Гэла нетерпеливо шла следом за звездным жрецом в серой мантии, почти наступая ему на пятки. Потребовалось несколько дней, чтобы найти и вызвать этого человека, того самого священника, который служил в Дондубхане три десятилетия назад и однажды возглавил подобную процессию, когда Лир пришел за мантией вынужденного царствования. В отличие от отца, Гэла была готова. Ее сердце билось сильно и ровно, и каждый вдох наполнял с ног до головы жизненной силой.

Священный колодец, спрятанный на северо-восточной окраине Таринниша, был соединен с Черным озером тонкой струйкой. Ручеек был едва виден, скользил по острым камушкам, под папоротниками и высокой травой. Ночью все было черным, эфирно-серым и глубоким, грубым, потрясающе зеленым. Над головой ветер тащил облака через звезды в чистом слое серебра, и небо, казалось, пульсировало от волнения, когда эта процессия проходила вокруг озера.

За Гэлой следовала ее изящная сестра, которая, хотя еще была полна печали, так же стремилась стать королевой. В темноте их сопровождали маг и Осли с тремя звездными жрецами и дюжиной слуг в качестве свидетелей. Звездный жрец, возглавлявший их отряд, замедлил шаг, когда они вошли в рощу колодца. Он отошел в сторону от Гэлы, чтобы та могла посмотреть на вход. Массивные, покрытые мхом валуны окружали рощу, создавая устье из камней и мягкой влажной темно-зеленой земли. Росшие здесь деревья были худы, как кость, и серы, как луна. На них оставалось лишь немного листьев, дрожащих на вездесущем ветру.

В центре маленькие синие камни создали необыкновенно черную яму. На переднем плане был плоский валун, похожий на карниз, а дальше каменная глыба, как бы крыша над двумя крупнейшими валунами – укрытие древнего колодца.

Звездные жрецы встали по углам маленькой рощи, схватившись за руки, глиняные чаши с огнем стояли перед ними. Все смотрели на старшего – скрюченного и поникшего старика с бледно-карими глазами и пятнисто-белым лицом, который стоял у колодца и указывал на группу высоких веретенообразных растений, растущих во влажной почве у колодца.

– Нет никакого ритуала, – сказал он. – Просто съешь горсть цветов, опусти руки в колодец и напейся. И при свете звезд властью корневой воды ты будешь признана законным монархом Иннис Лир.

Гэла ждала, изучая цветы, когда остальные люди обступят ее. Зеленые стебли достигали талии, вытягиваясь, словно пальцы или тонкие миниатюрные деревья. Листья у них были перистые и зеленые, а крошечные белые цветки собраны в раскачивающиеся звездочки. Она задумалась, почему они казались такими странными, такими неуместными в этой роще, когда были не более чем обычным сорняком, которых предостаточно на северных просторах Иннис Лира.

– Они должны цвести поздней весной, – пробормотала Риган. – Не теперь. Теперь их семенные головки надо высушить. Могли бы мы тоже расцвести здесь, мой Коннли?

Гэла нахмурилась, беспокоясь о скорбящей сестре и о состоянии ее ума.

– Ядовитые трещотки, – прошептал маг Лис Риган. Затем произнес громче, ледяным голосом: – Это болиголов.

– Ты хочешь отравить меня? – Гэла осторожно повернулась к старому звездному жрецу.

Возглавляемые Осли ее дружинники обнажили мечи, в ярости направили лезвия на четырех священников.

Старый жрец наклонил голову и пристально посмотрел на нее.

– Это единственный способ получить корону Иннис Лир, принцесса.

Ветер свистел в верхушках низких деревьев, бросая тонкие желто-коричневые листья к ногам. На севере рощи дрожали сосны. Гэла уставилась на старика, гадая, правда ли это.

– Мой отец принял такой яд? – спросила Риган, и ее спокойный тон удивил Гэлу. Любопытно, почти интересно.

– Да.

Бан Лис подошел к краю колодца.

– Я верю в это, – сказал он натянутым голосом. – Корни острова и кровь короля объединяются, жертвуя друг для друга. Поэтому тот, кто возьмет корону, должен принять яд, а затем дать корневой воде очистить его, преобразуя смерть в себе и перерождаясь в качестве короля. Это червечары.

– Безопаснее это делать в самую длинную ночь, когда корни сильны и вода благословлена яркими смелыми звездами. Если страх останавливает тебя сейчас, – произнес старик-священник.

