14
Внезапно вбежал малорослый дьячок и проверещал, что в палатах дворца убили доводного дьяка Алимпия. Князь в этот момент беседовал с четырьмя монахами. На его искажённое гневом лицо было даже страшно смотреть — по его дворцу разгуливает убийца.
— Дабы днесь лиходея сыскаша! — взревел он диким мамонтом, — Позвати к ми боярина Морозова.
Приём закончили и всех выпроводили. Монахи под шумок получили приглашение на ужин с князем. Бегом заявился новый командир гридей. Пожилой, подтянутый бородач нисколько не запыхался, будто шёл прогулочным шагом. Он спокойно выдержал первую волну начальствующего гневного шквала, покивал головой, выслушав распоряжения об усилении постов, и отправился их исполнять. Я тоже хотел уйти в свои палаты, но отец вдруг разорался на меня и потребовал, чтобы находился подле него. Пришлось подчиниться и наблюдать выволочку, которой подвергся дворецкий.
Если не знать про их дружбу с глубокого детства, то любой предположил бы скоропостижное завершение карьеры княжьего любимца. Боярин вдруг посмел поставить в укор своему господину увольнение боярина Единца. Де не стало опытнейшего в своём деле руководителя сыскарей, и тати осмелели. В самом дворце княжеском чинят всё, что хотят. Князь не спустил порицания от своего придворного, пусть очень близкого, и наорал на него в самых крепких выражениях.
После ухода раздосадованного вельможи предложил отцу не пугать чиновников разными карами, а то те в исполнительском раже быстро найдут такого виновного, который не причём. Холопов зависимых, беззащитных по дворцу много шатается. Предложил самим прогуляться на место преступления и прикинуть козырёк к носу. Чего-то у меня кое-где ёкало на некий след от его прежних отношений с Фокой. Батя молчаливо согласился.
Первое, что бросилось в глаза на месте преступления — лужа крови у дверей. Тело дьяка переволокли и положили на лежак. Вокруг него бестолково суетилось много мутного народа, бабы в разноцветных убрусах выли белугами, им вторили молитвами нараспев пара священников. Все чего-то делали и ничего одновременно. Никто не собирался проводить расследование.
— Отец, почему здесь без толку бегает толпа и уничтожает следы преступления? Где сыскари? — недоумённо воззрился на государя.
Повинуясь взгляду князя, испарилось сразу несколько узкобородых. Женщины с попами замолкли и тоже вышли. Я осмотрел рану. Удар был не отработанным, дилетантским. Дьяк умер не сразу и нашёл в себе силы для борьбы. Что же он на помощь не звал? Ого, да тут кто-то ещё поучаствовал. Жертва упала от удара чем-то тяжёлым по затылку и умерла не от ножевой раны, а от удушения. Вот и следы пальцев на шее. Сильный человек его прикончил. Возможно, носит какой-нибудь перстень, или кольцо на пальцах. Последнее предположение связано с царапиной на шее. Эх, затоптано тут всё. Следы бы ещё чего-нибудь объяснили. Полазил по углам и позаглядывал под лавки. Под одной из них что-то блеснуло. Предмет оказался шариком из серебра размером с горошину. Находка была пока мне не понятна. Возможно, случайно здесь оказалась. Сунул её себе в мошну.
— Иже ты, сыне мой, узрел? — спросил князь, заинтересованно наблюдавший за моими странноватыми телодвижениями.
— Преступников было двое. Один из них вятшего рода, физически сильный. Больше сказать нечего… Тело таскали, следы затоптали.
Пусть и не супердедукция, как у Шерлока Холмса, но впечатление определённое на князя произвелось.
— Яко ты узнал, иже двое их беша? — не скрыл удивления он.
— Была драка. Дьяка били с двух сторон. Один ударил ножом, другой чем-то по затылку врезал, оглушил. Потом его придушили голыми руками.
Говоря это, я показал следы на теле дьяка.
— В доводной мастроте ты такожде ладен. Добрым государем станешь на столе отичев, — обрадованно заметил князь.
— Вот такой я у тебя разумненький, как Буратино, — попытался отшутиться.
Князь сразу же заинтересовался:
— А Буратина кой муж буде?
Сказка есть такая, фрязинская, весёлая, про деревянного мальчика…
— В монастыре о ней сведал? — хмыкнул батя.
— Угу, в книгах прочитал.
— Расскажешь сию сказку ми? — заблестели глаза у князя.
