На следующий день Стронг вошел в их общий кабинет – как всегда, точно в девять часов. Он был изумлен, увидев, что Гарриман уже на работе. Бывало, что Гарриман вообще не показывался в офисе; Стронг же считал важным появляться раньше других сотрудников.

Гарриман что-то делал с глобусом и книгой. Стронг заметил, что это был новый «Морской альманах». Гарриман едва поднял взгляд.

– Утро доброе, Джордж. Скажи-ка, у нас кто-нибудь разбирается в Бразилии?

– А зачем?

– Затем что мне нужно несколько ученых тюленей, говорящих по-португальски, вот зачем. И еще несколько, владеющих испанским. Да еще три-четыре дюжины по всей нашей стране. Я наткнулся на нечто очень-очень интересное. Гляди… согласно этим таблицам, Луна раскачивается на двадцать восемь с чем-то, почти на двадцать девять градусов к северу и югу от экватора. – Он прижал карандаш к глобусу и раскрутил его. – Вот так. О чем это говорит?

– Ни о чем. Если не считать, что ты исчеркал карандашом шестидесятидолларовый глобус.

– Ты же старый делец по недвижимости! Чем владеет человек, купивший кусок земли?

– Это обычно зависит от купчей. Права на минералы и другие недра обычно…

– Не важно. Предположим, он покупает все чохом, без разделения прав; на какую глубину он становится владельцем? И на какую высоту?

– Ну, ему будет достанется конус, вершина которого – центр Земли. Таковы были решения в делах о наклонном бурении и компенсации нефтяных концессий. Теоретически пространство над поверхностью тоже бы принадлежало ему, до бесконечности, но это было изменено после ряда процессов, когда появились коммерческие авиалинии – и для нас это тоже хорошо, иначе пришлось бы выплачивать сбор каждый раз, как одна из наших ракет стартует в Австралии.

– Нет, Джордж, нет, нет! Ты неправильно трактуешь эти дела. Было установлено право на пролет – но право собственности на пространство над землей осталось неизменным. И право на пролет не является абсолютным: ты можешь построить на своей земле тысячефутовую башню там, где имели обыкновение пролетать самолеты, ракеты и что угодно, и им придется пролетать выше без всяких жалоб. Помнишь, как нам пришлось арендовать воздушное пространство к югу от Хьюз-Филда, чтобы нам случайно не застроили подлетную глиссаду?

Стронг выглядел задумчиво.

– Да. Я понял, к чему ты клонишь. Старинный принцип владения землей остается нетронутым: вниз до центра Земли, вверх до бесконечности. Но что с того? Это чисто теоретический вопрос. Ты же не планируешь выплачивать сборы за пролеты тех космических кораблей, о которых ты все время толкуешь, ведь так? – Он усмехнулся своему собственному остроумию.

– Ни в коей мере. Вопрос совершенно в другом. Джордж, кому принадлежит Луна?

У Стронга в буквальном смысле отвисла челюсть.

– Делос, ты шутишь.

– Вовсе нет. Спрашиваю снова: если основной закон гласит, что человеку принадлежит кусок неба над его фермой, уходящий в бесконечность, то кому принадлежит Луна? Погляди на этот глобус и скажи мне.

Стронг поглядел:

– Но это ничего не означает, Делос. Законы Земли неприложимы к Луне.

– Они приложимы здесь, что меня и заботит. Луна остается постоянно над куском Земли, ограниченным двадцати девятью градусами северной широты, и с такой же границей на юге; если один человек владеет всем этим земным поясом – это примерно вся зона тропиков, – то он одновременно владеет и Луной, не так ли? Согласно всем теориям о владении недвижимостью, на которые наши суды обращают внимание. И согласно прямому логическому выводу, так любимому юристами, различные владельцы этой полосы земли имеют право собственности – настоящее товарное право – на Луну, неким образом поделенное между ними. То обстоятельство, что распределение прав несколько туманно, нисколько не обеспокоит юристов; они разжирели как раз на истолковании подобных распределенных прав при каждом оспоренном завещании.

– Это же фантастика!

– Джордж, когда ты наконец поймешь, что понятие «фантастика» юристов не беспокоит?

– Ты же не планируешь попытаться скупить всю тропическую зону – а ведь это тебе придется сделать.

– Нет, – выговорил Гарриман с расстановкой, – но может оказаться неплохой идеей приобретение прав собственности, привилегий и интересов на Луну у каждой из суверенных стран в этом поясе. Если я решу, что это удастся провернуть тихо, не вызывая рыночного ажиотажа, то могу и попробовать. Ты можешь купить у человека его вещь по бросовой цене, если он считает вещь бесполезной и сам торопится продать ее, пока ты не одумался.

– Но план не в этом, – продолжал он. – Джордж, мне нужны корпорации – местные корпорации – в каждой из этих стран. Я хочу, чтобы законодательные органы каждой из этих стран выдали привилегии местным корпорациям на лунные исследования, разработки и все прочее, как и право заявить от имени страны претензии на лунную территорию – каковое, естественно, в виде отплаты вручат на серебряном блюдечке патриотическим корпорациям, придумавшим эту идею. И я хочу, чтобы все это провернули тихо, чтобы размеры взяток не взлетели слишком высоко. Корпорации, разумеется, будут принадлежать нам, почему мне и нужна стая дрессированных тюленей. В один прекрасный день начнется схватка вокруг вопроса, кому принадлежит Луна; я хочу подтасовать колоду так, чтобы обеспечить нам выигрыш независимо от того, как будут сдавать карты.

– Это будет немыслимо дорого, Делос. А ты даже не знаешь, доберешься ли до Луны, не говоря уже о том, стоит ли вообще туда добираться.

– Мы туда доберемся! И если заранее не застолбим право собственности – потеряем куда больше. В любом случае это не должно быть слишком дорого: взятка в умелых руках – это гомеопатическое искусство, она действует как катализатор. В середине прошлого века четыре человека прибыли из Калифорнии в Вашингтон с сорока тысячами долларов – всем, что у них было. Спустя несколько недель у них не осталось ничего – но конгресс предоставил им право на постройку железной дороги, стоившей не менее миллиарда. Фокус в том, чтобы не растревожить рынок.

