Глава 4
Чтоб вы понимали, насколько тогда у меня были искаженные представления об окружающем мире и происходящем в нем безобразиях, скажу, что первая мысль моя была о Доке. В голове сразу мелькнуло, что Лига Равновесия добралась до Аскета, куда-то умыкнула его в своих лигоравновесных целях, а вместо него передо мной сидит Док и теперь он начнет морочить мне голову, сподвигая на странное. Это было нелогично, поскольку сам Док меня на Аскета и навел и настаивал, что я должен перенять его скилл для спасения мира от грядущего появления контролеров класса Апокалипсис, но именно такая картина сложилась в моей голове в первую очередь.
Потом я подумал, что происходящее очень похоже на события, описываемые в книгах жанра фэнтези, которые я в юношестве прочел в изрядном количестве. Типа, отважный герой отважно преодолевает всяческие трудности и прорывается в тайное, но очень важное место, отмахиваясь от окружающих его вурдалаков зачарованным мечом, а по искомому адресу его встречает мудрый старый волшебник, всезнающий и почти всемогущий, спокойно попивающий чаек и попыхивающий своей трубочкой. Правда, у меня нет меча, да и Аскет не слишком похож на Гендальфа.
И лишь в третью очередь я решил уточнить, что он имел в виду.
— Именно меня? — спросил я.
— Может быть, тебя, — сказал он. — Может быть, кого-то, такого же, как ты.
— Что ж, ожидание закончено, — сказал я.
— Да, закончено, — согласился он и выпустил из легких очередной клуб дыма.
Продолжать диалог Аскет не стремился. Видимо, он решил, что мы оба уже получили исчерпывающую информацию, и больше нам сказать друг другу нечего. По понятным причинам, я так не считал.
— Что ты имел в виду, когда говорил о таких, как я?
— Внутри тебя сидит демон, — сказал Аскет.
В философском смысле, демон сидит внутри каждого из нас, но я не стал излагать ему эту теорию, прекрасно понимая, что он хотел сказать. Док предупредил, что старый индус видит ситуацию именно так.
— Но я же не первый такой человек, который приходит к тебе, — сказал я.
— Ко мне часто приходят люди с демонами внутри, — согласился Аскет. — Но твой демон силен. Я еще не видел таких, и не знаю, смогу ли тебе помочь.
— Я не хочу, чтобы ты изгонял моего демона, — сказал я.
— Тогда зачем ты проделал этот долгий путь?
— Я хочу, чтобы ты научил меня изгонять демонов.
Он пожал плечами и снова пыхнул.
— Я не умею учить.
— Это неважно, — сказал я. — Я умею учиться. Главное, чтобы ты дал согласие.
— Зачем тебе это?
Чертовски хороший вопрос.
— Некоторые люди считают, что мир стоит на пороге большой беды, — сказал я. — Возможно, это поможет ее предотвратить.
— В мире все время случаются большие беды, — сказал Аскет. — Мир стар и прочен, он выдерживал и не такое. Боги бились с демонами, боги бились с богами и со смертными, смертные постоянно бьются между собой. Это всего лишь еще один оборот вечного колеса.
Вот, кстати, любопытная ситуация, о которой Док почему-то не подумал. Пойди и овладей скиллом Аскета, сказал он, но что делать, если Аскет не захочет делиться своей способностью? Сидеть в кустах каждый раз, когда ему приведут «одержимого», в надежде на дистанционное срабатывание? И как скоро в этом случае меня начнут гонять жители деревни?
— Значит ли это, что ты не будешь меня учить?
— Кто я такой, чтобы стоять на пути, который человек сам себе выбрал? — вопросил Аскет. — Если хочешь, учись.
— Спасибо, — сказал я.
— Но я не знаю, как.
— Я просто должен быть рядом каждый раз, когда ты будешь изгонять демона из кого-нибудь другого, — сказал я.
— Хорошо, — сказал он.
