Глава 7
БЫТ РОБИНЗОНОВ
Дождь, внезапно начавшись, так же внезапно закончился. Хорошо лило, на землю мгла водяная опустилась, а уж ветер разгулялся такой, что с треском ломались ветви деревьев.
Дождавшись окончания буйства стихии, мы выглянули наружу, и первое, что я заметил, — навес оказался повален. Пара подвяленных рыбин, похожих на ту камбалу, которую я так и не сумел поймать, само собой, тоже свалились, оказавшись в луже. Одну из них на моих глазах ухватила жирная крыса и потащила в кусты. Я швырнул в воровку камнем, но не попал — проворная тварь скрылась в зарослях.
— Прелестно, блин! Нью! Неужели трудно было столбы поглубже вкопать?
— Инструментов нет. И вообще — посмотри на меня. Не тот случай, чтобы тяжелыми работами заниматься.
Я хотел было поставить «соратнице» в пример отечественных шпалоукладчиц, но вовремя прикусил язык. Не надо слишком часто вспоминать родину. Союз союзом, а правильнее будет оставаться Брюсом из Шотландии. По крайней мере, первое время.
К тому же таких, как она, штук пять надо, чтобы одна шпалоукладчица получилась.
— Все вымокло. Такую рыбу есть не станешь. Да и устриц.
— Это все твои припасы были?
— Ага.
— Небогато. Уж за продуктами надо следить как можно тщательнее. Тебе, как военному моряку, должно быть известно это лучше, чем мне.
— Местные крысы везде достают. Все перепробовала. Лучше всего под навесом оказалось. По бамбуковым шестам они не умеют карабкаться.
— Где ты эту рыбу ловишь и чем?
— Утром, перед рассветом, они выходят на мель. Надо просто ходить по берегу с острогой и колоть их.
— Эту забавную деревяшку ты считаешь острогой?
— А что с ней не так?
— Да ничего. Часто мажешь?
— Ага.
— А два или три зубца придумать не суждено было? Ладно, проехали. Хрен с ним, с этим навесом. Все мокрое, не хочется возиться. Высохнет — поставлю как следует. Время около полудня, до вечера еще далеко. Не знаю как ты, а я опять голоден. Вынужденная диета последних дней сказывается. Рыба твоя была хороша, но хотелось бы чего-нибудь посущественнее.
— Можно сходить за молодым бамбуком. Это недалеко. Еще здесь топинамбур растет, печеный очень даже ничего. Правда, надоел уже. Он тоже недалеко.
— Я что, так сильно похож на кролика? Мне бы мяса…
— Дичи тут нет. Кроликов мало, я их редко встречаю. Можем весь день бродить — и ни одного не увидим.
— А крысы водяные, а дикобразы?
— Разве их можно есть?
— И это мне говорит военный моряк? Можно и даже нужно, если ничего другого нет. Тем более что у дикобраза мясо отменное. Вроде бы даже лучше кроличьего. Я, правда, не пробовал никогда.
— Некоторые и лягушек хвалят…
— Лягушек тут нет.
— Да полным-полно.
— Ни одной не видел.
— Они почему-то только в озере живут, неподалеку. Если очень хочешь, свожу туда.
— Нет уж. Это будет и правда крайний случай. Давай вернемся к тому месту, где в кустах трещало. Ты говорила, что это дикобраз.
— Зачем так далеко ходить? Если на ту сторону подняться, там полно нор. И вся земля засыпана иголками. Правда, охотиться лучше вечером или даже ночью. Днем они не любят высовываться.
— Ничего, выкурим. Огонь у тебя есть?
— Откуда?
— Да уж… А что у тебя вообще есть? Что ты взяла с той галеры, где оказалась по прибытии, и с разбитого корабля?
— Все в бочке большой храню и в этом сундуке. Крышка у бочки большая, удобно доставать.
— Можно взглянуть?
— Конечно. Раз мы союзники, имущество у нас общее.
— Интересно будет глянуть, что ты мне предлагаешь в обмен на половину замка и графства…
Как оказалось, Нью предлагала много чего, но обмен был вопиюще неравнозначным. К тому же не без странностей. В большой бочке и сундуке оказалось полным-полно малоценного в нашей ситуации хлама и совсем немного поистине полезных вещей.
Два тощих отреза цветной ткани, тусклое зеркало в серебряной рамке, подсвечник из полированной бронзы, тяжелый графин из дорогого красного стекла, лакированная коробка с катушками ниток и медными наперстками, шкатулка из черепаховой кости, заполненная неограненными самоцветами, и прочая ерунда, ценность которой была, как правило, спорной.
К сожалению, если брать по массе и объему, эта ерунда занимала процентов восемьдесят.
Настоящие сокровища можно было пересчитать по пальцам.
Узкий кинжал с иззубренным лезвием и неудобной серебряной рукоятью, сплошь утыканной драгоценными камнями. Деревянная фляга, стянутая кожаными ремнями. Несколько обрывков веревки и бухта тонкого прочного каната, почти не обтрепанного. Мешочек с солью. Еще один мешочек, на этот раз с молотым перцем, настолько жгучим, что даже крысы его не трогали. Керамическая кружка, две деревянные миски и деревянная ложка. Медный котелок.
