Челси Куинн Ярбро
В СТАНОК ПРЯДИЛЬНЫЙ ОБРАТИ МЕНЯ
ЧЕЛСИ КУИНН ЯРБРО живет в Ричмонде, штат Калифорния, вместе с тремя властолюбивыми котами. Вот уже более сорока лет она — профессиональный писатель, награжденный многими премиями. За это время она издала более восьмидесяти книг, включая двадцать три тома исторически-вампирских хроник о Сен-Жермене. Опубликовано множество ее рассказов, эссе и обзоров, кроме того, Челси пишет серьезную музыку.
Она получила Всемирную премию для мастеров жанра в 2003 году, премию Fine Foundation за литературные достижения в 1993 году и (вместе с Фредом Саберхагеном) была в 1997 году представлена к рыцарскому ордену крепости Брашова «Трансильванским обществом Дракулы».
«В сороковые и пятидесятые годы, во время своих редких визитов к бабушке, жившей в долине Сакраменто, я часто замечала в нескольких милях от ее дома большую ферму, — вспоминает Ярбро. — Ею управляла религиозная община, ферма славилась отменными продуктами. Все женщины носили белые чепцы и длинные юбки и редко покидали ферму. Мужчины ходили в широких штанах, длинных рубахах и носили короткие, подстриженные скобкой бороды. Они были очень строгими, а их глава был настоящим фанатиком. Я часто гадала, на что похожа их жизнь. Одна из таких возможностей воплотилась в этом рассказе».
В станок прядильный обрати меня,
Твои Слова чтоб сделались опорой…
«Прядение»
Черити Блейн стояла у окна, глядя на восток, на длинный грузовой поезд, проезжавший в полумиле отсюда и державший путь на север. Она считала вагоны — сто четыре, сто пять, сто шесть — и гадала, когда они кончатся. Отсюда до Канады было несколько мест, где поезда могли свернуть в другом направлении, так что проезжавшие вагоны могли завершить свой путь в Сиэтле, в Бойсе или, может быть, в Саскатуне. Даже на таком расстоянии она видела крупные надписи «ОПАСНЫЕ ВЕЩЕСТВА» на цистернах, но не могла прочесть, что именно они везут. Что-то ядовитое, несомненно.
Она вздрогнула и затянула завязки передника, неожиданно вспомнив, что ей следует быть на заднем крыльце, где в ведрах с кипятком ждут ощипывания две курицы. Тормозной вагон в конце вереницы из ста девяноста цистерн как раз показался в поле зрения, когда Черити отвернулась от окна; ей доставляло тайную — и грешную — радость, что отсюда, с края скита, видно шоссе и железную дорогу совсем не то, что из других двадцати трех домов, большинство из которых стояли так, чтобы скрыть полный скверны и тщеты современный мир от девяноста шести обитателей общины Братьев Слова.
Проходя через кухню, она увидела, что ее младшая сестра работает за маслобойкой, а бабушка лущит горох. «У бедняжки Грейс не все в порядке с головой», — подумала Черити, глядя, как семилетняя девочка с отсутствующим видом вертит ручку — бабушка всегда говорила, что если мышцы могут справиться не хуже электричества, то пусть работают мышцы, — и вновь подивилась, зачем Господь послал Грейс лихорадку два года назад и отнял у нее всю живость и очарование, оставив от девочки лишь бледную оболочку. «Нет-нет, никаких сомнений в Господней Воле», — мысленно добавила Черити, быстро оглянувшись через плечо, словно пытаясь убедиться, что ее проступок остался незамеченным. Такие вольности со стороны одной из тех, кого избрали ангелами, были бы непростительны.
— Что ты делала у окна? — резко спросила бабушка.
— Смотрела на поезд, — ответила Черити, зная, что врать нехорошо, да и бесполезно.
— Ты слишком большая для такого безделья, — сказала бабушка. — Не забудь попросить у Бога прощения за свое отлынивание от обязанностей. Будешь такой непослушной, и Брат Уайтлоу не позволит тебе остаться ангелом из Дщерей Эсфири.
— Да, мэм, — кивнула Черити и вышла на заднее крыльцо, тщательно закрыв кухонную дверь, чтобы ни одна муха не влетела в дом; уже наступала осень, но мухи по-прежнему летали тучами, а бабушка рассердится, если они влетят в кухню: Вельзевул был известен как Повелитель Мух, и потому вдвойне важно не впускать насекомых.
