Рогов даже не заметил, что и как его вырубило. Вроде никогда не жаловался на реакцию, а здесь даже удар не успел заметить. Или с головой от всего случившегося проблемы начались, или голод в компании с холодом сыграли нехорошую шутку. Что-то вроде бы говорить начал? Нет, уже не вспомнить. Моргнул тогда, кажется. Уж очень яркий свет с небес, лучи солнечные отражаются от чистейших снегов, набрасываются со всех сторон, куда ни отворачивайся. Моргать часто приходится.

Вот и доморгался, ротозей…

Сел, потряс головой. Гудела она очень уж нехорошо, и челюсть плохо слушалась. Потрогав, обнаружил припухший подбородок и на совесть расквашенную губу.

– Очухался? – жизнерадостно поинтересовались над ухом.

Повернувшись, Рогов обнаружил, что Киря остался в одиночестве, все его дружки успели куда-то уйти, как и остальной народ.

– Что это было? – Умнее вопроса подобрать не получилось.

– Да Паша тебя приголубил своим коронным с правой, – так же радостно просветил Киря. – Он с утра жизнью недоволен, будто блохастый кот после стирки, а тут ты ему задвигать начал, что народ у тебя слишком уж слабоват, пусть своих, мол, в помощь подкинет, и вообще, понесло тебя разводить долгие бесперспективные дебаты на тему понятий и взаимной правоты. В общем, по итогам не прав оказался ты, Рогов. Тебя ведь Рогов звать?

– Вообще Дима я, да только все Роговым зовут, зови и ты. А не прав не я, а Паша. Где он?

– Горишь желанием прямо сейчас доказать ему его неправоту? Скажу коротко: не надо. Туши такие желания по мере возникновения, не давай им расти.

– Не лезь не в свое дело.

– Вот тут ты опять не прав, потому как это мое.

– Сказал же: не твое.

– Видать, тебе прилетело слишком много, с головой прям беда. Объясняю просто, почти по буквам: мне сейчас поручили приглядывать за вами. Сказано было всем вам дружно копать, а не шастать по округе, так что Пашу искать тебе не придется.

Рогов не страдал телесной немощью, ростом обижен тоже не был, со спортом дружил, так что выпрямился, грозно сверху вниз посмотрел на оставшегося невозмутимым Кирю и мрачно спросил:

– А то что? Ты, что ли, остановишь?

– Я?! – изумился Киря. – Я тебе что, шлагбаум, останавливать кого? Вот скажи мне, Рогов, такую простую вещь: что ты сейчас видишь вокруг? Можешь не отвечать, я тебе сам расскажу. Вон там, например, гора вверх идет, и далеко шагать там не получится, такие кручи начнутся, что без дирижабля не заберешься. Справа и слева тоже горы, и кушать там, надо признать, нечего. Вниз если отправиться, так тоже вариант не очень: пропасть там без дна. Ты бы ее только видел, страх, а не пропасть.

– Видел…

– Ну сам, выходит, все знаешь. Тут, Рогов, имеются только развалины эти, и еще маленько развалин наверху, под самой кручей. Да и те в основном из того получились, что с кручи той попадало. Плохо там совсем, все в труху почти, причем мелкую. Это я к тому тебе сообщаю, что пожрать в этом околотке найти реально только здесь. Нормально найти, а не сухой «сникерс» в бардачке с презервативами. Так что деваться тебе отсюда, получается, некуда. Значит, от Паши с его требовательностью и нервозностью тебе ну никак не уйти. Это, конечно, если хоть немного жить хочешь.

– А я разве сказал, что уходить собрался?

– А что тогда? Решил Паше, так сказать, ответную вежливость устроить? Сказал же тебе: забудь. Часто видел, чтобы в один удар крепкий парень уходил? А ушел ты не в два и не три, сам понимать должен. Гляжу на тебя и что вижу? Уж хлюпиком язык не повернется назвать. Тогда что было? А было это то, что боксер Паша, и боксер не последний. А в бокс всерьез кто идет? Да тот, кто мозги свои совсем не жалеет. А не жалеет их кто? Да тот, у кого нет их. Вот сам вспомни: много ты умных боксеров знаешь?

