Дождь зарядил всерьез и надолго. Небо затянуло тучами от горизонта до горизонта, в этом густом покрове солнце не просматривалось ни на миг. Ливнем нас природа пока что не пугала, но капало почти непрерывно и нудно — если до вечера это не прекратится, то в грязи утонем.

Уже начали тонуть.

Сосновые леса с их надоевшим податливым песочком остались позади — мы ехали по пустошам, перемежаемым зарослями кустарников и лиственных деревьев. Местность начала заметно подниматься — слева и справа возвышались холмы, и обоз двигался меж двух гряд будто по дороге для древних великанов. Песка больше не было: здешняя почва черна от перегноя и тем для нас опасна.

Одна телега, проехав по нескошенной поляне, примнет траву. Следующая продавит дерн. Дальше дерн будет продавливаться все больше и больше, пока наконец естественный кожный покров земли не разрушится. Влажная почва под нажимом колес начнет терять свою структуру, смешиваясь с водой, будет превращаться в грязевой студень. Чем больше пройдет телег, тем больше получится этого студня.

Телег у нас было сто семь — пока что ни одной не потеряли. Это много — за собой мы оставляли полосу грязевого месива. Задним повозкам теперь приходилось несладко…

Сыпучий песок, досаждавший всю дорогу, теперь вспоминали с умилением.

На подходящих участках старались не двигаться след в след — разъезжались в стороны, уменьшая нагрузку на почву. Увы, таких участков было не слишком много — зачастую приходилось ехать по узкому пути, прорубленному в кустарниках, или пробираться между деревьями. Корневая система серьезных растений даже здесь не очень помогала — копыта и колеса тонули в грязи.

А что будет, если дождь не уймется и затопит землю по-настоящему?

Как будто мало у нас собственных проблем — погода свои добавила…

Несмотря на слабость дождя, влага постепенно добиралась до тела: непромокаемых плащей здесь еще не изобрели. Пытался устроить нахохлившемуся Зеленому что-то вроде капюшона из промасленного холста, но этот неблагодарный гад тут же брезгливо сбрасывал «обновку», категорически не соглашаясь предавать идеалы нудизма. Сидеть в фургоне тоже отказался наотрез — на плече ему почему-то нравилось больше. Ну и пусть мокнет, мое дело — предложить…

Холодно не было, хотя вечером и ночью, вероятно, возможны проблемы — промокну к тому времени основательно.

Дождь не мешал думать: мозг не должен пребывать в праздности, и вообще я много нового узнал этой ночью, да и утром тоже, — надо хоть немного систематизировать полученную информацию.

Новости следует разделить на три категории: хорошие, плохие и нейтральные.

Нейтральная всего одна: я, похоже, потерял свой «иммунитет» перед поганью. Меня она атаковала с удовольствием. С одной стороны, плохо — риск лишний; с другой — теперь можно не подозревать в себе каких-то нехороших изменений, а то, грешным делом, задумывался. Да и не все в этом вопросе так однозначно: в ночном бою я почти всегда атаковал первым, и противник, возможно, просто отвечал на угрозу. Не исключено, что при покладистом поведении трогать не стали бы.

Из хороших — понравилось мое полубезумное поведение. В бою я не струсил — это, наверное, главное. Проверил себя по-настоящему и остался собой доволен. Так уж получилось, что на Земле мне не довелось побывать в роли спецназовца, с помощью пары ласт захватывающего авианосцы. Мои самые кровавые деяния — это разбитые губы и носы в потасовках и на боксерском ринге. Ну мирный я был человек, и даже профессия не связана с экстримом — торговый представитель, а заодно и водитель. Не опытный головорез, способный удавить слона на жабьих кишках; не ролевик-реконструктор, умеющий в условиях примитивной кузницы за день сварганить булатный меч, а за два дня полный доспех из инструментальной стали; не системный администратор-программист с ноутбуком, в котором нет порнографических фильмов и фоток, но зато есть ответы на абсолютно все вопросы, — по канонам жанра я никак не должен попасть в ряды покорителей других миров. Но тем не менее попал, и уже довелось серьезно помахать мечом. Действовал при этом достаточно эффективно — нанес противнику значительный урон, практически без последствий для себя: несколько царапин и ссадин не в счет; поспешно залатанная в двух местах кольчуга и порванное голенище — тоже не беда. В одиночку прикончил наповал мелкого прыгуна (или, как их называет епископ, гарпа), очень жестоко надругался над огромным шатуном (эритом). Еще четверка противников заработала от меня ранения различной степени тяжести, в основном конечностей.