Очень кстати подошли сыскных дел дьяки. Князь проинструктировал их, чтобы добросовестно занимались своей работой:
— Аще безвинного прилещити на суд, с самих скоры сыму.
— Мнишь, сыне, иже несть крамолы в сём деянии? — поинтересовался отец по пути в свои палаты.
— Унизить кто-то тебя хотел, убийство в княжеских хоромах устроив. Могли ведь его без трудов больших дома убить, или на улице, — поделился первой пришедшей в голову мыслей.
Князь сокрушённо согласился со мной. Мы, дети бесконечных сериалов про ментов, легко отыскиваем логику даже там, где её и не ночевало. Штампы помогают. Нашим не развращённым информацией предкам приходится в килотонны раз трудней.
— Эх, добрый рядец был. Мнозе хитрот ведал. Друже Семён его любил. Сыщут злодея, сыне? — снова спросил отец.
Я же, кажется, намекал, что в пророки не собираюсь определяться. Пусть этим Паисий со своей толстопузой братией занимаются. Его епархия. Всё равно ведь бездельничают. Пробурчал в ответ, что не знаю.
Оставшееся время до ужина пришлось преть у отца в палатах. Князь заставил меня рассказать сказку про Буратино. Никогда не встречал более благодарного слушателя. Отец бурно реагировал на каждую хитрую выходку героев сказки, вскакивал, бил здоровенной ручищей. Хорошо бы только себя по коленям, так нет же, и мне доставалось по плечам и спине. Смеялся до слёз над залихватскими оборотами речи героев. Князья тоже людьми бывают иногда, тоже тянутся ко всему прекрасному.
— Ох и чудно живут фрязины! — заметил отец, шебуршась по привычке пальцами в бороде, — Аха-ха, повеселил ты меня, сыне многолепый. А что за снедь сяка какао?
Тьфу, ты… Еле смог с кофием кое-как устаканиться, как ещё про одно новшество выболтал. Кукольные герои хлестали этот напиток напропалую, хотя в Европах продукт из Южной Америки широко распространится только через два века. В качестве эрзаца можно было бы применить бобы стручкового дерева кэроб, выращиваемого на ближнем востоке. Из него уже делали разные лакомства. Липкие тянучки из кэробной камеди пользовались успехом у средневековой детворы. На Русь эти стручки почему-то не доставлялись. Рассказал Галицкому правителю про кэроб. Ещё это растение называли средиземноморской акацией.
— А глобус сие коя вещица есть? — заинтересованно спросил отец.
Мне шпионом нельзя работать. Выболтаю всё, что знаю и не знаю. Как у него получается всё услышать из потока слов? Обманывать историческую личность не хотелось, и рассказал о том, что в Италии учёные пришли к мысли о шарообразности Земли. Я тут не врал. Католики терпимо воспринимали шарообразную модель Земли согласно геоцентрической системе Птолемея. Наша православная церковь почему-то плелась в обозе прогресса с представлениями о плоской Земле. Поэтому о более радикальных гелиоцентрических теориях предпочёл пока что не распространяться. Хорошего понемножку, и призрак дурки ещё курился над моей рыжей тыковкой.
— Истину рекут святые отцы, иже от библ мирских многие ереси порождаются. Сомнения ума и сокрушения духа, — рыкнул возмущённо князь.
— Мнение святых отцов о знаниях так же занятны, как мнение свиней о святом причастии. Пусть не судят о том, чего не знают, — ответил резковато, но по сути.
— Глаголы теи зельно хульны и буесловны, сыне. Грех велий сподоблять святых отец со свинами. Благо есть, иже в единочестве мы, — грозно насупился князь.
— Я не сравнивал твоих святых отцов со свиньями, упаси Боже. Желательно, чтобы они сами не совали свои пятачки туда, где ничего не понимают. Тебя, отец, если попросить выковать меч, откажешься ведь. И правильно сделаешь. А кузнеца не заставишь управлять княжеством, не сладит. Каждый своим делом должен быть занят. А коль кто захочет узнать новое, то должен учиться. Церковники осуждают научные книги, потому что боятся показать свою глупость, нежелание постигать новое. Сами не хотят, и людям не дают, запугивают. А наука не только разум тренирует. Она даёт больше продуктов, делает сталь крепче, позволяет создать оружие сильнее. Если и дальше станем глупить с твоими святыми отцами, то нас придут и поработят всякий, у кого окажется совершенней оружие. Сам же знаешь, как помогло москвичам новое оружие и порох при набеге Едигея.