Осознавая, что у Кири талант из простых вопросов устраивать долгие и никому не нужные дискуссии, Рогов тем не менее не удержался от ответа:

– Ну… Мохаммед Али точно не дурак.

– Ага, почти согласен. Вот только подкосила его не подагра какая-нибудь, а как раз болезнь Паркинсона. Ты в Интернете глянь, что это означает.

– Очень смешно…

– Ну я тебе и без Интернета могу сказать – это означает, что с головой у него все плохо. В общем, дела таковы, что Паша убьет тебя, если не перестанешь злые морды корчить. Порядок нужен, и вообще, нарываться всегда вредно. Злой он сегодня после того, что Малой отчебучил, так что не надо усугублять. Вот возьмет и застрелит, пистолет у него есть. Хотя нет, зачем ему стрелять, руками замолотит, особо не напрягаясь. Он боксер без наличия мозгов, а ты два дня не жрал толком, так ведь? Доходить начинаешь, не противник ты ему. Груша ты для битья, вот кто. Пошли, братан, тебе поработать надо, глядишь, и обиды забудутся старые. Пошли, говорю, вон твои как надрываются, им помощь требуется, причем срочно.

– Психи вы, – буркнул Рогов и, развернувшись, направился к раскопкам.

Мужики и правда работали, некрасиво оставить их без помощи. Ну а Паша… С ним еще будет время разобраться.

– Не обобщай, я вот, к примеру, точно не псих, – заявил семенивший позади Киря.

– Это всего лишь твое мнение.

– Ага. И причем оно самое что ни на есть правильное.

– Откуда вы вообще взялись… такие.

– Так с небес скатились, почти как ангелы безгрешные.

– Ну-ну…

– Правду тебе сказал, мне верить надо. Разве не слышал, как я про верх говорил? Вот именно с того самого верха мы и спустились.

– С вершины горы, что ли?

– Зачем с вершины? Там вообще нет вариантов спуститься, говорил же: круча смертоубийственная. Но добавлю, что внизу на ней как бы балконы там и сям. Дома и все остальное везде грохнулись, а на балконах тех задержалось кое-что местами. Это я про имущество всякое. Ну и люди, кому повезло, потому как невезучие вниз сразу попадали, там жмуров, что зеленых мух в деревенском сортире. Мне вот повезло. Хорошим людям часто везет, давно такое дело заметил. Долго, правда, мыкался, никак эскалатор вниз найти не мог. Ну ладно, загнул я про эскалатор: искал хоть что-то такое, где можно спуститься, не переломав ноги последние. Так и встретился с Пашкой по пути. При нем тогда четверо были: Федор, он же просто Федька, Грач и Малой со своей барышней. То есть тогда она как бы не его еще была, а такая же, как все, удивленно рот разинувшая, сама по себе. Никто же не понимал, что тут к чему, как, за что, куда теперь деваться. Я вот всякое в жизни видел, но даже я в тот момент подрастерялся чуток. Вот так и шли дальше вместе.

– А где теперь Малой, почему его так ищут?

– Так крысой позорной он оказался, как после такого не искать?

– Не понял.

– Ох и темный ты, Рогов. Вот скажи мне, ты как насчет туго брюхо набить: присутствует такое желание?

– Издеваешься?

