан выехали из дворца во главе Могучей Сотни. Да, воины-ветераны подчинялись непосредственно Игану Мудрому, но все чаще случалось такое, что царь передавал свои приказы Сотне через воевод – все-таки Игану Мудрому шел восьмой десяток, и былая сила покидала его тело.
На этот раз воевода Латир объявил воинам, что из западных чащоб движется большая орда огров – да они и сами это поняли, увидев, как поднимаются над зелеными кронами тонкие черные столбы дыма от далекого костра, поднимаются прямо в голубое небо, на котором ярче солнца горит алая звезда. Видели сигналы костров и другие воеводы и царедворцы помельче, да все видели, кто имел зрение; но, уведомленные о том, что сам государь доверил это дело Могучей Сотне, нисколько не беспокоились. Эка невидаль – огры! Да такие нашествия случаются в маленьком лесном царстве по нескольку раз в год. Поэтому известие о нашествии вызвало во дворце гораздо меньше толков, чем появление среди белого дня алой звезды. К чему она, эта звезда? К худу или добру? И лишь когда по дворцу разнеслась новость о том, что Иган Мудрый внезапно занемог, всем стало ясно – к худу.
Впрочем, воеводы еще ничего не знали о поразившей их царя болезни. Попытавшись выйти из комнаты, они вдруг обнаружили, что накрепко заперты. Такое было настолько неслыханно, что воеводы поначалу посчитали это недоразумением или, в крайнем случае, глупой шуткой, за которую виновник должен поплатиться головой. Вдоволь наоравшись и настучавшись кулаками и рукоятями топоров и мечей в массивную деревянную дверь, воеводы кинулись к окнам, чтобы призвать на помощь свои дружины, – как вдруг дверь распахнулась.
На пороге стоял десятник из дружины Латира и с ним шестеро воинов, тоже дружинники Латира. На лице десятника каменела отчаянная решимость, а лица дружинников были закрыты черными повязками, какие традиционно надевают воины Кастарии в тех чрезвычайно редких случаях, когда наступает необходимость казнить своих же за трусость или предательство.
Воеводы еще ничего не понимали. Но успели взяться за оружие, едва только воины переступили порог. Схватка была короткой и яростной. Один из дружинников пал в ней, еще двое оказались ранены. Из троих воевод выжил только один. Ему, припертому к бревенчатой стене, исколотому мечами и обезоруженному, десятник Латира приставил к шее кинжал.
– Мне жаль, господин, – сказал он, сжимая рукоять кинжала, – но прямо сейчас ты должен решить, с нами ты или нет.
– Государь тоже должен погибнуть? – медленно выговорил воевода, на шее которого под сверкающим острием клинка набухла и тревожно запульсировала голубая жилка.
Ему ответили утвердительно.
– Во имя чего? – задал он второй вопрос.
– Во имя становления новой Великой Империи, – ответил десятник.
И воевода понял, что шансов у него не осталось. Иган любил свою страну. И какие бы блага ему ни обещали в будущем, он ни за что не отдал бы ее независимость.
– Будьте вы прокляты, – только и проговорил воевода.
Десятник перерезал ему горло.
В это же время царь Кастарии Иган Мудрый умирал на своей кровати. Внутренний огонь жадно пожирал его внутренности, изо рта, носа и ушей царя валил густой смердящий дым. Умирающий царь был не один в своей опочивальне. Над ним безмолвно стояли двое магов Сферы Огня и трое – Сферы Смерти. Других придворных магов Сфер в царском дворце не было (кроме мага Сферы Жизни, дряхлого старичка, почти не покидающего свою башню): в Кастарии не очень-то доверяли всяким магам, даже местным лесным колдунам, никогда не говорящим ни с кем, кроме духов зверей и деревьев, а маги Сфер прибывали ко двору Кастарии из центральных королевств.
Когда бездыханное тело царя почернело, маги в окружении дружинников Латира спустились в самый темный и глубокий дворцовый подвал. Криволицый и одноглазый царевич Лейбар в тот день первый раз за многие годы увидел дневной свет. Время заключения не прошло для несостоявшегося отцеубийцы даром – он с трудом понимал, чего хотят от него эти гомонящие вокруг люди. Впрочем, это было неважно. Заговорщикам представитель царской фамилии был нужен лишь для того, чтобы предъявить его народу. Среди которого довольно быстро распространились слухи о том, что алая Звезда Полудня волею Светоносного забрала благодетельного Игана Мудрого и ближайших его соратников на небеса. Позже эту версию подтвердили придворные маги Сферы Огня и некоторые из жрецов храма Нэлы.
…Могучая Сотня под предводительством воевод Латира и Парнана пробиралась через лес весь день и половину следующей ночи. На поляне, где еще дымились пепелища костров, принятые воинами из Сотни за сигнальные, не было никого – и в округе, как ни искали, никто не нашел ни следа присутствия огров. В соседних деревнях про огров не слышали уже многие месяцы, и кто зажег костры – не знали. Когда рассвело, выяснилась еще одна странная деталь – исчез воевода Латир. Сбитые с толку ратники Могучей Сотни потребовали объяснений у Парнана, но тот ничего дельного ответить не смог. Наверное, дурная болезнь, терзавшая его тело, повлияла еще и на разум.
Вряд ли можно позавидовать человеку, стоящему лицом к лицу с сотней разгневанных воинов-кастарийцев, подозревающих, что они стали жертвой обмана. Нужно обладать недюжинным красноречием и чудовищной волей к жизни, чтобы убедить ратников в собственной непричастности к произошедшему. А воевода Парнан не обладал ни тем ни другим. Поэтому, когда Могучая Сотня вышла из леса, Парнана с нею не было. Правда, в той неразберихе, которая царила в царском дворце, на это мало кто обратил внимание.
* * *
Алая звезда взошла над королевством Марборн. Это странное и пугающее событие оказалось последней каплей для большинства вассалов короля Марборна Марлиона Бессмертного. Волею судеб Марборн страдал от вездесущих зубанов сильнее прочих королевств. Причиной этому обстоятельству была цветущая на юге страны черная лихорадка. На юге Марборна, в этом болотистом краю, где от гнилых топей поднимались ядовитые испарения, черная лихорадка являлась делом обычным. Даже малые дети знали, как с ней бороться. Как только человека начинало знобить, на лице выступали серые пятна, становилось понятно – несчастный болен, а следовательно, обречен, ибо лекарств от черной лихорадки не было, даже маги могли только продлить страдания. Перво-наперво заболевшего изолировали от других людей: сооружали на безлюдном пустыре отдельную хижину, оставляли там самого страдальца и кувшин с водой. Через день серые пятна расползались по всему телу и темнели, а озноб перерастал в судороги, а затем – в конвульсии. А еще через день к хижине, держась наветренной стороны, осторожно приближались несколько человек с факелами. Остановившись в нескольких шагах от хижины, они метали зажженные факелы, поджигая хижину и окоченевший труп.
