Персональный гиперлуп отца мчал меня от станции, расположенной под фундаментом «Транс-Реалити» со скоростью семьсот километров в час. Мимо прозрачных стен капсулы мелькали городские постройки, потом заводские корпуса и вышки коммуникаций, пассажирский порт и, наконец, воды Джохорского пролива. Труба гиперлупа нырнула в тускло подсвеченный туннель. Всего их было двенадцать – в юности я приписала каждому туннелю свой месяц. Январь был самым длинным, Февраль, Март и Апрель мелькали почти сразу друг за другом. В Декабре капсула замедлялась и плавно въезжала на конечную платформу.

Дом отца находился на островке Убин к северо-востоку от города. Раньше любоваться его волшебной природой любили туристы, и здесь обитало около сотни местных жителей. Но когда островок приглянулся Саулу Гаади, их переселили, и Убин закрыли для посещения. А отец возвел здесь свою резиденцию.

Появление на поверхность из Декабря всегда поражало взгляд – перед пассажиром раскидывалась зеленая долина между тремя холмами, по одному из которых вилась горная речка, а по второму карабкался эскалатор, прямо к величественному темному зданию, резиденции Гаади. Третий холм, самый высокий, был отведен под спутниковые тарелки, огромные ретрансляторы и собственную обсерваторию отца.

В торжественные дни по эскалатору поднимались роскошно одетые гости. Он специально двигался медленно, чтобы все имели возможность насладиться видом. К моему удивлению, сегодня эскалатор пустовал, а сама я воспользовалась лифтом, который поднял меня на первый ярус дома. «Добро пожаловать, Катрин», – прозвучал голос, который я у себя в доме называла Амандой, а отец вообще никак не называл – подобные сантименты ему были чужды. «Ваш отец ожидает вас в… – искусственный интеллект сделал паузу, видимо, устанавливая местонахождение отца, – …медиазале». «Спасибо, дорогуша!» – ответила я. Голос, будто не ожидая такой учтивости от человека, стал теплее: «Я пришлю официанта с напитками. Что вы желаете?» – «То же, что и отец». Мне было все равно. Ожидаемой мной вечеринки, похоже, не было, и это меня начинало беспокоить. Почему отец хотел меня видеть, причем по совпадению ли – всего через сутки после моего общения с акционерами? И не из-за важного ли разговора со мной он отменил прием, обычный в такой день?

Медиазал, находившийся на верхнем, третьем ярусе дома, занимал половину этажа. Стену, обращенную к долине, заполняла огромная панель, которая по желанию отца могла служить панорамным окном или полиэкраном. Экранов в этом зале было множество – от «Пульта Управления Миром», как я его называла, у правой стены, до видеоинсталляций у левого – вся комната мерцала и двигалась, доставляя в резиденцию отца новости, биржевые сводки, сигналы видеоконференций. Я вошла в зал и остановилась, не сразу найдя в этом хаосе отца. Он стоял в черном свитере, джинсах, босоногий, на фоне долины у него под ногами. Я отметила, что с нашей последней встречи он сильно загорел. Похоже, его отсутствие в последние месяцы объяснялось путешествиями на Средний Восток, которые у нас не принято было обсуждать.

– С днем рождения, папа! – произнесла я, протягивая привезенный подарок. Это был алхимический амулет, доставшийся мне на аукционе в Шотландии. Отец их коллекционировал.

Он улыбнулся, подошел ко мне, нежно поцеловал.

– Спасибо, дорогая! Как видишь, сегодняшний вечер я решил провести в кругу семьи. Ты и я. – Он развернул подарок, сверкнул на меня довольным взглядом.

– Ты не звал гостей?

– С возрастом я становлюсь более нелюдимым. Да и зачем? Взгляни.

Он кивнул на экраны видеоконференций, на которых одно лицо сменяло другое. Политики, знаменитости, элита мира что-то говорили, но звук был выключен. Отец обернулся ко мне с многозначительной улыбкой, будто говоря: видишь, как я ценю тебя, отодвинул всех в сторону.

– Тебе точно не нужно принимать поздравления?

– Я им нужен больше, чем они мне.

– Твое величие все усиливается. – Я не удержалась от иронии.

– И это не предел. – Он ответил серьезно. – Садись. Мы давно не говорили по душам.

Сейчас начнется, подумала я, занимая место на диване и принимая из рук слуги бокал с коктейлем. Когда-то я пыталась жить в этом доме, но мания величия отца и отдаленность этого места всегда меня подавляли. Поэтому я сбежала в отель под предлогом близости к ночной жизни. На самом же деле подальше от него. Его гигантомания не была мне близка, как я потом узнала, то же испытывала и мама. Его же наши чувства мало волновали. И в результате он получил пустой зал с беззвучно говорящими головами. Без тепла, без любви. Одиночество бога.

– Как тебе Азовстан? – спросил он, усевшись напротив.

– Хотя бы был шанс провести время с мужем.

– Да, да.

– Ты совсем его монополизировал, папа. Так и будет продолжаться?

– Конечно, нет. Мы заканчиваем работу над чем-то действительно крупным.

– А потом?

– Потом ты будешь вместе с Золтаном. Тебе уготована ключевая роль в будущем человечества.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, не иронизирует ли он. Но отец смотрел на меня серьезно и даже торжественно. Я резко отставила бокал.

– Папа, мне не нужна никакая роль! Я хочу иметь нормальную семью. Хочу быть счастливой со своим мужем.

– А почему ты не спросишь своего мужа, видит ли он счастье так, как это видишь ты? Знала ли ты раньше, сколько счастья может доставить простенький «День в раю»?

Боже, уже про все успел пронюхать! Скрываться и юлить с отцом всегда было бесполезно. Я дерзко вздернула голову.

– Про назревающий бунт акционеров ты тоже знаешь?

– Я знаю куда больше, чем ты. И очень горжусь твоим поведением в этом деле.

– Что я такого сделала?

– Выиграла мне время. Теперь я готов встретить угрозу должным образом.

– Угрозу?

Он поднялся, пошел к экрану-окну. Беседа между отцом и дочерью не сложилась – впрочем, как всегда, и мы опять разговаривали о его делах.

– Я хочу тебе кое-что показать. Эти люди старательно делали вид, что переживают за тебя и что верны мне. И ты им верила. Смотри внимательно.

Он махнул рукой, жестом отправив на экран файл видеозаписи.