Элия опустилась на колени перед башней из белых роз и тихо дыхнула на ближайший толстолицый цветок. Он отскочил от нее, и девушка прошептала на языке деревьев: Я – Элия, дочь короля Иннис Лира.

Она практиковалась каждый день неделю с лишним с тех пор, как Рори приехал в Ареморию. Так что ее язык может быть выучен, когда придет время возвращаться домой в середине зимы. Если бы только она могла вернуться сейчас, до коронации, и спросить мнения деревьев, ветра и, возможно, даже птиц, но она не знала, что последует дальше, если она так прямо бросит вызов сестрам. Элия не станет спрашивать у тех бесчувственных звезд, что ждут ее по ночам.

Пока не станет.

Солнце превращало сад в блестящее скопление драгоценностей. Стало настолько тепло, что у нее выступил пот. Красная юбка вспыхнула вокруг ног девушки – контрастом по отношению к идеально подстриженной изумрудной траве, и прикрепленный лиф не давал ей сутулиться из-за жесткой вышивки. Воротник цеплялся за края ее плеч, и узкие рукава заканчивались на локтях лентами.

Это было просто, но красиво. Компромисс, который она смогла найти в последние недели с Аифой, которая нацепила бы на Элию максимально впечатляющую и продуманную одежду.

Янтарные бусы блестели на ее косах, которые она разрешила добавить Аифе – девушка умоляла ее подумать о короле. «По крайней мере, дай мне обвить янтарную нить, чтобы Моримарос мог полюбоваться вспышкой огня».

Но Элия понятия не имела, когда он вернется. Она приходила в этот сад, чтобы ее оставили в покое и заперли ворота, пока она не закончит. Почти неделю назад Элия написала Эрригалу в защиту его второго сына. Письмо же Бану она писала и переписывала, не уверенная как в своих словах, так и в его мотивах. Элия пыталась сказать ему правду: мысль, что он здесь, в Аремории, делала ее менее одинокой. Полуправда: она не хотела тратить их совместное время на горе и ярость. Жаль, она не спросила его о том, что произошло с тех пор, когда они в последний раз встречались, что он делал в Аремории, скольких друзей нашел и кого полюбил. Затем ложь: дескать, она не могла поверить, что он предал собственного брата, просто чтобы доказать что-то женщине, о которой он долгое время ничего не знал.

В итоге она написала: «Не держи обещаний, причиняя лишнюю боль», и ничего больше.

Ее сестры не ответили, хотя, конечно, они получили ее предыдущие письма.

Еще было время, сказала себе Элия, чтобы избежать войны, хотя она и не могла помочь, а только волновалась. Гэла и Риган никогда не согласятся на вариант, по которому Лиру будут предложены помощь или прощение. Они никогда не позволят ему уйти в Ареморию, даже если бы это означало, что они могли править островом без него или нее, без угрозы вторжения или восстания. Они хотели, чтобы Лир был рядом, засвидетельствовать его отказ, наблюдать, как он страдает и умирает. Его покаяние за предполагаемые проступки. Она предполагала, что их семейная драма не была бы такой ужасной, если бы они не находились в центре целого королевства. Большинство семей не беспокоилось, что их страсти и споры перерастут в войну, голод и болезни.

Было бы по-другому, если б Далат была жива?

Элия едва помнила материнский голос и лицо, лишь то, что Далат любила возиться в саду или доить коз. «Есть дюжина причин, по которым принцесса должна знать, как доить козу», – бормотала Далат, обернув крошечную коричневую руку Элии вокруг розового соска. Тем не менее Далат также наслаждалась часами, которые требовались для создания ее сложной прически, пила вино и сплетничала с подругами, которые баловали ее. Королева страдала от резких болей, когда истекала кровью, и разрешала находиться рядом в такие моменты только дочерям и любимым женщинам. Элия научилась связывать мамины пот и боль с близостью, в то время как Гэла узнала ее свирепую воинскую гримасу, а Риган научилась скрывать любое страдание, которое она испытывала, за сплошной ледяной маской, чтобы ее боль не могли видеть враги или даже муж.