Кожа Гэлы похолодела и медленно начала стягиваться к ее плоти. Конечно, это был не страх, а ярость.

Риган опустилась на колени перед сияющими звездочками сорняка и потрогала цветы.

– Такие красивые, – прошептала она.

– Опустите мечи, – приказала Гэла своим слугам. Она взглянула, чтобы убедиться в выполнении приказа, и уловила грубое напряжение на лице Осли. Ее капитан не доверяла этой магии, либо Осли не хотелось оставлять свою госпожу без защиты.

Корневые воды никогда ничего не делали для Гэлы. Почему они должны сохранить ей жизнь сейчас? Гэла отвергала их снова и снова. Отвергала все о магии, о звездном пророчестве и острове. Она предназначала свою силу для себя и своей сестры и не собиралась делиться ею с непостоянным ветром, упрямой землей, гордыми звездами. Зачем ей вкладывать свою жизнь в…

Вдруг мысль ударила ее, как выстрел баллисты: «Далат была отравлена именно таким образом».

Гэла всегда подозревала яд. Она никогда бы не смогла доказать, что это рука ее отца, а не только его вина – его требование – его пророчество. Гэла догадалась, слыша это собственными ушами от болтливых языков при дворе, но не знала до сих пор, как это было сделано. Если этот священник сказал правду, то Лир знал о болиголове, насколько он знал его собственные звезды.

Лир отравил Далат, чтобы подтвердить пророчество, что она умрет в шестнадцатый день рождения старшей дочери.

Накануне вечером королева была здорова, с сияющими глазами, ела с аппетитом. Ни лихорадки, ни болезни – ничего, что могло бы так внезапно погубить ее ночью.

К рассвету Далат просто перестала дышать.

Или так утверждал Лир. Но в ту ночь он был с ней наедине и наедине тем утром.

Если этот болиголов вырос возле Дондубхана, как легко было заставить принять его?

Плечи Гэлы вздымались, когда она все это обдумывала и смотрела на заросли болиголова, на цветы, выглядевшие как созвездия. Конечно, это была такая форма звезды, которую он использовал; конечно, это была такая вещь, которую он предпочитал.

Ее сердце горело от этого нового понимания. Как будто остров имел отношение к смерти ее матери, Гэла подняла ногу и опустила ее на одно из растений болиголова.

Риган ахнула, а один из жрецов протестующе захрипел.

– Этому не бывать, – произнесла Гэла. Ее голос дрожал от ярости и нарастающей тревоги. – Я меняю этот процесс, меняю ритуал и отношения между короной и землей. Я не буду отравлять себя в угоду мертвым обычаям мертвых королей. Это будет мое собственное таинство.

– Предполагается, что именно вера направляет руку! – воскликнул старейший звездный священник. – Чтобы носить корону, вы должны верить в корни, в остров, кровь и пророчества звезд!

– Нет, – ответила Гэла, еще больше надавив на болиголов. – Я здесь для моей собственной крови, которая принадлежит этому острову, и моей собственной воли, которая должна быть моим единственным пророчеством.

Она вытащила нож и начала срезать зеленые стебли, разрывать их и бросать на замшелые валуны. Часть листьев и лепестков падала вниз, в черную яму колодца – одинокие, упавшие звезды.

– Гэла, – Риган схватила сестру за запястье. – Я сделаю это. Я хочу этого! Позволь мне сделать это!

– Нет. Я не позволю тебе быть такой дурой. И нашему отцу тоже, хотя к концу он стал таким. Он не сделал бы этого, если бы не ненавидел так корни, презирая все, кроме небес и его любимых звезд. Он не был трусом, который обрек жену из-за спасения собственного места, но он и никогда бы не поставил на кон свою жизнь. Он солгал.

Старый священник судорожно покачал головой.

– Нет, я был там. Тогда я это увидел. Он ел цветы и пил воду, пока у него не закружилась голова, и он не упал. Лир долго не двигался, а звезды кружились над его головой. Затем король открыл глаза, и звезды засияли при его пробуждении.

– Красивая история. – Гэле было все равно.

Слезы блестели на щеках Риган, и она опустилась на колени у колодца.

– Ты не бойся, если это убьет меня, Гэла, – прошептала она. – Награда даже больше, что мы всегда хотели. Чего хотел Коннли. Я бы стала совершенно новой.

