Попав в организм, плутоний быстро поражает костный мозг. Пострадавшего уже не спасти. Нейтроны, которые он излучает, распространяются по всему телу, ионизируют ткани, превращают атомы в радиоактивные изотопы, разрушая и убивая клетки. Смертельна даже небольшая доза; чтобы убить человека, достаточно вещества объемом в одну десятую крупицы столовой соли, попавшего в организм через микроскопическую царапину на коже. Во времена эпохального Манхэттенского проекта единственным возможным способом оказания первой помощи считалась немедленная ампутация.

Джонни прекрасно об этом знал, но это его больше не беспокоило. Усевшись на полу, он закурил припасенную сигарету и задумался. Все события его долгой вахты прокручивались в голове.

Он выпустил дым на счетчик Гейгера и грустно улыбнулся, услышав, как громко тот затрещал. Теперь даже дыхание Джонни стало «горячим» – его легкие выдыхали в виде углекислого газа извлеченный из крови углерод-14.

Это уже не имело значения.

Сдаваться уже не было смысла, и он не доставит Тауэрсу такого удовольствия. Нет, Джонни собирался завершить свою вахту здесь. Опять же, пока он угрожает им взрывом, они будут держаться подальше. Так они не смогут завладеть плутонием. Это может оказаться важным – когда-нибудь потом.

Далквист без удивления осознал, что ничуть не огорчен. Ему больше не о чем было беспокоиться, и в этом была своя прелесть. У него ничего не болело, дискомфорта он не испытывал, и даже голод отступил. Физически он все еще был в норме, и его разум спокоен. Далквист был мертв – он знал, что он мертв, – но еще какое-то время он мог ходить, дышать, видеть и чувствовать.

Одиночества он тоже не испытывал. Рядом были товарищи: мальчишка, заткнувший пальцем дырку в плотине; больной полковник Боуи, неспособный самостоятельно передвигаться, но настаивающий, чтобы его перенесли через черту; умирающий капитан «Чесапика» с бессмертным призывом «не сдаваться!» на устах; вглядывающийся во мглу Роджер Янг. Все они собрались вокруг Джонни в темном бункере.

Разумеется, Эдит тоже была рядом – единственная, чье присутствие он ощущал. Джонни хотелось бы яснее видеть ее лицо. Она сердится? Или гордится им и счастлива?

Она гордилась, но была несчастлива – теперь Джонни мог отчетливо видеть ее и даже коснуться ее руки. Он не осмеливался пошевелиться.

Сигарета почти догорела и обожгла пальцы. Джонни в последний раз затянулся, выдохнул дым на счетчик Гейгера и затушил окурок. Сигареты кончились. Собрав остатки табака из окурков, он сделал самокрутку из найденного в кармане клочка бумаги. Осторожно поджег и расслабился, ожидая, что Эдит снова появится. Он был абсолютно счастлив.

Он по-прежнему сидел прислонившись спиной к корпусу бомбы, его потухшая сигарета лежала рядом, когда громкоговоритель вновь ожил:

– Джонни? Эй, Джонни! Слышишь меня? Это Келли. Все кончено. «Лафайетт» прилунился, Тауэрс вышиб себе мозги. Джонни, ответь!

Когда дверь в бункер открыли, первым к ней подошел мужчина со счетчиком Гейгера на длинном шесте. Он остановился на пороге и поспешно отступил.

– Эй, начальник! – крикнул он. – Лучше пришлите манипулятор – да, и еще свинцовый гроб.