Так было раньше. Но при помощи мерзких крылатых гадов черная лихорадка быстро распространилась на большей части королевства. Зубанов боялись будто демонов – днями и ночами ставни домов марборнийских деревень и городов оставались закрытыми. На стенах замков постоянно дежурили ратники с луками и заряженными арбалетами. Но зубанов было куда больше, чем стрел и арбалетных болтов. Твари, укусившие больного черной лихорадкой человека, заражали здоровых людей, проживавших в местах, где мало кто слышал об этой болезни. Некоторые провинции вымирали практически полностью, ибо некому было убирать и сжигать трупы умерших – жители, боясь смертельного укуса, не покидали своих домов. И на опустевших улицах, на безлюдных пашнях, огородах, в садах царили зубаны. Неоднократно собираемые советы магов намного улучшить положение дел не могли. Их заклинания лишь отпугивали и на время разгоняли бесчисленные стаи – и только. По королевству бок о бок с эпидемией распространялся голод. Люди уходили из мест, где было слишком опасно, строили новые поселения подальше от обжитых районов и, так как других средств прокормить себя и свои семьи найти не могли, промышляли разбоем. Работать на полях и пасти скот стало некому. Поэтому вскоре и аристократы, и незнатные богачи начали покидать родовые замки и собственные поместья – им просто нечего было есть, а золото, сколько бы его ни было, не могло насытить пустые желудки.
В столице Марборна Уиндроме и других близлежащих крупных городах, куда перебирались окраинные аристократы со своими семьями, челядью и воинами, ситуация выглядела не столь ужасно. Королевские маги неустанно делали все возможное, чтобы сократить численность зубанов, а специальные отряды стражников беспощадно убивали горожан и крестьян, подозреваемых в наличии черной лихорадки, – убивали на расстоянии, длинными баграми оттаскивали трупы в поганые овраги, где и сжигали.
Впрочем, и в самом сердце королевства гонимым лихорадкой и голодом дворянам приходилось несладко. Золото имеет свойство кончаться, а доходов, по понятным причинам, у них не было никаких. Первое время тонкие золотые ручейки текли в дворянские кошели из королевской казны, но и этот источник скоро иссяк.
Тогда среди обнищавших, лишившихся своих замков аристократов начался ропот. Говорили при спущенных шторах и закрытых дверях о том, что его величество Марлион, хоть и носит прозвище Бессмертный, последнее время одряхлел настолько, что уже не по силам ему править королевством. Оттого и расплодились паскудные зубаны, оттого и черная лихорадка катится по просторам Марборна гибельным колесом, оттого и голод точит подвластные Марлиону земли, словно червь. Говорили еще, что в силу старческого слабоумия Марлиона большую часть решений за короля принимает его внучатый племянник герцог Руган, давно и прочно обосновавшийся во дворце. И если бы не этот Руган, Марборн бы уже сгнил, словно тело, которое покинула душа. А ежели б герцог Руган заполучил полную власть, тогда б и кончились все эти мучения, тогда и восстал бы из тлена великий Марборн… Мало кто догадывался, что ропот этот кем-то искусно подогревался – но все понимали: достаточно одной вспышки, чтобы недовольство выплеснулось наружу.
И эта вспышка произошла – на небе над Марборном взошла алая звезда.
В этот день его величество король Марборна Марлион Бессмертный восседал в Зале Советов, подперев левой рукой тяжелую голову, совсем облысевшую и от этого почему-то казавшуюся особенно тяжелой. Седая спутанная борода закрывала короля по пояс – по этой бороде легко можно было определить, чем потчевали его величество сегодня за завтраком: у подбородка подсыхало бордовое винное пятно, а ниже в обильно усыпанных хлебными крошками серых прядях запутались мелкие перепелиные косточки.
По правую руку от короля помещался герцог Руган – чрезвычайно подвижный толстяк с быстрыми глазами и крепкими ухватистыми руками. На герцоге красовался фиолетовый камзол из диковинной заморской ткани, которая при малейшем движении громко хрустела, будто сухие древесные листы. А благодаря тому, что Руган ни секунды не мог оставаться в покое, от него исходил постоянный надоедливый хруст, на который, правда, никто не смел обратить внимание. Министры и советники королевского двора, докладывая, обращались вроде как к Марлиону, но взгляды их чаще останавливались на толстощеком неспокойном лице герцога.
Король был прекрасно осведомлен о бедственном положении Марборна, поэтому почти не слушал министров. Осведомленность была не единственной причиной невнимательности монарха. Марлиона попросту не волновало то, о чем говорили министры. Прошло уже четырнадцать лет с той поры, как его сына, наследника престола принца Барлима забрали эльфы в свои Тайные Чертоги. С того самого времени душа Марлиона Бессмертного надломилась. Время шло, а король все еще жил прошлым; как златострастец любуется своими богатствами, он беспрестанно перебирал в памяти дни своей молодости и зрелости, когда его сын был с ним, сначала мальчиком, потом юношей, а потом и взрослым мужчиной… Пока жизнь в Марборне была спокойна, никто и не замечал, что король совершенно потерял интерес к своему государству, да и вообще к жизни, которую раньше так любил. Но когда на Марборн посыпались одна за другой невиданные ранее напасти, при дворе, вдруг прозрев, увидели, во что превратился старик Марлион, еще каких-то двадцать лет назад за чрезвычайное свое жизнелюбие и презрение к собственному более чем почтенному возрасту получивший прозвище Бессмертный. Тогда-то, в дни беды, на первые роли и вылез толстячок Руган, и Марлион с видимым облегчением переложил на него свои обязанности, оставаясь королем лишь номинально. Только недавний визит эльфов немного вывел Марлиона из равновесия, всколыхнул тоску давней потери, но после того, как Высокий Народ ушел, явственно дав понять, что недавно прибывшего в Уиндром рыцаря Горного Порога следует вернуть в его Крепость, старик-король снова погрузился в бесконечную свою печаль. И не посчитал нужным ни словом упрекнуть тщеславного и чересчур энергичного герцога Ругана, кому и принадлежала идея призвать рыцарей Порога в Уиндром – чтобы даже в горькую годину Марборн не отставал от Великого Гаэлона.
Вдруг мерный говор министров и советников прервался взволнованным перешептыванием. Один за другим они оборачивались к закрытой двери, ведущей в Зал Советов, из-за которой уже явственно слышались сдавленные вскрики и звон оружия. Герцог Руган вскочил на ноги и зачем-то отбежал от короля на несколько шагов.
Тотчас двери распахнулись, и в зал хлынул поток вооруженных людей. Придворные, развернув к ним бледные физиономии, так и застыли в своих креслах. Король ненадолго и неохотно вернулся к окружающей реальности. Равнодушную усмешку Марлиона скрыла седая его борода. Он давно предполагал, что этим все и закончится. Пошевелив головой, он глянул в сторону герцога Ругана. Руган, тяжело дыша, в крайнем волнении перебирал ногами – словно приплясывал на одном месте. Рыцарский меч в золоченых ножнах висел у него на боку, но герцог даже не попытался обнажить оружия. И совсем не страх читался на его лице, но страстное вожделение.
Ворвавшиеся остановились на середине зала. Марлион машинально начал считать их и сбился на третьем десятке. Впереди стояли дворяне, чьи родовые поместья были разорены, за их спинами виднелись и простые ратники, а кое-где мелькали разноцветные балахоны магов: черно-красные – магов Сферы Огня, белые – магов Сферы Жизни, сине-зеленые – магов Сферы Бури и черно-белые – магов Сферы Смерти.