– Как ты смеешь предлагать бросить меня, – произнесла Гэла таким низким голосом, что с трудом верилось, что это ее собственный голос. – Помни, кто ты, Риган, и кто я такая, и что мы друг для друга значим. Какими мы будем на этой земле.

Вокруг воцарилась тишина, только постоянно дул ветер, и тяжело дышала Риган. Гэла положила руку на шею сестры. Она сочувствовала: она ненавидела, что Риган плакала, что ей было больно и сестра в отчаянии, но Гаэла была слишком рассержена, взбешена тем, что Риган чувствовала себя такой изжившей без Коннли, когда они еще были вместе. И Риган все еще может попытаться завести ребенка с Лисом. Его семя наверняка хитрее, чем у покойного мужа Риган, и между ними достаточно энергии, чтобы создать жизнь.

Никакая другая любовь не сможет оттащить Риган от Гэлы! Как будто они не могут быть всем друг для друга, вне человеческих путей, их правил и их звезд. Нет.

– Риган, – сказала она решительно, но не зло.

Ее сестра устало кивнула.

– Бан, – приказала Гэла, – подержи мою сестру.

Молодой человек взял Риган за локоть и прислонил к груди. Его яркие глаза были расширены, и он тихо прошептал что-то на ухо Риган.

Затем Гэла оглядела публику и двинулась дальше:

– Моя сестра и я останемся здесь в течение некоторого времени, и, когда выйдем, мы будем коронованы. Вы, мужчины, вы, священники, послушайте меня: я – законный король Иннис Лира, потому что это кто и что я есть, я стала тем, кем должна была быть от рождения. Мой отец был королем, и его отец двести лет назад был первым королем объединенного Иннис Лира. И моя мать, очарованная нашими корнями и звездами, похоронена здесь, и она стала этим островом, помазывая мое собственное родное утверждение. Эта корона – мое наследие. Я глотала яд жизни эти последние двенадцать лет, и мой пот полил эти земли. – Она окинула старого священника самым смелым взглядом. – Моя кровь – это кровь острова, не так ли?

Гэла обвела взглядом всю компанию, собравшуюся в святой роще. Риган, все еще находящаяся против Бана Лиса, последовала за взглядом сестры.

Многие кивнули сразу: Осли и трое других слуг, чьи лица были тверды и уже освещены благоговейным трепетом, опустились на колени. Некоторые задумались, потом посмотрели друг на друга, снова на нее и, прежде чем уйти, тоже опустились на колени. Жрецы тряслись, напуганные зрелищем, и последовали примеру других.

Кроме одного.

Старый священник был непоколебим – телом и в оценке.

Гэла произнесла:

– Я тебя зарежу, если ты предпочитаешь это.

– Это не тот путь, ваше высочество, – ответил он. – Вы во всем правы в вашей истории и в том, что вы заработали, но все же остров должен знать вас, прежде чем отдавать его людей, корни и дыхание вашей заботе. Вы должны дать ему свою кровь, вы должны пить из его корней. Вы должны смотреть на звезды над головой. Дело не в том, что вы будете менее значительны, если этого не сделаете, но что ветер, вода, остров не…

– Выбирай, священник, – сказала Гэла. – Остров может подождать, но я не буду.

Он медленно, превозмогая боль, опустился на колени. Разочарование заставило его сжать челюсти, и его морщинистые губы стали тонкими, когда он ставил к ее ногам чашу с маслом и огнем.

– Моя королева.

Ей так захотелось, и она отбросила священную чашу ботинком. Масло брызнуло, и огонь уничтожил остальную часть болиголова.

– Королева – это моя сестра. Я теперь – король.

Когда взошло солнце, Гэла уже сидела на троне Иннис Лира в большом зале Дондубхана. Риган осторожно держалась рядом с троном, отдыхая на узком с высокой спинкой стуле, похожем на королевский. Обе женщины были роскошно одеты и украшены, в полуночно-синих лирских цветах. Белая глина лежала на их бровях, алые губы припухли. Звездные накидки упали обеим на колени. На Гэле была тяжелая серебряная корона, а на бедрах висели ножны с мечом. Риган держала серебряную чашу с водой из Таринниша, тонкая диадема с замысловатыми листьями красовалась на ее лбу.