— Кстати, а как часто это случается?
— Когда как, — сказал он. — Может быть, кто-то придет завтра. Может быть, через месяц.
Прелестная перспектива.
— Понятно, — сказал я.
— Жить здесь ты не будешь, — сказал он. — Я согласился тебя учить, но не соглашался жить с тобой под одной крышей. Скажи мне, где остановишься, и я пришлю кого-нибудь тебя известить.
— Конечно, — сказал я.
— Кроме того, я хочу тысячу долларов, — заявил он. Алчный старик, не желающий стоять на пути, который человек сам себе выбрал, но только в том случае, если ему заплатят. А если не заплатят, то может и постоять.
С другой стороны, кто я такой, чтобы его осуждать? То, что я своим суперменством денег не зарабатываю, не означает, что никто не должен.
— Прямо сейчас?
— Я не буду тебя учить, если ты не дашь мне тысячу долларов, — сказал он.
— Ладно, полагаю, я смогу это решить, — сказал я.
Я вернулся к машине и ожидающим меня агентам.
— Ну что? — спросил Гарри. — Как оно прошло?
— Он хочет тысячу долларов, — сказал я. — Есть у вас тысяча долларов?
— А он карты принимает? — спросил Том.
— Сильно вряд ли.
— Тогда упс, — сказал Том. — Хотя… Дик, у тебя, случайно, нет с собой тысячи долларов наличными?
— Шестьсот пятьдесят, — сказал Дик.
— Торговаться мы не будем, — сказал Гарри. — Джентльменам это не пристало. Посмотри, где тут ближайший банкомат.
— В Мумбае, — сказал Дик.
— Как мы могли этого не предусмотреть? — вопросил Том. — Стволов мы взяли достаточно, а…
— А кто мог предположить, что для спасения мира потребуется наличность? — сказал Гарри. — В любом случае, делать нечего, пусть Дик едет к банкомату и снимет денег с запасом, потому что мало ли, что там дальше. А мы пока тут осмотримся.
— Жить к себе он нас не пустит, — сказал я.
— Это не проблема, наверняка мы найдем что-нибудь подходящее в деревне, — сказал Гарри. — А на крайний случай у нас есть палатка. Если управимся до сезона дождей, можно будет спать в ней.
Прозвучало оптимистично.
* * *
Пустующий дом мы нашли достаточно быстро, так же, как и его хозяина, и арендовали его, как только Дик вернулся из Мумбая с наличностью. То есть, ближе к вечеру.
На этом легкая часть закончилась.
Деревенька была небольшая, в ней наличествовал лишь один магазинчик, торгующий всем подряд, еле-еле ловила сотовая связь и отсутствовали все варианты культурного досуга. Местные чего-то там выращивали на полях, пасли какую-то живность и эти два занятия поглощали практически все светлое время суток. А по ночам они танцевали, это же все-таки Индия…
На самом деле, нет. По ночам они дрыхли, как и положено всем порядочным людям, целый день занимающимся тяжелым физическим трудом на свежем воздухе. Туристам, таким, как я и примкнувшие ко мне британские агенты, заняться тут было совершенно нечем.
Том предложил пить.
Гарри Борден заявил, что негоже белому джентльмену появляться в непотребном состоянии на глазах туземцев. Дик от лица туземцев выразил солидарность с этой позицией, поэтому пить решили умеренно и только по вечерам.
В первый же вечер нашего пребывания в деревне мы приступили к выполнению этого плана.
— Вы же понимаете, джентльмены, что мы застряли здесь на совершенно неопределимый промежуток времени, — сказал Том. Мы сидели в довольно удобных плетеных креслах на небольшом заднем дворе, доставшимся нам вместе с домиком, и попивали виски с содовой и со льдом. Холодильника в доме не было, но британцы захватили с собой переносной. — Дик разговаривал с местными и выяснил, что новых “одержимых демонами” привозят сюда не так уж часто. В среднем два раза в месяц, но иногда перерывы бывают до пяти-шести недель. Скилл джокера, как я понимаю, может сработать и не с первого раза, а значит…
— Здесь тепло, — невпопад ответил Гарри Борден.