Убедился, что реакция у меня более чем отличная — пожалуй, на порядок лучше, чем в старом земном теле. Или от старого хозяина рефлексы достались, или последствия переноса — возможно, мозг после такого оригинального события заработал интенсивнее. Запросто — с коматозным сном уже сталкивался, так что не удивлюсь и другим странностям. Да и не особо удивительная новость: отличная реакция — это еще не сверхъестественные способности (я бы от них не отказался сейчас).

Второй плюсик: несмотря на опасную ситуацию, мыслил вполне здраво и в основном вел себя достаточно обдуманно. Приступ бешенства в начале схватки был оправдан, да и вызвал я его осознанно — специально себя распалял. Как бы ни нахваливали мухоморных скандинавских берсерков, предпочитаю в бою сохранять разум, а не превращаться в брызжущую слюной взбесившуюся скотину. Этого и не произошло — даже в самые жесткие моменты мысли оставались достаточно трезвыми.

Было бы интересно посмотреть в таком бою на берсерка. Говорят, они своим внешним видом вносили смятение в души противников и были нечувствительны к боли. Да уж… погань сильно испугается, увидев идиота, с пеной у рта грызущего край щита. Врежет разок, распоров от горла до паха, как того бедолагу-ополченца. Он, кстати, в доспехах был, а мухоморные скандинавы их не носили — таких бы пополам развалило.

И попробуй потом не почувствовать такой раны… ага…

Понравилась погань — не так уж страшна, как представлялось. Я не об эстетике и не об интимных предпочтениях — о боевых качествах. Да, опасна, но даже в схватке один на один продержаться можно. Правда, с элитными тварями пока не сталкивался — на нас, как я понял, напали не слишком опасные представители этого загадочного племени, но все равно некоторое представление о противнике получил. Бой в Талле не в счет — мое участие в нем было недолгим и специфическим: слишком мало что тогда понял, если не сказать хуже.

Из минусов следует отметить рухнувший миф о бакайцах как непобедимых воинах. Может, это и так, но без грамотного опытного лидера ведут они себя будто профаны. Сильны в строю, но строй должен оказаться в нужное время в нужном месте. Погань с помощью примитивного обмана легко оголила линию защиты, не позволив встретить атаку в этом самом плотном строю. Бой поначалу превратился в скопище индивидуальных схваток — из-за этого мы понесли значительные потери, имея при этом подавляющий перевес в силе. Отбросить врага смогли лишь после подхода конной дружины — опытные всадники при поддержке ополченцев, действуя сообща, легко вытеснили противника за пределы лагеря.

Очень не понравилось, что двое бойцов были ранены стрелами. Все кричали о лучниках демов, прятавшихся во тьме, но я в такое не верил — наши стрелки, столпившиеся у реки, на моих глазах пуляли своими «трассерами» через огненное кольцо. Бестолково себя вели, и никто их не остановил.

Тоже ошибка командования.

Возможно, останься с нами сэр Флорис, все было бы иначе. Но его больше не было: были я и Арисат. Последний явно не справляется с управлением такими силами — хороший рубака, но в бою от него требуется не только это. Первый…

Про первого лучше промолчу — до Арисата ему пока далеко.