— Это все? — не скрывая недоумения, спросил я.
— Да. Что-то не так?
— Да как сказать… Что с этим кинжалом? Он на пилу похож.
— Я им рубила бамбук и ветки. Затупился, а точила нет.
— Затупился?! Ну уж нет — дело куда хуже. А что, на кораблях не нашлось топора?
— Топора? Вроде попадался на глаза, но я не в том состоянии была, чтобы сообразить его прихватить.
Я еще раз взглянул в сторону бочки, заполненной зеркалами, яркими тряпками и прочей дребеденью, после чего начал подозревать союзника в укрытии совсем уж неожиданной информации. Ой темнит. Еще как темнит. Глаз да глаз за ним нужен.
Вслух подозрения не высказал, вместо этого вздохнул и выдал:
— Хоть бы огниво прихватила.
— Понятия не имею, как оно должно выглядеть. Может, добыть огонь трением дерева?
— Можно и так, хоть дело это муторное. Но ладно, это потом. Давай займемся дикобразами. Кроме остроги, у тебя ничего из оружия нет?
— Кинжал, и все.
— Знаешь, должен признаться, что никогда в жизни дикобраза живьем не видел. Только на картинках. Они большие?
Нью развела руки:
— Приблизительно такие. Бывают побольше немного, бывают поменьше.
— Остроги должно хватить, и дубину выломаю.
— Они, если разозлятся, разворачиваются задом, выставляют иглы и трещать начинают.
— Не страшно. Главное, чтобы не убегали.
— Вроде бегают не быстро.
— Это хорошо. Вот, прихвати эту палку. Будет легкая дубинка. А я этот дрын возьму. Им, если хорошо размахнуться, и слона можно озадачить, не то что местных ежиков-переростков.
До местности, которую я решил использовать в качестве охотничьих угодий, шагать оказалось недолго. Километр или полтора, вряд ли больше. Забрались на все то же плато, только оно чуть отличалось от прежнего, которое я созерцал по пути к жилищу Нью. Скал меньше, зарослей больше, и еще здесь видимо-невидимо мелких пичуг свиристело с каждой ветки. Не знаю, в честь чего концерт закатили, но от их пения можно было оглохнуть. Причем наглые были до невозможности, улетали, лишь когда приблизишься на расстояние вытянутой руки.
— Что-то птицы себя странно ведут, — тоже удивилась Нью.
— А раньше вели себя иначе?
— Ага. Впервые такое вижу.
— Наверное, меня решили поприветствовать, — скромно предположил я. — Так где здесь вкусные ежики обитают?
— Да везде.
Нью присела, подняла тонкую, плавно изогнутую веточку, протянула мне. Только тут я понял, что к древесине этот предмет отношения не имеет. Игла угрожающей остроты и внушающих уважение размеров — вот что это.
Оценив находку, я чуть поумерил пыл:
— Слышал, что дикобразы умеют стрелять такими штуками.
— Испугался? — усмехнулась Нью. — Не бойся, сказки все это. Если не подпустишь зверя к себе, не уколет. Но если уж уколет, будешь эти штуки из себя со слезами вытаскивать. Дикобраз тигра может инвалидом оставить. Никого не боится.
— Откуда так много про них знаешь?
— Нас, морских офицеров, хорошо учат.
— Жаль, вас не учат, что топор — главная вещь в хозяйстве.
— Ну… везде свои упущения. Вон кстати, нора. Но она паутиной затянута. Никто там не живет. Когда не надо, эти зверьки на каждом шагу встречаются, а сейчас, как назло, ни одного.
— Давай отойдем от этих птиц, может, шорох в кустах услышим. В этом свисте слон промчится в сотне шагов, а мы не заметим.
Страшный зверь дикобраз встретился нам после нескольких часов бесплодных поисков, когда мы, уставшие как собаки, плюнули на охоту и направились к морю в надежде разжиться устрицами. Вот тут-то, гад, чуть ли не из-под ног выскочил. Распушил свои иглы угрожающим веером, шум поднял. Не помогло: я, захлебываясь слюной от предвкушения мясного ужина, прикончил его без долгих мучений.
Муки начались для меня. Потом уже, когда кое-как наточенным о камень кинжалом разделывал тушку. Сталь клинка оказалась дрянной — игрушка, а не оружие. Его предназначение болтаться украшением на толстом купеческом пузе — даже самый глупый воин такого стыда таскать не станет. Сильно пожалел, что оставил оба ножа в жилище Нью. Невелик груз, а толку куда больше было бы.
Тоже странные ошибки допускаю…
Итогом моих мучений явилась ободранная тушка, причем весьма увесистая. Нью не соврала: около десяти килограммов мяса и костей — даже такому голодному, как я, не на один день хватит. Союзница у меня вряд ли страдает чрезмерным аппетитом, так что придется излишек засолить, а то ведь лето и жара. Крысам до запасов добраться не позволю, потому что знаю простой способ. Всего-то и надо прикопать припасы на дне ручья, завернув в освобожденную от игл кожу. Заодно в прохладе и сохранится лучше.
