Глава 19
НОЧЬ
Звезд на небе не было. Луны тоже. Низкая сплошная облачность периодически «баловала» кратковременным дождем. Идеальная погодка для незаконных дел. Главное, подкрасться достаточно тихо — и делай, что тебе там понадобилось.
Полторы тысячи пар ног топтали землю, шлепали по грязи и лужам, с хрустом ломали подвернувшиеся под ступни ветки. Мелкие дети, не понимая, почему им не дают выспаться спокойно, устроили хоровой плач. Стучали подковы по камням, недовольно ржали раздраженные кони, вялые коровы выпускали газы, собаки лаяли по поводу и без. На фоне всей этой какофонии непрекращающийся стук топоров не впечатлял — нас и без заготовителей кольев было слышно на пять километров вокруг.
Шли без факелов — в темноте даже пламя свечи можно разглядеть от самого горизонта. Аршубиус, и при свете не очень-то ориентирующийся в здешних краях, чуть не сбрендил, пытаясь не сбиться с направления. К моему удивлению, он использовал компас оригинальной конструкции: горшок с водой, на поверхности которой плавал деревянный кораблик с каким-то черным камешком на палубе — нос суденышка указывал на север. Иридиане не переставали меня удивлять, хотя сегодня я не был расположен к размышлениям о прогрессивных и отсталых народностях этого мира.
Мрак, бездорожье, заросли, колдобины, каменные осыпи, крутые склоны и овраги — все эти бездушные противники начали трепать нашу армию с первых шагов. Одна за другой выходили из строя лошади и коровы — эти животные будто умышленно калечили себе ноги. Дозорный неудачно наткнулся на сук — оставил на нем глаз; другой сверзился с лошади, свернув шею. На берегу маленького ручья лодыжку сломала одна из женщин — в отличие от скотины ее бросать не стали: потащили на носилках, как и остальных раненых. Беспощадная логика бегства требовала бросить их, чтобы не задерживали движения, но на такой приказ ни у кого не хватало духу. Хотя вряд ли бы выиграли от такой жестокости — тогда уж надо оставлять детей и стариков, да и многих женщин. В принципе разумно — если самые крепкие и выносливые освободятся от балласта, шансы их существенно увеличатся. Только не пойдет никто на такое…
Бросив телеги, мы выгадали лишь одно — могли идти дальше, не заботясь о наличии дороги. Скорость не увеличилась — все те же три километра в час или около того. Многие просто физически не способны выдать больше, тем более на такой местности, а скорость отряда равняется скорости самого тихоходного бойца.
Некоторые умственно ограниченные дебилоиды не вняли настойчивым советам по поводу имущества — нагрузились, будто двугорбые верблюды. С самыми трудными кадрами разобрался брат Аршубиус — уж не знаю, каким образом провел воспитательную работу, но только все они резко побросали баулы, решив идти налегке (с виду даже добровольно). Но при этом он не возражал против бочонков, перетаскиваемых группой иридиан, и на лошадей, принадлежащих единоверцам, тоже не обращал внимания, — а они были навьючены серьезно. Я не стал вмешиваться — подозревал, что все это неспроста: сам епископ проявлял нездоровый интерес к этим грузам, а на церковное имущество они не похожи. Хоть убейте, но не поверю, что в храмах миролюбивых еретиков используются стрелы для баллисты.
Сегодня Конфидус у нас за главного — вмешиваться в его деятельность не стоит.
Останавливаюсь перед очередным оврагом. Темень хоть глаза выколи — как бы не завел нас «иридианский Сусанин» в какое-нибудь бездонное болото. Осторожно спускаюсь, ведя коня в поводу. Умное животное фыркает, переступает осторожно, но не упирается: боевой конь — это гранитная глыба с правильным характером.
Копыта зашлепали по воде — или ручеек чахлый, или просто после дождей влага на дне скопилась. Вверх идти труднее — ноги скользят по мокрой глине, мимо нас, будто заправский конькобежец, вниз проехала орущая от ужаса корова. Какая-то старуха уцепилась за рога, пытается остановить растерявшееся животное, — так и исчезают вместе.