Возможно, объяснение очень простое: бакайцы привыкли воевать с людьми, а не с поганью. Тот эпизод с исходом, как я понял, произошел после неожиданной массированной высадки тварей и демов. Островитяне, прикрытые морем, привыкли к атакующим действиям и к обороне оказались не готовы — понесли большие потери и с трудом ушли на кораблях и лодках, отбиваясь от наседающего врага.

Второй минус — попугай. Зеленый подвел: слишком поздно засек приближение тварей со стороны леса. Когда поднял тревогу, было уже поздно. Оплошал он… Может, увлекся, наблюдая за атакой от реки; может, по другой причине — неизвестно. Теперь надо учитывать, что он может ошибаться.

А жаль — стопроцентная сигнализация нам бы не помешала…

Третий минус: наш лагерь не приспособлен к обороне. Круг из телег — вещь хорошая, особенно если на каждой повозке имеется пулемет «максим» или хотя бы какие-нибудь пушечки и самопалы, как у гуситов. А у нас — только луки, толку от которых на вид не очень-то много. Твари легко пришли и легко ушли, не встретив серьезных инженерных препятствий для «прогулки», — им мешали только люди.

Как сделать лагерь более защищенным? Нарастить борта телег, чтобы можно было составить из них настоящую стену, а не это смешное недоразумение? Идея неплоха, но сколько займет такая работа? Досок нет: из доступного материала лишь жерди. Можно обойтись только ими? Наверное… Но — увы, времени на переделку повозок у нас тоже нет, так что затея отменяется.

Перенять военный опыт по созданию укрепленных лагерей? Рыть ров, насыпать вал, ставить частокол и вышки со стрелками? Мы и так в день не больше тридцати километров делаем, а с такими работами и десять станет рекордом. Нет, не выход. Ладно, понадеемся на русское авось, что нас больше не тронут.

Проучили разок за баловство с логовом и оставили в покое… Раз враг столь хитер, что способен на непрямолинейные тактические и стратегические схемы, то мешать нашему продвижению не станет: ему выгоднее, наоборот, нас поторапливать, не затягивая этой эпопеи.

Нас и так уже заждались…

Четвертый минус: моя защита и вооружение. Да, кольчуга и сапоги спасли от серьезных неприятностей. Я успел насмотреться на раны ополченцев, заработанные на незащищенных и слабозащищенных местах, — парой швов там не обойтись. Рваное мясо, рассеченные сосуды — как правило, огромная кровопотеря, и если повезло, дальше едешь в фургоне спиной на сене: заживает такое не скоро, а может и вовсе не зажить.

Когти тварей разорвали защиту из стальных колец — удар она смягчила, но кожу мне попортило. Почему так? При тщательном осмотре убедился, что сталь попросту дрянь, как и качество работы. Можно применить проволоку потоньше, получив гораздо более достойное изделие.

Делают здесь такие? Если да, то надо будет при возможности обзавестись — этот «костюмчик» меня не устраивает. Можно задуматься о комбинированных доспехах — с применением кожаных и стальных деталей. В идеале должно выйти что-нибудь не слишком тяжелое. Варианта с латами не рассматриваю — пример с Туком еще не забылся: лучше пожертвовать защитой, чем маневренностью. С таким грузом прыгать точно не смогу, а живучесть у меня поменьше, чем у горбуна: там, где он отделается синяками, я просто подохну.

Теперь меч. Да, я заставил бакайцев уважать свой выбор — они убедились, что и от легкого клинка в бою может быть польза (хотя скепсис полностью не испарился). Но сам видел немало огрехов. От рубящих ударов толку оказалось мало — действительно не хватает инерции клинка, чтобы рассечь серьезную преграду. А вот режущие при такой форме лезвия просто благодать — немало удачных ампутаций ими выполнил. Но вся проблема в том, что для режущих ударов все же выгодна несколько другая форма лезвия и рукояти. С этой они тоже возможны, но надо работать очень четко: в момент соприкосновения стали с плотью противника начать оттягивать на себя, причем хитрым образом. Чуть прозевал — и все, динамика потеряна и оружие бессильно завязло в ране. С моим фехтовальным опытом зевал часто, да и меч не тот — для резки серьезно вогнутый нужен: не зря ведь люди для такого дела серп изобрели.

