Времени на звонок не было. Я бросилась прочь из отеля ловить такси.

Паоло обитал в собственном пентхаусе в самом центре Сити, километрах в десяти от моего отеля. Поэтому я вбежала в вестибюль его небоскреба уже через полчаса.

– Вы тоже на вечеринку? – удивил меня вопросом консьерж.

– Да… – соврала я. Вечеринка? Рамбан выбрал странное время для пьянки. – Я сильно опоздала?

– Гости начали съезжаться пару часов назад. А готовились там с позавчерашнего дня, ну и размах! Одних цветов доставили два фургона! – болтливый консьерж был рад поделиться деталями.

Да что такое, черт возьми, происходит! Я сунула консьержу крупную купюру, попросив забыть, что он меня видел. Тот расторопно открыл мне лифт, воспользовавшись собственной магнитной картой для доступа в пентхаус, и я начала подниматься на тридцатый этаж.

Музыка начала доноситься до меня еще этажа за два, а когда двери лифта распахнулись прямо в холл пентхауса – окутала меня и чуть не смела с ног вместе с запахами вина, благовоний и изысканной кухни. Холл был освещен огромными свечами, пол усыпан лепестками роз, а по центру стояла огромная чаша на бронзовых ногах, где были навалены яркие одеяния, маски, боа из перьев. Тут же меня встретили двое полностью обнаженных юношей, пенисы которых были позолочены, а на сосках болтались хрустальные колокольчики. Они предложили мне раздеться и облачиться в тогу, но я отказалась, спросив, где найти хозяина вечеринки. Те пожали плечами и рассмеялись, не поняв ни слова – между собой они переговаривались то ли по-польски, то ли по-украински. Я прошла в двери прямо перед собой и оказалась в первой из двух гостиных.

Просторный зал был полон людьми в разноцветных тогах, полуобнаженных, расслабленных. Многие возлежали на покрытых багровым бархатом ложах у стен, попивая вино и предаваясь ласкам. За пультом у окна пританцовывал диджей, а в центре было установлено возвышение с подтаявшей ледяной статуей, изображавшей хозяина торжества. Рамбан предстал в виде обнаженного титана, грустно склонившего голову над рогом изобилия, который держал в руках. Я отметила, что скульптор явно пытался польстить Рамбану с размером гениталий. Цветов и правда было море: корзины по углам, венки на стенах, цветочные гирлянды свисали с потолка. В следующем зале располагался длинный стол, за которым сидело десятка два гостей, а прямо на нем пританцовывали стриптизеры с голыми торсами и в обтягивающих шортах. Гости поощряли танцоров, кидая им цветы и протягивая кубки с вином.

Мое появление осталось незамеченным, и я стала пробираться дальше, в глубь пентхауса, где были расположены спальни. В первой же, заполненной дымом благовоний, я наткнулась на настоящую оргию: в красном свете искусственных факелов на подиуме и по углам извивались и стонали пара десятков мужских тел и всего два или три женских. В музыкальной комнате за спальней курили какие-то смеси и перебирал струны арфист, конечно, тоже обнаженный. И тут, по единственному полностью одетому здоровяку, занявшему место у дверей, я поняла, что нашла приватное гнездышко Рамбана.

Здоровяк узнал мое имя, спросил что-то по рации в рукаве и открыл мне дверь. Я вошла в огромную ванную комнату, где горел камин, насвистывали птицы в клетках, а по центру, в горячем овальном бассейне, расслаблялся Рамбан в обнимку с худощавым юношей.

– Катрин, ты как раз вовремя, моя милая, – проговорил Паоло, жестом пригласив меня присесть рядом. – Помнишь Марка?

Только теперь я узнала его. Марк прильнул к груди своего босса, с бледным лицом и слезами на глазах, он целовал плечи Рамбана, что-то бормоча про себя. Я опустилась на бортик бассейна, не зная, что и подумать.

– Малыш пришел ко мне и покаялся. Я все знаю, Катрин. Заговор акционеров? Еще одна интрига твоего безумного отца.

– Это отец прислал Марка ко мне?

– А ты думала – я? Так и должна была думать, да, малыш?

Марк кивнул и всхлипнул. Рамбан похлопал его по плечу:

– Ну, ну. Не стоит ни о чем жалеть. Ты был зол на меня и хотел отомстить. Саул умеет играть на эмоциях. А как он умело использовал твою горячность, милая? Ты ведь понимаешь, не начни ты переговоры с акционерами – они бы так никогда и не набрались смелости встретиться и заговорить о смене власти. Чем приговорили себя. Тебя же он «испачкал кровью» – только так он может быть уверен в твоей верности. Собственно, для этого весь этот «заговор» и затевался.

Рамбан осторожно отстранил Марка.

– Иди, мой дорогой. Нам с Катрин нужно поговорить наедине.

Выбравшись из воды, Марк прошел мимо меня, даже не подняв взгляд. А Рамбан, отпив из бокала, потянулся к длинному мундштуку, в котором дымилась сигарета с марихуаной.

– Ты хочешь спросить меня – что я праздную? Сейчас расскажу. Я пробыл с корпорацией двадцать лет и видел, как все начиналось. Но истоки уходят куда дальше. Лет на шестьдесят. Когда тайный суфийский орден «Сыны неба» приютил младенца, твоего отца. Маленький Саул обладал одной особенностью, за которой братство охотилось веками. Эта особенность выражается в отсутствии страха смерти и наделяет человека невероятной харизмой. Теперь мы называем ее «ген вечности». Все мессии несли в себе этот ген, и многие великие правители, и религиозные лидеры, не без помощи братства, пришли к власти именно благодаря ему. Согласись, ты же видела это в отце?