Элия была слишком молода, когда умерла королева, чтобы заметить слухи о том, что некоторые восторженные чтецы звезд или даже сам король заставили пророчество сделаться реальностью, но она услышала это позже от злоязычной Гэлы. Элия в потрясении и недоверии защищала Лира и ее собственные любимые звезды, делая их точкой постоянства в одиноком дворце.

– Ты такой ребенок, – сказали девочке ее сестры. – Его ребенок.

Этот момент для сестер был концом любой возможности иметь близкие отношения. Теперь это было ясно Элии, хотя они никогда не заговаривали об этом. Разрыв с Гэлой и Риган, с одной стороны, и Элией с Лиром – с другой, начался в тот день и расширялся по мере того как росли девочки. Сначала Гэла заключила союз с Астором, сначала как с опекуном, потом как его жена, и хотя это могло быть шансом соединиться Риган и Элии, Риган еще крепче прижалась к Гэле. И когда Риган вышла замуж за Коннли независимо от пожеланий Лира, его гнев привел к окончательному разрыву между ними всеми. Элия так привыкла к этому, словно никогда и не ожидала ничего другого.

Люди умирали каждый день, близкие их оплакивали, а потом продолжали жить дальше. Почему же так не может быть с ее собственной семьей?

Элия была так же опустошена, как и все остальные, после смерти Далат, однако ее поразило – человек, имевший столько власти, чтобы сломать так много сильных людей, просто умирает.

«Мой отец убил мать ради его звезд?» – прошептала Элия розам. Она не хотела в это верить, но только так можно было объяснить поведение Лира. Легко и сердито он изгнал и отрекся от своей любимой дочери. Его ребенка. Она ослушалась его звезд.

Ветерок трепал траву, щекотал затылок Элии и приносил с собой из сада сладкие осенние запахи, но никакой голос не приходил вместе с ветром, никакого шипящего ответа от земли. Никто из этих чужих земель не знал ответа или не отвечал девушке, которая отказалась от языка земли в обмен на звезды.

Она так легко все оставила по приказу отца. Боролась ли она с ним? Боролась, чтобы сохранить память о Бане, умоляла продолжать любить деревья? Какое последнее слово на языке деревьев она произнесла? Элия едва знала. Она вспомнила горе и плач, а потом окончательную пустоту, но не могла восстановить в памяти ни одного боя.

Сегодняшний день был первым зенитом с того времени, когда отец отрекся от нее. Элия никогда раньше не сидела в одиночестве под полуденным солнцем.

Всего месяц назад Бан Эрригал сидел на камне и заставлял крошечные серебряные огоньки танцевать под его пальцами. Когда Элия была ребенком, она делала то же самое с легкостью. Она видела, как Аифа совершала похожие движения, щелкала огнем, хотя принцесса всегда отворачивалась, отвергая то, что они могут затмить звезды, находясь так далеко от неба.

Элия положила руки на колени, ладонями вверх. Она нежно сжимала воздух, сделала три глубоких вдоха и прошептала: «Я буду держать солнце в крошечном зеркале, в шаре тепла моих рук».

Ее глаза широко раскрылись от страха. Девушка терла руки, затем положила их на траву. Она наклонилась вперед, к рукам и коленям, копая пальцами густую зеленую траву, пробираясь к прохладной земле. Возможно, деревья Аремории и не заговорят с ней, но Бан совершил волшебство. Там существовал голос, надо найти его в корнях этой земли.

– Меня зовут Элия, из Лира, – сказала она. – Я снова слушаю.

Звук шагов по раздавленным ракушкам на узкой тропинке, ведущей из арочных ворот, напугал Элию. Она повернулась и посмотрела в сторону на того, кто ее прервал. Она злилась на Аифу и королевского охранника, которые это позволили.

В нескольких шагах от Элии стоял Моримарос.

Она предположила, что никто даже не попытался помешать ему войти.