Ничего, это исправимо. Нужна лишь хорошая сталь и такой же кузнец. Найду. Но пока придется обходиться тем, что есть: за пятнадцать минут в походной кузне даже дрянного ножика не сделать — здесь суровая реальность, а не книжка с аляповатой обложкой.

Тактика боя: враг доставал меня, стоило лишь остановиться (даже из-под повозки достал). Опытные ополченцы прижимались спинами к тележным бортам, прикрываясь щитами. У меня нет щита, и работать я им не умею, значит, на будущее надо запомнить: остановка — равно смерти. Движение — моя защита: не такие уж твари шустрые, раз выбирают малоподвижные цели.

Арбалет. Арбалет оказался бесполезен. За весь бой сделал один выстрел с нулевым результатом. Жаль: возлагал на него некоторые надежды… Ладно, оставлю пока — не выбрасывать же…

Топор что есть, что нет, — проболтался на поясе без дела. Может, лучше его на кинжал поменять — меньше мешать будет? И что я буду делать с кинжалом? Харакири, после того как меч выбьют из рук? Другого применения ему не вижу: на малой дистанции с поганью лучше не связываться. Или лучше на этот случай обзавестись коротким клинком для тех же полюбившихся режущих ударов вроде ятагана? Идея хорошая, вот только длина у него приличная — все равно мешать будет. Зато вес ничтожный — это большой плюс. При таких габаритах легко носить за спиной: пояса не отяготит и в ногах не запутается. И метнуть его при нужде можно далеко — получится замена неудобному и малоэффективному арбалету.

Кстати, о метании: может, ножами для этого обзавестись? Перевязь с ними довольно легка. До арбалетного болта им далеко, конечно, но зато с перезарядкой нет проблем. Глазомер у меня отличный, рука, как уже проверил, очень меткая — можно даже рискнуть по глазам попробовать побить. Вряд ли у тварей они бронированные. Если потренироваться — запросто попаду.

С другой стороны, в бою этом мне точно не до ножей было, да и скепсиса не могу побороть — погани эти зубочистки неопасны. Да и зачем себя обманывать: попробуй попади в глаз — тут циркачом надо быть, а это годы тренировок.

Ладно, буду думать.

Мысли-мысли… сколько мыслей новых. И это при том, что я об убежище еще толком не вспоминал. Столько странностей там навидался, что впору воспаление мозга заработать от чрезмерного обдумывания. Эх, придется срочно научиться читать. Ведь обязательно надо полистать книгу епископа — ту, где бурдюк был нарисован, наверняка в ней много чего интересного по этому поводу написано.

И когда только время на все найти…

Вот не первый раз замечаю — стоит о ком-то подумать, как он тут как тут.

Конфидус, подъехав, кашлянул:

— Дан, там, дальше, полегче дорога пойдет — без грязи. Местность повышается, почва постепенно станет каменистой, сухой, и так уже до самой границы.

— Странно — я думал, что к ней понижение пойдет: к реке.

— Верно, реки внизу текут всегда: на вершинах гор их пока никто не встречал. Но там не понижение — обрыв настоящий. К самому берегу спускается. Трудно придется — дорог почти нет, как и спусков удобных. Местами не то что с телегой — пешими не пройдем.

— Проводник нужен… Вы так говорите, будто бывали там.

— Я не бывал, но брат Аршубиус был.

— Хорошо местность знает?

— Давно это было, да и не сильно он по этой стороне ходил — отряды наемников долго в опоганенных землях не любят задерживаться. Говорит, оба брода знает и тропы к ним помнит.

— И как там тропы?

— К большому с этим все отлично: две дороги есть — телеги по ним легко пройдут. А вот к малому броду телег не протащить — заросший склон, с узкими тропами, оврагами, спусками крутыми.

— Нас это устраивает — нам как раз большой брод и нужен.