Стронг покачал головой:

– Твои права вряд ли пригодятся в любом случае. Луна не остается на одном месте: она, конечно, проходит над земельными владениями, но то же делают и перелетные гуси.

– И никто не имеет прав на перелетных птиц. Я понял твой намек – но Луна всегда остается над определенной полосой Земли. Если ты передвинешь валун в своем саду, потеряешь ли ты на него право? Останется ли он недвижимостью? Продолжат ли действовать законы о праве собственности? Это похоже на группу дел о недвижимости, относящихся к блуждающим островам на Миссисипи, Джордж: суша смещается, когда река прорывает себе новое русло, но она всегда принадлежит кому-то. В данном случае я планирую проследить, чтобы этим «кем-то» оказались мы.

Стронг морщил лоб.

– Я вроде бы припоминаю, что одни из этих дел по островам и прибрежным полосам решались так, а другие – эдак.

– А мы выберем те из судебных решений, которые нас устроят. Вот почему жены юристов ходят в норковых шубах. Давай, Джордж, займемся делом.

– Каким?

– Добыванием денег.

– О! – Стронг вздохнул с облегчением. – А я думал, ты собираешься использовать наши деньги.

– Собираюсь. Но их будет недостаточно. Наш капитал мы используем для первичного финансирования, чтобы запустить процесс; меж тем нам придется разработать способы, чтобы поддержать приток денег.

Он нажал кнопку на столе, и перед ним появилось лицо Сола Каменса, шефа юридического отдела.

– Привет, Сол. Не заскочишь ли потолковать?

– Что бы там ни было, просто говори им «нет», – ответил адвокат. – Я потом разберусь.

– Хорошо. Расклад такой: ад переезжает, и мне предлагают право на первые десять транспортных конвоев.

Каменс явился не скоро – сначала он покончил с текущими делами. За несколько минут Гарриман объяснил ему свою идею заявить права на Луну, еще не ступив на нее.

– Помимо этих подставных корпораций, – продолжал он, – нам нужно агентство, которое могло бы принимать вклады, не признавая каких-либо финансовых интересов вкладчика – наподобие Национального географического общества.

Каменс покачал головой:

– Ты не сможешь купить Национальное географическое общество.

– Черт возьми, кто говорит о покупке? Мы организуем свое собственное.

– Я как раз хотел это предложить.

– Хорошо. Вот как я это представляю: нам нужна одна не облагаемая налогами некоммерческая корпорация, возглавляемая нужными людьми, – разумеется, мы будем контролировать голосование. Вероятно, понадобится больше одной; мы будем их организовывать по мере необходимости. А еще нам понадобится по крайней мере одна обычная корпорация, не освобожденная от налогов, – но прибыль она покажет, только когда мы будем готовы. Идея в том, чтобы весь престиж и публичность доставались некоммерческим организациям, а эта другая будет собирать все доходы – если и когда они появятся. Мы будем перемещать капиталовложения между корпорациями, всегда по вполне резонным причинам – так, чтобы расходы по мере продвижения проекта оплачивали некоммерческие организации. Кстати, думается, лучше иметь две обычные корпорации, чтобы позволить одной из них обанкротиться, если нужно будет замутить воду. Вот общий набросок. Приступай к делу и организуй все по закону, понял?

– Знаешь ли, Делос, – заметил Каменс, – с твоей стороны было бы куда честнее заставить их отдать деньги под дулом пистолета.

– Юрист мне толкует о честности! Не важно, Сол; я никого не собираюсь обманывать…

– Гм!

– …И я просто собираюсь совершить путешествие на Луну. Вот за что все будут платить; это они и получат. А ты организуй все в рамках закона. Будь умницей.

– Мне это напомнило то, что как-то сказал адвокат Вандербильта-старшего при сходных обстоятельствах: «Это прекрасно само по себе; зачем все портить легализацией?» Ну лады, братец-воришка, я сооружу твою ловушку. Что-нибудь еще?

– Разумеется. Ты побудь здесь, – может, еще какие идеи появятся. Джордж, не попросишь ли зайти Монтгомери?

Монтгомери, руководитель отдела рекламы, имел в глазах Гарримана два достоинства: во-первых, он был предан Гарриману и, во-вторых, был способен организовать кампанию, которая убедит общественность, что на леди Годиве во время ее знаменитой прогулки верхом был надет пояс от фирмы «Каресс»… или что Геркулес черпал свою силу, употребляя на завтрак «Кранчис».

Он явился с большим альбомом под мышкой:

– Хорошо, что вы послали за мной, шеф. Вот посмотрите-ка на это… – Он открыл альбом на столе Гарримана и начал демонстрировать наброски и макеты. – Работа Кински – ну не крут ли этот парень!

Гарриман захлопнул альбом.

– Для кого все это снаряжение?

– А? Для «Нью уорлд хоумс».

– Не желаю это смотреть; мы все равно продаем «Нью уорлд хоумс». Минуту! Погоди орать. Пусть ребята поработают до конца; я хочу, чтобы при продаже цена не упала. А теперь навостри уши насчет другого дела. – Он быстро пояснил новое предприятие.

Монтгомери вскоре начал кивать.

– Когда мы начнем и сколько потратим?

– Начинай прямо сейчас и трать, сколько понадобится. Не робей перед расходами; это самое большое дело, за которое мы когда-либо брались. – Стронг вздрогнул, а Гарриман продолжал: – Можешь не спать ночью, но чтобы завтра к утру показал мне, и мы все запустим.

– Секундочку, шеф. А как вы собираетесь собрать все эти франшизы от… э… лунных государств, то есть стран, над которыми проходит Луна, в то время как развертывается большая рекламная кампания насчет полета на Луну и его значения для каждого человека? Вы же сами загоняете себя в угол?

