Бело-серые знамена свисали с крепостных валов замка Дондубхана, увенчивая его горем. Ткань рвал постоянный, яростный ветер. Когда они подъехали ближе, Бан подумал, что Астор никак не мог знать о смерти Коннли, и решил, что траурные флаги в честь кого-то другого. Возможно, солдат, недавно убитых в боях вдоль границы герцогства, или какого-нибудь вассала, чье время пришло. Для Бана это не имело значения.

Впереди него Риган Лир покачивалась в такт шагам лошади. Она все еще держала спину прямо, никак не выказывая их общей усталости: путники последние три дня скакали во весь опор с восточных берегов Иннис Лира сюда, к подножию гор Джобон. С Риган они достигли молчаливого согласия: она почти не ела, впалые глаза очертили багровые синяки, а рот был постоянно сжат. Осли укладывала волосы Риган в кольца, после того как та рвала и взлохмачивала их от горя. Теперь косы свисали грязными лохмотьями, подол некогда прекрасного платья был грязным, а вышитые туфли порваны. Только поза выдавала в Риган королеву. Бан и Осли выглядели ненамного лучше – еда была редкостью. Риган едва позволяла им останавливаться, чтобы поохотиться, пока светило солнце.

Наконец несчастная компания все-таки прибыла и направилась сначала в Астору, но потом слуги из Карриска на повороте дороги сказали, что Гэла уже ушла. Она возглавила два отряда, продвигаясь к границе с Коннли, и теперь собирала свои силы в Дондубхане – еще полдня на север. Бан должен был похолодеть, осознав, что деревья не шептали ему о набегах и не сплетничали о том, что смерть водрузила траурные знамена на эти укрепления. Деревья больше не разговаривали с ним.

Постоянно дул ветер. Он не прекращался с того момента, когда Бан расколол скорлупу грецкого ореха, высвободив свою яростную магию.

Бан внимательно прислушался, но ничего не услышал на резком ветру: ни рассерженного рычания маленьких боярышников или вишен, мимо которых они проходили, ни дрожи голосов в высокой болотной траве. Ни птичьих криков, ни болтовни цикад.

Ничего.

Голос острова просто исчез.

Казалось, только Бан это и заметил. Риган прислушивалась лишь к унылому молчанию собственного горя, а Oсли сосредоточилась на путешествии. Если горожане или крестьяне и боялись или расстраивались из-за тишины, этого постоянного нытья ветра – они все равно не стали искать на дорогах помощи или ответов. Неужели остров избегает только Лиса Бана? Бана, который убил короля?

Нет, это не может быть правдой. Он освободил остров.

На рассвете Бан пробормотал «Доброе утро» и не получил ответа. Он прижимался щекой к серым корням и спрашивал: «Ты слушаешь?» Он даже взывал к шелесту ветвей, там прятались маленькие зверьки, а на замерзших краях пруда гнездились лебеди. Никто не обратил на него внимания.

Пока они объезжали Звездное поле, Бан разглядывал груды островного камня у алтарей, покрытых бледным воском свечей. Три звездных жреца в серых одеждах читали звездное пророчество, согнувшись и съежившись, неподвижно, как седые статуи. Могли ли они почувствовать перемену ветра, ощутить опасную тишину? Вскоре Бану придется сказать кому-то из них, что король мертв.

Затем появился замок Дондубхан.

Бан плохо помнил и жестокое величие этой крепости, и огромные, колеблющиеся черные воды Таринниша. В детстве он был ошеломлен размером крепости, количеством семей, которые она могла содержать, и мощностью, воплощенной в каждом большом куске сине-серого камня. Элия жила здесь, и уже поэтому Бан любил эту крепость.

У открытых ворот их окликнули, пока Осли называла имена путников. Риган презрительно подняла лицо. Безбородый воин с ясными глазами, носивший белое на рукаве, сказал:

– Леди придется проинформировать о вашем прибытии. После смерти Астора никого, кроме ее слуг, не пускают внутрь.

Бан ошеломленно взглянул на Риган, та вздрогнула и схватилась за поводья, которые столь туго были натянуты, что их кожа врезалась в ладони. Осли начала спрашивать, что случилось, но Риган прервала ее, не заботясь разговорами о еще одном мертвеце.