— Да, удобно. Лишь бы королевские солдаты не сплоховали — не доверяю я этим разукрашенным бездельникам.

Знал бы ты, что солдат нет, — не так бы запел…

Предсказание епископа сбылось — тропа и дальше вела наверх, почва становилась все более каменистой, и, несмотря на непрекращающийся дождь, в серьезную грязь мы вляпывались нечасто. И вообще, судя по уцелевшим местами столбикам, продвигались мы сейчас по древней дороге — кое-где даже остатки кюветов и насыпей встречались, что облегчало путь. Неудивительно — холмы справа и слева все выше и выше становятся, так что путникам и в прежние времена некуда деваться было: только меж гряд идти.

С ночлегом крупно повезло: под вечер встретили древние развалины. Остатки казарм, каменной крепостной стены, башен. Все в ужасном состоянии, без крыш, но для оборонительных целей сгодится. Одно неудобно — воды не нашли. Наверное, раньше здесь пользовались колодцами, да только засыпало их давно. Не страшно — парусину с фургонов использовали для сбора дождевой влаги: вместе с запасами на приготовление ужина хватило, а скотине и грязной лужи достаточно, за неимением лучших вариантов. Закрыли все проходы телегами, развели из сырятины дымные костры — устроились.

Ночью спал беспокойно. Нет, не из-за тварей: они нас сегодня беспокоить не стали. Донимала промозглая сырость — хоть мне, как белому человеку, на случай непогоды полагалось место под тентом повозки, спасало это слабо. Одежда вымокла, одеял не было, костер под боком не развести здесь. Тем, кто ночевал под телегами или просто под открытым небом, приходилось только соболезновать.

За ночь умерло двое раненых. Утром пришлось постараться, чтобы устроить достойный погребальный костер: деревьев в этих местах мало.

Чем дальше мы продвигались, тем больше встречалось следов человеческой деятельности. Остатки дорог, мостов, городков и деревень, каких-то карьеров, сторожевых башен на холмах, серьезная застава возле брода на помутневшей от дождей быстрой речушке. Почти полное отсутствие лесов — тоже красноречивый признак интенсивной антропогенной нагрузки: вывести деревья легко, а возвращаться на смытую почву они не спешат. Или люди ушли из этих мест не столь давно и время не успело за ними прибраться, или раньше местность была густонаселенной в отличие от зеленой равнины.

Обоз двигался все так же медленно, и, потакая личному любопытству, я старался осмотреть все встреченные археологические достопримечательности. Дружинники в дозорах по возможности занимались тем же. Они в поисках кладов, а я — просто так (правда, мне не верили — так и норовили проследить, подозревая, что стражи видят золото на глубинах до пяти метров).

Наличие многочисленных следов горных разработок навело на мысль, что в прежние времена здесь располагался промышленный центр государства. Любая промышленность нуждается в сырье: глина, известняк, строительный камень, руды и прочее. Искать и разрабатывать все это проще в горных районах, а эту местность, хоть и с натяжкой, отнести к таким можно.

В полдень поравнялись со сплошной линией заброшенных карьеров — когда-то здесь вгрызались в землю очень серьезно. Заинтересовался: что же там могли добывать? Кто знает, вдруг в будущем пригодится.

Судя по следам, добывали железо — повсюду валяются камни ржавой окраски. Я невеликий знаток минералогии, но кое-чему научить успели, так что азы понимаю. Жаль: надеялся найти золотой или хотя бы серебряный рудник. На драгоценные камни тоже согласен. Не для пользы — просто интересно. Ведь железо — ерунда: ничего в нем авантюрного и ноль романтики.

Направился к оставленной внизу лошади, по пути прихватив из кучи щебня неожиданно увесистый булыжник. Черный, выглядит будто комок земли, а весит прилично. И следов ржавчины незаметно — видимо, не железная руда, хотя и не уверен.

Птиц, наклонившись, подозрительно уставился на камень и как-то неуверенно зашипел. Ненормальная реакция…

— Что с тобой? Это ведь простой камень — не погань.