Пара безголовых кур лежала кверху лапами в двух больших ведрах, их рыжеватые перья промокли от окрашенной кровью воды, все еще слегка курившейся паром в теплом воздухе. Бабушка уже вынула потроха и другие внутренности, так что хотя бы от этой грязной работы Черити была избавлена, и когда она закончит, бабушка проследит за опаливанием кур. Черити уселась на трехногую табуретку и принялась за свой неприятный труд. Она забирала перья в горсть и дергала их против роста, обнажая полоски бледной кожи, которая почему-то напоминала сморщенные руки бабушки. Девушка складывала перья в сетку с мелкими ячейками, на просушку, и вскоре в воздухе уже летал пух, такой же навязчивый, как насекомые — во всем, кроме жужжания. За работой Черити пыталась молиться, как велел всем своим ангелам Брат Уайтлоу, но ее мысли разбредались, молитвы не шли на ум.
Зная, что бабушка слушает, Черити принялась читать вместо молитвы отрывок из пуританской поэмы, которую она выучила до того, как стала ходить в скитскую школу:
…Общенье дай, чтоб оси закружить —
Станок прядет, наматывая нить.
Машиной ткацкой сделай, нить достань,
Дух Святый сделай стержнем и основой…
Чтение перешло в напев, и бабушка резко и неодобрительно окрикнула ее из-за кухонной двери. Черити прикусила нижнюю губу и продолжила ощипывать кур молча.
Когда обе курицы остались без перьев, она взяла щипчики, чтобы вытащить пеньки перьев, все еще торчащие в куриной коже. Это была кропотливая работа, а дневная жара еще больше затрудняла ее. Каждые несколько минут Черити приходилось смахивать с глаз пряди волос, выбившихся из ее длинных русых кос. «Используй цвет Небесной красоты, пусть краской станут райские цветы». Старинные слова звучали в ушах, их непривычная форма дарила успокоение, помогая девушке осознать, что нынешнее ее дело — часть долгого, долгого труда, порученного женщинам Господом. Продолжая цитировать поэму, она орудовала щипчиками в такт размеру стихов.
Для тех словосочетаний, которые она не до конца понимала, Черити сама придумывала значение. «Основой, стержнем сделай Дух Твой Святый» — при слове «стержень» ей представлялся Посох, а Посох означает власть. Но если речь шла об основании чего-либо, то при чем здесь святая власть? Бессмысленное словосочетание. Святой крест имел смысл, а святая власть — нет. Руфь Брэдли еще предположила, что стержень вставляют в эту самую основу, но им сказали, что это еретические мысли, хотя и было непонятно, почему. А слова «Завет — движеньем, мельницей крылатой» вообще ставили ее в тупик. Она решила, что слово «крылатый» вообще попало сюда по ошибке, ведь речь идет о нитках и ткани, должно быть, имелось в виду «кроильный». При чем тут «мельница», Черити вообще не могла понять, но это можно было объяснить как-нибудь потом. Но финал стихотворения ей нравился:
Чтоб ткань познанье, волю облекла,
Одень в нее и страсть, и ум лукавый,
Пускай мои путь и слово, и дела
Наполнят светом и Твоею славой.
Эта картина словно служила переходом между первыми строфами и последними двумя строчками стиха:
И встану я перед Тобой, одет
В Святое одеянье — для побед!
Все ангелы из Дщерей Эсфири знали это стихотворение, и все они были научены придерживаться его основной мысли: выполнять работу ангелов — значит быть одной из ангелов. Уже прошло больше часа после полудня, когда Черити закончила с курами. Она вынула их из ведер, отнесла на кухню и положила в меньшую из двух раковин, затем пошла вылить кровавую воду и подвесить сетки с перьями на ветерке. По пути она остановилась рядом с Грейс, которая выдавливала в формы только что сбитое масло.
— Ты хорошо работаешь, Грейс, — похвалила она, поскольку бабушка говорила, что Грейс нужно поощрять чаще, чем большинство других детей.
— Хорошо работаю, — повторила Грейс, и было неясно, осознала ли она, что ей сказали.