Рассвет скользнул серо-розовым светом через высокие окна, когда мужчины и женщины из Дондубхана и Астора принесли клятвы и подарки новым монархам. Беспокойство и надежда смешались в напряженном воздушном вареве, ибо большинство в зале не одобряло выбор времени, но они ничего не хотели так сильно, как процветания Иннис Лира. А теперь появился шанс на восстановление острова с их новыми королевами.

Лис Бан был первым, в зимнем эрригальском синем, и поклялся в верности Гэле, потом Риган. Они вызвали его раньше всех, не только как графа, но и как первого корневого мага нового века Иннис Лира.

Это еще больше распространило, как нити молнии, сплетни и надежду.

Слуги и посланники были отправлены в уголки острова, призывая лордов прийти к своим королевам в самую длинную ночь, а также глав городов и замков. Там они увидят всех трех дочерей Иннис Лира вместе: коронованные правители и их сестра-жрица, занявшая свое место в звездных башнях.

Гэла изучала лицо каждого мужчины, женщины, ребенка, которые преклонили перед ними колени, одновременно сочиняя письмо, которое напишет Элии. Защитные силы она сразу же подключит против Аремории, разработает повестку и планы для морских судов, привлечет неостровных мужчин и женщин и обложит десятиной высадившихся. Также срочным является дело западной прибрежной дороги и корректировка нехватки зерна на юге. Тело ее отца нужно будет привезти на звездное поле. Звездные башни будут закрыты, если они не делали пророчества, удовлетворяющие ее требованиям, несмотря на выбор Элии, когда она придет и позаботится о своем собственном будущем. Все колодцы могут быть открыты, если местные жители так желают, но Гэла сначала отправит миссию в сердце Белого леса, возможно, во главе с самим Лисом. Им нужно будет найти развалины древнего звездного собора, где находится глубочайший колодец острова, это вдохновение старой веры и пути давно умерших королей. И Гэла до краев наполнит его песком и солью.

Единственная сила на Иннис Лире будет ее собственной.

Несколько часов назад, в самый мрачный момент ночи, как раз перед тем, как они ушли из ядовитой рощи, Бан сказал, бережно держа сестру Гэлы. Его слова были предупреждением и вызовом:

– Элия проглотит болиголов, и воды корней спасут ее.

Риган закрыла глаза, уступив эгоистичной боли, а Гэла улыбнулась.

– Она не будет, и они не смогут. Я остановлю ее первой.

Элия взяла Гэлу за запястье.

– Далат имеет отношение к этому, к нам, к тому, кто мы есть. Она умерла как королева. Она хотела защитить нас и поддержать звездное пророчество. Далат приняла яд и не позволила острову спасти ее.

– Нет, – прошептала Риган.

Старшая рассмеялась, как рычащий волк, вырываясь из объятий Элии.

– Я не могу поверить, что именно поклонение Лира звездам обрекло нашу мать.

Элия кивнула.

– Да, но она решила сделать это, чтобы укрепить веру людей в звезды, которая была верой в нее, ты не понимаешь? Наследие Далат зависело от исполнения этого пророчества.

Риган покачала головой:

– Нет, нет, нет. Она любила и нас, и его. Никто из тех, кто так любит, не будет держать такую вещь в секрете. Коннли бы, – средняя принцесса вдруг остановилась, тихо, уверенно и холодно… – Это невозможно.

– Она ошиблась, – сказала Элия, смотря на сестер. – Она должна была рассказать нам, нашему отцу. Доверять ему. Но и он тоже потерял ее, ты когда-нибудь думала об этом? Он обожал ее, и его сердце разрывалось на части, когда она умирала. У вас нет сочувствия к этому?

– Я давным-давно подавила в себе это чувство, маленькая сестра, – сказала Гэла.

– Я, однако, сочувствую, – сказала их сестра-ведьма. – Но не ему, а своим сестрам. Не больше, чем корням и колодцам Иннис Лира, который он оставил! Его боль не оправдывает его действий.

– И твоя тоже, Риган, – сказала Элия.

Гэла отрицательно покачала головой. Резким и царственным голосом она произнесла:

– Я не верю в это, но даже если бы я решила поверить, что это изменило бы? Это не заставит меня хотеть есть эти цветы смерти, особенно если моя мать умерла от того же. Ты не можешь манипулировать моим сердцем, строя мою судьбу по своему желанию. Я всегда была предназначена для короны. Я стремилась всю жизнь сделать себя королевой. Я не буду извиняться за то, каким путем я этого достигла, и никто не заберет это у меня из-за звезд или деревьев. Это мое. Я самая старшая и сильная. Мир исходит от меня.