– Элия? – позвал он ее очень тихо. – Ты в порядке?

– Нет, – ответила девушка, садясь на босые ноги. Ее ботинки лежали в тени мягкого растения – ушка ягненка.

Король подошел к девушке и опустился на одно колено. Он был только в брюках, сапогах, рубашке и короткой оранжевой тунике, расстегнутой на воротнике. Капли воды поблескивали на его аккуратных волосах. Элия боролась с желанием смахнуть их, чтобы скользнуть пальцами по его виску и скуле. Были его короткие волосы жесткими или мягкими? Теплыми, как летняя трава? Они могли щекотать, как лисий мех? Будет ли его борода точно такой же длины ощущаться так же?

Ей пришло в голову, что Моримарос позволит, если Элия дотронется до него. Ее сердцебиение участилось, и она сложила руки вместе. Король моргнул, и солнце коснулось его прекрасных ресниц.

– Я думала, что ты все еще не вернулся, – сказала Элия.

– Я только что пришел.

– Солнце сегодня в зените. Прошел целый месяц с тех пор… как мой отец лишил меня имени.

Рот Моримароса принял печальную форму.

– И от своих сестер ты ничего не слышала.

Она отрицательно покачала головой.

– И ты тоже?

– Нет, но те, кому я доверяю, подтвердили, что Коннли взял два города на его границе с Астором, – пересекающий ручей и известный своими мельницами, и другой, который был официальной территорией Астора еще до линии Лира. Астор уселся в Дондубхане как король, чтобы переждать середину зимы. Коннли и Риган сейчас снова в Эрригале. Укрепляют поддержку этого графа и его железа.

– Ты многое знаешь.

Король кивнул.

– У меня нет сети друзей или информаторов, но я рассчитываю на моих сестер или на то, что я могла бы услышать от Дурака или графа Эрригала или… – она беспомощно пожала плечами. – Теперь ты понимаешь, почему я опасаюсь малой поддержки, если попытаюсь быть королевой какой-нибудь страны.

– Нет.

– Моримарос…

– Но… Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Так что я скомандую своему флоту готовиться к зиме и проводить ее дома.

– Спасибо тебе.

Моримарос сдвинулся, будто почувствовал неудобство, но Элия не могла ему поверить. Он был в своем дворце, в столице, мощный и сильный. Его темные голубые глаза беспорядочно оглядывали сад: башни из роз и клумбы из растений, ушко ягненка и летнее пламя, крошечные красные трубы листа войны, кровоточащие бутоны темно-фиолетового цветка с шипами красного цвета, чернозобые кусты с черными ветвями и тонкими зелеными листьями, такими бледными, что их цвет приближался к серовато-белому.

– Тебе нравятся цветы? – спросил Моримарос.

Элия подняла брови.

Король поморщился.

– Ты проводила здесь много времени, пока я отсутствовал.

Он посмотрел на руки Элии. Грязь темными полумесяцами покрывала ее ногти.

– Я пыталась поговорить с ними, – сказала она, готовая защищаться, если он найдет ее смешной.

Вместо этого Моримарос кивнул:

– Бан предпочитал для разговора деревья.

Элия отвела взгляд, с теплотой думая об обоих мужчинах одновременно.

– Ни твои цветы, ни можжевельник в центральном дворе не разговаривают со мной. Не было практики, думаю.

– Или просто ты не дома, – с явной неохотой предположил он.

Девушка положила руку на сердце.

– Элия, – начал король, останавливаясь после ее имени.

Импульсивно девушка опустила ладонь на его грубые руки. Ее палец скользнул по большому кольцу из жемчуга и гранатов. Кровь и Море. Кольцо короля Аремории. Моримарос, как она заметила, едва дышал, когда она мягко прошлась пальчиками вдоль тыльной стороны его ладони до запястья. Он перевернул руку, и Элия коснулась самой мягкой, самой бледной части его руки, где бился пульс.

– Элия, – теперь уже шепотом повторил Марс.

– Моримарос, – ответила она, желая сказать то же самое на языке деревьев. – Король этой земли, – прошептала она.