— Следи, чтобы не плеснуть кровавой водой на арбузы. Только на зеленые овощи, — напомнила Черити бабушка. — И после этого как следует полей, чтобы она впиталась в самые корни.
— Да, мэм, — сказала Черити и пошла за ведрами, чтобы вынести их. Ступеньки заднего крыльца были узкими и скрипучими, но сколочены прочно. Черити пересекла маленькую парковочную площадку, где в хорошую погоду стоял трактор, а на ночь оставляли пикап, и вышла на огород через ворота в высокой изгороди из рабицы. Грядки с зелеными овощами были слева, и девушка свернула туда, стараясь не расплескать кровавую воду. Ее руки болели от всего, что приходилось делать, и на миг Черити испытала раздражение, осознав, что вечером, на собрании Дщерей Эсфири, получит еще больше указаний о надлежащих ей Женских Трудах.
Дойдя до грядок с капустой и шпинатом, она вылила содержимое одного ведра в поливочную канаву, идущую между рядами растений. Когда жидкость начала впитываться в землю, Черити пошла за шлангом — чтобы вся грядка была полита. Девушка знала, что вода с кровью полезна этим овощам. Закончив, она перешла к сельдерею и кольраби и повторила все действия там Она смотрела на кольраби с нелепыми перистыми листьями, торчащими из округлого кочана, — они всегда казались ей странными. Прежде чем вернуться в дом, Черити удостоверилась, что и они получили достаточно кровавой воды, равно как и обычной. Поднимаясь на заднее крыльцо, девушка взглянула вверх и увидела, как большой реактивный самолет «Норд-Веста» взлетает в небо из расположенного неподалеку международного аэропорта Три-Каунти.
— Интересно, куда они летят? — шепотом спросила она, глядя вслед самолетику, пока он не исчез, оставив лишь серебристый след в синеве.
— Что мы можем сказать о добродетелях Эсфири? — спросил Брат Уайтлоу у группы из десяти девочек в возрасте от девяти до пятнадцати лет. Он сложил ладони домиком, словно ожидая удара молнии свыше, и ждал ответа. Девочки сидели вокруг него на массивных деревянных стульях у стены гимнастического зала в центральном здании общины, где размещались рабочие кабинеты Братьев и школа.
Фирца Флемминг, как всегда, подняла руку первой, и Брат Уайтлоу машинально вызвал ее: Фирце уже исполнилось четырнадцать, она была старшей дочерью основателя, Джошуа Бридона, и его второй жены, Наоми Флемминг. Все возлагали большие надежды на Фирцу, которая была укреплена в вере больше, чем любая другая девушка в общине, и стала четвертым ангелом из Дщерей Эсфири. Черити была девятым.
— Она была послушна Господней Воле и верна земле Израиля. Она рисковала своей жизнью и душой ради Бога.
— Отрекшись от собственных помыслов, — добавил Брат Уайтлоу, высказав этот укор с сожалением во взоре.
Покраснев до корней рыжеватых волос, Фирца покорно повторила:
— Отрекшись от собственных помыслов.
— И чему это учит вас? — спросил Брат Уайтлоу у остальных девочек. — Чему вы можете научиться у Эсфири?
Черити подняла руку:
— Что женщины должны проявлять больше преданности и рвения перед Богом, чем мужчины, из-за грехопадения Евы, и должны быть готовы ставить Его Волю превыше своей во всем Таково вероисповедание ангелов и тех, кто исполняет работу ангелов.
Брат Уайтлоу улыбнулся:
— Отлично, Черити.
— Так сказала мне моя мать, прежде чем отправиться на свою миссию, — отозвалась Черити, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала гордость за мать, хотя она испытывала эту гордость. Ее мать была вторым ангелом. — Я помню это ради того, чтобы чтить ее и хранить ее веру.
— Твоя мать есть пример для всех женщин, — согласился Брат Уайтлоу.
— Пусть бы побольше было столь набожных, как она.
Фирца улыбнулась с фальшивой теплотой.
— Сколько она еще пробудет в тюрьме — твоя мать?
— Еще немного, — ответила Черити, зная, что мать выйдет на свободу не раньше чем через двадцать восемь лет — если, конечно, проиграет апелляцию.
Брат Уайтлоу остановил перепалку несколькими резкими вопросами:
— Многие ли из вас могут вспомнить тот день, когда Саломея Блейн покинула нашу общину, чтобы свершить свою миссию? Знаете ли вы, чего она достигла, прежде чем была схвачена и осуждена?