– И вся моя сила принадлежит ей, – сказала Риган. – Почему бы тебе не отдать и свою тоже, Элия?

Самая младшая тяжело дышала и пыталась успокоиться.

– Прежде ты сойдешь с ума, как отец, обезумев от насилия и ненависти, пренебрежения к самому Иннис Лиру. Я не могу позволить острову рухнуть у меня под ногами из-за твоего высокомерия и честолюбия.

– Ты слишком амбициозна, Элия, – заявил Бан. Маг до этого молчал, следуя приказу своей королевы.

Сестры повернулись к нему, как грозный трехглавый дракон. Элия сказала:

– Чтобы собрать всех вместе. Спасти всех.

– Чтобы простить, – усмехнулся он.

Моримарос из Аремории многозначительно обратился к Лису:

– Иногда мы прощаем других, потому что это сохраняет наши собственные сердца целыми, а не потому, что они заслуживают этого, или думая о них.

Ноздри Бана расширились, но Аифа закричала:

– Остановитесь, вы все! Это семейная ссора, которая будет вырывать корни из земли и тянуть звезды с неба, если вы позволите!

– Да! Вы не видите? – воскликнула Элия. – Это произошло потому, что наша семья разрушена, и если мы снова соберемся вместе, то сможем все поправить.

– Как бы это выглядело? Ты замужем за этим королем? Всегда угроза на нашем востоке? – мрачно улыбнулась Гэла.

Риган погладила младшую сестру по щеке, прежде чем та отклонилась.

– Мне нравится эта ярость в тебе, сестренка. Возможно, ты присоединишься к нам. Но ты должна отказаться от ареморского короля и от фантазий о нашей матери и отпустить мысли о том, что у нас с Гэлой нет интересов Иннис Лира на первом плане. Если воды корней так много значат для тебя, как они значат для меня, я проглочу этот яд, и Гэла будет моим королем.

– Нет, – упрямо сказала Гэла. – Нам не нужно воображаемое утверждение земли. Она наша.

– Бан скажет тебе, – произнесла Элия, устремив взгляд на Лиса. – Ты знаешь, Бан Эрригал, Лис из Аремории, из Иннис Лира, с какой бы стороны ты ни украл. Расскажи им, если они так доверяют тебе, что должен поторговаться с островом.

– Ты также не можешь использовать его против нас, – сказала ласково Риган. Она впилась пальцами в волосы Лиса, прижимая кулак к голове. – Бан – это наше. Ты бросила его, своего великого и могучего, а мы не будем.

Цветы болиголова задрожали, когда дочь Дурака топнула ногой.

– Как ты можешь так поступать, Бан Эрригал? Элия любила и защищала тебя за пределами разумного, в то время как ты предал всех нас в то или иное время. Как смеешь ты противостоять ей?

– Как… – Бан оскалил зубы. – Здесь две королевы, которые восхищаются мной и дают мне цель, к которой я подхожу. Кто не относится ко мне как к бастарду, или как к инструменту, или как к кому-то, кто никогда, никогда не сможет быть им ровней! Они не держатся отдельно от меня.

– Ты держишься отдельно от нас, – сказал король Моримарос тихо, с напряжением. – Я сделал тебя своим другом.

– Как ты здесь оказался, Аремория? – спросила Гэла. Она шагнула к королю: черная принцесса Лира была почти такого же роста, как иностранец. – Что означает твоя игра?

– Я здесь, чтобы поддержать Элию в борьбе за корону. Такова воля из Аремории.

– Тогда это будет война.

– Нет! – Элия встала между ними, положила руку на грудь короля, а другую протянула Гэле.

Моримарос встретил горячий взгляд Гэлы над головой Элии.

– Ты проиграешь против меня.

Старшая сестра не улыбнулась, но у нее появилось жесткое выражение свирепой радости.

– Ты не можешь взять Иннис Лир. Он никогда не был твоим, и никогда не будет, наслаждайся Ареморией.

Элия сильно толкнула обоих.

– Остановитесь сейчас же. И не будет войны, мы должны – мы должны есть цветки и пить воду корней. Это можно решить без кровопролития, без разделения нашего острова.

– Да, – прошипела Риган.

Гэла повернулась к средней сестре и схватила ее руку.

– Возьми себя в руки, сестра.