– Я что, выгляжу дураком? Мы получим франшизы до того, как ты еще подготовишь хотя бы «рыбу», – вот ты и займись их получением, вместе с Каменсом. Это твое первое задание.

– Гм. – Монтгомери погрыз ноготь на большом пальце. – Что ж, ладно, я уже прикинул кое-что. Как скоро мы должны их получить?

– Даю тебе шесть недель. Иначе можешь прислать мне письмо об отставке, написанное на коже с твоей спины.

– Да я напишу его прямо сейчас, только подержите зеркало.

– Черт возьми, Монти, я знаю, что ты не сможешь справиться за шесть недель. Но делай это быстро; мы не можем вложить ни цента в раскрутку дела, пока ты не соберешь все франшизы. Если будешь тянуть, мы все помрем с голоду – и до Луны тоже не доберемся.

– Ди-Ди, – вмешался Стронг, – к чему возиться с этими шутовскими заявками от кучки занюханных тропических стран? Если ты твердо решил лететь на Луну, позовем Фергюсона и приступим к делу.

– Мне нравится твой прямой подход, Джордж, – сказал Гарриман, нахмурившись. – Мм… где-то в тысяча восемьсот сорок пятом или сорок шестом году один рьяный офицер американской армии захватил Калифорнию. Знаешь, что сделал государственный департамент?

– Нет.

– Велел вернуть ее обратно. Кажется, это вышло как-то не по правилам. Поэтому им пришлось снова захватывать ее несколько месяцев спустя. Так вот, я не хочу, чтобы то же произошло с нами. Недостаточно просто ступить на Луну и предъявить свои права; надо еще утвердить эти права в земных судах – иначе нас ждет куча неприятностей. Не так ли, Сол?

Каменс кивнул:

– Вспомните, что произошло с Колумбом.

– Вот именно. Мы не позволим объегорить нас на манер Колумба.

Монтгомери выплюнул отгрызенный кусочек ногтя.

– Но, шеф, вы же отлично понимаете, что после того, как я соберу эти заявки от банановых республик, они не будут стоить и двух центов. Почему бы не получить франшизу прямо от ООН и тем самым решить вопрос? Я справлюсь с этим с неменьшим успехом, чем с двадцатью туземными парламентами. В сущности, я уже представляю, – мы провернем это через Совет Безопасности, а потом…

– Продолжай думать в этом направлении, мы используем этот вариант позже. Ты не представил себе весь механизм плана, Монти. Разумеется, эти заявки ничего не стоят; от них только неприятности. Но именно неприятности и имеют значение. Смотри: мы добираемся до Луны или заявляем, что скоро доберемся. Каждая из этих стран начнет кудахтать: мы-де заманили их в это дело через подставные корпорации, которые они наделили привилегиями. И где же они будут кудахтать? В ООН, разумеется. Между тем главные страны на шарике, богатые и влиятельные, расположены в северной умеренной зоне. Они глянут, на чем основаны заявки, и в ярости посмотрят на глобус. И да, Луна не проходит ни над одной из них. Россия, самая большая страна из всех, не владеет даже клочком земли южнее двадцати девяти градусов северной широты. Поэтому они все будут отрицать наши заявки…

– Или не все? – продолжал Гарриман. – США упрется. Луна проходит над Флоридой и южной частью Техаса. Вашингтон заволнуется. Должны ли они поддержать тропические страны и тем самым – традиционные принципы землевладения, или же им следует добавить свой авторитет к мнению, что Луна принадлежит всем? Или же Соединенные Штаты должны попытаться заявить свои права на всю Луну, поскольку туда первыми добрались американцы? Вот тут мы и вылезем из-под ковра. Окажется, что лунный корабль и все расходы на экспедицию были оплачены некоммерческой организацией, созданной самой ООН…

– Погоди, – прервал его Стронг. – Я не знал, что ООН может создавать корпорации.

– Теперь знаешь, – ответил его партнер. – Как насчет этого, Сол?

Каменс кивнул.

– В любом случае, – продолжил Гарриман, – у меня уже есть такая корпорация. Я создал ее несколько лет назад. Она имеет право заниматься почти всем в области образования и науки – и, братец мой, в это понятие входит чертовски много! Но к делу: эта корпорация, созданная ООН, попросит своего родителя объявить лунную колонию автономной территорией под протекторатом ООН! Вначале мы не будем требовать немедленного членства, поскольку не захотим все усложнять…

– Он считает это простым!.. – воскликнул Монтгомери.

– Простым. Эта лунная колония будет де факто суверенным государством, имеющим права на всю Луну и – слушайте внимательно! – имеющим возможность покупать, продавать, издавать законы, утверждать заявки на территории, устанавливать монополии, собирать налоги и так далее – без конца. И владеть ею будем мы! Причина же, по которой мы все это получим, кроется в том, что крупные государства в ООН не смогут придумать столь же обоснованные претензии, как тропические страны. Если они попытаются действовать грубой силой, то не смогут договориться между собой, как поделить добычу, а остальным крупным государствам не понравится, если США захотят претендовать на все. Самым простым разрешением дилеммы окажется подтверждение протектората ООН. Подлинные же права, права на контроль над всей экономикой и законодательством, отойдут к нам. Теперь ты видишь мой план, Монти?

Монтгомери ухмыльнулся:

– Черт возьми, не знаю, необходимо ли все это, шеф, но мне нравится. Это прекрасно.

– Ну я так не думаю, – проворчал Стронг. – Делос, я видел, как ты прокручивал весьма сложные сделки – некоторые порой такие коварные, что у меня нутро выворачивало, – но это наихудшая из них. Удовольствие стряпать интриги с подставами занесло тебя слишком далеко.

Гарриман сильно затянулся сигарой, прежде чем ответить.

– Мне на это плевать, Джордж. Можешь называть это крючкотворством или чем угодно. Я отправляюсь на Луну! Если для достижения этого мне придется обвести за нос миллионы людей, я это сделаю.

– Но это совершенно необязательно делать именно так.

– А как бы поступил ты?

– Я? Я бы учредил нормальную корпорацию. Я бы получил резолюцию конгресса, утверждающую мою корпорацию инструментом, избранным государством…

– Путем взятки?

