На небе уже разлился кровавый закат, когда Лис возвратился в башню Эрригала. Из сплетен в конюшне он узнал, что его отец, пьяный и без обеда ушел в свою опочивальню, и не один, а с двумя женщинами. Раздраженный, но не удивленный, Бан направился в то гостевое крыло, где поселился Коннли и его леди. У него в пальто было письмо от Элии к ее сестре Риган, которое было передано от Кайо, так как Бан уходил из дома своей матери.

Там не было только послания для него самого.

После полудня обсуждали войну во всех ее проявлениях. Его лучшее место, как утверждал Бан, было в Эрригале, где находились Риган и Коннли. «Они поверили мне», – сказал Лис Бан Броне и Кайо, намекая, что может смягчить герцога до прибытия Элии. Никто не сомневался, что Коннли и Астор столкнутся лицом к лицу, контролируя остров, за исключением вариантов их объединения против Аремории или будучи поставленными на колени перед Элией.

Элия – королева! Это была идея, одновременно привлекательная и отвратительная для Бана. Она могла быть восхитительной. В детстве Бан любил щедрость принцессы, ее способность сопереживать всем – ужасным сестрам, маленькому червяку, даже ему… Разве корона Иннис Лира не сделает ее раздавленной и увядшей под грузом ответственности? И сможет ли она без Аремории и силы армии Марса победить сестер? Что мог бы взять Моримарос в обмен?

Но Брона настаивала, что альтернативы обещали худшее. Гэла верила в свои силу и способности, к тому же была старшим ребенком и, возможно, законной наследницей, а ее муж, Астор, был свиреп, и его семья имела древние корни. Он уже поселился в Дондубхане и посылал очень четкий сигнал о своих намерениях, но Гэла проигнорировала звездное пророчество – это понятно, как говорили некоторые, ведь звезды играли роль в смерти ее матери. Ее нескрываемое презрение по отношению к червечарам и колодцам не вызвало доверия семей, терпеливо обрабатывающих землю. Многие сомневались, что святой колодец в Тариннише примет Гэлу в качестве их королевы на самую длинную ночь. Она была слишком воинственной, такой же исключительной, как и ее отец, хотя и по-другому. Не важно, насколько она была сильна. Если воды корней отказывались на нее претендовать, ей никогда не будет доверять большинство людей, и она покинет трон слабой и восприимчивой к мятежу.

С другой стороны, Риган, как известно, понимала язык деревьев, как и любая ведьма. Воды корней примут ее, но сможет ли она править? Она не доверяла никому вне земли Коннли и считалась чересчур холодной и властной, чтобы нравиться людям и вдохновлять их. Тем не менее Риган была единственной из сестер, носивших в себе ребенка. Существовало значительное количество людей, уставших от неопределенности королевской линии. Она потеряла детей – мальчика и еще двух до их рождения, но доказала, что может забеременеть. Гэла была замужем семь лет, но детей у нее было, а у Лира никогда не было сына, полученного естественным или каким-либо другим путем.

Что касается Коннли, он имел суровую репутацию, но его люди восхищались им и доверяли; он считался справедливым, и там, где Астор был силен, Коннли был более обучаем. Он довольно интенсивно обучался у различных воспитателей в детстве.

Мысли Бана блуждали по вишневой роще и определенной боли Риган. Она раскрыла ему недостатки своего тела. Бан не мог игнорировать инстинкт, что Риган была частью острова и он ее примет. Элия была для него всеми звездами, она доказала ему это. Однако так было не всегда. Возможно, Элия все еще сможет преодолеть расстояние между звездами и корнями. В ней было и то, и другое. Если бы она могла отвергнуть фанатизм отца, если бы могла видеть то, что замечал Бан…

Он спросил в отчаянии:

– Неужели Элия воплощает в себе столько же, если не больше, сомнений, как и ее сестры?

– Элия – надежда, она – возможность, – ответил Кайо, и Брона согласилась с ним. Она всегда жила с отцом, появлялась лишь ненадолго как звездный жрец. Младшая принцесса была фигурой предположений и желаний, не имела репутации. Однако по слухам, которые Кайо поощрял дома и за рубежом, Лир намеревался назвать Элию своей наследницей при Полуденном дворе. Брона чувствовала, что Элия должна присутствовать в самую длинную ночь, предстать перед святым колодцем как предполагаемая наследница. Она напомнила Бану, что, помимо Элии, стержнем в неизбежной войне между Коннли и Астором будет Эрригал.

Сила его графства, с его железной магией, оружием и особым положением может повлиять на направление всего острова.

– Именно поэтому эта афера с твоим братом так разрушительна, – вздохнул граф Дуб.

– Она подрывает репутацию Эрригала, – сказал Бан, демонстрируя гнев, а не мрачный триумф, который он на самом деле ощущал. – Для людей все равно, что мой отец всегда был грубияном, но он никогда не ведет, а только соглашается и подражает капризам Лира, поскольку такой же дружелюбный и щедрый. И вот теперь они видят только отделение Рори от Эрригала, которое отражает внезапное безумие Лира.

– Это неестественно, – пробормотала Брона. – Ребенок против родителя.

– Родитель против ребенка, имеешь в виду? – огрызнулся Бан.