— Но влажно, — сказал Дик.
— Здесь тепло и есть виски со льдом, — продолжал гнуть свою линию Гарри. — Что еще нужно, чтобы достойно встретить конец света?
— То есть, в успех операции ты вообще не веришь? — уточнил Том.
— Верю, — сказал Гарри. — В какой-то степени.
— С этого места поподробней, — попросил я. — Допустим, ты завладеешь скиллом Аскета и сможешь лишить любого некстмена его способностей, — сказал Гарри. — Даже Ветра Джихада и то чудище с Гаити. Ну а дальше-то что? Ты один, мир достаточно велик… Вряд ли ты успеешь вообще везде. Кроме того, я предсказываю, что некстмены, даже лишенные способностей, не будут питать к тебе теплых чувств и попытаются испортить жизнь. Сейчас за тобой уже охотится половина исламского мира, и я думаю, что дальше будет еще интересней.
— Угу, — сказал я. О мысли, что за мной охотится половина исламского мира, я уже успел позабыть, а теперь снова вспомнил и мне стало неуютно. В конце концов, в Индии тоже полно мусульман.
С другой стороны, я понимал, что Гарри все время пытается подвести меня к мысли, что без их поддержки я не справлюсь, и в какой-то степени он был прав. Одиночки, увы, нигде не рулят. Даже супермены это понимают и начинают сбиваться в стаи.
— Мне кажется, вы все излишне драматизируете, — сказал Дик. — Мир, как ты выразился, достаточно велик и достаточно устойчив, а человечество умеет приспосабливаться. Мы пережили появление огнестрельного оружия, появление ядерного оружия, появление интернета. Переживем и нынешние времена…
— Каждое это изобретение меняло мир, — сказал Том.
— Значит, ему суждено измениться еще раз, — сказал Дик.
— Все это разговоры в пользу бедных, — сказал Гарри. — Мир велик и устойчив, колеса Сансары вращаются медленно и перемалывают всех, а перемены неотвратимы. Я верю, что в глобальном смысле человечество может пережить, что угодно. В отличие от отдельных личностей, имя которым — легион. Спросите у рыцарского сословия, как они пережили появление огнестрельного оружия. Спросите у японцев, как им живется после изобретения ядерной бомбы.
— Рефлексия — это хорошо, — сказал Том. — Но не во время боевой операции.
— Боевая операция, — сказал Гарри. — Еще не началась. Но когда она начнется, она уже не закончится никогда.
— Глубокомысленная муть, — сказал Дик. — Вы, британцы, любите все усложнять.
— Это отголоски нашего былого величия, — сказал Том. — Не обращай внимания, с похмельем это пройдет.
* * *
Кто супермен с повышенной регенерацией, благодаря которой утром не мучился от похмелья, в отличие от троих своих британских собутыльников, тот я.
Пока они стенали, пили холодную минералку и забрасывали в свои организмы ударные дозы химии, я выполз в интернет на предмет посмотреть, чего в мире изменилось.
А ничего не изменилось, сползание в пропасть, о которой все говорили, оказалось довольно медленным и на первый взгляд незаметным. Израиль все еще не был стерт с лица Земли, Кракен не сожрал все население Гаити, да и Эль Фуэго за прошедшие сутки больше никого не сжег. Новых глобальных угроз тоже не обнаружилось. Отсутствие новостей всегда считалось хорошей новостью, а в нынешние времена и подавно.
От Аскета тоже никаких известий не поступало, но это было неудивительно. Глупо было рассчитывать на то, что возможность получить его скилл предоставится уже на следующий день, тем более, что мы еще не успели занести ему обещанную тысячу долларов.