– Отойди, – приказала Риган, внезапно ожившая и ожесточенная, а затем толкнула лошадь через длинную темную арку тоннеля. Бан поспешил следом на своем коне: каменный пол тоннеля сменился двором.

Риган спешилась и бросила поводья подбежавшему солдату:

– Отведи меня к сестре. Проследи, чтобы этих двух верных слуг накормили и приютили, а потом через час приведите к нам Лиса.

Бан соскользнул с лошади.

– Миледи, – возразил он, надеясь остановить молодую женщину. Бан предпочел бы войти в эту крепость вместе с ней, но Риган лишь пронзила Лиса взглядом. Она покачала головой и на языке деревьев сказала: «Мне нужна только моя сестра».

Поклонившись, Бан позволил себе ощутить усталость, холод и голод. И для него было облегчением наконец-то услышать язык деревьев после четырех дней безмолвия, пусть и от другого человека.

Когда Риган быстро увели, Осли повернулась к нему и сказала:

– Доложу командиру и узнаю, что произошло. Ты справишься сам?

Под ее словами скрывался оттенок юмора, и поэтому Бан слегка улыбнулся. Осли признала, что Бан всегда был сам по себе и продолжит самостоятельно выживать. Они испытали напряженное товарищество во время путешествия: почти одного возраста, они оба были словно посторонними и служили этим королевским сестрам. Oсли посвятила себя Гэле, и поэтому леди Риган позволила ей близкое сотрудничество, какое когда-то осуществлял Бан при Моримаросе. Бан надеялся, что Осли никогда не предаст, как это сделал он сам.

Она протянула руку, и Бан пожал ее.

Молодой человек в ярко-розовом, но без атрибутов слуги, провел Бана в замок Дондубхан.

Хотя сквозь внешнюю стену и навесную башню было видно маячившую грозную крепость из толстой скалы, усыпанной узкими бойницами, внутри замок выглядел гораздо элегантнее, с темной древесиной, бледными известняковыми арками и массивными башнями из сине-серого камня. В нем были застекленные окна высотой с самого Бана, а центральные деревья поднимались высоко, для того чтобы давать тень дворам. Синие знамена цеплялись за стены, теперь с полосами из неокрашенной траурной шерсти. Бана оставили в комнате нижнего уровня, которую, как он подозревал, часто приберегали для звездных жрецов. Когда слуга собрался уходить, Бан схватил его за руку:

– Что случилось с лордом Астором?

Молодой человек поморщился:

– Убит нашей правительницей, – быстро сообщил он, прежде чем уйти.

Бан стряхнул с себя замешательство и постарался во всей теперешней тесноте ополоснуть тело и смыть грязь с волос. Бритвы у него не было, но благодаря материнской линии у Бана никогда не было густой растительности на лице. Лишь его подбородок был едва покрыт мягкими черными волосами. Борода Бана была не слишком пестрой и относительно опрятной. Стараясь ни о чем не думать, он насухо растерся, согрелся у огня и неохотно надел свою грязную одежду. Пока молодой человек ждал вызова, он убрал маленькие косички, все еще торчащие на его голове. За неимением гребня он просунул пальцы внутрь и связал все волосы в один короткий хвост. Клочья волос падали ему на лицо.

Бан расхаживал по комнате, приводя мысли в порядок: он должен признаться, что виделся и говорил с Элией в Хартфаре. Девушка искала Лира, хотела бы встретиться с Гэлой и Риган на юге крепости Эрригал. Она все еще надеется на мир. Теперь-то Элия знала о его прежней преданности Моримаросу – его измене Иннис Лиру. Бан подумал, а не признаться ли ему и в этом, но если подобное свидетельство причинило Элии боль, то оно, скорее всего, у ее сестер вызовет только ярость. Факт предательства они воспримут еще хуже.

Бан повернулся к окну и высунулся наружу. Небо было холодным и голубым, тучи двигались быстрее, чем положено. Из этой комнаты открывался вид на неспокойный Таринниш, а не на внутренние дворы и садовые дорожки, и Бан был этому рад – темные и бурные воды отражали его дух.