По пути назад заглянули к притоку большого ручья. Здесь, по берегам, накопали топинамбура. Чтобы не одним мясом давиться.
По возвращении я потряс союзницу новым свершением. С помощью пары деревяшек, примитивного лука, пучков сухой травы и мха добыл огонь. Терпения, правда, много израсходовал, но результат того стоил. Я, конечно, не гурман такой уж, но питаться сырым мясом, тем более существа, похожего на результат тайной связи бобра с ежом… Нет уж.
Вечером, приглядывая за приготовлением мяса на прутиках, я наконец услышал озвученный вопрос, мучивший меня уже давненько:
— И что мы дальше делать будем?
— Брюхо набили — можно и поспать.
— Это понятно. Я о дальнейших перспективах.
— Надо ждать, когда нас найдут.
— А нас будут искать?
— Тебя — вряд ли, невелико сокровище, а вот я — человек многим нужный. Адмирал как-никак. Если мои подчиненные не сглупят, то большую часть кораблей отправят на север, а здесь оставят один-два и станут искать меня восточнее.
— Море большое, вряд ли найдут.
— Должны найти. У них мой попугай.
— Твой — что?.. О чем ты вообще, Дан?!
— Птица у них моя. Попугай. Местный попугай. С ним не так все просто. Есть у него одна странная особенность: находить своего хозяина, где бы он ни был.
— Как собака?
— Собаке до него ой как далеко. Было дело, привел он ко мне помощь. Им пришлось два или три дня добираться, причем не по моим следам, а напрямую. Разве собака так сможет?
— Вряд ли. А ты уверен, что на море его чутье работает так же хорошо?
Вопрос поставил меня в тупик. Уверен ли я? Тогда, при нашей первой встрече, он ведь нашел меня именно в море. Не верю, что просто так летел мимо и увидел диверсанта из другого мира, плывущего, придерживаясь за бревно. Загадочный птиц не просто так оказался в том месте.
— Скорее всего, да. Он один раз уже нашел меня в море.
— Просто будем сидеть на берегу и ждать?
— У тебя есть лучше предложение?
— Нет. Просто этот остров мне давно уже надоел.
— Я тебя понимаю, но билета на белоснежный лайнер предложить не могу.
— А твои люди не удивятся мне? И как вообще отнесутся?
— А никак. Скажем им правду. То есть почти правду. Что ты с корабля, на котором перевозили невольников. Птиц тебя обнюхает, он погань чует, после чего в твою сторону никто даже коситься не будет.
— И какое у меня будет положение?
— Так как по известным причинам руки и сердца я тебе предложить не могу, то графиней тебе не стать. Уж извини. В остальном не знаю. Женщины тут существа с кое-какими правами, забитыми жизнью их не назвать, но и слишком многого им не позволяют. Да не переживай ты о разной ерунде, нам для начала выбраться отсюда надо.
— И в чем проблема? Ты же сказал, что надо просто дождаться попугая.
— Да. Сказал. Хотя пять дней почти прошло, как за бортом оказался, а попугая до сих пор нет.
— Думаешь, не чует тебя?
— Да все что угодно можно думать. Делом завтра займемся.
— Каким?
— Тот корабль на рифах еще не разбило в щепки?
— Не должно. Он высоко засел, волны не достают.
— Странное здесь море. Куда ни плюнь, разбитые корабли или мои земляки. Завтра надо до него добраться и посмотреть, чего там хорошего имеется. Топор на нем видела?
— Вроде там. У меня в первые дни сумбур в голове был. Ни в чем не уверена.
— Понимаю, сам таким был.
— А чего ты так на топоре зациклился?
— Если помощь не придет, нам останется самим себе билеты выписывать. Сделаем плот — и тю-тю отсюда.
— Плотом не получится управлять.
— Получится. У тебя пара отрезов ткани, нитки и иглы есть. Сделаем парус. Не повезет с ветром — тоже не трагедия. Течение унесет нас на восток, к проливам, там легко сможем на материк высадиться. На северных берегах народ свой живет, а не какие-то демы. Не должны пропасть. До Межгорья добраться будет не так просто, но ничего невозможного в этом нет.
— На словах у тебя все легко получается…
— Надеюсь, что попугай не подведет. Мне не улыбается опять плыть непонятно куда непонятно на чем. Но и торчать здесь смысла нет. Если мои не заявятся, то никто не заявится. Эти места моряки десятой дорогой обходят.
— А следы на северном берегу?
— Да занесло кого-то бурей, вот и пришлось высаживаться за водой. Тем более что корабль был поврежден.
— Почему ты так решил?
— Ты говорила, что там пни остались. Зачем моряку деревья валить? Только хижину на берегу строить или корабль чинить, дров можно проще насобирать. Про хижину ты ничего не говорила, вот и остается только ремонт. Но на северный берег все же сходить надо. Следы посмотрю и те развалины.
— Мясо подгорать начало.
— Ничего. Пусть лучше пережарится, чем недожарится. Я, конечно, дикобразов нахваливал на все лады, да и учили меня есть что попало, но мало ли… Лучше перестраховаться.