При всей своей безграничной религиозности, отец ценил аргументированные ответы в споре.
— Знамо, мы на шаре бытием, яки таракашки на бычьем пузыре? — усмехнулся отец, — А солнце тоже шар? Как же оно вокруг нас летает?
— Не оно летает, а Земля вращается, как волчок, — нехотя пришлось преподать князю азы астрономии.
Твою… гипотенузу! Я же только что опередил Коперника и на столетие раньше провозгласил гелиоцентрическую модель Вселенной. Ну, кто меня тянул за язык и заставлял выбалтывать подрывающие библейские представления о мире истины? Представляю, как чёрноюбочная рать всколыхнётся. Меня тогда не только в дурку вновь запихнут, а натурально зажарят на костре, как Галилея. Тьфу, его же не жарили.
— Пошто мы с ног не верзимся ноли, аще на волчке вертимся? — иронично пробасил князь.
— Потому что сила притяжения между Землёй и нашими телами во много раз превышает все другие силы, — тоскливо высказался.
Мне страстно хотелось завершить эту ни к чему не приводящую дискуссию. Подхватит отче от меня вирус идиотизма и тоже болтанёт на людях о вращении Земли. Проблем не оберёшься.
— Ох и зелохитры фрязины, измыслих сии придумки! Ведал мнозе их на Москве. Мастеровиты лишче. Мнози мастроты явиша, — признал отец.
— Большие знания и открытия обычно пытаются скрыть. Фрязинам выгодно, чтобы другие страны меньше ведали знаний. Учение о вращении Земли помогает мореплавателям держать курс кораблей в правильном направлении. Они поплывут и откроют новые земли с новыми полезными вещами и продуктами. И знаний необычных много обретут.
— Истинно глаголешь, — пришлось согласиться князю, — Художество к спорине державна леще. Фрязин требно лишче на Галич звати, яко мастротам сеим казаша нас.
— Верно мыслишь, отец. Ещё надо простолюдин больше просвещать. В ком-то искра Божья непременно родится и возгорится великой мастротой. А разумных людей нужно награждать и на высокие должности ставить. Держава от того быстро разбогатеет.
Князь вдруг пригнулся ко мне с таинственным видом, будто кто-то его здесь мог подслушать, и почти шёпотом произнёс:
— В монастыре Рождества Богородицы, иже стоит во Владимир-граде и иде покоятся мощи пращура нашего Александра Ярославича, утаен скрижаль из неведома состава с письменами гаданны. Молва хожде де простецу его несть требно зрети да касатися, такожде государям нечестивы, неправедны. Напасти велия насылаются ноли. Буде кой государь вящ и прав вся на Руси, камень сей ему веды велия изобнажае и благодати сотворит. О сеим камне поведал ми отче святый Савва. Привезен он в досюльну годину от царей ромейских на Русь. Дондеже живый, хочу на Москве сести и искусити ся теим каменьем, обрести те веды благие на славу земли нашей православна.
— То есть, подходить к этому камню в статусе простого князя нежелательно? Нужно ярлык в Орде добывать? — выразил понятное недоумение.
— Вящим средь русичей требно быти первее, — подумав, ответил государь, — Брат ял ярлык, но монаси стареем мниша князя Серпуховска Володимера Хоробра.
Как-то тут уж больно натянуто получается. Камень из Византии запросто сортирует князей на Руси по степени значимости и праведности, да ещё обидки выказывает, если что не по его выходит. В легендах существовали подобные артефакты, типа меча Эскалибура, который мог вытащить из камня только достойный стать королём. Ещё какой-то там камень в Ирландии испускал крик при приближении к нему особы королевской крови. По мне тут всё ясно. В условиях междоусобицы и множества претендентов на первые роли ушлыми пособниками придумывались какие-нибудь приколюхи для отсева нежелательных на трон и сакрализации власти монарха. Уверен, что камнем во Владимире как-то манипулировали сами монахи и дурили бошки русским князьям.
Князь заметил, что меня не особо сильно впечатлил загадочный артефакт, и даже огорчился. Почему-то он решил, что этот камень поможет в его дальнейших планах. А отец собирался в статусе нового великого князя построить боголепное царство на вверенных ему территориях, чтобы люди жили в ладу и мире друг с другом и в вере святой. Русь тогда станет сильной и великой. Устроив все дела по своему вкусу, батя намеревался проделать финт с мнимым упокоением и пойти странствовать по белу свету обычным пилигримом, наслаждаясь новыми впечатлениями.