Марфа Хилл, старшая из девяти, заговорила:
— Она ушла отсюда в августе, четыре года назад. Ей было двадцать пять лет, когда Брату Бридону было открыто, что миссия должна начаться…
— Как гласит Писание, — вставил Брат Уайтлоу.
Руфь Брэдли кашлянула, но не сказала ничего.
— Да, — твердо продолжила Марфа. — Она была схвачена десять месяцев спустя федеральными агентами Сатаны, убив перед этим тридцать восемь человек и ранив еще девяносто двух — все неверующие и идолопоклонники. По ее приговору была подана апелляция. Она — наш второй ангел, и пока что преуспела больше всех, кто был отправлен с миссией.
— Саломея была одной из самых наших преданных деятельниц и заслуживает благодарности и подражания. Она выбирала цели с величайшей тщательностью: театры, показывающие небогоугодные фильмы, торговые центры, прославляющие Мамону, игровые залы, манящие фальшивыми достижениями и нечестивой лестью, школы, где наука превознеслась над религией. Все вы, девы, должны просить Бога, чтобы он сделал вас столь же стойкими, как Саломея Блейн, особенно те из вас, кто еще не выполняет работу ангелов. Она никогда не уклонялась от своей задачи, хотя рисковала свободой и жизнью, исполняя ее, и приняла мученичество без единой жалобы. — Он кивнул Черити. — Перед тобой в жизни поставлена великая задача, Черити.
— Знаю, — ответила та. — Я каждую ночь молюсь за свою мать и надеюсь, что, когда придет мое время, я справлюсь не хуже.
— Она была снайпером, верно? — спросила Руфь Брэдли.
— И очень хорошим, — произнесла Черити с гордостью, которая, как она понимала, была неправедной. — Надеюсь, когда мне поручат миссию, я буду не хуже.
— Если она была такой хорошей, как же ее схватили? — возразила Фирца.
— Бог хотел, чтобы она стала не только ангелом, но и мученицей, — объяснила Руфь.
— Всему свое время, — призвал их к порядку Брат Уайтлоу, прежде чем девочки успели заспорить. — Неважно, какой путь возмездия вы изберете, вы должны подарить нам, Братьям, не менее одного ребенка, прежде чем отправитесь на миссию. Нет ребенка — нет миссии, так учил наш основатель.
— Я собираюсь родить, по крайней мере, двух детей, прежде чем пойду убивать, — объявила Фирца, самодовольно улыбаясь собственному честолюбию.
— Если ты сделаешь это для себя, чтобы прославить себя, Бог будет недоволен, — сказала Далила Марш, которой было двенадцать и которая только начала подавать настоящие надежды. — Ты не должна просить Бога радоваться тому, что ты делаешь, если ты не делаешь это целиком и полностью для Него, без ожиданий похвалы или отличий. «В станок прядильный обрати меня…»
— Я рожу их для Бога и ради нашей веры, — поправилась Фирца с ханжеской гримасой.
— Как и вы все, — добавил Брат Уайтлоу, вновь прекращая спор. — Ваша жизнь должна быть выражением вашей веры. Вы подарите незапятнанную жизнь Братьям, как залог спасения, и будете устранять из мира грешников во имя славы Господней. В этом ваша честь — отстаивать честь Господа Вы все принесете эти жизни в жертву во искупление грехов Евы и будете смиренно благодарить Бога за то, что он дал вам эту возможность. Это то, чему вы должны научиться здесь — освобождать мир от…
—..мирских грехов ради возвращения в Эдем, — продолжила Руфь. — Мы вновь обретем благодать, которой лишены из-за деяний праматери Евы.
— И у нас будет выбор в том, как проявлять свое благочестие, — сказала Марфа, ее серьезное юное лицо сияло. — Мы можем быть снайперами, отравителями или взрывниками, поджигателями или душителями — пока мы низвергаем тех, кто отвернулся от Бога, мы вершим Его службу.
— Отлично, Марфа! — похвалил Брат Уайтлоу.
— Я жажду служить Господу всей своей жизнью, — добавила Марфа, искоса взглянув на Фирцу.
— Мы все жаждем, — с некоторой обидой сказала Фирца.