Останавливаюсь, пытаюсь по звукам понять, что стало с буренкой и бабкой. Не понять…
Мимо проходит сгорбившаяся женщина — на плече тащит связку сразу из трех кольев. Стахановка, блин! Сказано было — по два брать! Или считать не умеет? Да кто их знает, местных блондинок…
Нескладная девочка-подросток шагает за матерью — вот у нее на левом плече два скромных кола. Над правым виднеется перепуганная мордочка кошки — обняв хозяйку за шею, она с ужасом косится на фыркнувшую лошадь, а затем взгляд становится заинтересованным: увидела Зеленого. Птиц тоже узрел биологического врага — злобно гавкает, будто цепной пес. Глаза у ошалевшей мурки вырастают до размера рекордных арбузов.
Девушка с чудесной фигуркой — даже мешковатое грязное платье не может ее скрыть. Тоже два кола на плече — все правильно. Проходит мимо — хоть уставшая и перепуганная, но глазки не забывает строить. Пользуюсь я здесь популярностью…
Стоп, а почему так прекрасно все вижу? Ведь когда выходили, пальцы на руке с трудом различал. Ведь ночным зрением не владел ни на Земле, ни здесь.
Подняв голову, чуть не выругался: в тучах что-то невероятное творится. Будто водоворот огненный открылся, пытаясь их затянуть, да только не получается у него ничего. Бледные сполохи закручивает по часовой стрелке, уводя за горизонт. Не зарницы далекие, и не северное сияние — вообще непонятно что. Первый раз вижу такое. Но, судя по равнодушию толпы, явление обыденное — лишь я один удивлен.
Прячу удивление глубоко в карман. Я вам не лопух растерянный — я всевидящий и всезнающий страж. Эх… даже не спросишь ни у кого — и так уже раз сто попадался на мелочах подобных. А интересно ведь…
Из мрака вырастает всадник, позвякивая железом, приближается. Арисат — по силуэту уже узнаю.
— Сэр Дан, Аршубиус говорит, что сейчас спуск должен начаться. До самого брода вниз и вниз будем идти — редко когда вверх.
— А далеко до брода еще?
— Говорит, к рассвету вряд ли поспеем — слишком медленно идем. Но это, может, и к лучшему — не представляю, как по такой темени переправляться. Брод там, говорят, плохой, а после дождей вода должна подняться — еще хуже станет.
— Это хорошо…
— Чего ж хорошего?!
— Погани тоже трудно будет, если за нами на другой берег сунется.
— Там вроде замок есть или крепость — за стенами укроемся, и гарнизон поможет отбиться.
— Уверен, что есть? Может, там головешки одни уже давно остались…
— Может, и так — из наших давненько здесь никто не бывал. Да и зачем нашим сюда ходить — по найму много не заплатят, а добычи богатой на границе не взять. Если кому и везет сердце добыть, так это раз в сто лет, да еще и делиться со всеми придется. Зато голову сложить тут вообще легко — забесплатно. А скажите, сэр Дан, — свесившись вниз, Арисат еле слышно заканчивает вопрос: — Тогда, в первый день, когда вы только пришли… Когда погань напала и сэра Флориса убили, помните? Тогда в бане вы были, говорят, Йена к вам приходила. То есть не Йена, а тварь перерожденная, что ее тело забрала. У вас там что-то было с ней… ну… такое… или так, просто разговор вели какой?
Продолжая шагать вперед, отвечаю с каменным лицом:
— Пусть это останется нашей маленькой тайной.
— Господи, — охает Арисат, растворяясь во мраке.
Похоже, обо мне скоро пойдут скабрезные легенды.
Если выживем.
* * *
Первый раз на нас напали, когда на востоке только-только наметилось просветление. До рассвета еще прилично, но уже заметно — он не за горами.
К тому моменту носилок у нас прибавилось. Обещанный Аршубиусом спуск давался нелегко. Теперь понятно, почему здесь нет дороги: трудно ее провести через нагромождение скал, осыпей и глубоких расселин. Даже пешему приходилось несладко: люди оскальзывались на мокрых камнях, падали на развалах валунов, потеряв равновесие, скатывались с крутых склонов.