Каков мой батя романтик, однако. И утопист одновременно. Хочет за несколько лет рай на Земле построить, да ещё на пенсию сбежать. Вот за что я не уважаю чудесные артефакты, так это за то, что из-за них люди строят нереальные планы. Уже строили с самыми лучшими пожеланиями, а получались только кровавые разводы на стенах. Невдомёк людям, пусть и мудрым, что рай внешний соразмерен раю в душе человека. Невозможно допустить, что обладатель гнилой души не изгадит своим присутствием прекрасный мир вокруг, не опрокинет его в болото собственных иллюзий. Так что, делаем поначалу мир лучше в своих душах.
— … И библы велемудры во всех краях земных куповим и в пределы наши прилещим, абы мастротами сяки угобзитися, — продолжал мечтания князь.
— Денег у тебя не хватит все книги скупить. Много их уже написано по всему белу свету, — поправил его, — Но есть одна страна, богатая знаниями, которая скоро должна погибнуть. Я о Ромейской империи говорю. Теснят их басурманы. С каждым годом теряются города, веси, земли у императора Иоанна. Неизбежно и очень скоро придёт тот день, когда будет захвачен стольный Царьград и станет магометанской столицей, а собор Святой Софии волею султана превратится в мечеть.
— Ты тако о сеим глаголеши, аки наперёд зришь, иже сяко свершится, — поразился отец.
— Если много книг читать, то многое умственному взору откроется, — наплёл ему.
— Паисий рече, иже живитеся град сей великий. Господь не оставит вержения оплота правоверия, — не поверил мне князь.
— Какой оплот? Разве ты не знаешь, что ведутся переговоры между представителями папы Римского и патриарха Константинопольского об объединении церквей? Сливают ваше православие. Император Иоанн требует от своих церковных иерархов принять все условия латинян, лишь бы католические короли помогли спасти его страну от осман. Самым главным таким условием является признание главенства Римского папы над всеми христианами.
— Мнозе глаголов тужны я от тя за последню годину внемлю, но лепше истина горька, нежели лжа сладка, — промолвил князь с потемневшим лицом, — Нелеть сверзити наше благочестие и метатися перед еретиками. Воздвизати требно народ правоверны на святый ряд — живити Царьград.
Ой-ей! Я уже топчусь по бабочкам, как Челентано.
— Одним Галицким княжеством спасать собрался? У османов сила великая. Нужно верить отцу Паисию и молиться, авось спасётся древняя столица, — сдал я назад, испугавшись решительного тона отца.
— Государь, вели глагол молвити, — осторожно всунулся в палату новый особист и сообщил тревожным голосом, — В низах горят хоромы дьяка Алимпия.
Правитель аж подскочил грузным телом.
— Сушь зельна днесь. Град мой пожегне. Старея гридей к ми. Боярина Морозова клич! — прорычал он.
— Люди мои и гражане со смагою ратятся ужо, — попытался дьяк Варфоломей успокоить государя.
На его взволнованное лицо было тяжело смотреть.
— Кои суть пожигатели, яша их? — немного пришёл в себя князь.
— Яты холопы почившего дьяка. Они беша онде до запаления.
Дьяк ушёл. Я с отцом вышли следом. С другой стороны здания в распахнутых окнах был виден охваченный огнём район в нижней части города. Подбежал новый начальник гридей.
— Лукиян, гони вся сеи люди ратитися с запалением, — рявкнул на него государь.
— Отец, всех гридей не стоит из дворца отсылать. Что если убийцы захотят на тебя напасть? — высунулся я.
— Не похочут, понеже сам иду овамо.
Князь показал пальцем на поднимающийся столбом дым. Подошедший боярин Морозов принялся было уговаривать правителя остаться во дворце, но тот оставался непреклонен в своём желании попасть на пожар. Я промолчал, хотя был согласен с дворецким. Только по другой причине. Присутствие высокого начальства в местах стихийных бедствий в лучшем случае не приносит никакой пользы. Людям приходится отвлекаться на обеспечение безопасности высоких особ, создавать комфортные условия пребывания, реагировать на бестолковое рукомашество.