– Необязательно. Влияния и нажима должно хватить. Затем я занялся бы сбором средств и полетел.

– И тогда Соединенные Штаты владели бы Луной?

– Разумеется, – несколько натянуто ответил Стронг.

Гарриман поднялся и начал мерить шагами комнату.

– Ты просто не понимаешь, Джордж, не понимаешь. Луна не должна принадлежать ни одной стране, даже Соединенным Штатам.

– Она должна принадлежать тебе, как я полагаю.

– Если она и будет принадлежать мне – на краткое время, – я не буду злоупотреблять этим и прослежу за другими. Проклятый национализм должен оставаться в пределах стратосферы. Разве ты не видишь, что произойдет, если Соединенные Штаты объявят Луну своей собственностью? Другие народы этого не признают. Это станет постоянным яблоком раздора в Совете Безопасности – и как раз тогда, когда мы начинаем налаживать дела так, чтобы человек мог заниматься бизнес-планированием и его не толкала под руку война каждые несколько лет. Прочие страны – вполне обоснованно – будут напуганы до смерти Соединенными Штатами. Они будут смотреть вверх день и ночь и видеть нависшую над головой главную ракетно-бомбовую базу США. Они с этим смирятся? Ну не-е-е-т – они постараются отрезать себе кусочек Луны для целей собственной нации. Луна слишком велика, чтобы удержать ее всю целиком. Там появятся другие базы, и в конце концов разразится самая проклятущая война, которую когда-либо видела эта планета, – и виноваты будем мы.

Нет, это должно быть соглашение, которого будут придерживаться все, и именно поэтому нам надо спланировать его самим, обдумать со всех сторон и идти окольными путями, пока мы не окажемся в том положении, чтобы заставить соглашение работать. Да и в любом случае, Джордж, знаешь ли ты, где мы, как бизнесмены, окажемся, если предъявим претензии от имени Соединенных Штатов?

– В кресле водителя, – ответил Стронг.

– Держи карман! Нас тут же выведут из игры. Министерство обороны тут же объявит: «Спасибо, мистер Гарриман. Спасибо, мистер Стронг. В интересах национальной безопасности мы берем дело в свои руки; можете отправляться домой». И это нам и придется сделать – отправиться домой и ждать следующей атомной войны.

Но я не собираюсь этого делать, Джордж. Я не позволю вломиться в наше дело генералам. Я собираюсь основать лунную колонию и пестовать ее до тех пор, пока она не встанет на ноги. Говорю тебе – говорю всем вам! – это самое большое дело рода человеческого со времен открытия огня. Если все делать правильно, получится новый, лучший мир. А если неправильно, то получим билет в Армагеддон. Это наступит, наступит скоро, с нашим вмешательством или без него. Но я планирую сам оказаться Человеком-на-Луне – и лично прослежу, чтобы все было сделано как надо.

Он остановился.

– Закончил проповедь, Делос? – спросил Стронг.

– Нет пока, – ответил раздраженно Гарриман. – Ты так и не видишь это все под правильным углом. Знаешь ли ты, что мы можем там найти? – Он махнул рукой к потолку. – Людей!

– На Луне? – поинтересовался Каменс.

– А почему бы и не на Луне? – прошептал Монтгомери Стронгу.

– Нет, не на Луне, – по крайней мере, я был бы удивлен, если бы мы нашли кого-нибудь, раскопав эту безвоздушную скорлупу. Луна отжила свое; я же говорю о других планетах: Марсе, Венере, спутниках Юпитера. Может даже около других звезд. Допустим, мы встретим где-нибудь там людей. Подумайте, что это будет значить для нас. Мы были одиноки, всегда одиноки, единственный разумный род в единственном известном нам мире. Мы даже не научились беседовать с собаками и обезьянами. Все ответы нам приходится находить самим, словно брошенным сиротам. Но представьте, что мы встретим людей, разумных людей, которые сами смогли что-то придумать. Мы не будем более одиноки! Мы сможем смотреть на звезды и больше не бояться.

Закончив, он выглядел немного усталым и даже смущенным своим порывом, словно человек, застигнутый за чем-то интимным. Он стоял перед ними и всматривался в их лица.

– Здорово, шеф! – заявил Монтгомери. – Я мог бы это использовать. Разрешаете?

– Ты думаешь, что все запомнил?

– А зачем? Я включил ваш диктофон.

– Да что б тебя черти побрали!

– Мы это вставим в видео – в какую-нибудь пьесу, думаю.

Гарриман почти по-мальчишески улыбнулся:

– Я никогда не играл, но если ты думаешь, что это принесет пользу, то…

– О нет, нет, не вы, шеф, – ужаснулся Монтгомери. – Вы не тот типаж. Думаю, я приглашу Бэзила Уилкса-Бута. С его громоподобным голосом и прекрасным архангельским ликом он произведет впечатление.

Гарриман перевел взгляд на свое брюшко и пробурчал:

– Ладно, вернемся к делу. Теперь о деньгах. Первым делом надо организовать прямые пожертвования в пользу одной из некоммерческих организаций, наподобие того как делаются вклады для колледжей. Надо раскручивать больших парней, для которых снижение налогов имеет реальное значение. Сколько, вы думаете, мы сможем поднять таким образом?

– Очень мало, – высказал свое мнение Стронг. – Эту корову выдоили досуха.

– Она никогда не иссякнет, потому что всегда есть богатые люди, которые предпочитают делать пожертвования, а не платить налоги. Сколько заплатит человек, чтобы кратер на Луне назвали его именем?

– А я полагал, что они уже все названы, – заметил адвокат.

– Куча из них – нет, да еще мы располагаем нетронутой обратной стороной. Сейчас мы не будем делать оценки, а только внесем это в список. Монти, я хотел бы выжать также даймы со школьников. Сорок миллионов школьников по дайму с головы – это четыре миллиона долларов, которые нам пригодятся.

– Зачем ограничиваться даймами? – спросил Монти. – По-настоящему заинтересованный школьник и доллар наскребет.