Несколько переломов ног и рук; один позвоночник; свернутая шея; пробитая о камень голова; старик, присевший отдохнуть, да так и не поднявшийся — сердце остановилось; неудачно упавшая мать, до смерти придавившая своего младенца.
Крепкие люди, но даже для них такой переход — очень суровое испытание. Слишком темно, слишком все устали, и слишком сильно подгоняет страх, заставляя забыть об осторожности.
Про животных и не хочется говорить: коров и лошадей существенно поубавилось; в суматохе и темноте недосчитались многих овец и коз.
Когда далеко позади тревожно закричали, я поначалу решил, что произошел очередной несчастный случай. Но встрепенувшийся Зеленый, размахивая потяжелевшими от влаги крыльями, развернулся на плече, зашипел.
— Тревога! Погань!
Это кто-то заорал — без попугая догадался.
Похолодев, взялся за рукоять меча. Если нас догнали те, кто поджидал в засаде у большого брода, то это всё — остается только продать себя подороже. Не потянем мы серьезных сил. Убегать даже не пробовали — в такой темноте на пересеченной местности верхом не поскачешь, а пешком догонят, словно черепаху.
— Не останавливаться — вперед все!
Это уже я ору, чтобы штатский народ не запаниковал, не начал рассыпаться в стороны — не собрать их потом в этом бедламе будет.
Закрадывается мысль последовать своему же совету, но отгоняю — стыдно перед Туком будет. Он замер рядом, ждет боевого приказа.
— Стоим здесь — перехватываем всех ополченцев и дружинников. Организуем из них заслон.
Конфидус сотню воинов держит в хвосте и сотню в авангарде — остальных, разбив на мелкие группы, распределил по колонне. Может, задумка и хорошая, да только в темноте люди из слабых отрядов почему-то рассосались, перемешавшись с женщинами и безоружными иридианами. Не привыкли воины с гражданскими идти вместе — по старой привычке всех воспринимают как равных, способных прикрыть в строю при случае. Вот таких заблудившихся мы и начали останавливать, пытаясь создать крепкий кулак.
Место узкое: с одной стороны глубокая промоина с почти вертикальными стенками, с другой — обрывистый склон поджимает. Расстояние между этими препятствиями шагов тридцать-сорок: хватит сотни воинов, чтобы перекрыть тройной шеренгой.
Шум приближается: крики ужаса и ярости, вой и отрывистое кваканье тварей, удары по шкурам и доспехам, женский визг, детский плач. Что бы там сейчас ни происходило — скоро это доберется до нас. Заметив, что среди пробегающих мимо людей начали встречаться раненые, понял — больше подмоги оттуда не будет. Все, кто способен держать оружие в руках, остались в арьергарде, с епископом.
Осмотрел свое «воинство»: тридцать семь ополченцев, четыре подростка с копьями (подвигов захотелось) и, что самое удивительное, — три женщины с такими же копьями. Барышни серьезные — не первой молодости, но и далеко не старухи. Все в теле — на мой вкус, даже чересчур в теле (стройных предпочитаю), — оружие держат уверенно. Этакие располневшие скандинавки — и на весле драккара смотреться будут неплохо, и мужа-викинга отдубасят, если напросится.
Если дело дойдет до ставок — поставлю на них, а не на пацанов.
Тук, естественно, не удержался от домогательств:
— Эй! Лила! Ты что, воевать собралась?!
— А тебе-то что? — нелюбезно ответила самая толстая.
— Да ничего, просто грудь свою береги. Мне она покоя не дает — хотелось бы после боя пощупать. Дашь ведь? Это я не только о груди спросил. Так что смотри — как бы не оторвали.
— Надорвутся, — мрачно произнесла женщина, нахлобучивая кожаный шлем. — А если и так, то тебя, кривого, спрашивать не стану — что останется, тем и утешу.
Странно, но горбун не нашел что на такое ответить.
Как-то Тук робко с ней себя ведет. Влюбился или просто побаивается? Я почти не сомневаюсь, что последнее: этой красавице только увесистой штанги в руках не хватает для комплекта — классическая мастерица спорта по тяжелой атлетике.