После обеда, когда британцы более-менее пришли в себя, мы с Гарри Борденом еще раз наведались к Аскету. Надежда на спасение мира возилась на огороде, выпалывая сорняки.
Нас надежда встретила довольно-таки неприветливо.
— Я за вами не посылал.
Гарри пожал плечами.
— Обычно людей, приносящих тысячу долларов, встречают более дружелюбно, — сказал он.
— Вы принесли деньги?
— А как же, — Гарри вытащил тощую пачку купюр из кармана своих походных штанов цвета хаки. — Пересчитывать будешь?
— Ты англичанин, — сказал Аскет.
— Не буду отрицать.
— Если бы я знал, что придется иметь дело с англичанами, я запросил бы больше, — сказал Аскет.
— Да я тут просто для мебели, — сказал Гарри.
— Я не люблю англичан.
— Это было сто лет назад, — сказал Гарри. — По правде говоря, даже больше ста лет.
— Неважно, — сказал Аскет. — Слово было произнесено.
Он пересчитал деньги, завернул их в грязный носовой платок и сунул в нагрудный карман рубашки. В городе носить деньги таким образом крайне не рекомендуется, но здесь, в деревне, посреди собственного огорода… Почему бы и нет.
— А скажи мне, старик, есть у тебя хотя бы отдаленное представление о том, когда к тебе приведут следующую жертву? — спросил Гарри.
— Жертву? — нахмурился Аскет.
— Пациента, — поправился Гарри. — Не знаю, как вы это тут называете.
— Они приходят и уходят, — сказал Аскет. — Я не знаю, когда будет следующий. И я уже сказал, я пришлю за вами, когда это случится. И еще я говорил, что не знаю, как научить кого-то делать то, что я делаю.
Но деньги все равно взял.
С уверенностью, которую не испытывал, я еще раз заверил старикана, что специально делать ничего не придется, достаточно, чтобы я просто был рядом, и мы с агентом британской разведки отвалили восвояси.
Пока мы, став беднее на тысячу долларов, плелись по пыльной дороге обратно в деревню, в голову ко мне пришла еще одна тревожная мысль. Чертов старикан утверждает, что не умеет учить, а чего еще он не умеет? Соображает ли он вообще, что делает с людьми, способен ли он контролировать свой дар? Может быть, даже просто стоя рядом, я буду подвергаться такому же воздействию, как и очередной его “пациент”. Неудобно получится, если вместо того, чтобы овладеть скиллом Аскета, я потеряю свой.
И что мне тогда делать?
Англичане, скорее всего, сразу потеряют ко мне интерес, да и не только они. Док и его Лига не примчатся на помощь, мои же официально признали меня мертвым и в консульстве, должно быть, изрядно удивятся, если я заявлюсь к ним с английскими документами и буду утверждать, что являюсь гражданином России. Денег у меня практически нет, документы фальшивые, страна вокруг чужая. Как выбираться-то? Да и стоит ли куда-то выбираться?
Как говорил Гарри, здесь тепло, здесь вполне можно дождаться конца времен.
В общем, ситуация была совершенно дурацкая. Могу себе представить, в каком отчаянии пребывала британская разведка, раз они согласились на такое.
* * *
Следующие несколько дней тянулись медленно и монотонно и были похожи друг на друга, как дизайн современных смартфонов.
В Индии оказалось слишком жарко, слишком влажно и слишком лениво. Я имею в виду, ничегонеделание особенно утомляет, если не является плодом твоего собственного выбора. Хорошо валяться на пляже, лежать в шезлонге у бассейна или сидеть в уютном кресле, завернувшись в теплый плед и попивая горячий глинтвейн под веселое пыхтение камина, если ты сам решил, что в ближайшие двести лет тебе спешить некуда.
Но если тебе надо куда-то бежать, повергать в прах злодеев, выручать попавших в беду прекрасных дев и спасать мир, каждая минута промедления дается тебе нелегко.