Зеленого не понять, конечно: он и на меня иной раз голос повышает, но только сейчас ведет себя явно неадекватно. Может, мозги промочил? Хотя чего там мочить — клюв от затылка растет.

Поднял другой, первый попавшийся камень, протянул попугаю. Тот брезгливо отвернулся, чихнул, стряхнул воду с крыльев, грустно пожаловался:

— Винца бы сейчас горячего хлебнуть. Тоскливо здесь.

— Я тебе предлагал капюшон носить — так ты, дуралей, сам от него отказался. Так что скучай теперь под дождем, не жалуйся на жизнь. На-ка…

Протянул попугаю первый камень — опять тихое шипение.

Так, Зеленый реагирует именно на этот. Почему? Что не так?

Присев, положил камень на валун, расколол шишкой на обухе топора. Такая же черная масса, но на сколах пятнышки ржавчины проступили и какие-то зеленые вкрапления. Поднес к глазам, начал ковырять лезвием. Зеленый камешек легко раскололся на стопку пластинок. Выглядел он так, будто черная масса его пожирает, или, наоборот, он ее. Что-то мне это напоминает… Блин, обучение последних месяцев было столь интенсивным, что в голове осталась каша из познаний в самых разных дисциплинах.

Странная растительность вокруг — то скудная, то неожиданно пышная; листья на ближайших кустах будто молью побитые — дырка на дырке, и пятна нездоровые, а попугай так и шипит на черный камень с включениями зеленой слюды.

Зеленая слюда?!

Отбросил отколотый кусочек, будто это яд смертельный. Хотя, возможно, так оно и есть. Из-за все той же каши в голове не могу быть ни в чем уверенным, но вполне вероятно, что это очень нехорошая руда — похоже на те образцы, что мне показывали при обучении. Вариантов конструкции установки было множество — в зависимости от доступных материалов. Один из самых экзотических предусматривал использование металлического урана в сердечниках некоторых катушек. Все минералы урана в той или иной мере радиоактивны. Не знаю, насколько это опасно, но лучше сделаю отсюда ноги — о льготах для чернобыльцев я никогда не мечтал.

Снизу зацокали копыта: из зарослей выбрался отряд дозорных. Один, приветливо помахав рукой, доложил:

— Сэр страж, внизу, у ручья, жимолости видимо-невидимо. И крупная очень — я такую никогда не видел. Будто слива — как только на ветках держится. И сладкая-сладкая — нигде такой не бывает. Обязательно попробуйте — не пожалеете.

Нет уж, спасибо, не хочется потом в темноте светиться синими огоньками.

Отъехав от рудника, покосился на Зеленого:

— Так ты, получается, и радиацию чувствовать умеешь?

— Я такой — я красивый, — самовлюбленно ответил птиц.

— Счетчик Гейгера летучий…

Интересные дела… Попугай, возможно, недолюбливает радиацию — шипел на подозрительный камень, в котором я опознал урановую руду (хотя и не уверен — я шлакоблок от кирпича с трудом отличаю, а о рудах предпочитаю помалкивать). Еще он шипит на тварей (мягко сказано «шипит» — ревет скорее). Продолжим мысль: что, если его недовольство зиждется лишь на факте обнаружения альфа-частиц, бета-частиц и гамма-квантов? В принципе радиоактивность никогда не бывает нулевой — везде существует некоторое фоновое значение, и, возможно, он реагирует на его превышение.

Это что получается — погань тоже радиоактивна? Причем серьезно, раз он издалека ее засекает. Может такое быть? Да кто его знает — опять гадание на кофейной гуще… Неприятно, если так: свинцовых трусов у меня нет. Вспомнив, как отмывался от маслянистой крови тварей, вздрогнул — не исключено, что получил при этом неслабую дозу в рентгенах. Хотя, вероятнее всего, из пальца все высосал — мало ли на что попугай реагирует. Он вообще птица с огромными странностями… Да и я не специалист — ни по погани, ни по минералам урана. Изменения в растительности могут быть вызваны сотнями причин — допустим, заражением солями тяжелых металлов возле богатого рудного месторождения. Если уж откровенно, я знаю много чего, но ни в одной отрасли назвать себя специалистом не могу.