К королю шагнул граф Истам Нарманский, еще недавно один из богатейших людей королевства, а теперь знатный бедняк, едва способный прокормить семью и слуг на королевские подачки. Из тысячи ратников у графа осталось не более сотни – эти верные своему господину воины предпочитали жить впроголодь, но не уходить на вольные хлеба. Меч в руках Истама был окровавлен, доспехи на груди тоже окрасились кровью. Приблизившись к Марлиону на десять шагов, граф не преклонил колени. За ним безмолвной тенью следовал герцог Уман Уиндромский, чьего поместья, расположенного неподалеку от столицы, почти не коснулась общая беда, – он также был вооружен, но крови ни на его мече, ни на доспехах заметно не было.
– Позвольте мне говорить, ваше величество, – почти выкрикнул Истам, оскалив зубы. – Позвольте мне говорить от лица всех, кто пришел сюда с оружием в руках!
Марлион ничего не ответил.
– Позвольте мне говорить от лица всего нашего Великого королевства! – Граф Нарманский теперь уже кричал в полный голос. – От лица королевства Марборн, которое смертельно ранено и которое умирает! От лица королевства, которое некому спасти!..
Марлион Бессмертный не испытывал ни страха, ни удивления. После того как в Зал Советов ворвались заговорщики, он даже не изменил позы. Лишь слегка поворачивал голову из стороны в сторону, бесстрастно наблюдая за происходящим. Граф Нарманский кричал что-то еще, и ему вторили выкрики из толпы, но король довольно скоро потерял нить повествования и перестал слушать. Его равнодушный взгляд блуждал по залу, скользил по возбужденным лицам людей, читая на одних ужас, на других – жажду крови, на третьих – предвкушение чего-то небывалого…
«Интересно, – вяло подумал Марлион, хотя ему было нисколько не интересно, – как это все произойдет? Право убить меня предоставят этому крикуну или зарубят все вместе, каждый нанеся по удару? Однако долго же они раскачиваются… Неужели так трудно решиться прикончить немощного старика? Это потому что их слишком много. Двое или трое убили бы меня без лишних разговоров…»
И тут неожиданно Марлион заметил то, что мог заметить лишь сторонний наблюдатель, но никак не участник событий. Он вдруг понял, что движения внутри толпы заговорщиков вовсе не хаотичны, а вполне осмысленны. Кто-то, как и граф Истам, горячась и размахивая оружием, оставался на месте или исподволь, незаметно для себя самого, продвигался вперед, а кто-то, не забывая испускать гневные вопли, медленно подавался на несколько шагов в определенном направлении и останавливался, больше не двигаясь. Похоже было на то, будто невидимый манипулятор расставлял фигурки на игровой доске.
«Пожалуй, все не так просто, как мне кажется…» – мысленно усмехнулся старик.
– Мы исправно платили подати и налоги! – надрывался граф Нарманский, подступая все ближе. – Мы сражались на турнирах во имя вашего величества! Мы клялись вашим именем и до последней капли крови выполняли условия клятвы! Мы верили, что вы – наша надежная опора и защита перед темным лицом злых напастей! Мы бы умерли ради вас, если б вы только призвали нас к этому! Но вы предали нас, ваше величество! Вы оставили нас умирать и равнодушно смотрели на предсмертные наши муки! И вот сегодня – когда боги дали нам знак, – сегодня в этом зале собрались все, все до единого человека, кого вы обрекли на смерть и кто вовремя прозрел! Пусть Марборном правит достойный! Пусть Марборном правит тот, кто уже на деле сумел доказать, на что он способен!
При этих словах герцог Руган прерывисто вздохнул и – в порыве исступленного нетерпения – всем телом подался к королевскому трону.
Внезапно граф смолк, пристально вглядываясь в лицо Марлиона. Крики прочих заговорщиков стали раздаваться тише и реже.
– Да он просто не понимает, что происходит! – воскликнул вдруг Истам Нарманский. – Господа, он не видит и не слышит нас! Перед вами всего-навсего выживший из ума старик!
Граф Нарманский взмахнул мечом и кинулся вперед… Вернее, он только попытался сделать это, как произошло нечто невообразимое. Герцог Уман Уиндромский, бледный и безмолвный, вдруг резко вздрогнул – как деревянная марионетка при неловком движении кукловода. Вздрогнул и без замаха, простым движением, каким сытые люди втыкают нож в бок жареного поросенка, вонзил свой меч графу Истаму Нарманскому в спину. Вонзил и навалился обеими руками на рукоять, чтобы острие вышло из груди графа.
Истам споткнулся и, захлебываясь кровью, бурно хлынувшей изо рта, рухнул лицом вниз, увлекая вцепившегося в рукоять Умана. В это самое мгновение Зал Советов будто взорвался. Герцог Руган упал на толстую задницу, выпучив глаза на толпу, точно охваченную безумием. Ничего другого нельзя было и вообразить, глядя на то, как заговорщики неистово рубили друг друга. Нужно было сохранить трезвый ум, чтобы разобраться в этом хаосе: большинство металось, натыкаясь друг на друга, с перекошенными от ужаса физиономиями, силясь хоть что-то понять, хоть как-то определить, где враг, а где друг; вслепую отмахиваясь мечами и кинжалами от тех, кто еще миг тому назад стоял рядом с ними плечом к плечу – тогда как лица небольшой группы заговорщиков хранили спокойствие и сосредоточенность. Эти-то люди, заранее заняв удобные позиции, теперь методично убивали.
Король Марлион Бессмертный, на своем троне возвышавшийся над кромешным адом, без сострадания и без злорадства глянул на герцога Ругана, который, встретив его отсутствующий холодный взгляд, остекленел глазами и истошно, по-женски завизжал.
Бойня закончилась очень быстро, неестественно быстро. Сверкнуло несколько синих молний, пущенных магами Сферы Огня, – и Зал Советов затих. Победители (их оказалось всего-то около пятнадцати человек), скользя по залитому кровью полу, ходили по залу, наклоняясь над распростертыми телами, наскоро осматривали и, если было нужно, наносили удар милосердия. И сейчас они действовали слаженно – каждый осматривал тела на своем участке зала. Один из победителей, юноша очень высокого роста с серыми и холодными, как камень, глазами, одетый в балахон мага Сферы Огня, в проеме ворота которого тускло мерцала кольчуга, закончив со своим участком, выпрямился, оглянулся и направился прямо к Ругану, который замер на полу, даже не пытаясь бежать или прятаться – очевидно, тщетно надеясь на то, что про него не вспомнят. В руке у юноши поблескивал испачканный кровью короткий меч, которым так удобно было сражаться в тесной толпе. Марлион рассеянно подумал о том, что уже видел этого человека при дворе, но его имя вспомнить не смог. Внимание короля к происходящему начинало снова ослабевать.
Имя этого юноши-мага было Нафкал.