В тишине снова подул порывистый ветер, просачиваясь под плотно укрепленные стены, чтобы рвать и дразнить их лодыжки и юбки. Свечи погасли.

– Огонь, – сказала Аифа Торнхилл с щелчком пальцев, и пять свечей снова зажглись.

Сквозь тусклые оранжевые тени Моримарос из Аремории дополнил:

– Бан Эрригал. Кровопролитие – наше дело. – Король ухватился за переднюю часть гамбезона Бана, сжимая его в кулак. – Я бросаю тебе вызов. Сражайся со мной, если считаешь себя достойным.

Гэла Лир засмеялась.

– До смерти, – добавила Риган, и в ее голосе появилось мрачное очарование.

– Нет, – спокойно сказала младшая принцесса.

Но король проигнорировал ее.

– Если я побеждаю, Иннис Лир не увидит никаких штрафных санкций из Аремории. Нованос, под именем Ла Фар, позаботится об этом.

Бан уставился на Моримароса.

Тишина становилась все монументальнее.

Лис всех предал, все знали, что это правда. Он был тенью, червяком, предателем, шпионом. Бастардом. Он знал тайные тропы позади солнечного света, проскальзывал сквозь щели, понимал язык воронов и уловки деревьев. Он видел, как одним действием может все здесь изменить, уничтожить и воссоздать по единому слову.

Итак, маг сделал дрожащий вдох. Он мог сказать только одно:

– Да. Но если побеждаю я, вы все трое съедите корону болиголова.

Ветер ворвался в павильон, визжа и свистя, как торжествующий горн.

Наступила тишина, Гэла впилась взглядом в лицо Бана, схватив его за подбородок.

– Что ты сказал, Лис?

Элия крепко прижала руку к груди Моримароса, как будто она могла заставить его уйти от остальных.

– Я сказал, – повторил Бан громко, – мы будем бороться, и если я одержу победу, то позволю острову выбрать свою королеву, и все поклянутся не вести армию против нее.

– Я могу сражаться в своих битвах за корону, – нахмурившись, сказала Гэла.

– Вот, что сделал бы король, Гэла Лир. Защитники сражаются за них; они не ведут свою войну. Ты воин или король?

– Прекрати это! – воскликнула Элия, но Аифа коснулась ее плеча.

– Это лучшее, – произнесла Аифа. – Нет войны, опасность мала. Риск только для двух человек.

– Больше, чем это, – вздохнула принцесса.

Риган обвила пальцы вокруг запястья Гэлы и сжала так, что старшая отпустила подбородок Бана. Он сглотнул, глядя мимо обеих сестер на Элию. Как будто с пустой надеждой.

– Итак, – сказала Гэла, почти рыча. – Если Моримарос из Аремории выигрывает, у тебя, младшая сестра, будет желание, чтобы мы съели яд острова. Но если Лис Бан выигрывает, то король Аремории будет мертв и твои союзники будут разогнаны. Рори Эрригал возвратится в Ареморию навсегда. Кайо будет наказан за неповиновение моему изгнанию.

Тело Элии напряглось. Ее голос дрожал от напряжения, когда она спросила:

– А как насчет меня? О чем ты попросишь меня?

Мгновение Гэла изучала свою сестренку, а затем улыбнулась.

– Ты выйдешь замуж за Бана Эрригала, и твои дети будут моими наследниками.

Самая молодая принцесса посмотрела на Лиса глазами, бегающими от предательства и дикой паники.

И маг сказал на языке деревьев: «Это даст тебе все, что нужно для спасения всех».

«Не ты», – ответила в том же духе Элия.

Только ведьма Риган поняла их слова, но ее сердце это больше не волновало.

– Ты должна, – произнес Бан.

Элия приоткрыла рот, нерешительно глядя на него, и весь мир остановился вместе с ней. Но мир не может долго стоять на месте. Она глубоко вздохнула.

– Я принимаю условия.

Ее сестры, схватившись за руки, изобразили мрачные улыбки.

– Как и мы, – произнесла Гэла-король.

– В Скагтирнамм, – добавила Риган Коннли. – Где ветер и деревья могут засвидетельствовать. Как раз когда солнце встает.

«Рассвет», – прошептала Элия Лир на языке деревьев.

Остров под их ногами, казалось, задрожал, и ветер сделал поклон нежных, смеющихся дуновений мертвенно-серому павильону.