– Да, но что мы предложим ему взамен? Помимо чести принять участие в благородном деле и тому подобного?

– Мм… – Монтгомери опять вгрызся в ноготь. – А что, если собирать и даймы, и доллары? За дайм он получит карточку члена клуба «Лунное сияние»…

– Нет, «Юный космонавт».

– Хорошо, тогда «Лунное сияние» оставим для девочек – и не забудем подключить к этому делу бойскаутов и герлскаутов. Мы выдадим каждому по карточке; когда он пришлет второй дайм, мы ее прокомпостируем. Когда наберется на доллар, мы выдадим ему сертификат, который можно вставить в рамку, с его именем, и гравировкой, и с изображением Луны на обратной стороне.

– На лицевой стороне, – сказал Гарриман. – Всю печать надо сделать за один проход; так дешевле и лучше выглядит. А еще мы выдадим ему специальную гарантию, что его имя будет внесено в список юных пионеров Луны, этот список будет также помещен в монумент, который воздвигнут на месте посадки первого корабля – разумеется, в микрофильмированном виде, чтобы не было излишнего веса.

– Отлично! – согласился Монтгомери. – Не хотите поменяться работой, шеф? А когда он дойдет до десяти долларов, мы вручим ему настоящий позолоченный значок в виде падающей звезды и звание старшего пионера, с правом голосовать или еще чем-нибудь там. И его имя будет помещено снаружи монумента – в виде микрогравюры на платиновой полосе.

Стронг выглядел так, словно раскусил лимон.

– А что случится, когда он дойдет до ста долларов? – поинтересовался он.

– Ну а тогда, – весело ответил Монтгомери, – мы сделаем ему еще одну карту, и он может начать все сначала. Не беспокойтесь об этом, мистер Стронг: если какой-то паренек зайдет так далеко, он получит свою награду. Вероятно, мы возьмем его на ознакомительную экскурсию по кораблю перед стартом и совершенно бесплатно выдадим фотографию его самого на фоне корабля, с автографом пилота, который секретарша выведет внизу снимка.

– Выцарапывать деньги из малышей. Ба!

– Вовсе нет, – обиженным тоном заявил Монтгомери. – Нематериальные активы – это наиболее честный товар, который можно продавать. Они всегда стоят столько, сколько вы готовы за них заплатить, и никогда не изнашиваются. Вы можете забрать их с собой в могилу – они будут как новенькие.

– Кгхмм!

Гарриман выслушал все это, улыбаясь и не произнося ни слова. Каменс наконец откашлялся:

– Если вы, упыри, кончили пожирать молодежь страны, то у меня появилась еще идея.

– Валяй.

– Джордж, ты ведь собираешь марки?

– Да.

– Сколько будет стоить конверт, побывавший на Луне и там погашенный?

– Ого! Но ты не имеешь права на это, ты же знаешь.

– Я думаю, что мы сможем объявить наш лунный корабль законным почтовым отделением без особых хлопот. Так сколько будет стоить конверт?

– Ну, тут все зависит от их редкости.

– Должно быть какое-то оптимальное число, которое обеспечит максимальный доход. Сможешь ли ты его оценить?

Стронг посмотрел куда-то вдаль, потом вытащил старомодный карандаш и начал считать. Гарриман продолжал:

– Сол, мой маленький успех в покупке доли Луны у Джонса запал мне в голову. Как насчет продажи участков для строительства на Луне?

– Делос, будем оставаться серьезными. Это невозможно, пока ты туда не добрался.

– Я серьезен. Я знаю, ты думаешь о том постановлении сороковых годов, что такая земля должна быть застолблена и точно описана. Я хочу продавать участки на Луне. Придумай способ подвести это под законную базу. Я бы продал всю Луну, если бы мог, – права на территорию, на ископаемые, на что угодно.

– А если они пожелают занять свои владения?

– И отлично. Чем больше, тем лучше. Я бы также хотел отметить, что мы будем иметь возможность установить налоги на проданную территорию. Если они не будут ее использовать и платить налоги, она вернется к нам. Прикинь, как бы предложить это и не угодить в каталажку. Возможно, надо будет сначала рекламировать эту возможность за рубежом, а в этой стране уже потом торговать персонально – как билетами на ирландский тотализатор.

Каменс задумался:

– Компанию по продаже территорий можно разместить в Панаме и рекламировать по видео и радио через Мехико. Ты в самом деле думаешь, что это удастся продать?

– Можно продавать даже снежки в Гренландии, – подал голос Монтгомери. – Все дело в правильной рекламе.

– Ты когда-нибудь читал о земельном буме во Флориде, Сол? – добавил Гарриман. – Люди покупали никогда не виденные ими участки и, так и не осмотрев их, продавали по тройной цене. Иногда участок успевал перейти из рук в руки дюжину раз, прежде чем обнаруживалось, что он находится на глубине десяти футов под водой. Мы же можем предложить куда лучшую сделку: целый акр, гарантированно сухой акр с обилием солнечного света, – всего за, скажем, десять долларов, или тысячу акров – по доллару за акр. Кто откажется от подобной сделки? Особенно если пройдет слух, что на Луне полно урана?

– В самом деле?

– Да почем я знаю! Когда бум немного уляжется, мы объявим о выборе местоположения для Луна-Сити – и тут вдруг выяснится, что территория вокруг этого места все еще продается. Не переживай, Сол, если речь идет о недвижимости, мы со Стронгом сможем ее продать. Да вот хоть на плато Озарк, где земля идет вкривь и вкось, мы умудрялись продавать обе стороны каждого акра. – Гарриман задумался. – Думаю, нам лучше оставить права на ископаемые за собой – а вдруг там и в самом деле окажется уран!

Каменс фыркнул:

– Делос, ты в душе остался ребенком. Этакий большой, толстенький, симпатичный малолетний правонарушитель.

Стронг выпрямился.

– У меня получилось полмиллиона, – сказал он.

– Полмиллиона – за что? – спросил Гарриман.