Том с Диком держались получше. Как я успел понять, до нашего появления они не были особенно загружены работой и привыкли к праздному времяпрепровождению. Я старался относится к ожиданию философски, хотя на душе скреблись кошки, а тяжелее всего оказалось Гарри Бордену. Он был оперативник и человек действия, обычно уже через несколько часов после его приезда в очередной стране начиналась какая-то движуха, кто-то в кого-то стрелял, что-то взрывалось, громились террористические лагеря, правительства обнаруживали себя в изгнании в изгнании, свергались президенты и на смену людоедскому режиму приходил режим менее людоедский.
Или такой же людоедский, но более удобный для Метрополии.
По крайней мере, так он мне об этом рассказывал.
Здесь же заняться ему было совершенно нечем. Не его масштаб. Может быть, в глубине души он вообще мечтал, чтобы о нашем местоположении узнали Дети Ветра, вот тогда он бы развернулся на полную катушку.
Он этом он, конечно, не рассказывал.
— С каждым днем эта затея кажется мне все более безнадежной, — признался Гарри однажды днем, когда мы плелись по пыльной деревенской улице, нагруженные бутылками с минеральной водой, купленной в единственном местном магазинчике. Обычно за покупками мы отправляли Дика на “лендровере”, но тот еще с вечера вскочил в машину и умчался в соседнюю провинцию под предлогом, что ему надо проведать одну из его многочисленных тетушек.
Чем он занимался этой ночью на самом деле, мне не сказали, да меня это и не особенно интересовало. То ли обделывал какие-то темные шпионские делишки, то ли просто расслаблялся в компании какой-нибудь сговорчивой селянки, пустив ей пыль в глаза большой английской машиной.
— Но ведь ничего не изменилось, — заметил я.
— Вот именно, — сказал он. — Мы торчим здесь уже почти неделю, и ничего не изменилось.
— Я полагал терпение одной из главных добродетелей разведчика, — сказал я.
— Я не тот разведчик, — сказал Гарри. — Я вполне умею терпеть и ждать, если точно знаю, чего ради я этим занимаюсь. А тут результат довольно неопределен.
— Разве ты не вызвался на это задание добровольцем? — спросил я.
— Нет, — сказал он.
— Ну… мне жаль, — сказал я.
— Ты тут вообще ни при чем, — сказал он. — Просто этот мир горит, а мы сидим где-то на его задворках и ничего не можем поделать.
Признаться честно, меня уже слегка подташнивало от разговоров про мир, который горит, и смутные времена, которые наступают, но почему-то каждый второй мой собеседник заводил разговор именно об этом, издалека намекая, что я и есть тот самый универсальный огнетушитель и мне надо поторапливаться на пожар. Как будто тут хоть что-то от меня зависело.
— Я, между прочим, тоже добровольцем не вызывался, — сказал я.
— Но если мы полагаемся на помощь таких, как ты, это означает, что конец света действительно близок.
— Таких, как я?
— Непрофессионалов, чей статус не определен, — уточнил он. — То ли гражданский, то ли работающий на конкурирующую службу, и даже непонятно, какой из вариантов хуже.
— Чего в этом деле стоят профессионалы, показал Дубай.
— Ты не понимаешь, — сказал Гарри. — Я тебя не укоряю и ни в коем случае с тобой не спорю.
— А что же ты делаешь?
— Я тебе жалуюсь.
— Услуги психоаналитика обычно платные, — заметил я.
— Ты так себе психоаналитик.
— Зато я слушаю внимательно.
В общем, уныние поселилось в наших сердцах, или умах, или где там еще может поселиться уныние, и разогнать его смогло только облако пыли, стремительно движущееся навстречу нам по обочине дороги. Внутри облака обнаружился запыхавшийся местный мальчишка, который, как выяснилось, именно нас и искал.
К Аскету привезли очередного пациента и он звал нас к себе.