Нафкал встал над раскрывшим рот в безмолвном крике Руганом и несколько раз взмахнул мечом. Когда он обернулся к Марлиону, в левой руке у него покачивалась отсеченная голова герцога. Подойдя к королевскому трону, юноша швырнул под ноги старика-монарха окровавленную голову и опустился на одно колено.
– Ваше величество, – молвил он. – Мерзкий заговор предателей престола раскрыт, и вашему правлению ничего более не угрожает… Все главари заговора собрались сегодня в Зале Советов, чтобы лишить вас жизни… Впрочем, вы и сами слышали это от них же…
Юноша немного помедлил.
– Если вашему величеству понадобится советник, я буду рад приложить все силы, чтобы оправдать ваше доверие, – проговорил он.
Марлион Бессмертный кивнул и устало прикрыл глаза. Мыслями он уже был далеко отсюда, опять возвратившись в давнее сладостное время.
* * *
Тиль взлетел по черной винтовой лестнице, не чувствуя усталости, испытывая лишь одуряющий страх. Сшибая скамейки, Тиль прокатился насквозь через каморку, где совсем недавно он с Гаугом играл в кости. Вывалившись из каморки в зал с колоннами, он увидел того, кого искал.
Сэр Кай стоял у высокого узкого окна неподалеку от дверей в королевские покои. Алая звезда бросала кровавый отблеск на спокойное лицо рыцаря.
Тиль хотел было окликнуть болотника, но вовремя удержал крик – по широкой лестнице уже стучали шаги воинов генерала Гаера. Через пятнадцать ударов сердца, не более того, они будут в зале.
Слуга, пригибаясь, заскользил между колоннами.
– Сэр Кай! – зашипел он, когда его от болотника отделяло всего десять шагов. – Сэр Кай!
Болотник молчал, будто в задумчивости.
Тиль подлетел к нему и упал на колени, схватив рыцаря за сапоги. Стража у дверей королевских покоев глазела на него.
– Сэр Кай! – задыхаясь, просипел слуга и снова оглянулся туда, откуда вот-вот должен был появиться генерал Гаер со своими воинами. – Они идут… Они… Там, внизу, там такое творится! Я нес кувшин вина графу Панийскому, он всегда до рассвета подкрепляет свои силы для грядущего дня доброй порцией вина, но его дверь… Его дверь оказалась закрытой. Не просто запертой, а… Она деревянная, совсем обычная, но на ощупь была холодна, словно камень. И, когда граф, поняв, что останется без завтрака, начал рубить ее мечом… меч сломался! Это магия, сэр Кай! Это злая магия! А потом я убежал, потому что увидел, как гвардейцы напали на стражников – прямо в коридоре, и с гвардейцами был капитан гвардейцев Дранк и генерал Гаер. Они просто обезумели! Это все звезда! Алая звезда свела их с ума. Сэр Кай, что делать-то?
– Тебе? – повернулся к нему болотник. – Я бы посоветовал тебе найти место поукромнее и не показываться оттуда до следующего утра. В такой день ты легко можешь попасть кому-нибудь под горячую руку.
– Они обезумели! Они сошли с ума!
– Я уверен, что они действуют разумно. Никакому безумцу не под силу наложить заклинание Запирающего Камня хотя бы на одну дверь.
– Не только граф Панийский замурован в своих покоях?
– Опочивальни его величества и ее высочества также закрыты магией, – ответил Кай, кивнув на дверь, ведущую в королевские покои, у которой стояли стражники. – Скорее всего, граф, король и принцесса не единственные, кто не может сегодня покинуть свои покои. Я почувствовал течение сильных магических потоков спустя час после полуночи… У меня не получится снять заклинание – это сумеет сделать лишь тот, кто наложил его. Или тот, кому наложивший заклинание маг передал Печать Запирающего Камня. Впрочем, это и к лучшему. Что бы здесь ни происходило, ее высочество в безопасности, пока не явится имеющий Печать Запирающего Камня.
– А вы? С Гаером человек двадцать, не меньше! А то и больше! И все гвардейцы! А здесь только пяток стражников!
– Семеро снаружи, – поправил Кай. – И судя по тому, что они не выказывают ни малейшей тревоги, слыша твои слова, они заодно с генералом. Это умозаключение подкреплено также и тем, что – по моим наблюдениям – стражники, которые несут сегодня службу у королевских покоев, заступили в караул не в свой черед; и к тому же трое из них вовсе не принадлежат к числу королевской стражи. Следовательно, в ближайшее время в этом зале никакого большого кровопролития не предвидится.
Речь болотника совершенно сбила с толку Тиля. Но тут в зал ступили гвардейцы с обнаженными мечами, ведомые статным рыцарем с короткой седой бородой, без шлема, в позолоченных доспехах и алом плаще, закинутом на плечо через грудь. Рядом с рыцарем шел невесть как затесавшийся в отряд вельможа, белокожий и красноглазый, в богатых одеждах без каких-либо признаков доспехов и оружия, зато с кувшином в одной руке и полотенцем – в другой. Кай неторопливо направился наперерез воинам, а Тиль, подвывая от страха, прижался к стене под окном, видимо, всем своим существом желая слиться с серым камнем.
Когда болотник встал на пути отряда, встревоженно загомонили и стражники у дверей королевских покоев, и гвардейцы, идущие за генералом Гаером. Никто не торопился нападать на Кая – весь дворец, да что там – весь Дарбион знал о том, что произошло, когда эльфы пытались увести принцессу Литию в свои Чертоги. Сам генерал тревоги не выказал. Он остановился перед Каем, поднял руку, успокаивая забеспокоившихся своих людей, и ясно и умно глянул тому в лицо. Было похоже, что он ожидал встретить здесь именно его.
– Я вижу, вы без своих чудесных доспехов, сэр Кай, – учтиво поздоровавшись кивком головы, проговорил Гаер.
– Это так, – ответил Кай. – Но в руках у ваших людей мечи с окровавленными клинками.
– На то есть определенные причины, рыцарь. Я не имел чести быть знаком с вами, и я не присутствовал при том событии, о котором сейчас говорят буквально все. Но я много слышал о вас… Мне говорили, что вы дали обет не обнажать меча против людей?
– Я не сражаюсь с людьми. Но дело вовсе не в обете.
– Тогда почему вы преградили нам путь?
– Мне кажется, я понял вас, генерал, – улыбнулся Кай. – Не решаясь вступить со мной в бой, вы решили одержать победу убедительной речью. Это умно.
– Вы не враг мне, сэр, – качнул головой Гаер, в глазах которого мелькнули искорки удивления таким поворотом событий, – я не собирался сражаться с вами ни с оружием в руках, ни словесно. У меня свой враг.
– Довольно странно, что вы говорите так о своем государе.
– Власть в королевстве должна поменяться, – резко ответил генерал, – это необходимо ради будущего всего человечества! Вы и сами видели, что король неспособен защитить даже свою семью! И насколько я знаю, вы больше не рыцарь короля – поэтому я не вижу причин для того, чтобы вы чинили нам препятствия.
– Нетрудно было догадаться: все, что происходит сегодня, – это конечный этап заговора, – вполне равнодушно кивнул Кай. – Я привык контролировать мир вокруг себя, и меня долгое время беспокоило то, что я не мог понять причину появления в королевстве зубанов. И только сегодня я понял…
– Да! – не дал договорить ему генерал Гаер. – Вы правы.