Он не был уверен, что сможет вынести вид садов и зеленых уголков – прибежищ его страшной юности. Однажды здесь, в саду, Элия прошептала, что мечтала о нем, всегда видела его рядом с собой. И однажды они поцеловались в Розовом саду, в зарослях, что даже укололись о шипы; где он впервые увидел Элию. Однажды Бан положил голову ей на колени и так задремал; ее пальцы касались его губ и ерошили его волосы. Когда-то Бан был полон надежд и невероятно счастлив. Когда-то он даже не помнил, что нужно беречь сердце.

Конечно, так продолжалось недолго: в памяти всплыло суровое лицо его отца на рассвете, и насмешливый, гордый король, и осознание, что она отпустит его, и он навсегда останется один.

Прижавшись лбом к стене, Бан снова попытался очистить свои мысли. Холод камня просочился в его кожу.

Он должен сказать Гэле и Риган, что убил короля Лира.

От этого Бан никак не мог отмахнуться. Не из-за верности или из-за сочувствия к потере отца, не из-за сожаления, ведь тот был отнюдь не первым человеком, которого он уничтожил. Нет, он как раз был рад, что старик ушел из жизни, но Бан не предполагал, что последствием этого будет полное, разрушительное молчание.

Иннис Лир и сам оплакивал страшного старика, несмотря на то что тот отверг воды корней и магию, причинил вред самой земле. Остров плакал и причитал, но по-прежнему молчал.

Смерть короля должна была стать триумфом, злорадным удовлетворением, сладким на языке Бана. Вместо этого его желудок тревожно сжался.

Наконец раздался стук в дверь. Бан бросился к ней, собрался с духом и пошел по узким коридорам замка. Несмотря на широкие окна, комната Гэлы была душной и темной, освещенной лишь свечами и огнем очага. Темно-красные, синие и пурпурные цвета напоминали Бану внутренности умирающего человека, распростертого на кровавом поле боя. Возможно, это было сделано специально.

– Лис Бан, – произнесла Гэла Лир в качестве приветствия, и ему понравилось, что она использовала то имя, которое он заслужил, а не перешедшее ему в наследство от отца.

Бан уже много лет не был так близок к старшей дочери Лира.

– Королева, – мягко сказал он, возвращая ей титул, который она тоже заслужила.

И Гэла, и Риган уже сидели на стульях с высокими спинками, с вином в кувшине и с большим количеством дымящегося мяса на тарелках. Пахло очень вкусно. Гэла прожестикулировала рукой с жирными пальцами, чтобы он сел и налил себе вина. Она проглотила свой кусочек и произнесла:

– Мы тебя не ждали, поэтому, пожалуйста, не беспокойся сейчас о каких-либо формальностях.

Бан взглянул на Риган, которая уже приняла ванну и надела темное платье Гэлы, завязанное достаточно туго, чтобы натянуть петли, и перевязанное широким розовым поясом, чтобы соответствовать ее тонкой фигуре. Волосы были просто заплетены в рыхлую корону, а лицо все еще выражало печаль. Однако ее глаза вновь горели. Она кивнула Бану, задержав его взгляд дольше, чем было необходимо. Он заметил это, прищурившись.

Он ничего не мог с этим поделать, и поэтому сел и взялся есть утку. Бан утолил свой внезапно вспыхнувший аппетит, пока потрескивал огонь и высоко и глухо дул ветер в узкие окна. Риган медленно что-то положила в свою тарелку, но Гэла уже закончила и откинулась назад, и Бан понял – это сигнал, что он тоже должен остановиться. Бан вытер руки и сделал большой глоток темного вина для храбрости.

Леди Астор изучала его, откинувшись на спинку стула. Ее платье имело низкий вырез и было выкрашено в такой глубокий пурпур, что было бы легко представить его как продолжение ее кожи. Несколько густых прядей волос, свободных от белых траурных лент, прижимались к ее шее и воротнику.

– Ну, Бан. Ты теперь граф Эрригал, к тому же мастер, воин, шпион. Моя сестра утверждает, что ты – ее соратник.