– Что ты, я разве способен на такое? Ты слушай рассказ мой и поймешь суть вопроса. Слушаешь? Ну так продолжаю. Вот мы первый день крошки хлебной не видели. На второй, внизу уже, начали копаться по обломкам, кое-что на зуб кинуть нашли. А потом подвалил подарок от доброй фортуны: машина, а в ней сумок две штуки. И набиты они были так, что вот-вот лопнут. Я тебе скажу, не последние люди за покупками на той машине прокатились. Все не с помойки, и про бухнуть для аппетита не забыли. Ну у нас сразу праздник начался. Сели, значит, закинулись, ну и выпили, чтобы теплее стало. С голодухи развезло чуток, Пашка тогда даже начал с Малым деваху делить. Ну сам знаешь, как по пьяни иной раз случается с дамским делом. Делили они делили, так и спать завалились, не поделив. А толку делить, если скудость быта никак не располагает к тесным отношениям? Дураки что тот, что другой, я им так и сказал. Не особо прекрасным утром просыпаемся мы – и что видим? А видим, что нет нашей Елены Троянской. Только вот вместо яблока раздора пропало у нас кое-что другое. А именно: те самые сумки, в которых еще немало чего оставалось.

– И Малой, – добавил Рогов.

– О! Сам догадался! Я сразу понял, что не дурак ты. Ну не гений, само собой, но вряд ли пропадешь из-за скудоумия. Вон, пруток возьми, вместо ломика тебе сойдет, и давай командуй своими. Я пока костерком займусь, а то продрог что-то за высокоинтеллектуальными беседами.

– Чего сам-то не идешь работать?

– Друг мой Рогов, а известно ли тебе, что от работы даже самые выносливые лошади имеют склонность дохнуть? А я ведь всего лишь слабый человек с подорванным здоровьем, даже справка на то есть. То есть была где-то. Ладно уже, ты давай, давай, организовывай процесс. Твои без руководства хуже скучных обезьян, такие же бестолковые, только и умеют, что рожи тупые строить.

– Ольгу Михайловну надо освободить от работы. – Рогов отступать не собирался. – Пусть у костра сидит.

– Это ты о ком сейчас?

– Ну женщина с нами немолодая. Она еле ходит, задыхается сильно, куда ей работать.

– А, так вот ты о ком. Ну так все, нет ее уже.

– Как нет? – не понял Рогов.

– Так померла она.

– Как?

– Да хорошо померла: во сне. Вы все выбрались из норы своей, а она нет. Как легла с вечера, так и не поднялась. Тихо во сне ушла, так бы все уходили, земля ей пухом. Ну не совсем земля, обложили камнями со всех сторон и сверху, снежком присыпали. Копать, сам понимаешь, тут не вариант: мерзлота.

– С ней же все… Она ведь не жаловалась ни на что. Нормальная вечером была. Ничего не говорила, поела, как все. Как она могла умереть?!

– Рогов, тут у нас не абы что, тут горы. И очень высоченные горы. И еще забросило нас сюда резко. Вы даже молодые ходите рты разинув, с дыханием паровозным. Кислорода вон мало, костры не горят, а издеваются над нами. Похлебку сварить и то проблема будет: вода кипит при смешных температурах, вряд ли даже до девяносто получится разогреть в простой посуде. Разрежение воздуха – слышал о таком? Вот из-за этого давление пониженное сильно, даже кипяток кипит не так, как полагается, потому как триста метров в высоту – это минус один градус к точке кипения. Вот, учись, покуда я жив. У покойницы, думаю, давление как раз повышенное было, пожилой народ часто от этого дела страдает. Плюс холод, кушать нечего, со всех сторон непонятки сплошные, стресс на стрессе катается туда-сюда. При таких делах и молодому не стыдно откинуться.

– Она ничего нам не говорила, ни слова…

– А что ей было вам говорить? Вы кто вообще такие: светила врачебных наук? Или у вас хотя бы волшебные таблетки есть от всех болячек?

– Ну… в машинах аптечки.

– Ага. Бинтом просроченным замотаться, весь толк с тех аптечек. Бери давай пруток, работа стоит без твоего мудрого руководства.

– Ну чего там? Чего? – Толик прямо-таки воплощал нетерпение.

Рогов проверил, хорошо ли забит очередной камень, ответил не в тему:

– Вроде держится, на голову уже не завалится. Хотя…

– Ну так давай, смотри под него. Видно даже отсюда, полки там, и не совсем пустые.

– Спокойнее, у нас не тот случай, чтобы торопиться.