– Наш король, – прошептал сад.

Элия вздрогнула, схватилась за руку и резко обернулась, уставившись на Моримароса, на розы и на весь сад.

Король вскочил на ноги, готовый к опасности.

– Все в порядке, – сказала девушка, тоже поднимаясь. – Я только что слышала, как говорят цветы. Им нравится, что ты их король.

Ее голос не дрожал, в отличие от дыхания и сердцебиения.

Moримарос откашлялся, сложил руки за спиной в его любимой позе, делавшей плечи правителя шире, как и силу его присутствия, словно он надел ослепительную золотую корону.

Все еще трепеща всем сердцем, Элия встретилась с ним взглядом. Желание приоткрыло ее губы.

Он сказал:

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она затаила дыхание, а потом спросила:

– Ты хочешь или Аремория хочет?

– И я, и Аремория.

– Ты сказал, что тебе все равно, чего ты хочешь для себя, поскольку ты всегда с короной. – Элия отвела взгляд и заставила себя посмотреть назад.

– Я ушел с армией, чтобы перестать заботиться о себе и вновь сосредоточить Ареморию на переднем плане моего сердца. Это не сработало. Я все время думал о тебе.

Гримаса вновь появилась на его лице.

– И это ужасно, – сказала она очень серьезно.

– Нет! Но я… – Он остановился, когда Элия слегка иронично улыбнулась.

– Я не должна дразнить тебя, – прошептала она.

Моримарос коротко рассмеялся:

– Я очень рад этому.

– Я сказала отцу, что никогда не выйду замуж, – внезапно произнесла Элия. – Он позволил тебе написать мне для какой-то собственной цели. В политических целях, как предположила я, и попросила Лира остановиться, прежде чем начнутся ожидания от этого письма, но…

Лицо короля окаменело.

Элия снова стыдливо опустила глаза, хотя, скорее, глаза ее отца, чем собственные.

– Мне не обязательно быть женой. Я потратила годы обучения в качестве жрицы. Я должна быть советником, а не королевой. Дипломатом – в лучшем случае. Я ничего не знаю о стратегии или обеспечении безопасности страны. Ты сказал, что я объединю людей, и я верю, что смогу, но это потому, что мой народ непоколебимо предан и практикует веру, мои пророчества надежны и я изучаю звезды. Это те вещи, которых нет у вас в Аремории. Может быть, у меня есть определенный природный юмор, и я думаю, я постараюсь быть доброй, однако сестры легко меня поглотят. Ни сил, ни света – просто что-то для защиты и отображения.

– Я не позволю тебя поглотить, и ты научишься самоутверждаться. Здесь у тебя меньше врагов, чем ты думаешь.

– Я в изгнании, без власти. В тот момент, когда у меня будет власть, особенно над тобой, я буду уничтожена.

– У тебя есть власть надо мной, – сказал он.

Элия снова подняла голову и грустно улыбнулась:

– Когда ты смотришь на меня, ты видишь то, что я хотела бы почувствовать.

Разочарование едва слышно жужжало в горле Моримароса:

– Я защищу тебя.

– Нет, я не хочу быть защищенной, Моримарос, – сказала она, отбрасывая собственное разочарование. – Это тоже ловушка.

– Ободрять тебя. Поддерживать тебя. Мы могли бы найти способ быть вместе… как партнеры.

– В то время, когда я оставлю Иннис Лир?

– Элия, ты сказала мне, что хочешь мира, сострадания и следовать за звездами, что не хочешь быть королевой Иннис Лира. Я не прошу тебя об этом. Я просто прошу выйти за меня замуж. Выходи за меня и продолжай учиться, если хочешь. Я никогда не позволю Аремории повиноваться звездам, но это не значит, что я запретил бы тебе или кому-либо еще слушать их. Будь королевой рядом со мной, дипломатом, советником. Моей. Моей женой и собственной путеводной звездой. Я не буду просить тебя распоряжаться людскими жизнями. Я не буду делать тебя ответственной за все, чего ты не хочешь. Приводи своего отца, мы поплывем и заберем его. Ты сможешь позаботиться о нем здесь, в Аремории. Я дам тебе все, чего ты хочешь в этой жизни, но в браке со мной, тут, в моем доме.