Хотя идея интересная, особенно если вспомнить то убежище — помесь склепа с промышленным объектом. Именно такое впечатление осталось.

Уж не в атомный ли реактор я провалился тогда?

Бред, конечно, но бред занимательный…

А цветные всполохи над бункером? Хотя если там так фонило, что днем свечение видно, то мы уже должны червей кормить…

А встреченные горные разработки? Отвалы толком не заросли, повсюду валяются куски неразложившейся на воздухе руды, ямы на вид вполне свежие — неосыпавшиеся. Может, они не столь древние, как все остальное оставшееся после людей? И может, люди вообще ни при чем? Не железо здесь добывали, а уран?

Эдак я сейчас до термоядерной бомбы дофантазируюсь!.. Откуда местным феодалам было знать про радиацию и прочее? Они здесь железо добывали, а урановая руда в отвал шла за ненадобностью — вот я ее и подобрал. До атомной эры ее использовали лишь для получения краски и солей радия… если не ошибаюсь. Краска здесь не очень-то нужна, радий тем более — значит, брали лишь то, что для производства стали годилось. Если рабочие и страдали от излучения, то никто не понимал, в чем дело: один умирал — на его место другого ставили.

Болезни — ерунда: никто в те времена не догадывался об их истинных причинах…

Вроде логично, но все равно сомнения гложут…

Пересадив упирающегося попугая на запястье, сурово погрозил пальцем:

— Сиди смирно и не возмущайся — мне надо тебя осмотреть подробнее. Слишком ты странный для обычной птицы — что-то с тобой явно не так. И говоришь всегда к месту, и запоминаешь все мгновенно, и на камни радиоактивные шипишь разъяренной коброй. Про погань и вовсе промолчу — очень остро реагируешь. Признайся — ты ведь не просто птиц?

— Я умный и восхитительно хорош собой, — весьма охотно ответил Зеленый.

— Нарцисс летающий… А ну! Не кусаться!

С трудом заставил раскрыть клюв — неблагодарное создание шипело, клекотало и угрожало отхватить палец. Клюв как клюв, массивный только. Понятно, почему Зеленого побаиваются: цапнуть таким можно хорошо. Язык жесткий; бедолаге небось нелегко с таким речевым аппаратом приходится. Насчет отсутствия мозга поторопился с выводами — пух на голове тонкий и места для серого вещества оставлено предостаточно. Крылья, розовые чешуйчатые лапки с длинными кривыми когтями, длинный хвост с грязным кончиком.

Какие выводы? Попугай как попугай — я по ним невеликий специалист, но заметных странностей не обнаружил. Нет у Зеленого припрятанных счетчиков Гейгера и детекторов погани — чует все за счет каких-то внутренних возможностей.

Да и умный подозрительно — не слышал я на Земле про таких попугаев.

— Может, тебя выпотрошить для исследований?

Птиц наконец сумел вырваться, проворно забежал на плечо, презрительно чихнул мне в ухо — ему не нравилось, когда его трогали руками. И вообще, лишь мне такое прощал — другие не отваживались рисковать: при одном подозрительном движении он в шипящую фурию превращался.

Этот мир уже столько загадок мне загадал, а ответов давать не спешит. Думай, Дан, думай: сам до всего добирайся. Никто здесь тебе не собирается ничего разжевывать.

Интересно, а как там поживает наш демократический удалец? Везучий четырнадцатый… Мой загадочный конкурент? Какое тело ему досталось? Сидит в младенческом, терпеливо дожидаясь половой зрелости, чтобы выковать булатную бритву и вернуться к любимому занятию? Или, как и я, во взрослое попал? Может, уже вовсю занялся сборкой резонатора? Или режет кого-нибудь в темном переулке… А может, вообще превратился в женщину? Сидит теперь в гареме местного султана, кормит детей грудью и потихоньку сходит со своих индукционных катушек от превратностей судьбы.