– Не знаю, как ты, а я уже хозяйственное мыло сожрать готов. Хоть что-нибудь надо на зуб кинуть, без разницы что.

Рогов, забивая очередной камень-подпорку, невесело усмехнулся:

– Ну тогда у меня для тебя плохая новость: все, что мы выкопаем, уже как бы и не совсем наше. Некий Паша будет решать, кто, что и сколько съест. А так как рядом с нами я его не наблюдаю, как минимум придется ждать его возвращения.

– Да ну брось уже. Киря разве против будет? Да и чего он нам сделает?

Оценив надежность проделанной работы, Рогов все же не стал торопиться забираться в щель под опасно зависшей плитой. Лучше еще пару подпорок устроить, жизнь ведь дороже времени, тем более собственная. Ну и заодно можно товарищу мозги немного прочистить.

– Послушай, Толик. Я вот кое-что не пойму. Тебе на вид под сорок, не меньше. Это если судить по физиономии. А по голосу и поведению половину разве что дашь.

– Так ты угадал. Двадцать мне. С кожей проблемы давно уже, болячка не лечится, вот и выгляжу так. С самого детства это.

– Понятно… Тогда поясню кое-что. Ну сожрем мы сейчас что-нибудь, наплевав на Кирю с высокой колокольни, а потом придет Паша, и как быть? С ним, если ты не забыл, еще трое, причем Федька и Грач с ним вместе сюда попали, если Киря не врет, и очень может быть, еще там, раньше, интересными типчиками были. Можно сказать, одна шайка, и ребята крепкие. А у нас что? Когда Паша меня вырубил, хоть кто-то слово против сказал? Молчишь? Вот такие дела. Толку мне самому теперь лезть? По морде просто так получить? Смысла не вижу. Хочешь в этой жизни справедливости, так не стой в сторонке.

– Но ведь у Паши пистолет, я сам видел.

– А я ведь не войну с ним затеять хочу. Паша из тех людей, кто на шею влезет, еще и кнутом подгонять начнет, дай только почувствовать слабину. Не дашь себя с ходу смять, так сам подлизываться начнет, в друзья набиваться, порода такая. Один я никто, а вместе уже сила, с которой сразу считаться придется. Людей у него всего ничего, а где-то в округе Малой бродит, с которым все непросто. А может, и не только он, уж сильно Паша нервный, да и у Кири этого глаза бегают, будто не все рассказывает. Ты ведь сам мне говорил, что в таких условиях люди быстро звереют: мародерство, бандиты и прочее. Мы Паше сейчас очень нужны, да и он нам тоже, если прямо говорить. Малой кучкой непросто сейчас выживать. Вон даже дрова собирать Наташу послали, потому что некому больше. А какой из нее сборщик? Ну и убежище надо получше делать, с продуктами полный завал. Да со всем завал, куда ни плюнь. Спасатели не появятся, не надейся, так что самим придется выкручиваться. В общем, если решил начать с Пашей разборки на тему «кто лишнее съел», то прежде хорошо подумай. Тема ведь не из тех, с которых стоит начинать знакомство. Малого ведь почему крысой назвали? Потому что украл у своих. То, что ты тут на зуб кинешь, такой же кражей могут запросто объявить. Дальше рассказывать или сам все осознал?

Толик последний вопрос проигнорировал:

– Слушай, а ты чего, точно уверен уже, что не будет спасателей?

– Опять двадцать пять… Вон небо чистое, как в первый день. Где следы от поисковых самолетов? Или хотя бы пассажирских. Сколько мы здесь уже торчим? И за все время никого и ничего. Забудь ты уже про спасателей, думай, как без них выкрутиться.

– Я про такое раньше только в книжках читал…

– Ладно, сворачиваем базар, следи за плитой. Если хоть что-то покажется не так, кричи сразу.

– Что не так? Не понял?

– Да что угодно. Я под нее сейчас полезу, не хочу, чтобы прихлопнуло.

– Так вроде хорошо подперли.

– Ага. На любом кладбище полно таких, кто так же думал.