Слезы застлали Элии глаза, поэтому как это и было все, что она заявляла среди своих желаний. Этот король – нет, этот человек – предлагал девушке все, но ее сердце сжалось. Оно передернулось. Элия знала, что не сможет уступить. Она не могла оставить неприветливый остров, на котором родилась, как и ее родители. Элия наконец-то поняла, почувствовав его отсутствие, как отрезала себя от воды корней много лет назад, до того, как отец изгнал ее. Иннис Лир разрушен – так повторяли все кругом, а Элия этого даже и не заметила. Она была такой же эгоисткой, как и ее сестры. Если уж она покинула остров, свои корни, так же просто, как ее отец попытался лишить Элию имени, могла ли она когда-нибудь узнать кто она есть? Поэтому ее семья приняла такие ужасные решения? Никто себя не знал, но знали, что их определяют другие по звездам, мужьям или отцам? Плохо, что Элия была вынуждена ждать здесь до середины зимы, до того, как ее сестра позволит ей вернуться. Плохо быть самой юной и слабой среди них. Плохо, что ее отец, которого она любила… так же потерял себя. Если бы она отрезала себя от всего этого, то знала – сожаления будут вечно преследовать ее, и несчастье может отравить эту золотую землю, как когда-то сделала ее семья. Однако как Элии Лир объяснить все это королю Аремории? Она сказала:

– Ты дашь мне все, о чем я прошу, Моримарос, и потом… тогда можно будет забрать у нас корону Иннис Лира. Брак не остановит войну.

– Там много возможностей, не только война. Не только.

– Ты не будешь довольствоваться только мной. Я знаю, что здесь говорят о воссоединении Аремории и Иннис Лира. Ты хочешь быть величайшим королем за тысячу лет, а, значит, заберешь мой остров себе.

Он ничего не ответил.

– Ты можешь попытаться вернуть его мне в качестве подарка. Если бы я была твоей женой, твоей королевой. Это то, о чем ты думаешь? – Элия моргнула, и слезы покатились по ее щекам, стекая с подбородка. – Видишь? Ты выше меня.

– Что? Нет, – Моримарос решительно покачал головой. – Ты уже королевская дочь. Никогда не ниже меня.

– Именно так я себя чувствую: без власти, без авторитета. Если я выйду за тебя замуж, это все равно, что оставлю все на месте, – осознание этого забрало у Элии дыхание. Основная истина – она должна была собрать себя, стать кем-то. Сделать выбор. Прежде чем она сможет удержать власть над собой или другими. – Я не могу оставить Иннис Лир тебе и выйти сейчас за тебя замуж.

– Я спрашиваю только о тебе, Элия, и больше ничего.

– Ты же знаешь, это не так. Ты не всегда только ты, а я… Я даже не знаю, какой могу быть!

– Я сожалею, – печально сказал Моримарос. – Слишком рано. Я все делаю неправильно.

Он повернулся, но Элия схватила правителя за локоть. Слезы повисли в воздухе.

– Я больше не сломаюсь. Слезы не являются признаком слабости. – Она обхватила руку Моримароса и прижала к сердцу. – Мне не удается скрыться здесь с тобой и быть маленькой, когда Иннис Лир нуждается в помощи. Я не могу позволить тебе быть моей силой. Я позволила отцу быть ею, защищать меня, прятать, нянчиться так, чтобы я не запятналась жизненными эмоциями и не столкнулась бы с любым бедствием, поэтому я не стала как мои сестры. Я не совершу такую ошибку снова. Я отдаю все одному человеку, если могу ему доверять, и только он один способен принять все, что я о себе думаю.

– Я бы не стал делать этого. Я тебе не отец.