Это было начало разговора. Бан сказал:

– Ваша сестра Риган завоевала мою верность и деревьев и корней, которые мне друзья. Ее муж тоже завоевал меня своими храбростью и честью. Хотя я никогда не думал, что они пересекались с вами и вашими целями.

Риган улыбнулась, и призрак напряжения прошлой недели мелькнул в тонких углах ее губ.

– Не твоими, Гэла, но, возможно, твоего мужа.

Гэла, не мигая, смотрела на Бана. Она была свирепым драконом, родившимся в этих холодных северных горах, а он – всего лишь южный лис.

Показав зубы, Бан сказал:

– Вы, конечно же, пересеклись в целях с Астором и убили его.

Бана ослепил свирепый взгляд Гэлы. Ее гримаса приблизилась к оскалу:

– Он предал меня и решил подняться выше.

Риган сказала:

– Как и прежний Эрригал. И наш дядя однажды предложил Бану то же самое.

– Неужели? – преувеличенно мягко сказала Гэла.

Дрожь в животе заставила Бана сожалеть о съеденной им жирной утке. Вино закисло у него на языке. Он заставил себя кивнуть.

– Я ответил отказом графу Дубу. То же самое я сказал вашей сестре Элии, когда та сообщила мне, что найдет, вылечит и спасет своего отца, приведет его из дикой местности, куда он был изгнан.

При этих словах Бана обе сестры наклонились вперед.

– Что? – спросила Риган.

Лис все еще держал руку на чашке с вином.

– В ночь бури, когда я привел отца к смерти, а Коннли встретил свою собственную погибель, я наткнулся на Элию Лир, которая жила в Хартфаре.

– Элия в Иннис Лире. – Гэла встала, возвышаясь над столом.

Я и тебя спасу.

Бан заставил себя заговорить. Он выполнит план, возьмет на себя эти разрушительные обязательства:

– Она пришла спасти вашего отца от вас обеих, чего бы это ни стоило.

– За ней стоит Аремория? – Гэла наклонилась к нему, держа руки на столе.

– Пока нет, – ответил Бан. Сердце его колотилось. – Она призовет их правителя, если понадобится. Подумайте о том, чтобы сделать его королем Иннис Лира.

– Только через мой труп, – прорычала Гэла.

Риган закрыла глаза:

– Насколько же глупа наша сестренка, так низко пала.

– Аремория воспримет потерю ваших мужей как возможность, – сказал Бан, хотя это было лишь отчасти правдой.

С губ Риган сорвался тихий крик. Гэла схватилась за ее плечо.

– Мы отомстим за смерть Коннли, сестра, – пообещала Гэла. – Захватим Эрригал и весь этот остров в память о твоем муже и ради нашей славы. Элия пожалеет, что вернулась домой и бросила нам вызов. Она должна делать то, что мы ей скажем, и мы поможем ей сделать выбор.

Риган схватила Гэлу за руку. Они обменялись долгим горячим взглядом.

Бан опустил взгляд на остатки утки и буйные разводы от ягодных консервов.

– Ты плохо выглядишь, Бан, – сказала Риган.

– Я не хочу идти против вашей младшей сестры и видеть, как ей причиняют больший вред, чем она могла бы доставить себе. Когда-то мы были друзьями.

– Но? – подсказала Гэла, почувствовав его колебания.

– Я должен – мы должны. – Бан позволил всем годам ненависти влиться в его голос. – Элия простила бы Лиру все.

Гэла допила вино и слизала каплю с уголка рта. Она подошла к нему и схватила за плечо, поднимая на ноги. Риган присоединилась к ним, взяв руку молодого человека в свои холодные пальцы.

Руки Бана и Гэлы были грубыми и сухими, мускулистыми и покрытыми шрамами от мечей. Руки Риган же отличались гладкостью и элегантностью, с ногтями, обломанными во время их путешествия, но все еще достаточно отточенными, чтобы царапаться. Бан подумал о мягкой коричневой коже Элии – как же ей будет больно, если она окажется на войне.

– Ты ненавидишь нашего отца так же сильно, как и мы, – сказала Гэла. – Я помню тебя мальчиком. Он назвал тебя ее собакой. Как будто собаки не верны.