Мимо пробежал запыхавшийся ополченец, с виду не раненый, — на ходу поделился новостями:
— Погань нас догнала — епископ послал к Аршубиусу, чтобы он где-нибудь заслон организовал перед бродом. Нельзя с ними на хвосте в реку забираться — надо хоть баб успеть на другой берег перевести.
— А много там тварей? — кричу уже вслед.
— Да кто ж его знает! Может, и немного, а может, это только передние и сейчас орда нахлынет…
Трезво оцениваю шансы своего скромного войска как небольшие — слишком мало нас, чтобы организовать серьезный строй. Шум приближается, попугай волнуется все больше и больше. Из темноты показывается целая толпа улепетывающих доходяг — тех, кто в хвосте вечно плетется. Побросали не только колья, но и все вещи: налегке ноги уносят.
— Что там? — спрашиваю наобум, может, кто ответит.
— Там орда, — плаксиво отвечает прихрамывающий старик.
— И бурдюков у них целых два!
Не увидел хозяина голоса, но заметно, что перепуган тот не на шутку.
Ополченцы нехорошо заволновались — пришлось применить командный голос:
— Тихо все! Нет там никакого бурдюка! Не знаете разве, как он орет?! Небось у моря расслышали бы! У страха глаза велики — меньше паникеров слушайте!
Из темноты показывается высоченная фигура. Епископ.
Опираясь на свой гипертрофированный меч, открывает забрало:
— Дан, очень хорошо, что вы остались. Сейчас стрелки подтянутся — берите их и ступайте дальше. Найдите хорошую позицию для лучников и подсветите все перед ней, если сможете.
— Много тварей? — Очень уж меня волнует этот математический вопрос.
— Да нет — отбились сразу, но они из зарослей постоянно наскоки делают и обойти пытаются.
— Здесь не обойдут.
— Здесь — да, а там многих в кусты утащили, а мы помешать не смогли. Мало нас, чтобы везде народ прикрыть. Ладно, раз вы здесь, то я назад — лучники на вас остаются.
И правда — из мрака показываются стрелки. Семнадцать ополченцев с длинными луками — смотрят ожидающе. Вот же загадали мне загадку — понятия не имею, какая позиция их больше устраивает. И вообще сомневаюсь, что от них толк будет: погань, как я заметил, метательного оружия не сильно боится.
Но деваться некуда:
— Все уходим! За мной! Перебираемся на новую позицию!
Плетемся вперемешку с убегающими «штатскими». Опять начинает накрапывать дождь, а за спиной приближается шум боя — твари поджимают. Посматриваю по сторонам, пытаясь догадаться, что именно лучше подходит для стрелков. Утес, нависший над тропой? Хорошее место, да только не забраться туда… Просто выстроить в линию и пусть пуляют? Да нет — епископ с таким же успехом мог оставить их на нашей позиции. Вот же, блин: тактике управления отрядом лучников меня не научили! Все больше разными электрическими схемами пичкали, считая, что это главное. Хотел бы я сейчас на этих инструкторов посмотреть — пусть рисуют свои схемы на камнях мокрых, пытаясь ими монстров остановить.
Крутой спуск сменился резким подъемом — такое частенько бывало. Рельеф здесь веселенький — не раз уже подозревал, что брат Аршубиус заблудился. В здравом уме никто по такой тропе ходить не станет — явно лишние километры накручиваем.
Хотя мало ли — может, в других местах еще хуже придется.
Десятник лучников, неправильно истолковав мое молчание и суетливые взгляды, довольно заметил:
— Хорошее вы место приметили — сверху вниз будем бить оттуда. Жаль только, дождь начинается — тетивы вымочит, если всерьез лить начнет.
Если откровенно, я не собирался останавливаться на вершине подъема, но ни единым жестом этого не выдал — пусть не сомневаются, что перед ними великий профессионал. Мы, стражи, умеем все — раз плюнуть.
Вспомнив, что епископ просил еще и освещенность организовать, приказываю ополченцам:
— Бегом нарубите веток в кустах — разведите костры внизу! У кого остались факелы, воткните их между камнями там же, когда бой приблизится!