– Делайте свое дело, – сказал Кай. – А мне отдайте Печать Запирающего Камня.
Воины Гаера и стражники у дверей королевских покоев зароптали, удивленно переглядываясь. Красноглазый вельможа даже разинул рот и издал испуганный стон.
Генерал вздрогнул после слов болотника, и рука его непроизвольно дернулась по направлению к кожаному мешочку, висящему на поясе. Несколько мгновений он напряженно размышлял, потом решительно развязал мешочек и протянул Каю обточенный кусок древней кости, покрытый резьбой магических знаков. С одного конца кость была испачкана бурой подсохшей кровью – это была кровь создателя Печати, запускавшая снятие заклинания. Амулет вибрировал так сильно, что сжимавшая его рука Гаера заметно подрагивала.
– Что вы делаете, сэр?! – захрипел стоявший сразу за генералом дюжий воин, с мрачным, покрытым шрамами лицом, в тяжелых и неудобных на вид пластинчатых доспехах. – Посмотрите, он же без своих волшебных доспехов! Позвольте, мы уберем его с вашего пути!
– Молчать! – не поворачивая головы, рявкнул Гаер.
Кай, не удостоив хриплоголосого взглядом, принял Печать. Немного помедлил, разглядывая ее.
– Мы, – сказал он, – обычно вытачивали Печать из клыка Зубастого Богомола. Бывало, Твари появлялись из-за Порога в таком громадном количестве, что не было возможности сдержать их натиска на Болотах, и они подходили к Крепости слишком близко – это случалось в сезоны их наибольшей активности. Тогда нам частенько приходилось использовать заклинание Запирающего Камня, чтобы укрепить ворота Крепости…
Болотник, отгоняя воспоминания, тряхнул головой и спокойно повернулся к вооруженному отряду спиной. Стражники у дверей королевских покоев поспешно расступились перед ним. Шагнув между ними, Кай, левой рукой выписывая в воздухе замысловатые знаки, правой приложил Печать к дверям. Раздалось громкое гудение, и на поверхностях дверных створок проступила неровная голубая сеть. Сеть запульсировала. Болотник странно изменившимся голосом почти прорычал несколько диковинных слов, и магия едва видимыми, поблескивающими, словно водяными, струями стекла с дверей.
Кай распахнул двери, ведущие в королевские покои, и неторопливым шагом направился по коридору.
Генерал Гаер, подав знак, двинулся за ним. Его отряд ступал, стараясь не шуметь. Когда они вошли в коридор, стража тотчас закрыла двери и выстроилась перед ними в явной готовности держать оборону до последнего. Воин в пластинчатых доспехах, вложивший меч в ножны еще не успев переступить порога, вытащил из поясных ножен два коротких метательных ножа без рукояток.
Кай свернул на повороте.
Трое стражников, стоявших у дверей королевской опочивальни и опочивальни принцессы, увидев болотника и узнав его, растерялись, не зная, как реагировать.
Чем немедленно и воспользовался воин в пластинчатых доспехах. Он рванулся вперед и метнул оба ножа почти одновременно – разрыв между двумя бросками составлял не более мгновения, едва достаточного, чтобы моргнуть глазом. Первый нож вошел одному из стражников в горло, под подбородок, второй – пронзил другому стражнику глазницу. Броски были так сильны, что воинов ударной силой отбросило к стене, по которой они сползли на пол уже мертвыми.
Последний стражник, видя молниеносную смерть своих товарищей, когда из-за поворота показался многочисленный отряд, впал в ступор – его последующие действия никак нельзя было назвать осмысленными. Отставив алебарду, он схватился за меч на поясе, потом, вынув наполовину меч из ножен, снова ринулся к алебарде. Эти секунды промедления стоили ему жизни… Хотя и без того он был обречен – метатель ножей скользнул к нему, обогнав спокойно шагавшего Кая, и мощным ударом бронированного локтя размозжил ему дыхательное горло. Стражник нелепо распялил рот, поднял руки к лицу и закатил глаза. Воин подхватил обмякшее тело и уложил его рядом с двумя другими.
Каю пришлось перешагнуть через раскинутые мертвые ноги, чтобы достичь двери опочивальни принцессы Литии.
Дверь оказалась не замкнутой заклинанием Запирающего Камня. Болотник тихонько приоткрыл ее, заглянул в опочивальню и, очевидно удовлетворившись увиденным, закрыл ее снова.
И прислонился к стене, безучастно наблюдая за происходящим.
Генерал Гаер взглядом подтолкнул к двери красноглазого вельможу.
– Ваш ход, господин, – хмуро проговорил он. – Мы сделали свое дело.
* * *
Тиль, не смея отклеиться от стены, медленно продвигался туда, где тень от колонны могла бы скрыть его от глаз стражников у дверей королевских покоев. Ему было очень страшно. Прекрасно осознавая, что стражники видят его, он тем не менее ужасно боялся привлечь к себе дополнительное внимание каким-нибудь шорохом. Только оказавшись на – как ему думалось – безопасном от вооруженных людей расстоянии, Тиль сорвался с места и побежал к двери своей каморки.
– Он заодно с ними! – шептали его посиневшие от потрясения и страха губы. – Болотный рыцарь сэр Кай с ними заодно!
* * *
Его величество король Гаэлона Ганелон Милостивый открыл глаза в своей постели. Какая-то возня за дверью разбудила его. За окнами еще не рассвело, но в королевской опочивальне было почему-то довольно светло, и этот свет казался странным. Каким-то огненным, словно в небе горел огромный факел. Заметив это, король тут же забыл выяснить причину своего вынужденного пробуждения.
Ганелон еще какое-то время лежал в постели, прислушиваясь к своим ощущениям.
Голова его гудела. И виновата в этом была, конечно, изрядная порция крепкого вина, которое король начал хлестать вчера за ужином, страшась приближающейся ночи. С того дня, как из Дарбиона ушли эльфы, прошло уже двое суток, но Ганелон все еще не сумел прийти в себя. Ночами ему едва удавалось заснуть – и только он смыкал глаза и проваливался в мутный пьяный сон, его начинали мучить кошмары, содержание которых он, пробудившись, не мог вспомнить, как ни старался. На ум приходили лишь какие-то скверные черные пчелы с железными челюстями… Где-то он уже точно видел их, но… где он мог видеть такой ужас, который никак не вписывается в условия окружающей реальности?
Рыцари Порога должны покинуть дворец.
Эта мысль неотвязно следовала за любой другой, появившейся в королевской голове. И часто Ганелону казалось, что, когда это произойдет, когда рыцари Порога уйдут в свои Крепости, черные пчелы, приходящие во сне, оставят его в покое.
Высокий Народ повелел ему отпустить рыцарей. Принц Орелий упомянул о наказании, которое Высокий Народ наложил на Ганелона за то, что тот первым призвал рыцарей Порога к себе во дворец. Ганелон вовсе не был дураком, он прекрасно понимал, в чем заключается суть этого наказания – эльфы возьмут к себе Литию. И пусть это высокая честь для принцессы, пусть там, в Тайных Чертогах ее высочество ждут наслаждения, недоступные смертным, – но для самого короля, овдовевшего несколько лет назад, разлука с любимой единственной дочерью стала бы началом угасания.