Я кивнула. Не просто видела – я всю жизнь жила в его тени.

– Но власти не бывает слишком много. Ни для отдельных правителей, ни для братства. С расчетом на мировое господство они воспитывали Саула. Временный успех их не устраивал. Они хотели править вечно и искали надежный путь к этой цели. Поэтому работали над усилением гена вечности, ждали подходящего момента, инвестировали в технологии. Твоего отца свели с твоей матерью, тоже счастливой обладательницей гена. От твоих родителей ждали сына. Не знаю всех деталей, но есть разница между мужским проявлением гена и женским. Родилась ты. Для Саула это был большой удар, тем более что роды были трудными и твоя мать потеряла возможность иметь детей. Тогда она полностью утратила ценность для твоего отца. Единственное, что спасло Саула от утраты доверия братства, – открытие способа выявлять ген с помощью несложного теста. И твой отец запустил всемирный поиск мессии. И в конце концов нашел того, кого искал. Нашего неповторимого Конструктора Реальностей.

Рамбан улыбнулся, потом затянулся косяком, предложил мне. Я отмахнулась.

– Я сам один из обладателей гена, во втором поколении, – продолжил он. – И Марк – в четвертом. Оказалось, ген усиливается с каждым новым наследником. У нас с Марком есть определенные способности. Но нам повезло не так, как Золтану. То ли счастливая случайность, то ли эволюционный скачок, но у Золтана оказался «ген вечности» такой силы, какой ни у меня, ни у Марка не было. Именно такой, которая могла использоваться в нано-пилюлях. А мы были так близки к тому, чтобы стать конструкторами реальности! Несбывшаяся мечта. Ну и еще один момент. Как понимаешь, на роль отца наследника Марк не годится. А Саул был одержим мыслью завести самый сильный ген мессии в свой род. Через тебя, милая.

– Акционеры… Они тоже принадлежали к этому братству?

– О нет. Духовные наставники, идейные лидеры, необходимые для создания Глобального Трансферизма, не больше. Как старые религии готовили мир к его появлению, так и акционеры готовили Золтана себе в помощь.

– А когда необходимость в них отпала…

– Да. Их смерть – дело рук Саула. Но это не самое страшное его деяние, Катрин.

– Не самое страшное? – Мне казалось, я сейчас закричу от ужаса. – А что же самое?

– Сам Трансферизм. Разве ты еще не поняла?

– Поняла…

– Вряд ли. Да, теперь тебе известно о планах подсадить все человечество на персональные реальности, поработить людей через зависимость от вечного счастья. Наверняка ты слышала про всемогущий алгоритм, которому подчиняются все пользователи. Но известно ли тебе о роли Саула в этом новом мире?

– Повелитель алгоритма, – еле слышно прошептала я.

– Всемогущий и вездесущий. Совершающий выбор за всех и не оставляющий его никому. Царящий в своей славе над всеми смертными и бессмертными. Вот какова его роль. И вот каково самое страшное его преступление. Или благодеяние… как посмотреть. Миллиарды душ, замкнутых в собственных фантазиях, оргазмирующие в бесконечном цикле виртуального бытия, без права на ошибку, без выбора… навечно… Бррр! Точно, не по мне.

– Мы должны бороться! Его надо остановить!

– Его не остановить. И даже исчезновение Золтана ему не помеха. Он запустит Трансферизм и без него, если придется. Да, я слышал от Бьольверка, что Золтан пропал. Незадолго до того, как исчез сам Игги. Я не знаю всех причинно-следственных связей, но мне известно главное.

Рамбан привстал, отставив бокал в сторону, взял с подноса другой поменьше. Поднял, будто для тоста, и грустно улыбнулся мне.

– Выбора у нас никогда не было. Ни у кого. Все мы приговорены к Трансферизму и рано или поздно попадем в царство Саула. Наркотик слишком силен и ведет в пропасть, какой доселе не знало человечество. Саул и его братство алхимиков оставило нам только одну свободу – уйти из жизни. Как это сделала твоя мать. Что делаю и я, на этом прекрасном празднике тела и любви. Уходить в разгар веселья – возможен ли лучший конец?

Прежде чем я успела ответить, он сделал большой глоток из бокала и уронил его в бассейн.

– Прощай, Катрин. Прости… что рассказал тебе правду… Уже поздно.

Откинувшись назад, он закрыл глаза, сделал глубокий вздох, судорожно дернулся, расплескав воду, и затих. Я не сразу решила прикоснуться к нему – сидела в ступоре, не решаясь пошевелиться, слушая веселые вопли, доносившиеся из-за двери. Потом протянула руку и проверила пульс. Паоло Рамбан был мертв.

Волна тошноты поднялась из желудка. Меня вырвало. Я застонала, потом закричала… Больше ничего не помню. Первое, что я увидела, придя в себя, было пожилое женское лицо в белой заколке с красным крестом.

– Рамбан… – прошептала я.

– Не волнуйтесь, дорогая. Ваш плод в безопасности, но вам нельзя нервничать.

– Мой… что?

– Вы беременны. Поздравляю!