Все бросаются выполнять приказ, и при этом никто не крутит пальцем у виска — похоже, пока действую правильно.
Когда бой приблизился настолько, что попугай превратился в пушистый злобствующий шарик, внизу горело семь приличных костров и несколько факелов. Хотя расселина здесь уходила в сторону, теснина все равно оставалась — света вполне хватало, да и небо на востоке уже прилично начало с этим помогать.
Лучники взялись натягивать тетивы, а я просто развернул парусину, защищавшую арбалет от влаги. Не ржавчины боялся — тетива ведь тоже жильная, а снимать ее нельзя: натягивать это оружие очень непросто. Заработал рычагом, зарядил болт с режущим наконечником.
Ополченцы приготовили зажигательные стрелы — они все, похоже, на них просто помешаны. Эх, не вовремя этот дождь зарядил — если бы сушь продержалась подольше… Запалить пожухлую траву на склоне можно было, или рощи, или кустарники. Вот это была бы освещенность! Да и твари огня боятся.
Ага, и зарево аж на дальнем броде увидят.
Да и пусть увидят. Я почему-то почти не сомневался, что у нечисти здешней связь налажена неплохо — раз нас нашла какая-то шайка, то вся округа уже в курсе. Спешат сюда со всех сторон. Теперь вопрос скорости: кто быстрее — мы или они.
* * *
Сам бой меня не впечатлил — совсем непохоже на то, что было в Талле или той веселой ночкой. Просто в сумерках показались отступающие ряды ополченцев и дружинников, позади них суетились отдельные мелкие твари. Не нападали — просто прыгали перед копьями и вопили на все лады. Непонятно, из-за чего такую панику развели по пустяку, чем пятиться, лучше бы налетели на гадов всей толпой и передавили, как тараканов.
А затем показались фигуры посерьезнее. Два уже знакомых мне шатуна-эрита с увесистыми бревнышками в каждой лапе и что-то не менее крупное, просматривающееся за ними.
— Бьем в больших — мелких не трогаем, — скомандовал десятник лучников. — И стреляем быстро — надо в каждого по паре дюжин стрел вбить. Тогда они, может, и остановятся — вытаскивать начнут, пока мелочь будет стараться нас порвать или прогнать.
Насчет последней фразы не понял — нас что: убивать здесь сейчас будут? Но, не заметив на лицах лучников признаков страха, поднял арбалет — раз никто не суетится, то и я не буду.
А потом просто стрелял, выпуская болты в темнеющие внизу туши. Поначалу твари даже не заметили обстрела, но потом мелкие, перестав мельтешить без толку, кинулись влево, попытавшись обойти по склону отряд епископа, чтобы добраться до нашего мясца. Зря — склон даже для этих ловкачей оказался непреодолимым: один прыгун вызвал целую осыпь, после чего сверзился вниз, прямо на копья воинов — встретили они его очень неласково, хотя и рады были. Остальные, не желая повторять его судьбу, частью отступили, частью забрались еще выше, исчезнув из поля зрения. Если сумеют там пробраться к нам в тыл, будет неприятно. Правда, времени при обходе потеряют немало…
«Живые танки» не выдержали — может, единичные стрелы для них и пустяк, но сплошной град — уже серьезно. Шкура не такая уж и бронированная: наконечники находили уязвимые места. Крупные твари отступили, а за ними и мелочь потянулась.
Подскочил Конфидус — меч его был чист: не успел им поработать. Ну да, он ведь командовал в основном — не до рубки ему было.
— Дан, неплохо! Теперь надо догонять наших, пока твари не очухались. Их мало — вот и легко с ними, но, боюсь, недолго нам осталось, сейчас, наверное, со всей округи сбегутся.
Уже шагая по тропе, я уточнил:
— Сколько хоть до брода? Я даже признаков реки не замечаю, мы сейчас вообще в основном вверх идем.
— Дан, я здесь тоже впервые и точно знать не могу. Но если брат Аршубиус не ошибся, то на рассвете должны выйти или чуть позже. А рассвет вот-вот начнется — восток светлеет на глазах.