Удачи ему в поиске криптона восемьдесят шесть — она ему в этом деле очень пригодится… хотя и не поможет…

Оп! Какой криптон?! Если его переправили смертельно раненным, то вряд ли успели напичкать голову всем тем, что в меня вбили. Времени на это не было — попал «на деревню дедушке». И даже в лучшем случае чувствует себя как курица в супе — ноль подготовки, ноль теории, весьма вероятные сомнения в целостности рассудка (как и у меня).

Бедолага четырнадцатый…

А что, если запуски будут продолжаться дальше и со временем в этом мире появятся десятки моих земляков или даже сотни? Было бы неплохо таких встретить (если, разумеется, они не окажутся профессиональными маньяками). Хотя шанс мизерный — планета огромная, да и как определишь, что перед тобой землянин? На лбу ведь ни у кого не написано.

С другой стороны, мест, благоприятных для высадки, немного, как я понял, большая часть поверхности планеты оккупирована теми самыми фоновыми помехами. Значит, земляне будут оказываться в одном или в нескольких регионах, так что шансы на встречу значительно возрастают.

Что-то меня не туда понесло…

Хотя чего удивляться — просто достало уже. Хочется настоящего собеседника, перед которым не надо притворяться.

Бедные мои здешние собратья по несчастью — им ведь еще хуже приходится: у них ведь нет Зеленого. Вот кто готов слушать всегда — что угодно и в любых количествах.

И опять везение — пусть небольшое, но очень вовремя. Брат Аршубиус заявил, что вроде бы начинает узнавать местность. Нет — сюда он не добирался, но холмы, подступившие к дороге с двух сторон, видел со стороны границы и во время вылазок за нее.

В своих словах он сомневался и попросил послать дозор чуть подальше — если все подтвердится, то на верхней точке подъема должна встретиться древняя башня с остатками казарм.

Так и оказалось: воины, вернувшись, подтвердили слова иридианина. Пришлось заставить народ увеличить темп продвижения, чтобы до темноты успеть добраться до этого удобного для ночлега места.

Успели.

Все как говорил Аршубиус: массивный бочонок низкой круглой башни с пристройкой, обветшалая стена из нетесаного камня, рассыпавшаяся в нескольких местах, длинные остовы двух казарменных зданий. От остальных сооружений лишь холмики и груды мусора остались.

На такую толпу места в квадрате укреплений оказалось недостаточно — пришлось повозиться, организовывая защиту лагеря. Ополченцы ругались с воинами, и все вместе хаяли баб и молчаливых иридиан. Народ нервничал: до границы остался суточный переход — наша затянувшаяся эпопея подходит к концу. Мы сейчас на самой опасной в мире территории, но в то же время в одном шаге от спасения. Дождь, сырость, грязь, смерть окружает — нервы у всех на пределе.

Командиры с трудом сумели расположить телеги наиболее компактно и эффективно — при нападении тварям придется попотеть, перебираясь через них. Арисат доложил, что если на нас попрут всерьез, то все отступят за остатки стены: пусть там тесно, зато отбиться легче будет.

Наивный… Он еще не знает, что никакого боя здесь не предвидится. И вообще, зря силы тратит на обустройство лагеря. Не понадобится нам больше лагерь: все, мы пришли.

Приказываю ему собрать в руинах пристройки совет — надо, мол, обсудить завтрашний переход. Последний переход. Понимающе кивает — не признать разумности моих слов нельзя.

Не будет совета. Точнее, будет не то, чего они ожидают. Пора заканчивать с этим обманом.

Некоторые вещи нельзя доверять никому, вот и это, предпоследнее, слово в своем замысле должен произнести самостоятельно.

И дело остается… грязное и страшное дело…

Надо решиться… Пора.