– И ты стал лисом, – продолжала Риган.

Гэла сказала:

– Я тоже достигла всего сама, Лис.

– Его отослали, Гэла, по тем же причинам, что и убили нашу мать. Так же бессердечно, небрежно, как будто его так легко выбросить.

Если он не сознается в своей причастности к смерти Лира, об этом никогда не узнают. Король умер от старости, из-за остановки дыхания. Это не было делом рук Бана. И они должны знать, что дело сделано, их путь свободен. Надежды Элии уже рухнули.

– Я отомстил, – хрипло сказал Бан.

Риган впилась ногтями в его руку.

– Честолюбивый Лис, – прошептала она, вытаращив глаза на его лицо, словно Риган могла утонуть без него.

Прежде чем он успел объяснить, Гэла сказала:

– Клянешься ли ты, Лис Бан, быть на моей стороне, как и на стороне моей сестры?

– Клянусь, – сказал он, одновременно и веря в произносимую клятву и зная, что это не будет иметь значения.

Ни одна из женщин не знала, как непостоянны клятвы Бана.

Риган сказала:

– Ты должен жениться на мне.

В воздухе повисла тишина, жар пронзил Бана, а потом Гэла сорвалась:

– Что?

Риган отстранилась от сестры и посмотрела на Бана. Хотя в ее волосах не было украшений, а на губах несколько дней не было и следа краски, холодная красота осталась.

– Теперь ты – Эрригал, даю слово. Стань и Коннли, – сказала она холодно и любезно. – Лис Бан, генерал армий Иннис Лира, всех их под командованием Гэлы Астор из Лира. Соединенные браком и корнями этого острова. Три невероятно сильные линии власти между нами. Наша кровь и наши корни подходят.

Бан едва мог дышать. Элия отказалась бежать с ним, покинуть остров, выбрать его ради самой любви, а здесь ее сестра выбирает его так смело, предполагая, что их партнерство сделает остров сильнее, а его присутствие сделает ее сильнее.

Прищурившись, Гэла изучала любимую сестру. Наконец, она произнесла:

– У тебя не было времени траура. Это может показаться отчаянным поступком.

– Это и есть отчаяние, – ответила Риган. Ее взгляд был полностью устремлен на Бана. – Однако я не позволю нашему отцу победить, даже под эгидой Элии. Я сделаю все, чтобы покончить с ними. Коннли мертв, но мы будем королевами, Гэла. Он умер за это, и теперь меня уже ничто не остановит.

Она придвинулась ближе.

– Разве ты не хочешь меня, Бан Эрригал? – прошептала Риган.

Он приоткрыл рот, чтобы что-то ответить, и потом Риган поцеловала Лиса.

Бан едва не задохнулся. Он поднял руки и нашел ее локти, затем ребра, когда Риган соблазнила его этим медленным, чувственным поцелуем. Прохладная тень и тонкий, хрустальный водопад; Риган словно была убежищем от палящего солнца и бьющего ветра, от голодного соленого моря и жестоких созвездий. Поцелуй его взволновал, но не так, как взволновал бы поцелуй Элии. Он думал о ней, и это причиняло ему большую, чем он ожидал, боль.

Глубокий смех Гэлы эхом отозвался в комнате и внутри Бана.

Риган закончила поцелуй нежным облизыванием его зубов. Ее руки застыли на его подбородке, но глаза оставались тусклыми и спокойными. Бан мог видеть ее недовольство, несмотря на мастерство поцелуя. Она не думала о нем даже частично, в отличие от Коннли.

– Коннли бы это одобрил, – тихо сказала Риган, как будто услышала мысли Бана. Опустив руки, она позволила своим пальцам погладить его.

– Я бы вышла за тебя, Бан, и мы были бы хорошей парой, хотя ты… молод и влюблен в Элию.

Бан вдруг почувствовал себя безумным: испуганным, загнанным в угол кроликом, а не лисом.

– Возможно, когда все закончится, – продолжила Риган, взглянув на сестру, но не чтобы получить разрешение, а лишь для соглашения.

Гэла фыркнула:

– Выиграй для нас эту битву, Лис, и, возможно, ты станешь герцогом, первым после короля.