— Часть мелких вверх по склону ушла — могут ударить по центру колонны.
— Может, и ударят… не уйти нам без потерь, да еще с хвостом таким. Хорошо, что вы этого не видели, — они многих утащили, и мы не смогли этому помешать. Брат Аршубиус говорил, что главное — добраться до старого военного лагеря. От него дорога хорошая, все время вниз тянется, до самого брода. Вроде как ущелье, без деревьев и кустов, погани там трудно будет исподтишка нападать. А отход легко в такой канаве прикроем. Главное — добраться…
* * *
Мы добрались.
Еще дважды приходилось останавливаться, отгоняя стрелами крупных тварей. В первый раз мелких собралось уже настолько много, что они попытались прорваться к стрелкам через ряды воинства епископа. Номер не удался, но это стоило крови — на камнях осталось лежать два тела. Убитых изрубили на куски, а троих раненых пришлось тащить на руках. Во второй раз, несмотря на все старания лучников, шатун опасно подобрался к толпе воинов, швырнул в нее оба бревна, а потом взялся за камни. Прежде чем его смогли отогнать, а потом отбиться от остальных, смерть забрала семерых, а раненых я уже не считал.
Твари теперь были не только позади нас — впереди тоже раздавались их вопли и обреченные крики невезучих «штатских». Группы мелочи, обойдя заслон с двух сторон, почти не встречая сопротивления, нападали на женщин, стариков, детей, невоинственных иридиан. Убивали немногих — в основном утаскивали живую добычу с собой. Наше счастье, что пока их слишком мало, но это ненадолго…
Очередной резкий подъем сменился еще более резким спуском. Внизу, в удивительно ровной долинке, окруженной крутыми склонами скалистых холмов, виднеется ровный прямоугольник, окаймленный линиями валов и рвов. Обещанный старый военный лагерь. Первые лучи солнца уже озарили вершины — света хватило, чтобы разглядеть гарцующих перед укреплениями всадников и ряды пехотинцев за ними. Нас ждали основные силы, чтобы уже сообща прикрывать переправу.
Реки я отсюда еще не видел, но уже не сомневался, что она немногим ниже: широкая долина просматривалась отлично.
Почти дошли.
Увидев то же самое, епископ довольно осклабился:
— Раз Арисат встречает, значит, на броде чисто. Поздравляю, Дан, ваш безумный замысел удался. А насчет потерь не вините себя — без них в таком деле не обойтись.
— Не поздравляйте раньше времени — еще не переправились.
— И то верно. Эй! Все вниз! Бегом!
Лучники, сняв тетивы с бесполезных луков, бросились к лагерю — на этом гребне они израсходовали последние стрелы. Ничего, внизу пополнят колчаны. Бакайцы готовы корову бросить, но не оружие — ни единого ножичка врагу не оставили.
Увидев, что навстречу скачет Арисат, вскарабкался в седло, направился к нему. Попугай, во время перестрелки летавший в вышине (он пугался арбалетных хлопков и моих резких движений), тут же совершил посадку на плечо, чтобы я без него не умчался.
— Ну как там? — приближаясь, выкрикнул воин.
— Плохо — штук пятьдесят мелочи и три крупных твари. Мы их потрепали, но и они нас.
— Это ерунда — ничего они нам не сделают. Нас тоже немного потрепали мелкие группы — выскакивали со всех сторон и хватали самых нерасторопных. И ничего поделать не мог — только смотрел и локти грыз.
— А ты хотел без потерь обойтись? Их позади все больше и больше становится — надо поторапливаться. Как там брод?
— Нормальный брод — тихо на нем и спокойно. Только глубоко: вода поднялась от дождей.
— Но пройти можно?
— Можно, если осторожно. Течение быстрое — с ног запросто собьет. Жаль, веревок нет длинных — протянуть бы от берега к берегу. И еще уроды в крепости на другом берегу не подпустили к воротам, стрелы пускать начали. Мы кричим что свои, а они в ответ — из луков. За опоганенных приняли.
— Придурки!..