– Обещаю, я не вижу в тебе такого короля, как он, но я… – Элия подняла его руку и поцеловала. Она позволила себе дышать, прислонившись к тыльной стороне ладони, его пальцы вздрогнули. Элия перевернула руку короля и поцеловала ее центр, где кожа была мягче, чем там, где Моримарос держал свой меч.

При прикосновении ее губ к его ладони Элия вздрогнула. Жар хлынул по ее спине. Когда она вздохнула, то внезапно осознала, что ее груди в жестком лифе потяжелели, а босые ноги щекотала трава. Она не чувствовала свое тело таким живым уже много лет.

Задыхаясь, Элия отпустила короля Аремории. Она попятилась, сжимая руки рядом с сердцем.

– Элия.

Это было все, что он сказал, без требования или даже тоски. Только ее имя, повиснувшее, как мягкий лунный мотылек.

– Я не могу выйти за тебя, – прошептала девушка.

Его короткая борода взъерошилась, когда он стиснул челюсть, но боль скользила лишь в его глазах. Он не просил дополнительных объяснений.

Именно это заставило бы Элию продолжить.

– Ты – Лев войны, и я – Ребенок-звезда. Мы не можем быть вместе, несмотря на закрепление Калпурлагха всегда рядом, на севере. Когда появляется Лев, Калпурлагх уничтожается и исчезает.

– Не делай свой выбор, основываясь на непостоянных звездах, Элия Лир, – предупредил он.

– Это мое сердце делает выбор, а звезды только… его отражение. Стихотворение, которым я попыталась объяснить вам.

Моримарос был эмоционально опустошен.

– У Солнца нет друзей, – сказал он потупившись. – И у королей тоже.

Элия не понимала слов, но понимала чувство, сопровождавшее их. Одиночество было звездой за ее спиной последние несколько лет…

– Мне очень жаль, Марс, – она сделала глубокий вдох, и ее потряс сад, который мог оставаться таким же ярким и красочным, в то время как король Аремории уходил тусклым и серым. – Когда-нибудь, – Элиа начала было говорить, но Моримарос поднял свою руку.

Он сказал:

– Я прерву тебя сейчас. Я должен уйти.

Хотя ему и было больно, она видела, что не может остановить короля Аремории. Она опустилась на траву, склонилась над коленями и прикрыла голову руками. Трава царапала ей лодыжки, ступни и нос. Пахло землей, сухой и густой, и розами поблизости. Элия осторожно вздохнула, позволяя запахам успокоить ее. Был в ее отказе и еще один момент, которым она не могла поделиться, поскольку это ее и пугало: она не выйдет замуж за человека, который любил ее, особенно такого хорошего, каким казался Моримарос. Ее отец любил мать, а потом ее смерть уничтожила его. Звезды сделали свое дело. Элия тоже знала свои звезды. Ее верность была установлена при ее рождении и не нарушала свою орбиту. Она не могла причинять вред Моримаросу.

И Элия не позволит найти себе убежище за счет Иннис Лира.

Появилась Аифа и преклонила колени рядом с ней. Элия узнала подругу по нежному прикосновению сзади к ее шее и жесткому вздоху, когда ее пальцы прикоснулись к плечу принцессы.

– Король выглядел несчастным, когда проходил мимо меня. Что же ты могла ему сказать?

Элия склонилась набок. Ее висок коснулся колена Аифы, и ее подруга полностью прижала ее к своим коленям. Элия чувствовала на своей щеке мягкость шерстяной юбки Аифы.

– Я не сказала «да».

– Он снова сделал предложение?

Она кивнула и уткнулась лицом в бедро Аифы.

– Очень требовательный король, – фыркнула Аифа.

– Я причинила ему боль.

– Он это не понял.

– Как и я, – Элия позволила себе ноющую интонацию.

– Да, это так.

– Да, знаю, – с печальным вздохом прошептала она подруге.

– Я должна идти домой, – прошептала она цветам Аремории. – Теперь. – Но они молчали. Взъерошенные лепестки, сияющие, как жемчуг, в зените солнца.