Но было кое-что, мешающее Ганелону Милостивому отдать наконец нужное распоряжение.
Неужели эльфы просто так отступятся от своего решения? Этот ненормальный болотник помешал им забрать принцессу, значит, они явятся за ней еще раз – когда Ганелон отошлет рыцарей Порога прочь.
А если не отошлет?
И в этом случае они явятся. Но – как подозревает его величество – уже не трое эльфов, исполняющих обязанности послов, войдут в его дворец. Войска Высокого Народа вторгнутся в Гаэлон: серебряные волки хлынут на зеленые его долины, сонмы горгулий затмят небеса. О Светоносный, избавь нас от этой страшной участи!
Как же поступить королю? Не лучше ли не злить понапрасну Высокий Народ и все же приказать рыцарям удалиться? Да, вероятно, так он и сделает…
Этот хитрюга Гавэн уговаривает его повременить с окончательным решением – вдруг да прояснится чего-нибудь. А там можно и сыграть свадьбу, выдать принцессу Литию за сэра Эрла. Не будут же эльфы забирать замужнюю даму – такой довод первого министра поначалу немного успокоил Ганелона. Но уже вскоре король усомнился в правильности этого шага. Что вообще может остановить Высокий Народ? Какое им дело до человеческих обрядов и традиций? Да и выдать Литию за Эрла – значит оставить рыцаря во дворце. Вопреки требованию эльфов.
Ганелон на мгновение прикрыл воспаленные глаза. И тотчас же в окутавшей его темноте возникло зловещее жужжание – с каждым мгновением становившееся все громче. И выглянули из тьмы серые железные челюсти.
Не выдержав, король закричал, облившись холодным потом.
Он поднялся, спустив с постели голые дрожащие ноги. Длинная рубаха была мокра насквозь и противно липла к спине и бедрам. Как бы не разбудить своими воплями Литию, чья опочивальня располагается через две комнаты от его опочивальни, подумал король.
За массивной дверью послышался лязг оружия, а потом дверь приоткрылась и в проеме возникла физиономия стражника. Король отмахнулся от нее. И очень скоро услышал торопливые шаги в коридоре. Это наверняка Паргун, верный старый слуга, торопится на крик своего господина.
Ганелон подошел к окну.
Увиденное поразило его.
На синем предрассветном небе ярко сияла небывалая алая звезда.
«Это знак… – понял обомлевший король, и в голове его заплясали ломаные молнии испуганных мыслей. – Это, несомненно, знак… Высокий Народ дает понять о грядущем страшном возмездии за оскорбление… Надо было послать людей с дарами, чтобы испросить прощения… Но куда послать? Кто из людей может знать, где находятся Тайные Чертоги эльфов?.. О великие боги! О Светоносный! Почему же я в первый же день не велел рыцарям Порога вернуться в свои Крепости?!»
Дверь опочивальни распахнулась и тут же снова захлопнулась.
– Погляди, Паргун… – прерывающимся голосом проговорил король, не имея сил отвернуться от злого алого свечения. – Погляди, верный слуга, что взошло в небесах…
– Прошу простить меня, ваше высочество, – раздался за спиной Ганелона голос, который никак не мог принадлежать старику Паргуну.
Ганелон рывком обернулся. У порога, склонившись в церемонном поклоне, стоял молодой вельможа, долговязый, белокожий и красноглазый – настоящий альбинос. В одной руке вельможа держал медный кувшин, из горлышка которого поднимались тонкие струйки пара, а в другой – длинное полотенце. Король знал этого альбиноса, только вот сейчас никак не мог припомнить его имя. Парень являлся дальним родственником одному из королевских министров и, судя по тому, что последнее время часто попадался на глаза Ганелону, обладал выдающимися способностями карьериста.
– Паргун занедужил, ваше величество, – сообщил альбинос. – И я осмелился принять на себя его обязанности… Извольте умываться, ваше величество.
– Как твое имя? – спросил Ганелон, проигнорировав призыв к умыванию.
– Кариот, ваше величество, – склонился вельможа еще ниже.
– Погляди в окно, Кариот, – сглотнув слюну, потребовал король.
Альбинос послушно подошел к окну и встал рядом с Ганелоном.
– Ничего особенного, ваше величество, – сказал он. – Рассвет еще не наступил, и не все звезды успели погаснуть. Извольте умываться, ваше величество.
Ганелон мутно глянул на Кариота. Красные глаза и белая кожа альбиноса напомнили ему о недавних пришельцах. Отвращение заклубилось в груди короля. «Паргун занедужил, – пронеслась в голове Ганелона совсем ненужная мысль. – А ты и рад стараться…»
– Чтоб тебя демоны разорвали с твоим умыванием! – захрипел он. – Пошел прочь отсюда! Позови ко мне Гавэна и Гархаллокса! И передай там, что я велел подать мне одежду! Пошел!
Альбинос дернулся, но почему-то остался стоять. А Ганелон вдруг заметил, что дверь его опочивальни приоткрыта. Один из стражников заглядывал вовнутрь. Поведение этого невежи изумило короля. Его величество перевел удивленный взгляд на альбиноса.
– Это что та… – начал король, оглядывая вельможу с головы до ног, как какую-то неведомую тварь…
И наткнулся глазами на блеск стали в отвороте сапога. Никто и никогда не входил с оружием в королевскую опочивальню – такое событие было просто неслыханным.
Кариот перехватил взгляд Ганелона и вдруг оскалился. А в следующее мгновение с размаху ударил короля тяжелым кувшином в лицо.
Тяжелая дверь в опочивальню захлопнулась.
Ганелон без звука отлетел к постели и, обрывая балдахин, съехал на пол. Он почти потерял сознание. Какие-то красные искры больно кололи глаза, мешая смотреть, и король не видел, как альбинос, зачем-то оглянувшись на дверь, швырнул в угол кувшин и, перехватив полотенце обеими руками, бросился к нему. Удавка из прочной толстой ткани плотно обхватила горло Ганелона. Одновременно Кариот пытался перевернуть обмякшее тело короля на живот, чтобы облегчить себе задачу. Ему это почти удалось – и Ганелон расшибленным лицом ткнулся в пол.
Резкая боль мгновенно привела его в сознание. Король встрепенулся, отчаянно сопротивляясь. Он попробовал закричать, но крик не шел из перетянутого горла. Он не думал ни о чем, в нем работал только инстинкт самосохранения. Отталкивая руками и ногами навалившееся на него сухощавое тело, чувствуя, как удавка рвет волосы из бороды, как голова наливается горячей кровью, Ганелон вдруг случайно нащупал левой рукой твердую кожу сапога противника. Он судорожно вцепился пальцами в отворот сапога и почти невероятным усилием запустил руку за голенище. Рукоять кинжала неловко ткнулась ему в ладонь, и Ганелон сжал костенеющие пальцы. Король понимал, что ему не удастся нанести проклятому предателю хоть сколько-нибудь опасную рану, но сдаваться так просто не собирался. Он отвел руку с кинжалом как мог далеко и, собрав последние силы, ударил наугад.