— Сэр Дан, вам лучше с епископом вниз, к броду. Надо бы организовать там хоть какую-нибудь оборону. Если в крепость наших не пустят, то придется отходить дальше, а то эти ведь не отступятся. Смутные дни пошли, видали, как небо пылало сегодня? Они теперь чуть ли не до полудня под солнцем шастать смогут, так что переправу придется перекрыть хоть на пару часиков, а то многих потеряем. Река там страшная — ни ниже, ни выше им на другой берег не попасть. Идите, мы тут сами пока прикроем. Вам и так досталось.
Мне вообще ничего плохого не досталось, только больше половины болтов израсходовал. Но спорить, естественно, не стал — брод так брод. Дождался епископа, и вниз направились вместе.
Здесь уже можно не опасаться внезапной атаки — от самого лагеря к реке каньон с крутыми стенами спускается. На них и профессиональный акробат шею свернет — не повоюешь. Так что в Аршубиус не соврал: безопасный участок.
А вот слова про крепость и запланированную оборону брода мне не понравились. Я-то думал, что стоит переправиться на другой берег — и все проблемы останутся за спиной.
Получается, ошибался.
* * *
До сих пор не знаю названия этой реки. Странно, но никто при мне вслух его ни разу не произнес, — просто «река». Может, из-за того, что она для нас настолько важна, что имя уже не имеет значения? И так всем всегда понятно, о каком именно водоеме идет речь. Может, и так, но опять жалею, что не научился читать: со всеми этими делами патологически не хватает времени на образование.
Река странная, как и вся эта местность. Даже в горах, при всем их юном возрасте, рельеф обычно устоявшийся и сглаженный, а здесь все не так. Будто боги набросали камней и земли и ушли, а природа еще не успела навести порядка. Если скалы, то отвесные пики; если холмы, то угловатые; если лес, то чахлый молодняк; если обрыв, то вертикальный; если река, то мутный бурный поток в глубокой канаве, без пляжей и плесов.
Пляжи, впрочем, здесь были — целых два. Как раз напротив спуска — на нашем берегу и на противоположном. Не песчаные — крупная галька и валуны. Попади я на такой сразу по прибытии — наверняка бы нашел сырье для каменного топора и установки для разделения изотопов криптона. Только сейчас мне уже не до этого, под ноги почти не поглядываю.
Нетрудно догадаться, что пляжи отмечают брод: там, где их нет, река подмывает обрывистые берега. Хотя вода после дождей очень мутная и дна нигде не разглядеть, по-чему-то не сомневаюсь, что глубины на тех участках более чем приличные.
На самом броде тоже не мелко — я еду на лошади не один: двое детей позади, двое впереди, причем один еще и кошку держит. Сильный конь нагрузку тянет легко, но держаться приходится крепко — если оступится, то все посыплемся. Хотя оступиться ему непросто — за хвост и стремена взрослые держатся, из тех, кто не уверен в своих силах. Со всех сторон окружили — некуда падать.
Глубины не настолько уж большие, но течение приличное — с ног сбить норовит. Так что лошадиная помощь людям не помешает. Да и коровья пригодится, их тоже активно используют для переправы.
Попугай с возмущенными воплями кружится над головой, пытаясь прицельно нагадить на мурку, ехать с ней на одной лошади он категорически отказывается. Мне его поведение нравится: острого беспокойства по поводу погани вроде бы не проявляет. Похоже, и впрямь обойти нас не смогли, остались в районе военного лагеря. За Арисата я не беспокоился, опытный воин, не пропадет.
Левый берег приближается. Отчетливо различаю лица встречающих: парочка конных дружинников. За их спинами холмы расступаются, правый оседлала крепость, левый порос чахлым лесочком. Между ними ровный проход, там виднеется змейка дороги, уходящая в глубь королевства. Туда и отправятся самые уязвимые члены нашего коллектива, а остальным придется задержаться, потому что штурмом мы в эту крепость никак не ворвемся — зубы обломаем.
Нет, она не колоссально-величественная — просто поставлена удачно. Одна высокая круглая башня, над которой поднимается черный столб сигнального дыма, и бублик примыкающих к ней стен, а вокруг крутые склоны холма. Даже если бы пустили, ох и нелегко там разместиться такой ораве. Но раз не пустили, об этом можно уже не думать.