– За филателистические конверты со специальным гашением, разумеется. О которых мы сейчас говорили. По моей оптимальной оценке, число, которое мы сможем разместить среди серьезных коллекционеров и продавцов, – пять тысяч. Но и при этом нам придется предоставить их со скидкой синдикату и придерживать до того момента, когда корабль будет построен и полет станет выглядеть вероятным.

– Хорошо, – согласился Гарриман. – Ты этим займись. Я просто помечу у себя, что ближе к концу мы сможем подоить тебя еще на полмиллиона.

– А не полагаются мне комиссионные? – спросил Каменс. – Это я предложил.

– Ты получишь хор благодарностей – и десять акров Луны. Какие еще источники доходов мы можем придумать?

– А ты не планируешь продажу акций? – поинтересовался Каменс.

– Я к этому и веду. Разумеется, но без всяких привилегированных акций; нам не нужна принудительная реорганизация. Обычное участие, без права голоса…

– Для меня это выглядит как еще одна корпорация в банановой республике.

– Естественно, но я хочу выставить часть из них на Нью-Йоркскую биржу, и тебе придется проработать это с Комиссией по ценным бумагам. Не слишком много – только для демонстрации; надо будет поддерживать их активность и рост.

– А не хочешь ли ты отправить меня переплывать Геллеспонт?

– Сол, не говори так. Это куда лучше, чем бегать за машинами скорой помощи и предлагать адвокатскую помощь пострадавшим от несчастных случаев.

– Я не уверен.

– Ладно, так вот что я хочу от тебя… тьфу!

Экран на столе Гарримана засветился. Секретарша объявила:

– Мистер Гарриман, пришел мистер Диксон. Он заранее не договаривался, но сказал, что вы хотите его видеть.

– А я думал, что отключил эту штуку, – пробормотал Гарриман, потом нажал клавишу ответа и сказал: – Хорошо, пригласите его войти.

– Очень хорошо, сэр… о, мистер Гарриман, тут еще пришел мистер Энтенса.

– Пришлите их обоих. – Отключившись, Гарриман обернулся к сотрудникам. – Банда, запирайте рот на замок и держитесь за свои кошельки.

– Кто бы говорил, – сказал Каменс.

Вошел Диксон, за ним – Энтенса. Диксон уселся, посмотрел по сторонам, начал было говорить, но тут же осекся. Он снова огляделся, особенно пристально рассматривая Энтенсу.

– Давай, Дэн, – подбодрил его Гарриман. – Здесь только мы, невинные цыплятки.

Диксон решился.

– Я надумал присоединиться к тебе, Ди-Ди, – объявил он. – В виде доказательства я озаботился подготовить вот это.

Он достал из кармана финансовый документ и показал его. Это был акт об уступке прав на Луну от Финеаса Моргана Диксону, сформулированный точно так же, как бумага, выданная Джонсом Гарриману.

Несколько растерявшись, Энтенса полез во внутренний карман пальто и один за другим извлек три контракта о продаже, составленные в том же духе, все от директоров энергетического синдиката. Гарриман состроил гримасу.

– Джек принял твою ставку и поднял на два, Дэн. Не хочешь ли раскрыть карты?

Диксон печально улыбнулся:

– Я могу просто уравняться.

Он добавил в кучку еще два контракта, ухмыльнулся и подал руку Энтенсе:

– Похоже на ничью.

Гарриман решил пока ничего не говорить о еще семи контрактах, присланных телефаксом и запертых в его столе, – вчера, прежде чем лечь в постель, он просидел на телефоне почти до полуночи.

– Джек, и сколько ты выложил за эти штуки?

– Стэндиш держался до тысячи; остальные обошлись дешево.

– Черт возьми. Я же предупреждал тебя не повышать цену. Стэндиш начнет сплетничать. А как насчет тебя, Дэн?

– Я получил их по удовлетворительной цене.

– Значит, не хочешь сказать, ага? Ну, не важно; джентльмены, насколько серьезно вы к этому отнеслись? Сколько денег вы с собой принесли?

Энтенса посмотрел на Диксона. Тот ответил:

– А сколько понадобится?

– А сколько вы сможете поднять? – потребовал Гарриман.

Диксон пожал плечами:

– Мы так ни о чем не договоримся. Перейдем к цифрам. Сто тысяч.

Гарриман фыркнул:

– Как я понял, на самом деле ты хочешь зарезервировать место на первом регулярном рейсе на Луну. Я продам его тебе по этой цене.

– Перестанем цапаться, Делос. Сколько?

Лицо Гарримана оставалось спокойным, но его мозг работал чрезвычайно интенсивно. Он оказался застигнут врасплох, имея слишком мало информации – он даже не успел пока обговорить расходы с главным инженером. Какого черта! Почему он не отключил телефон?

– Дэн, я тебя уже предупреждал: принять участие в игре будет стоить тебе по крайней мере миллион.

– Я так и думал. А сколько будет стоить остаться в игре?

– Все, что у тебя есть.

– Не неси чушь, Делос. Мое состояние больше твоего.

Гарриман зажег сигару. Это единственное выдавало его волнение.

– Допустим, ты поддержишь нас доллар к доллару.

– И за это я получу две доли?

– Ну хорошо-хорошо. Будешь вносить деньги одновременно с нами – доля к доле. Но распоряжаться буду я.

– Хорошо, командуй операцией, – согласился Диксон. – Что ж, я вношу сейчас миллион и буду добавлять по мере необходимости. Ты, разумеется, не будешь возражать, если я пришлю собственного аудитора.

– Где и когда я обманывал тебя, Дэн?

– Никогда, и начинать не стоит.

– Делай, как считаешь нужным, – но убедись, что ты пришлешь человека, который сможет держать рот на замке.

– Он будет молчать. Я храню его сердце в кувшине, а кувшин – в моем сейфе.

Гарриман раздумывал над тем, насколько велико состояние Диксона.

– Но мы, возможно, предложим тебе внести вторую долю попозже, Дэн. Эта операция может оказаться недешевой.