Стальное острие лишь поцарапало кожу альбиноса, проткнув одежду. Кариот вряд ли почувствовал этот укол в горячке схватки, а кинжал выпал из онемевшей вдруг руки короля. Ганелон физически ощущал, как умирает его тело. Сил сопротивляться уже не было, и вдруг… И вдруг все кончилось.
Тяжесть, сжимавшая грудь короля, исчезла, мутный туман перед глазами рассеялся, и – самое главное – в горло хлынул воздух. Ганелон забился на полу, как только что пойманная рыба, широко разевая рот. Когда приступы кашля отпустили его, когда легкие расправились, а в голове прояснилось, Ганелон Милостивый нашел в себе силы приподняться и сесть. Первое, что он увидел, – альбиноса, неестественно скрючившегося в двух шагах от него. Впрочем, альбиносом Кариота назвать было уже трудно. Кожа его, ранее белая, теперь почти полностью почернела, почернели даже глаза, выпученные и отвердевшие. Ганелон, все еще не понимая, поискал глазами кинжал. И нашел – на лезвии кинжала даже не было заметно крови. Зато отчетливо виднелись щедро нанесенные по всему клинку мазки какой-то бурой субстанции.
Ганелон непроизвольно усмехнулся. Убийца попался на удочку собственного коварства. Яд, предназначенный для короля, убил его самого. Король подхватил с пола отравленный кинжал и, шатаясь, направился к двери. Мысли путались в его голове. Он не понимал совершенно ничего. Навалившись всем телом, король открыл дверь.
* * *
– Генерал сэр Гаер! – выдохнул Ганелон, оказавшись в коридоре. – А вы не спешили на помощь своему государю… Посмотри на меня, генерал! Посмотри на своего короля, генерал! Я уверяю тебя, сегодня же полетят головы… Я переверну дворец вверх дном! Да что там! Я весь Дарбион поставлю на дыбы! Я перерою все королевство! Но я найду каждого, кто причастен к… к… сегодняшнему случаю и… – силы оставляли короля, и речь его путалась, – и даже грешные души… терзаемые демонами Темного Мира… не позавидуют им… Посмотри на мое лицо, генерал!
Сочившийся кровью нос короля был свернут на сторону, левая скула сильно опухла, а борода почти полностью окрасилась алым. От слабости король покачнулся и едва не упал, но никто не бросился поддержать его. Мутным взглядом король зацепился за неподвижные тела стражников на полу, шатнулся назад…
– Что все это значит, генерал?! – заорал срывающимся голосом Ганелон, которому гнев снова придал сил. – Моя стража, у моей опочивальни!.. Они тоже были замешаны?! Чего вы стоите столбами? Чего молчите, как обожравшиеся тухлой рыбой тролли?! Вы убили их?.. Почему вы никого не оставили в живых?
Генерал Гаер первым очнулся от оторопи, охватившей всех присутствующих (кроме, пожалуй, Кая). Он выхватил из ножен короткий меч и страшно выругался.
Только тогда, когда в руках генерала сверкнуло оружие, обнаженное в присутствии короля, в гудящей голове ошеломленного и избитого Ганелона начало проясняться, что же на самом деле происходит.
– Генерал…
Со стороны дверей, ведущих в королевские покои, долетел до воинов жуткий рык, словно принадлежащий не человеку, а зверю, а вслед за этим рыком яростно зазвенела сталь и заметались между стенами коридора крики боли и страха.
Воины Гаера заозирались, подняв мечи, понимая: кто-то штурмом берет защищаемый семеркой стражников проход. И в тот же момент открылась дверь опочивальни принцессы. Полуодетая фрейлина Изаида выглянула в коридор. Увидев болотника, она вскрикнула – скорее от неожиданности, чем от испуга; но, углядев короля с изуродованным лицом, завизжала в полную силу.
И ей ответил второй зычный рык. Он звучал уже много ближе, и Кай, очевидно узнавший того, кто его издавал, улыбнулся.
А Ганелон, казалось, ничего не слышал. Он впился глазами в глаза стоящего напротив него генерала Гаера и, увидев что-то в этих глазах, попятился назад, нелепо выставив перед собой кинжал.
Генерал шагнул к нему, перехватив поудобнее меч. Король сделал отчаянный, но неловкий выпад, который Гаер легко отразил, выбив из рук его величества кинжал. Качнувшись от удара, король запнулся о порог своей опочивальни и рухнул на спину. Гаер прыгнул к нему.
А из-за поворота выкатились четверо стражников с лицами, настолько перекошенными от ужаса, что можно было подумать, будто за ними гнались демоны Темного Мира, и с маху врезались в отряд Гаера.
А спустя секунду из-за поворота вышагнул Оттар.
Северянин выглядел поистине страшно. Из раны на его лбу обильно сочилась кровь; одна из кос была отрублена, а вторая расплелась, и на окровавленное лицо налипли длинные пряди, белые зубы блестели в яростном оскале – все это делало лицо северного рыцаря похожим на боевую устрашающую маску. Вооружен Оттар был не двуручником, неудобным для схваток в узких дворцовых коридорах, а коротким боевым топором. С левого плеча свисал моток шнура с крюком, на острых концах которого виднелись свежие следы раскрошившегося камня.
– Ваше высочество, я уже здесь! – рявкнул он, не замечая за толпой воинов короля, и, прыгнув вперед, взмахнул своим топором. – Замуровать хотели, гады! – выкрикнул он, сокрушая могучим ударом кирасу ближайшего к нему стражника.
Стражник, почти перерубленный пополам, упал под ноги своим товарищам, а северянин, неожиданно заведя руку с топором далеко назад, достал стоявшего за его спиной гвардейца, уже изловчившегося скользнуть к нему вдоль стены.
Оттар дико захохотал и заревел снова, вращая над головой топором. Воины теснились в коридоре, мешая друг другу. Гвардейцам, оглушенным боевым криком рыцаря Королевства Ледяных Островов, оставалось только отступать – их было много больше, но воспользоваться численным преимуществом они не могли. Никто из них не был способен пробиться сквозь свистящие стальные нити, которые плел в душном и пропитанном кровью коридоре смертоносный топор северянина, а обойти Оттара, чтобы напасть сзади, было тоже невозможно. Рыцарь медленно, но неотвратимо продвигался вперед, поражая противника одного за другим – будто неуязвимый для оружия смертных демон.
Говорили, что ратники Утурку в бою приводят себя в состояние неистовства, благодаря которому не чувствуют ни боли от ран, ни усталости. Годы службы в Крепости Порога, бесчисленные схватки с Тварями, где крайне важна была осмотрительность, заставили Оттара оставить эту практику, но теперь сражение с людьми всколыхнуло давние воспоминания – северный рыцарь ревел диким зверем, без устали работая топором. Белая пена пузырилась у него на губах. Прорубаясь сквозь людскую кашу, Оттар не следил, куда ударит его топор, и не берег силы. Струи крови густо плескали на стены, отрубленные конечности, обломки доспехов и клочья плоти летели во все стороны. Гвардейцы оскальзывались в крови и падали, чтобы больше уже не подняться. У них был единственный шанс хоть как-то противостоять северянину – отступив к опочивальням принцессы и короля, где пространство позволило бы им окружить рыцаря, – и они отступали, теснясь друг к другу и даже не пытаясь сражаться.