Поехал в возке, учитывая существующие ещё боли в нежных местах. Пока добрались до зоны бедствия, пожар почти закончился. Закопчённые горожане заливали водой последние очаги горения. Выгорела целая улица, включая церковь Всемилостивейшего Спаса. От некоторых зданий остались только обугленные брёвна и печи.
— Добре! — покивал головой князь и повернул коня обратно.
У красного крыльца встретились в почтительном поклоне монахи.
— Пришед крылошане по тваму повелению, княже наш, — провозгласил стоявший возле них дьяк.
— Истинно, пора вечеряти. Проводи их в трапезную. Поидем и мы с тей, сыне. Попотчуем ся, иже ниспослано нам Богом.
Эти монахи были знакомы по докучному терему. Я сильно напрягся, ожидая учуять поднадоевший мерзкий запах немытых тел. Куда уж без него. Радовало только, что их усадили в дальнем конце стола. Отец пожелал выслушать из их уст описание произошедшего знамения. Слушая черноюбочников, я чуть не подавился кашей. Такую чушь бредячью накрутили, что волосы мои в разных местах дыбились и извилины коротило. Любая ложь работает по принципу снежного кома. Лгуны в желании выжать из своих выдумок максимальный эффект всегда пытаются расцветить сказанное разными дополнительными деталями, даже не опасаясь попасть впросак. Вся эта братия утверждала, перебивая друг друга, что видели знамение своими глазами. Ангел с серебристыми крыльями за спиной и в сверкающих одеждах спустился с небес, вошёл в золотовласого отрока и покрыл через него утопленницу, отчего к ней тут же вернулась жизнь. Это действо сопровождалось сладкоголосым пением невидимых духов. А на небе звёзды проявились и стали переливаться адамантами.
Я возмущенно подскакивал на заднице при особо завиральных пассажах. Это что за наглый поклёп? Вот чего они выдумывают всякую ерунду, придурки ветхозаветные? Никто никого не покрывал. Однако, сказать ничего было нельзя. Если они действительно там были, то смогут меня узнать, и будет ещё хуже. Паисий подключится и тоже чего-нибудь со своей стороны завернёт. Начнется культ княжеского сына. А живым святость соблюдать, ох, как сложно. Оно и сморкается, и чешется, и блудодействует, и матом поругивается. А вот мертвым ему быть самый раз. Лежи себе в раке, да нетленность соблюдай. То не сложно, ведь составы бальзамирующие известны со времен египетских фараонов.
— Ты, сыне, несть почечуем хвораху? — заботливо поинтересовался князь.
— Отец, а тебе не кажется, что людям просто голову напекло? — резонно обозлился я, — Какие к чёртям собачьим ангелы с крыльями? Обычный городской парень воду из лёгких удалил девочке. Никакого чуда тут нет.
— Се знаменье, сыне. И не лайся паскудно. Раз люди глаголят сие, тако суть, — уперся тот, — Сам Господь кажет ми пошед на Ваську и согнати его с отчего стола.
Монахи изменили бы своей природе, если не придумали как обратить своё враньё в нечто прибыльное. Почувствовав удобный момент, принялись разводить князя на деньги. Ясное дело, надо теперь часовенки строить, рисовать иконки, петь хором, махать кадилом и прочие очень нужные дела вытворять. Место, где я якобы приземлился в образе ангела для покрывания мёртвой отроковицы, требовалось освятить. Нашёл индюк куда приземляться. Место там красивое, много зелени, для купаний отличное. Теперь там попы обоснуются и будут стрекотать свои проскомидии, как саранча. Ясное дело, что Галич в очередной раз чудесами обретается, как свинья апельсинами.
Люди в этих краях довольно таки своеобразные. Зря я понадеялся, что знамения здесь редки. Относительно недавно, лет сорок-пятьдесят назад, боярин Иван Овин на своих землях что близ Галича, узрел двух юношей, которые оказались конечно же ангелами. Они вручили боярину икону и велели построить монастырь, в коем теперь старец Паисий счастливо игуменствует. Какие-то огольцы прикололись над замороченным боярином, а в результате новые культовые сооружения, ритуалы, и деньги сыпятся в поповские мошны. Прямо математическая пропорция получается между количеством чудес и идиотами, в них верящими. Что-то мне подсказывает, что если я поживу здесь подольше, то ангелы с чертями в обнимку табунами начнут бродить вокруг Галича.