– Ну чего там? – Толик и минуты не смог выдержать молчание.

– Мокро тут…

– Так вода давно замерзнуть должна.

– А кто тебе сказал, что здесь вода? Банки разбились, в них маринад соленый, ему холод покрепче надо, чтобы схватился.

– Маринад? Что хоть было-то? Осталось целое?

– Принимай. Оливки вроде, с косточками. А дальше жестянки какие-то, не пойму что. Но тоже овощное.

– Эх, сейчас бы мясного, согласен даже на тушенку китайскую. Но сойдет любое, тащи сюда все.

– Тяжело пролезть, места там совсем мало. Приподнять бы эту плиту хоть чуть-чуть…

– Давай я. Я щуплый, мне там гораздо проще будет.

– Сперва все что рядом выгребу, потом решать будем. Ты складывай в ящик сразу, и смотри стекло не побей.

– А знаешь, я бы на твоем месте ну очень бы мечтал Паше морду как следует начистить. А ты вот думаешь обо всем сразу. Правильно это.

– Я тоже мечтаю о его морде. Еще как мечтаю. Но думать тоже надо. Ладно, давай ты уже дальше, мне здесь не развернуться.

Паша вернулся вечером в настроении весьма ниже среднего. Впрочем, с утра оно у него ничуть не выше было. Не надо быть гением, чтобы догадаться: поиски Малого результатов не дали.

Но и совсем безрезультатными их не назовешь, ведь нашлись другие люди, пять человек. Все как один выглядели плохо. Не в том смысле, что пострадали, а какие-то заторможенные, с потухшими взглядами, вялыми движениями и склонностью впадать в ступор через шаг. Стресс тому причиной, голод или какие другие факторы, Рогов не знал, но вряд ли дело лишь в лишениях последних дней. Ведь столбы дыма люди видели изначально, но никто из найденных не попытался добраться до хорошо заметных костров.

Придираться к работе Паша не стал. И даже найденные продукты не осмотрел. Свой нос туда засунул Грач – похоже, явно давний знакомый, очень уж фамильярно держался. Субтильного телосложения субъект с голосом визгливой бабы и скверным характером. Раскритиковав все и всех, он, захлебываясь слюной, первым побежал к лагерю с одним из ящиков в руках.

К удивлению Рогова, Паша не стал занимать их жилище (если это примитивное убожество можно так назвать). Вместо этого дружными усилиями огородили площадку за микроавтобусом, где развели большой костер. Паша со своими людьми расположились вокруг, а остальным было сказано забираться в убежище.

Там и вчера не очень-то просторно было, а с новоприбывшими получилась банка консервированной скумбрии. Большой огонь нечего и думать разводить, так что одна надежда на теплую ночь. Благо ветер так и не возвратился, да и снежинки за весь день ни одной не упало.

Кое-как расположились в дикой давке, и наконец настал светлый миг: в «конуру» заглянул Киря, принеся с собой неслыханно приятный аромат, источником которого являлось грязного вида ведро в руках.

– Привет обитателям царских хором, – с порога произнес он. – Вы тут, случайно, покушать не желаете?

– А ты попробуй догадаться, – ответил Влад, на последнем слоге сглотнув слюну. Дух от ведра шел прямо-таки сногсшибательный.

– Ну так я вам принес… даже сам не знаю, супчик или кашу. Ладно, кулешом варево назовем, не баландой же. В общем, держите свою пайку.

– Гороховый? – уточнил Влад.

– Ага, он самый: калорийный, вкусный, но с последствиями. Так что костер можете тушить, надобности не будет в нем сегодня, якутская печка вам на всю ночь обеспечена. Приятного, в общем, аппетита. Ах да, чуть не забыл. Тарелки вот, одноразовые, мятые слегка, ну так это невеликая беда. Ложек не имеется, так что извиняйте, жрите руками. Только не подавитесь в спешке, взгляды ваши мне не нравятся, явно торопиться собрались.

Ничего вкуснее Рогов в жизни не пробовал.