– Я выиграю. Для себя и для тебя, но я никогда не стану ни королем, ни даже герцогом. – Бан попятился от них обеих, прижав дрожащие руки к бокам, когда кланялся.

Он вспомнил, с какой страстью его целовала Элия. Настаивая, словно формируя дом для него внутри нее. Со столь же страстной уверенностью, с которой она потом сделала выбор против него.

Гэла вернулась к столу и налила им еще вина.

Бан взял чашу из ее руки. Он быстро выпил, и хотя Гэла ухмыльнулась ему и попыталась заговорить, Бан оказался быстрее:

– Король Лир мертв.

– Что? – прорычала Гэла. – Что ты сейчас сказал?

– Ваш отец. Ваш отец умер.

Риган схватила его за подбородок:

– Откуда ты знаешь? Когда?

– Я убил его, – хрипло сказал Бан, освобождаясь из хватки женщин. Он хотел встать как можно выше, чтобы у него был шанс выжить, если они кинутся убивать его. – Коннли умер ночью. Ты бушевала и рыдала. В моей руке было дыхание Лира, и я забрал его у короля навсегда.

Гэла покачала головой.

– Магия? Это только магия? Ты не вырезал ему сердце или видел его?

– Нет.

– Тогда как ты можешь быть уверен? Ты так же безумен, как и он? Может, тебя бросить на дно моей башни за измену?

Бан посмотрел на Риган.

– Я ненавидел его, но он был в безопасности, жив, а мое заклинание лишь ожидало твоего разрешения. Тогда ты напомнила мне. Это все из-за наших отцов: они всегда были причиной наших страданий. Теперь они мертвы – и мой, и твой. Оба. Мы свободны от них! Мы принадлежим только сами себе, и никаких проклятых звезд.

Риган уставилась на него, неглубоко дыша. Блеск благоговения вспыхнул глубоко внутри ее глаз.

– Бан Эрригал, ты уверен? – потребовала ответа Гэла. Она сжала нож в кулаке. – Мой отец мертв? Ты убил его, правда? Ты так легко лишил меня возможности отомстить?

– Послушай остров, – ответил Бан дрожащим, но уверенным голосом. – Послушай этот злой ветер, дующий четыре долгих дня и ночи – с тех пор, как он умер… Он ничего не говорит. Или спроси свою сестру, и она подтвердит. Остров молчит, даже когда скорбит. У Иннис Лира должен быть король. Остров тоскует по короне. У него должен быть правитель. Без короля Иннис Лир умрет или увянет, или воды корней иссякнут, и остров рухнет в море, если одна из вас сейчас не возьмет корону. Гораздо быстрее, чем это было сделано при роковом руководстве этого старого, несчастного дурака.

Губы Гэлы нетерпеливо приоткрылись.

– Воды корней, – пробормотала Риган, направляясь к окну. – Они примут меня.

– Тебя? – Гэла последовала за ней, взяла за руку и резко повернула к себе. – Меня. Я буду королевой.

– Коннли мертв, – настаивала Риган, как будто это что-то значило.

– Нет, это ты – Коннли! А я – Астор. Мы – сестры Иннис Лира. Власть всегда была нашим главным намерением. Никаких звезд – мы создадим собственный смысл. Мы идем в тронный зал и объявим об этом!

Гэла рассмеялась.

Бан покачал головой, зная, что, по сути, сказанное им было правдой:

– Корневые воды должны принять тебя. Остров. Не люди. Любой ритуал совершается в самую длинную ночь. Это то, что вы должны сделать, чтобы выиграть корону. Только после этого за вами последуют люди. Даже Элия согласится поддержать ваши претензии, если остров вас примет.

Риган медленно кивнула:

– Да, Гэла. Давайте пойдем вместе к корневым водам Таринниша. К утру мы будем королевами Иннис Лира, и ничего не остановит нас. – Она взяла чашу и выпила все вино. Подняв подбородок, она показала свое нежное, уязвимое горло. Когда Риган закончила пить, краснота окрасила ее губы, как кровь.

Гэла подняла чашу и улыбнулась.

Бан Лис не улыбнулся, потому что снаружи до сих пор завывал ветер.