— Со смирением и благодарностью в сердце: «Машиной ткацкой сделай, нить достань, основой, стержнем сделай дух Твой Святый, и Сам сотки из прочной нити ткань», — напомнил им Брат Уайтлоу строгим тоном. — У вас есть шанс искупить грех Евы, если вы будете делать свою работу без гордыни и без ожидания божественной милости.
Все девочки обменялись беспокойными взглядами, и, наконец, Села Уилкинс, самая набожная из них, промолвила.
— Мы оплакиваем наши грехи и молим лишь, чтобы Бог позволил нам угодить Ему тем способом, который лучше всего послужит Его целям.
— Аминь, — заключила Черити вместе с остальными, думая о матери, сидящей в тюремной камере, и о том, как Бог вознаградил ее за преданность Ему.
Бабушка хворала; она полулежала в постели, опираясь на полдюжины подушек. Дышала она тяжело, лицо стало творожного цвета. Волосы были убраны под чепец, но несколько прядей серо-стального цвета выбились и висели вдоль щек. Она была здорова до тех пор, пока три дня назад не пришло известие, что апелляция ее дочери была отклонена, и что Саломея проведет в тюрьме еще двадцать три года, и что все дальнейшие юридические шаги будут пресекаться. Бабушка была не в себе с тех пор, как это услышала: она ушла в болезнь и молитву, пытаясь препоручить свою волю Богу и принять мученичество, которое Он назначил ее дочери. Даже сейчас она шептала покаянную мольбу Господу, чтобы Он сделал ее покорной Его воле.
— Ты чего-нибудь хочешь? — спросила Черити, поправляя одеяло, которым была укрыта бабушка.
Она тоже чувствовала потрясение и неверие в то, что с ее матерью обошлись как с опасным серийным убийцей. Заботясь о бабушке, Черити пыталась облегчить боль, мучившую ее саму.
— На плите куриная похлебка, и обе госпожи Уилкинс принесли для тебя еды. Леванна Уилкинс забрала Грейс к себе на время, чтобы я могла ходить за тобой, не отвлекаясь.
— По стопам святых и мучеников я иду, — бормотала бабушка слова одного из любимых гимнов Братьев.
— Именно так, бабушка, — сказала Черити, делая все, чтобы успокоить старуху. — Ты всегда следовала по стопам святых и мучеников.
— Пусть ничто не удержит меня от исполнения Слова Твоего, — продолжала та, устремив взгляд куда-то вдаль.
— Бабушка, — произнесла Черити чуть более настойчиво, — ты ничего не хочешь съесть? Я могу что-нибудь сделать для тебя?
— Ты можешь принять свое служение ангела и приготовить Господу пути, дабы он принес Рай на землю, — ответила старая женщина с неожиданной страстностью.
— Что-нибудь еще? Ты хочешь что-нибудь еще, прямо сейчас?
Бабушка моргнула и сказала:
— В туалет.
Из всей помощи, которую приходилось оказывать бабушке, это нравилось Черити меньше всего, но она лишь кивнула.
— Я помогу тебе.
Вздохнув, она откинула одеяло и пригнулась, закидывая руку бабушки себе на плечо, чтобы поддерживать ее на пути через гостиную и маленький коридор до туалета, где она усадила бабушку на унитаз, подождала, пока та сделает свои дела, и отвела ее обратно в постель.
— Твой отец… твой отец… — промолвила бабушка, пока Черити вновь укладывала ее на подушки.
— Что там про моего отца? — спросила Черити без особого интереса, поскольку годами слышала про него одни и те же истории.
— Он говорил против твоей матери, против Братьев, так сказал мне брат Бридон. — Теперь ее голос звучал тверже, но с выражением глубокого стыда. — Он свидетельствовал в суде против нее.
— Свидетельствовал против? — Черити была в замешательстве. — Как он мог? Когда?
— Перед судом, который пересматривал дело твоей матери, — ответила бабушка и молитвенно склонила голову. — Брат Бридон сказал, что это из-за его показаний приговор был таким жестоким Он сказал неверующим, что Саломея ложно именовалась ангелом, той, что посвятила себя искуплению Грехов Евы.
— Но как это возможно? Мой отец мертв уже пять лет, — изумилась Черити. — В прошлое воскресенье я возложила цветы на его могилу.