Диксон аккуратно сложил кончики пальцев:

– Этим вопросом мы займемся, когда до него дойдет дело. Я не верю, что предприятие может развалиться из-за недостатка капитала.

– Хорошо. – Гарриман повернулся к Энтенсе. – Ты слышал предложение Дэна, Джек. Тебя устраивают эти условия?

Лоб Энтенсы был покрыт потом.

– Я не могу так быстро выложить миллион.

– Все в порядке, Джек. Этим утром он нам не требуется. Достаточно твоей расписки; можешь не торопиться с ликвидацией.

– Но ты сам сказал, что миллион – это только начало. Я не могу бесконечно вносить деньги с тобой наравне; тебе следует установить лимит. Мне надо подумать и о семье.

– А у тебя никакой ежегодной ренты, Джек? Никаких вкладов в безотзывные доверительные фонды?

– Вопрос не в этом. Вы можете выжать из меня все – а потом выкинуть.

Гарриман ждал, что на это скажет Диксон. Наконец тот произнес:

– Мы не станем выжимать тебя, Джек, пока ты сможешь доказать, что конвертировал все свои активы. Мы позволим тебе участвовать на пропорциональной основе.

Гарриман кивнул:

– Именно так, Джек.

Он думал о том, что любое уменьшение доли Энтенсы даст ему и Стронгу очевидное большинство при голосовании.

Стронг, видимо, думал о том же, потому что неожиданно произнес:

– Мне это не нравится. Четыре равноправных партнера – мы слишком легко можем зайти в тупик.

Диксон пожал плечами:

– Я отказываюсь беспокоиться об этом. Я вошел в дело потому, что Делос умудрится сделать его выгодным – готов спорить.

– Мы доберемся до Луны, Дэн!

– Я не об этом. Я готов спорить, что дело принесет прибыль вне зависимости от того, достигнем ли мы Луны или нет. Вчерашний вечер я провел за изучением опубликованных отчетов нескольких твоих компаний; они были весьма интересны. Я предлагаю, чтобы все возможные тупиковые ситуации разрешались предоставлением директору – то есть тебе, Делос, – полномочий по наведению порядка. Удовлетворен, Энтенса?

– О, разумеется!

Гарриман был обеспокоен, хотя и старался этого не показать. Он не доверял Диксону, даже дары приносящему. Он внезапно вскочил с места:

– Мне надо бежать, джентльмены. Оставляю вас мистеру Стронгу и мистеру Каменсу. Пошли, Монти.

Он был уверен, что Каменс не сболтнет ничего преждевременно – даже потенциальным полноправным компаньонам. Что до Стронга – он знал, что Джордж не позволит даже своей левой руке узнать, сколько пальцев на правой.

Расставшись с Монтгомери за дверью личного кабинета компаньонов, он прошел по коридору. Эндрю Фергюсон, главный инженер «Гарриман энтерпрайзис», поднял голову при его появлении:

– Привет, босс. Кстати, мистер Стронг подкинул мне этим утром интересную идею насчет выключателя для освещения. На первый взгляд она показалась непрактичной, но…

– Оставь это. Отдай одному из парней и забудь. Ты знаешь, по какому пути мы двинулись?

– Были какие-то слухи, – сказал Фергюсон осторожно.

– Уволь человека, который их разносит. Хотя нет; отправь его со специальным заданием в Тибет и держи там, пока мы не закончим. Ну хорошо, перейдем к делу. Я хочу, чтобы ты построил лунный корабль – так быстро, как только возможно.

Фергюсон закинул одну ногу за подлокотник, вытащил перочинный ножик и стал подравнивать ногти.

– Ты выражаешься так, словно приказываешь построить сортир.

– А что тут такого? Теоретически подходящее топливо существует с сорок девятого года. Собери команду, которая корабль начертит, и шайку, которая построит; ты будешь строить – я буду оплачивать счета. Что может быть проще?

Фергюсон уставился в потолок.

– Подходящее топливо… – повторил он мечтательно.

– Я так и сказал. Расчеты показывают, что водорода и кислорода достаточно, чтобы отправить многоступенчатую ракету на Луну и обратно, – нужен только правильный проект.

– Он говорит «правильный проект»… – проговорил Фергюсон тем же мягким голосом, потом неожиданно дернулся, воткнул нож в изрезанную столешницу и взревел: – Что ты знаешь о правильном проекте? Какие сорта стали мне взять? Из чего мне сделать сопло? Как я смогу сжечь достаточно тонн в секунду твоей идиотской смеси, не израсходовав задаром всю мощность? Как я смогу получить нормальное отношение масс для многоступенчатой ракеты? Какого дьявола ты не позволил мне построить настоящий корабль, пока у нас было топливо?

Гарриман подождал, пока тот успокоится, потом спросил:

– Так как мы сможем это сделать, Энди?

– Гмм… Я думал об этом прошлой ночью, лежа в постели, – и моя старуха тебя возненавидела; мне пришлось досыпать на диване. Во-первых, мистер Гарриман, правильный подход к этому делу состоит в получении исследовательского заказа от Министерства обороны. Затем вы…

– Черт возьми, Энди, ты занимайся инженерными делами, а политику и финансы оставь мне. Мне твои советы не нужны.

– Черт возьми, Делос, не уводи разговор в сторону. Я имею в виду как раз инженерную часть. Правительство располагает массой старых разработок по ракетам, и все они засекречены. Без правительственного контракта на них даже взглянуть нельзя.

– Вряд ли это очень ценно. На что способна правительственная ракета и не способна ракета «Скайуэйс»? Ты мне сам рассказывал, что федеральная ракетная программа более ничего не значит.

Фергюсон принял высокомерный вид:

– Боюсь, я не смогу объяснить этого на пальцах. Тебе следует принять как данность, что нам нужны эти правительственные исследовательские отчеты. Нет смысла тратить тысячи долларов на выполнение работы, которая уже сделана.

– Трать тысячи.

– Может, и миллионы.

– Трать миллионы. Не бойся тратить деньги. Энди, мне нужно держать военных подальше от этого дела.