А все же сволочи, что не пустили: я на помощь армии очень рассчитывал.
Выбираюсь на берег одним из первых — не зря на спуске коня пришпоривал, обгоняя бредущих людей. И зачем торопился? Сам себе стеснялся признаться, но теперь…
Дети спускаются вниз — остаюсь сам себе предоставленный. Медленно, неуверенно направляю коня к левому холму, тому, что лесом порос. Добираюсь до зарослей, украдкой оглядываюсь. Брод в трех сотнях шагов, на берегу уже толпа народу, а ведь это только начало. Шум, гам, суета, никто на меня внимания не обращает.
А лес слова доброго не стоит. Одни пни и кусты — деревьев мало совсем. На крепость пошли, да и солдатам дрова нужны — продолжают сводить. Лошадь спокойно по такому пройдет — несколько шагов, и меня уже не разглядеть в зарослях. А потом просто добраться до противоположного склона, спуститься вниз, к дороге, и галопом пустить, чтобы побыстрее умчаться отсюда.
Деньги какие-то у меня имеются, оружие тоже, язык знаю, и нахальства мне не занимать. Если в первые дни полуголый и босой не пропал, то и сейчас не пропаду. Погань на другом берегу осталась — здесь только люди могут хлопот доставить, но с ними я разбираться умею.
Неуверенно подаю коня вперед, почти сразу останавливаюсь, оборачиваюсь вновь. На реке чернеет лента из перебирающихся людей, доносится далекий крик — кого-то опять потащило течением. К нему бросаются со всех сторон, протягивают копья с привязанными на концах поясами. Тонущий хватается, его вытягивают на мелководье. Кто это был? Женщина бакайцев? Мастеровой иридианин? Да какая разница кто — там любой готов помочь любому. Если бы эти люди тянули одеяло только на себя, мы бы не дошли. Одиночка здесь ничего не стоит — ценна лишь крепкая команда преданных друг другу.
А команду бросать не принято…
Грустно покосился на лес. Несколько шагов — и все, война для меня окончена. Ведь без боя им не уйти — не верю, что погань настолько опростоволосится. Скорость передвижения у нее никак не три километра в час — должна догнать. И река ей не помеха: постарается наказать нас любой ценой. Будет драка, да еще и какая, — без гаданий понимаю. Но ведь нечего мне здесь теперь делать — я слово сдержал: довел этих людей.
Или они меня довели… сложный вопрос…
Епископ, конечно, обидится — данное ему слово нарушу, но тут не моя вина. Ведь не знает он, что я самозванец и не станет такого король слушать. Повесит или голову с плеч — подозреваю, что адвокат мне не поможет. Так что невелик грех.
Что бы сказали все мои инструкторы сейчас? Естественно, лишь одно: риск приемлем, если в результате можно получить хорошие бонусы. А что я получу, если не уйду? Оторванную голову, причем свою? Подоспевших солдат короля, которые, возможно, сразу разоблачат во мне самозванца?
Ничего хорошего мне не светит, и оставаться с этими людьми смысла нет. Я не их человек, я засланный из другого мира. Мне поневоле приходится о своей пользе заботиться, а не о чужой. Вынужденный эгоизм. Уходить надо — извините, но с этой минуты наши дороги разойдутся.
Вздыхаю. Разворачиваю лошадь, чуть пришпориваю, обреченно возвращаясь к броду. Из толпы выходит епископ, издалека кричит:
— Дан, что вы там такое интересное увидели? На вас лица нет.
— Да ничего, лес осмотрел. Многие колья свои побросали, там можно новые заготовить — солдаты не все вырубили.
Народ валит и валит — скоро все переправятся. Формируется авангард колонны, вот-вот выступит к дороге. А ведь я уже мог скакать по ней, далеко опередив этих тихоходов. Но остался.
Я, может, и бессовестный циник, но не настолько же. Случаются в жизни ситуации, когда «полезно» и «правильно» ссорятся друг с другом. Вот как сейчас.
Выбирать надо «правильно», иначе зачем тогда вообще жить…