— О да, мертв. Мертв.
Бабушка закашлялась и начала молиться.
— Если он мертв, то как он мог…? — она умолкла, встретив строгий взгляд бабушки.
— Молись за его душу, девочка — он мертв, как если бы лежал в могиле. И принеси мне миску похлебки и рис.
Обрадовавшись, что бабушка вроде бы пришла в разум, Черити поправила одеяло и поспешила на кухню, бормоча под нос: «В станок прядильный обрати меня…»
— Господи, прими и благослови ее. Вечный покой даруй ей, Господи, и да сияет ей свет вечный. Будь милостив к ней, Господи. Аминь, — молился Джошуа Бридон, пока гроб бабушки опускали в могилу. Октябрьский день был холодным и непогожим, клубящиеся тучи сулили дождь. — После десяти месяцев немощи Бог освободил ее от страданий.
Брат Бридон бросил ритуальную горсть земли на некрашеный сосновый гроб.
— Аминь, — откликнулись Братья.
Вся община пришла на похороны бабушки — редкий знак уважения среди Братьев.
— Она ушла раньше своей дочери, чтобы подготовить все к приходу Саломеи во славе ангела из Дщерей Эсфири, — продолжал Бридон, его волнующий, мелодичный голос был столь же вдохновляющим, как и глубокие ноты органа. — Когда она предстанет перед Богом, ангелы небесные признают ее как одну из них. Небесные воинства будут приветствовать ее звуками труб и кимвалов, и будут даны ей крылья и белые одеяния. Евангелина Милка Блейн посвятила свою жизнь деяниям веры. Она подготовила свою дочь к тяготам миссии, она приютила своих внучек и подавала пример своей внучке Черити. Она избрала путь смирения и служения, ее набожность — образец для всех нас. Хотя сама она никогда не выходила на миссию, она была готова сделать все, что она, как женщина, могла сделать, дабы открыть путь к спасению. Как старейшина женской ветви Братьев, она была живым образом святости. Мы почтим ее память, назвав следующую миссию в ее честь, и возмездие, которое мы понесем, будет сиять еще ярче благодаря ее благословению.
И вновь общее «аминь» сопроводило эту речь, и несколько мужчин взяли лопаты, чтобы засыпать гроб бабушки Черити землей.
Фирца Флемминг, стоящая рядом с отцом, оглянулась на Черити; несмотря на подобающую моменту напряженность, вид у Фирцы был довольный.
— Вечером Братья примут решение насчет дома твоей бабушки, — сообщила она полушепотом.
— Знаю, — прошептала Черити в ответ, крепко держа Грейс за руку, чтобы сестра не попыталась поиграть в груде земли, насыпанной над могилой бабушки.
— Вероятно, они назначат того, кто будет жить с тобой, — продолжила Фирца чуть громче, ее улыбка выдавала злорадство. — Было бы неправильно позволить тебе жить одной.
— Я достаточно взрослая, чтобы справиться, — возразила Черити, повышая голос, чтобы ее услышали за шумом двух грузовиков, ползущих по главной дороге — они увозили общинный мед на продуктовый рынок в ближайшие города Через несколько дней приедут еще грузовики, они заберут соленья и консервированные фрукты на продажу.
Джошуа Бридон поднял руку, призывая к молчанию.
— Многое нужно сделать. Приступайте к своим обязанностям с зорким сердцем, чтобы избежать ловушек, расставленных Сатаной.
— Да, отец, — ответила Фирца.
Руфь Брэдли взглянула на Черити, лицо ее было таким замкнутым, что почти не выдавало ни единой мысли. Она коротко кивнула и пошла за отчимом прочь от могилы, ни разу не оглянувшись.
— Как думаешь, что будет теперь? — Этот вопрос задал Исайя Бридон — ему исполнилось четырнадцать, и в нем начало просыпаться подростковое своенравие.
— Я возвращаюсь в дом бабушки, — сказала Черити и повернулась, чтобы уйти.
— Но ты должна отправить сестру к кому-то, кто сможет о ней позаботиться.
Черити не сбавила шаг.
Осень сменилась зимой; на Рождество Брат Бридон объявил о помолвке Черити Блейн с Ноем Уайтлоу. В день свадьбы Ной переехал в дом бабушки Черити, к молодой жене. Она пыталась почитать его, но втайне находила его привычки отвратительными, хотя никому ничего не говорила В начале июня подтвердилось, что Черити беременна, и ее подготовка к ангельской миссии началась всерьез.