Он подумал, не разъяснить ли инженеру скрытую за его решением политику, но воздержался.

– Насколько серьезно ты нуждаешься в этом правительственном барахле? Не можешь ли ты получить те же результаты, наняв инженеров, уже работавших на государство? Или даже перекупить их у государства прямо сейчас?

Фергюсон поджал губы:

– Ты ожидаешь от меня результатов, а сам создаешь препятствия?

– Я не создаю тебе препятствий. Я просто сообщаю тебе, что это неправительственный проект. Если ты не хочешь заняться им на таких условиях, скажи прямо сейчас, чтобы я нашел того, кто захочет.

Фергюсон принялся играть в «ножички» сам с собой. Добравшись до фигуры «носы», он сделал ошибку, после чего тихо произнес:

– Есть у меня на уме один парень, который работал на правительство на полигоне Уайт-Сэндс. Он был очень смышлен – главный конструктор отдела.

– Ты хочешь сказать, что он мог бы возглавить твою команду?

– Ну да.

– Как его зовут? Где он? На кого он сейчас работает?

– Ну, получилось так, что когда правительство закрыло «Уайт-Сэндс», мне показалось безобразием оставлять такого хорошего парня без работы, поэтому я нашел ему место в «Скайуэйс». Он – главный инженер по обслуживанию на Тихоокеанском побережье.

– По обслуживанию? И это – работа для творческого человека? Но ты хочешь сказать, что он сейчас работает на нас? Давай его на видеофон. Или нет: свяжись с побережьем и пусть они пришлют его сюда специальной ракетой; мы вместе пойдем на ланч.

– Так получилось, – тихо сказал Фергюсон, – что прошлой ночью я встал и позвонил ему – вот почему разозлилась моя благоверная. Он ждет снаружи. Костер, Боб Костер.

По лицу Гарримана расползлась улыбка.

– Энди! Ты бессердечный старый негодяй! Ты зачем морочил мне голову, упираясь?

– Ничего я не морочил. Мне здесь нравится, мистер Гарриман. Я занимаюсь своим делом, пока ты не вмешиваешься. Так вот мое предложение: мы назначим молодого Костера главным инженером проекта и оставим его в покое. Я не буду дергать его за локоть, а только читать отчеты. И ты тоже оставишь его в покое, слышишь меня? Ничто так не злит специалиста, как некомпетентный простофиля с чековой книжкой, указывающий ему, как он должен работать.

– Устраивает. Я тоже не хочу, чтобы его притормаживал какой-нибудь старый дурак-крохобор. Но и ты не вмешивайся, иначе я выдерну из-под тебя ковер. Мы друг друга поняли?

– Думаю, что поняли.

– Тогда давай его сюда.

Судя по всему, Фергюсон считал пареньком человека лет тридцати пяти, поскольку на вид Гарриман дал бы Костеру именно столько. Тот был высок, худ и выглядел спокойно, но решительно. Обменявшись рукопожатием, Гарриман тут же приступил к делу:

– Боб, ты сможешь построить ракету, которая доберется до Луны?

Боб не моргнул и глазом.

– А у вас есть источник икс-топлива? – поинтересовался он, использовав обычное среди ракетчиков обозначение изотопного топлива, ранее производимого энергоспутником.

– Нет.

Помолчав несколько секунд, Костер ответил:

– Я смогу послать на Луну беспилотный зонд.

– Этого мало. Мне надо, чтобы она туда долетела, опустилась и вернулась обратно. Как она сядет – на двигателях или с помощью атмосферного торможения, – не важно.

Костер, видимо, никогда не отвечал сразу; Гарриману казалось, что он слышит жужжание шестеренок у того в голове.

– Это будет очень дорогим делом.

– Тебя не спрашивают о цене. Ты можешь это сделать?

– Могу попробовать.

– Попробовать, черт возьми! Ты думаешь, что можешь это сделать? Ты поставишь на это последнюю рубашку? Ты захочешь рискнуть своей головой? Если ты не веришь в себя, парень, ты всегда будешь проигрывать.

– А вы чем рискнете, сэр? Я вам сказал, что это будет очень дорого, – и сомневаюсь, что вы понимаете, насколько дорого.

– А я тебе велел не беспокоиться о деньгах. Трать сколько угодно, платить по счетам буду я. Ты сможешь это сделать?

– Смогу. Попозже я сообщу вам, сколько это будет стоить и сколько времени займет.

– Хорошо. Начинай собирать команду. Где мы это будем строить, Энди? – обратился он к Фергюсону. – В Австралии?

– Нет, – ответил вместо него Костер. – В Австралии не получится; я хочу использовать горную катапульту. Это сэкономит нам одну ступень.

– Насколько высокая гора нужна? – спросил Гарриман. – Пайкс-Пик подойдет?

– Это должны быть Анды, – возразил Фергюсон. – Там горы выше и ближе к экватору. В конце концов, у нас – или у «Эндс дивелопмент компани» – там уже есть оборудование.

– Делай, как считаешь нужным, Боб, – заявил Гарриман Костеру. – Я бы предпочел Пайкс-Пик, но решать тебе.

Он думал о том, что с деловой точки зрения имелись огромные преимущества при размещении первого земного космопорта на территории США – и уже представлял рекламное значение вида уходящих с вершины Пайкс-Пик лунных кораблей, которые мог бы заметить любой человек на сотни миль к востоку.

– Я сообщу вам.

– Теперь о зарплате. Забудь, сколько мы платили тебе до того; сколько ты хочешь сейчас?

Костер сделал жест, словно отмахиваясь:

– Я буду работать за кофе и печенье.

– Не неси чушь.

– Дайте мне закончить. Кофе, печенье и еще одно: я сам полечу.

Гарриман моргнул.

– Что ж, это мне понятно, – медленно произнес он. – Пока же я предоставляю тебе открытый счет. – Потом он добавил: – И начинай рассчитывать трехместный корабль – если только ты не пилот.

– Я не пилот.

– Значит, трехместный. Видишь ли, я тоже лечу.