Убивая, перешагивая через изувеченные трупы, Оттар, грохоча подбитыми шипами подошвами сапог, прошел коридор до того места, где он расширялся до размеров большой комнаты, и на мгновение остановился, покрытый кровью с головы до ног, хрипло дыша, с пеной у рта. На расстоянии удара не оказалось ни одного врага. Горящим полубезумным взглядом он обвел помещение и вздрогнул, увидев у дверей опочивальни принцессы спокойно стоявшего среди перепуганных гвардейцев Литии болотника Кая.
Воин в пластинчатых доспехах, все время боя державшийся в тылу отряда, неожиданно ловко для своих размеров и тяжести брони припал к полу.
Лицо Оттара, перекошенное исступлением, немного расслабилось.
– Брат Кай?.. – прохрипел северный рыцарь. – Как?..
– Приветствую тебя, брат Оттар, – откликнулся болотник. – Надо полагать, дверь и в твою комнату закрыло заклинание Запирающего Камня. Если бы в комплект вооружения рыцарей Северной Крепости Порога не входил крюк для лазанья по скалам…
– Что ты здесь делаешь, брат Кай? – выговорил Оттар.
Вместо ответа болотник молниеносно извлек что-то из поясного кармана и швырнул это в северянина. Оттар, инстинктивно дернув головой, отступил назад, запнулся об отрубленную руку и, едва не упав, взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие. А отравленный нож Кариота, который, воспользовавшись моментом, метнул ему в грудь воин в пластинчатых доспехах, разбился о каменную стену.
Игральная кость, ударившая нож в полете, сбила его траекторию и спасла рыцарю Оттару жизнь.
Стремясь предотвратить падение, северянин не мог увидеть летящего в него ножа, но бросок Кая он заметил.
– Ты что делаешь, рыцарь?! – дико заорал Оттар. – Своих бьешь?!! Ты обезумел, брат Кай?!
– Судя по цвету лезвия, на кинжале яд черной гадюки, собранный в первые дни весны, – спокойно ответил Кай. – От этого яда нет спасения и нет противоядия. Успокойся, брат, и опусти оружие.
– Опустить оружие?! – рявкнул северянин.
Боевое бешенство, видимо, еще не до конца отпустило Оттара. Взмахнув топором, он подался к болотнику, но тут внимание его отвлекло нечто, происходящее в королевской опочивальне; дверь, ведущая в нее, была распахнута.
Взревев:
– Ваше высочество! – северянин сменил направление и бросился туда.
Гвардейцы брызнули от него в стороны, освободив дорогу. Спустя лишь одно биение сердца Оттар оказался бы в опочивальне, но на половине пути он влетел в мгновенно возникшую прямо у порога голубую клубящуюся тучу. Завязнув в ней, словно в паутине, рыцарь замер, будто оледенев. И рухнул на пол, гулко ударившись головой о каменные плиты. Оттар не распластался на полу, а остался в неудобной позе, касаясь пола только лбом, коленями и локтем – как повергнутое изваяние, на окаменевшем лице которого застыло изумление.
Появившийся из королевской опочивальни генерал Гаер отшвырнул использованный амулет Ледяных Оков. Посмотрел на меч в своей руке, с клинка которого, еще дымясь, капала горячая кровь, и снова выругался:
– Красноглазый ублюдок!
И тогда, придя в себя, на неподвижного Оттара со всех сторон бросились гвардейцы.
Впрочем, ни один из них не сумел даже коснуться северного рыцаря. Над Оттаром встал болотник, невероятно стремительным прыжком преодолев расстояние в пять или шесть шагов. Двое самых ретивых гвардейцев, не успевших вовремя остановиться, отлетели в стороны, лишившись мечей. Остальные остановились под спокойным прямым взглядом болотника, с кончиков пальцев которого медленно падали на пол дымящиеся черные капли. Гвардейцы очень хорошо помнили жуткие дымные плети, которыми Кай раскидал пытавшихся остановить его воинов.
– Сэр Кай, – раздался в тишине голос генерала Гаера, усталый и хриплый, – дело сделано. Сэру Оттару и сэру Эрлу никто не причинит ни малейшего вреда. Но для их же блага на некоторое время они будут заключены в подвал, где их жизнь будет в полной безопасности… Не все рыцари королевства настолько разумны, как вы…
– Сэр Гаер, – проговорил болотник, – не стоит искать во мне союзника. Я здесь для того, чтобы оберегать принцессу. Мне нет нужды ввязываться в ваши распри.
Лед, сковавший Оттара, покрылся каплями. От коленей и локтей северянина с хрустом побежали трещины.
– Принести цепи! – громко распорядился генерал Гаер. – Быстро!
– Сэр Кай… – прозвенел женский голосок за спиной болотника.
Принцесса стояла у дверей своей опочивальни. Из дверного проема выглядывали насмерть перепуганные фрейлины.
– Что все это значит? – нетвердым голосом, словно в полуобмороке, проговорила Лития. – Сэр Кай, вы… Сэр Оттар?.. К чему цепи? Кровь… Сэр Гаер, что здесь…
– Успокойтесь, ваше высочество, – повернулся к ней болотник. – Вашей жизни ничего не угрожает.
– Папенька… – принцесса, пошатываясь, сделала несколько шажков к королевской опочивальне, на пороге которой медленно растекалась большая лужа крови, – папенька!
– Ваше высочество! – предостерегающе начал генерал Гаер, двинувшись к принцессе. – Не нужно ходить туда. Оставайтесь в своей опочивальне, во дворце сегодня очень опасно.
– Папенька… – дрожащими губами повторила принцесса, не столько поняв, сколько почувствовав, что произошло.
Она посмотрела на Кая, рядом с которым в тот момент оказалась:
– Вы же обещали мне, сэр Кай… Вы же говорили, что… Выходит, вы все знали заранее?..
– Я ничего не знал о готовящемся, – ответил Кай, прямо глядя в глаза Литии.
– Вы лжете! – крикнула принцесса так громко, что в тон ее голосу зазвенели цепи, принесенные гвардейцами.
– Рыцари Порога никогда не лгут, – сказал болотник. – Это правило.
– Я не верю вам! – продолжала кричать принцесса. – Я не верю вашим дурацким правилам!
Она покачнулась, и болотник поддержал ее за локоть. Принцесса брезгливо вырвала руку.
– Мерзавец! – выкрикнула она и замахнулась для пощечины.
Любой человек, даже не обладающий реакцией болотника, мог отвести от себя такой удар. Поэтому Кай легко перехватил руку Литии еще на замахе. И тут же отпустил. Принцесса закричала что-то еще, уже совсем лишенное смысла, и вдруг, закатив глаза, повалилась на залитый кровью пол. Кай подхватил ее на руки, не дав упасть. Отчаянно завизжали фрейлины.
– Это обморок, – проговорил он. – Жизни принцессы ничего не угрожает.