— Тебе нужно совершить тренировочную поездку в город, — известил Черити Брат Бридон в августе.
— Но… — Она указала на свой выпирающий живот. — Я не могу двигаться быстро, и я буду привлекать внимание.
— Это неважно. Мы дадим тебе указания найти место, куда ты должна отправиться. Люди помогут тебе, видя, что ты молодая женщина, носящая дитя. Если ты скажешь им, что заблудилась, они помогут тебе еще охотнее. — Он улыбнулся Черити, положив руку ей на плечо. — Твоя меткость в стрельбе заметно улучшается, теперь тебе пора изучить мишени, которые ты будешь выцеливать. Ты не только покараешь безбожников за их неверие, ты отомстишь за заключение своей матери.
— Я постараюсь сделать все, чего хочет от меня Бог.
— Как и пристало ангелу, — одобрил ее намерения Брат Бридон.
* * *
Черити с жадным любопытством стремилась увидеть огромный и грешный город, где судили ее мать, но все же ощутила, как в желудке завязывается ком, почти такой же большой, как ее растущее дитя. На улицах было так много людей, совершенно незнакомых, что когда водитель грузовика, везущего соленья и варенья из скита, высадил ее перед зданием суда, Черити захотелось забраться обратно в кабину и прятаться там до тех пор, пока они не выедут из города и не вернутся в общину.
— Ангелы упорны в трудах Господних. Пускай мой путь и слово, и дела наполнят светом и Твоею славой, — произнесла она вслух, повторяя урок, который Брат Бридон дал ей перед отъездом. — Бог не взглянет милостиво на тех, кто не сумел исполнить Дело Его.
Она стояла напротив здания суда округа Франклин, испытывая соблазн пересечь улицу и войти внутрь, хотя ей было приказано отправиться в маленький парк, ныне находящийся у нее за спиной, и найти место, откуда она могла бы стрелять, когда вернется сюда с винтовкой. Понадобилось несколько минут, чтобы найти пешеходный переход; к тому времени, как свет на светофоре сменился, давая Черити позволение идти, она обратила все свои помыслы к Правосудию и к тому, как ей надлежит выполнять работу для Господа, неся миру это Правосудие посредством убийства тех, кто отвратился от Бога.
Парк занимал половину городского квартала, в дальнем конце его располагалась огороженная игровая площадка. Черити пошла в ту сторону, глядя вверх, на ветви старых дубов, растущих вдоль восточного края парка.
Она поняла, что могла бы залезть на ограду площадки и оттуда перебраться на ветви одного из деревьев, и ее сердце замерло в предвкушении. После того как ее дитя родится, она сможет лазать по ветвям. В день ее миссии, если она прибудет сюда до рассвета, она сможет оказаться в укрытии так, что никто не заметит. Довольная тем, что сумела выполнить задачу, порученную ей как ангелу, Черити вернулась к супермаркету, который указал ей водитель грузовика.
— А, вы здесь, — позвал водитель. — Хотите видеть, куда попали ваши фрукты, овощи и мед? Я могу подождать, если вы захотите пройтись и посмотреть.
Черити подумала о своем отце, которого увели прочь от Господа такие вещи, как мирские соблазны, предлагаемые внутри этого магазина, и покачала головой:
— Нет, спасибо, я не хочу, чтобы мы слишком поздно вернулись на… ферму.
Ей было сказано не называть свой дом общиной или скитом, и она порадовалась тому, что вспомнила об этом.
— Вы нашли то, что хотели узнать? — Водитель завел двигатель и переключил передачу; грузовик тронулся с места.
— Да, нашла. — Она улыбнулась ему, зная, что вернется сюда, чтобы очистить мир от греха и восстановить Эдем во всей его добродетели и благочестии.
Грузовик прибавил скорости, и водитель вновь переключил передачу, привычно прокладывая путь в потоке машин.
— Вы когда-нибудь раньше бывали в городе?
— Нет, — ответила Черити. — Но теперь, когда я его увидела, я знаю, что вернусь.
Грузовик увозил ее обратно в скит, где ее ждали последние приготовления к ангельской миссии.
