По пути в Венецию я представляла себе пышные похороны: тысячи телохранителей вкупе с полицией и карабинерами, толпы туристов, зевак и папарацци, неутомимые джетсеттеры, невозмутимые хроникеры, кутюрный бомонд, куртуазная богема, дипломаты и аристократы. Пока я пробиралась по каналам на небольшом катере, представляла, как вереница плакальщиков, наряженных в черное, рисуется перед многочисленными камерами. Однако ничего подобного я не увидела.

Белоснежный закрытый гроб стоял на возвышении перед алтарем в наполовину пустом соборе. Людей собралось немного, десятка четыре. Опоздав к началу поминальной мессы, я тихо уселась в заднем ряду под звуки литургии, удостоившись всего пары вспышек от единственного фотографа.

Я присмотрелась к присутствующим. По правую сторону сидели родственники: несколько пожилых женщин, в одной из которых я угадала мать супермодели. Такая же стройная, как и Каролина, та сидела прямо, глядя в пространство перед собой. Со спины было не видно выражение ее лица, но ни слез, ни причитаний не было. По левую сторону первый ряд занимали несколько мужчин в костюмах, с черными повязками на руках – носильщики гроба. Среди присутствующих я разглядела лысую голову агента Каролины, ту же самую девушку, что была на переговорах в «Транс-Реалити», и тех же двух мужчин в серых костюмах, адвокатов.

Каролина будто прибыла на свои последние переговоры, с мрачной иронией подумала я. Больше никого я не узнала, только один крепкий парень с белоснежными волосами вдруг стрельнул в меня цепким взглядом, и мне показалась, я уже где-то его видела. Ну конечно же, в Париже! Тогда люди Игги появились, чтобы утихомирить разгневанного таксиста, которому я помяла бампер. Игги и тут не выпускает меня из-под присмотра.

Отпевание закончилось, шестеро мужчин, подняв гроб, медленно понесли к выходу, где ждала украшенная цветами гондола. За ними потянулись и родственники. Теперь я смогла разглядеть лицо матери Каролины, идущей в сопровождении невысокой женщины лет сорока. Плотно сжатые губы, холодные глаза, когда-то голубые, а теперь стального серого цвета, от миловидности Каролины в матери не было и следа. Но удивило меня выражение ее лица. Если бы я не знала обстоятельств, решила бы что госпожа Шиллер еле сдерживает рвущийся наружу гнев. Она сдержанно кивала в ответ на соболезнования, а когда подошла я, отклонилась назад и смерила меня холодным взглядом.

– Мадам, у меня нет слов, чтобы выразить… – начала я, но она меня перебила:

– Вы из… корпорации? – Последнее слово она будто сплюнула мне под ноги. Австрийский акцент усиливал резкость ее речи. – Что вы тут делаете?

– Я знала Каролину… немного…

– Алчная, беспутная мразь! – Мать Каролины говорила, не повышая голоса, но от каждого ее слова я сжималась. – Я унаследовала сотни миллионов от дочери. И знаете что? Каролина, несомненно, в лучшем мире и не помнит зла. Но я потрачу все эти деньги, чтобы ваша дьявольская компания сгинула с этого света!

– Госпожа Шиллер, – к старухе подскочил один из адвокатов, – пойдемте, нас ждут.

– Вы меня поняли? – Она не отрывала от меня свой сверлящий взгляд.

Не найдя что ответить, я опустила глаза. Женщина рядом с госпожой Шиллер взяла ее за руку, но та отстранилась и твердым шагом пошла за гробом к гондоле. Женщина задержалась. Только тут я заметила, что она отдаленно напоминала Каролину.

– Простите… – Она замялась, перебегая взглядом с меня на уходящую мать. Потом перешла на полушепот: – Мне необходимо вас кое о чем спросить… про сестру.

Я кивнула, и она отвела меня в сторону. Сестра Каролины сжимала пальцы до побелевших костяшек, пока ее глаза искали сочувствия в моих.

– Мы верим, что Каролина сейчас в лучшем мире. Я верю! Но… я слышала, что она существует и где-то еще. Ее сознание… Оно все еще живо?

Эта мысль до сих пор не приходила мне в голову. Я попыталась что-то ответить, вспоминая твои объяснения.

– Резервная копия ее личности… В персональной реальности… Можно сказать, что – да.

Лицо сестры Каролины озарилось счастливой улыбкой.

– Благослови вас Господь! Ее можно там встретить?

Я совсем растерялась. Пока опавшие листья засыпают могилу Каролины, ее личность будет жить в порнографическом «раю» для похотливых самцов, где она обречена совокупляться снова и снова, бесчисленное количество раз. Без конца, без выхода, вечно. «Хочу Супермодель» в виде мемориала… Об этом ли мечтала «богиня любви»? Такой ли «лучший мир» представляют себе ее мать, семья? Сестра Каролины смотрела на меня с надеждой.

– Не знаю, как и ответить. – Я не могла смотреть ей в глаза. – Но… Это возможно, да.

– Я так и знала. Я знала! Прошу вас, передайте ей, что мы ее любим. Что мы увидимся!

– Я исполню вашу просьбу, – еле выдавила я.