Вря без продыху, крылошане яростно работали челюстями. Термиты в своих термитниках обзавидовались бы такому аппетиту. Понятно, почему в большинстве своём они такие толстые. Монахи, конечно же. Кое-кто из знакомых антагонистического пола мне задвигала, что если быстро есть, то можно сильно разжиреть. Организм будто бы не успевает понять, когда нужно подавать самому себе стоп-сигналы и промахивается. Не знаю, не хочу никого сам обманывать. Наверное, не на всех срабатывает. Пытался как-то раз быстро питаться, но так и не удалось поправиться.
Я ковырял еду ложкой в жутком настроении. Какой тут к лешим аппетит, если теперь любое моё правдивое изложение обругивается в самом начале и не воспринимается. Ужин наконец-то закончился. Князь поблагодарил крылошан за увлекательное повествование о явленном чуде и отпустил их, наделяя каждого целым серебряным рублём. Мне он рубля почему-то не дал, зато сообщил о завтрашней поездке в Успенский монастырь и праздновании там "Михайлова чуда". Праздник этот посвящён явлению архистратига небесного воинства Михаила, оказавшего помощь добродетельному отроку Архипу, которого злые язычники собирались убить потоками горной реки. Простым способом его прикончить им, наверное, было скучно. В этот день запрещалось работать православным, зато нужно много праздновать, ходить по гостям. Ну, в таких делах я большой профессионал.
Князь приказал позвать главу тайных дел. В ожидании его прихода вернулись к обсуждению чудес у озера. У меня всё ещё свербело на эту тему:
— Отец, врут безбожно твои монахи. Я там был и всё видел. Могу поклясться на чём угодно, что не было никаких сверкающих ангелов с крыльями. Девочку действительно спасли. Не мёртвой она была, а только без сознания.
— Ты не зрел, овы зрели и их мнозее. Коем ми верити? Охолонь, сыне, и Библию чти. Господь в милосердии сеим мнози кудесы сотворил, — стоял на своём князь.
— Хочешь, я скажу тебе, кто на самом деле спас Матрёну? Девочку ту спасённую так звали. Я это был, а не ангел? — в конец разозлился я.
— Ай, блядишь, сыне! — естественно не поверил отец.
— Её брат и друзья, с кем она плавала на лодке, должны меня признать. Не было никакого знамения, — высказался и натолкнулся на тяжёлый взгляд.
— Истинно рече отче Паисий, иже бесы тя населиша. Горд, своенравен, божественный промысел отрицаешь.
О чём можно дальше в таком русле спорить. Как раз подоспел Варфоломей, обсудивший с государем странности пожара. Была выдвинута версия, что убил Алимпия и поджёг его дом затаивший на него злобу тать. Ага, а ещё он его яблоню шатал и собаку пинками гонял. Просто убить дьяка было злодею маловато.
Высказал вслух свои сомнения, и что свидетелей поджога усадьбы требуется тщательно охранять. Они единственные, кто мог видеть возможного убийцу Алимпия. Варфоломей настаивал, что холопы могли сами соучаствовать в преступлении. Резон в его словах имелся. Одинокий Алимпий не имел официальной семьи и, соответственно, наследников. Жил бесчестно с приживалками и холопками. Возможно, кто-то из них затаил на него обиду. Однако, убийство произошло во дворце, а не на усадьбе. Сжигание здание после убиения хозяина вообще теряло смысл. Пришлось схлестнуться с Варфоломеем в споре, пока раздосадованный батя не распорядился нам двоим убраться и опросить тех холопов. Поскольку было уже поздно, договорились с ним встретиться и выполнить княжье поручение следующим днём.
Я отпустил провожавшего меня с факелом до покоев молодого воя и залёг на свой лежак, размышляя над субботними событиями. Холопы поминутно заглядывали в комнату, словно чего-то хотели от меня. Когда я остановил Ждана и спросил, чего ему нужно. Тот, запинаясь, с сильным смущением поинтересовался насчет обещанной порки. С трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Ждущей мой вердикт чернявой голове расслабленно сообщил:
— Мне пофигу. Делайте, если уж так положено.
Через какое-то время стали раздаваться чпокающие звуки и вскрики. Я выглянул в людскую. Шоу было в самом разгаре. Блондинистый Устин лежал на лавке с голым худым задом, над которым трудился с ремнем Ждан. Рявкнул им, чтобы развлекались тихо, или уматывали куда-нибудь во двор. Чапаю думать надо. Вроде бы шуметь перестали.