Сестра Каролины всхлипнула, быстро обняла меня и пошла догонять свою мать, утирая слезы. А мне стало горько. Закружилась голова, к горлу подкатила тошнота. Казалось, меня сейчас вырвет от запаха ладана и вида погребальных венков. Я пришла в себя от серии назойливых вспышек – привлеченный запахом скандала, ко мне подскочил фотограф.

– Не нужно фотографий, – тихо произнесла я.

Он начал что-то горячо возражать на итальянском, но не успел закончить. Камера выпала из его рук и с треском шмякнулась о каменный пол. Это произошло будто случайно, но я заметила белоснежные волосы человека Бьольверка, промелькнувшие за спиной фотографа.

Я закрылась в номере отеля с бутылкой виски. Вопросы теснились в моей голове, мысли бродили по кругу, не находя выхода. Чем станет для семьи Каролины открытие сути азовстанского проекта? Почему журналистка Нинг Буакао советовала мне поехать на похороны? И почему сами похороны привлекли так мало внимания? Последнее мне казалось самым удивительным. Ответ я получила, когда, повалившись на диван, машинально включила телевизор. И в комнату хлынул поток кошмарных новостей на всех языках.

Боже, что это? Я переключала с канала на канал – мир охватило безумие. Буддийские террористы? Но вот еще новости:

Беснующиеся христиане, сжигающие собственные святыни? Поток новостей был таким плотным, что сообщения о погромах в индуистских храмах я увидела только на индийских новостных каналах. Повсюду полицейские силы подавляли грабежи церквей и синагог, расследовали нападения на священнослужителей, эвакуировали религиозные организации. А эксперты в мультиэкранах до хрипоты спорили, является ли корпорация «Транс-Реалити» ответственной по закону за побуждение к насилию. Сетуя на то, что в результате огласки эффекта новой персональной реальности, посетителей в автоцерквях только прибавляется. Их количество позволяло обрабатывать почти пятнадцать миллионов пользователей в день, так что сервисом уже воспользовались около пятидесяти миллионов.

«Откровение»! Я вспомнила эту странную симуляцию, к которой так рвались верующие. Потеряв веру, они почувствовали себя обманутыми и ринулись мстить, громить, уничтожать все, что связано с тысячелетней религиозной аферой. Неудивительно, что новости про похороны Каролины Шиллер уже никого не интересовали! Бедная Каролина… Если ты и стала богиней, то всего лишь за неделю до гибели всех религий. И над этим стоял мой отец. И мой муж.

Звонок телефона оторвал меня от моих мыслей. НАБИЛЬ. Когда я летела в Венецию, то была полностью уверена, что придется сносить прилюдные страдания золотого мальчика. Но только сейчас вспомнила, что его на похоронах не было! Я схватила трубку:

– Алло! Набиль!

– Да, это я. – Его голос звучал глухо.

– Я в Венеции. Вас не было на похоронах?

– Зато вы там были.

Мне совсем не понравилось, как звучал его голос. Повисла пауза. Набиль заговорил негромко, будто про себя, но каждое слово падало мне в сердце каплями раскаленного металла.

– Ее насиловали вдесятером. По очереди и все вместе. Без остановки, часами. Чтобы не было криков, придушили удавкой. Входы держались под присмотром, консьержа взяли на мушку и накачали снотворным. Все было хорошо подготовлено: паспорта, транспорт, оружие. Была готова и команда зачистки следов. Каролину бы нашли в канале, со следами ограбления.

– Боже… Кто это был?

– Профессионалы. Несколько предателей из службы безопасности Азовстана. Они затрахали ее до смерти, Катрин. Отец лично расстреливал эту мразь в пустыне. Только Каролину это не вернет. И грех моего отца не смоет. Я отомщу. И ему, и вашему отцу, и вашему мужу.

– Набиль, послушайте…

– Это вы внушили подонкам, что Каролина – их личная шлюха! – Набиль перешел на крик. – Промыли всем мозги! Они не сами решили, что им мало, что они могут делать с ней все, что угодно! И вы еще посмели появиться у нее на похоронах!

– Набиль. – Мой мозг работал с бешеной скоростью. – Я на вашей стороне! Найдите журналистку, Нинг Буакао! Свяжитесь с ней! Умоляю, не совершайте опрометчивых поступков!

Он молчал.

– Пожалуйста, выслушайте меня…

– Я знаю про ваш разговор с Каролиной на балконе, – перебил он. – Его запись попала ко мне после обыска в управлении службы безопасности. И вы считаете, что я должен вас слушать?

Я похолодела. Мой грех вернулся ко мне. Минута ревности, обернувшаяся трагедией… которую я и правда могла предотвратить. Я чувствовала свою вину. И понимала человека, который прямо сейчас угрожал нам с тобой.

– Тогда я совершила ошибку. Но я обещаю, что больше не буду оставаться в стороне!

– По сути, эти подонки не виноваты, – проговорил Набиль. – Настоящий виновник ее смерти находится в офисе «Транс-Реалити».

– Набиль, умоляю, сделайте то, что я вас прошу! Найдите Нинг Буакао…

На том конце меня уже никто не слышал. Я подошла к окну, меня всю трясло. Я смотрела на мирный ночной вид Венеции, а в висках пульсировала мысль: «Как хорошо, что Золтан сейчас в безопасности!» В дверь тихо постучали.

– Миссис Варго, у вас все в порядке? – донесся мужской голос. – Меня попросили проверить.

И как хорошо, что Игги окружил меня телохранителями.