– В любом случае твой путь, – успокоил его Кайо, – оставаться правдивым и осторожным. Ты сделал себя сам как Лис. Помоги Элии, как ты и обещал, преодолей разрыв между Коннли и Астором, пока ты слышишь, что говорит Коннли, и узнай больше о чувствах по поводу правления Элии, которое может начаться, если Моримарос поддержит ее заявление. Я признаю это как дядя Элии, а также как граф Дуб, что я предпочел бы, чтобы Ареморец оставался только союзником, а не мужем и завоевателем. Но до этого может дойти. Будь осторожен – род Коннли опасен, как змея. Первым делом я пойду утром к Астору, поскольку из моей последней беседы с Астором и Гэлой я выяснил, что они оба жаждут войны, хотя и по другой причине. Астор хочет раздавить Коннли за их противоречивую историю, а Гэла по любой причине испытать себя в битве.

– Их не волнует, что магия острова угасает?

Брона удивленно уставилась на Бана, а потом улыбнулась со всей печалью десятилетия.

– Оно выживет до того момента, когда остров снова объединится под короной звезд и корней. Я делаю все, чтобы сохранить жизнь. Все.

Бан посмотрел на мать и понял – она имела в виду свои материнские предпочтения. Он знал об этом, но было не так больно.

– Риган Лир любит корни.

– Она не сплетает звезду и корень вместе. Риган не знает баланса ни в страсти, ни в магии. Элия знает язык деревьев так же, как небо. Ты научил ее, сын мой, любить корни, и она тоже любит звезды. Видишь?

Кайо кивнул:

– Она – то, что нужно Иннис Лиру.

Бан снова вспомнил об их уверенности, когда постучал в дверь комнаты Коннли с письмом от одной сестры к другой, холодящим его разбитое сердце. Служанка из свиты Риган быстро ответила, и как только Бан назвал свое имя, его проводили к узкому очагу. Он был уже готов заявить о своих намерениях, но горничная исчезла лишь на минуту и вернулась: Бан должен был присоединиться к герцогу и леди в их спальне.

Бана оттолкнула такая интимность, но он вошел со служанкой. Девушка выскользнула и закрыла тяжелую дверь.

– Бан Эрригал, – нетерпеливо произнес Коннли с широкой высокой кровати. Тканые одеяла окружали его в беспорядке. Герцог был раздет. Потрясенный, Бан бросил взгляд на леди Риган, которая стояла у древнего каменного очага в свободно завязанном халате и держала кубок. Ее волосы развевались по плечам.

Бан натянуто поклонился.

Леди словно плыла. Она подошла к круглому столу и налила третий бокал красного вина.

– Добрый вечер, Бан, – поздоровалась Риган прохладным, прекрасным, всезнающим голосом.

– Ваше высочество, – пробормотал Лис, когда герцог тоже встал с кровати и натянул халат на свои плечи. Коннли не стал запахивать его, а позволил халату висеть шелковистыми фалдами, обрамляющими его наготу и похожими на темно-синие колонны. Коннли спокойно стоял. Затем потянулся к Риган, которая вложила ближайший бокал вина в его руки. Коннли подошел к Бану. Тот с трудом сдерживался, но не отступал. Он и раньше бывал рядом с раздетыми мужчинами, но никогда не использовавшими свою наготу вот так, в качестве оружия. Это было послание: Ты не представляешь для меня угрозы; даже обнаженный, я неуязвим для любой опасности, которую ты только можешь представить.

Лис выпрямился и принял предложенное Риган вино.

– Господин, – тихо сказал он.

– Присоединяйся к нам, Бан. Мы очень хотели поговорить с тобой вне дома твоего общительного отца, особенно после новости, которую мне сообщила жена – о твоей работе магом.

Коннли элегантно разместился в резном кресле справа от очага. Лорд небрежно перекинул край своего халата через плечо, и бедра Риган опустились на подлокотник кресла. Ее спина выпрямилась, под стать роскошной мебели.

Бан потягивал легкое вино напротив очага, контролируя свои движения и выражение лица. Он бы лучше сразу опрокинул полный бокал, чтобы расслабиться в этом знойном, неожиданном пространстве. Последние лучи заката высекали отблески в глазах Бана. Мерцал огонь, свечи стояли на подоконниках, и укромные уголки были встроены в старые каменные стены. Эта комната была частью старой крепости, сделанной из руин Эрригала и нужной для Коннли, первым разрушившим это место многих поколений.

Риган сказала:

– Мы сегодня по тебе скучали.

– Я навещал свою мать, – хрипло ответил Бан.

– Как там Брона? – улыбка Риган чуть потеплела.

– Хорошо. – Бан не мог перестать искать во всем двойной смысл и игнорировать щедрость, застывшую перед ним: голые изгибы грудей Риган, сильные линии живота Коннели. Бан сделал еще глоток.

– Я помню, как она провожала тебя в Дондубхан. Вы познакомились с Элией, когда еще были крохотными, до того как родились, – пробормотала Риган и ее рука поплыла вниз, к животу. Бан почувствовал грусть по поводу этой милой и опасной леди. Проблема в ее утробе явно не вызывала желания между мужем и женой.

Риган отбросила свою меланхолию легким движением пальцев.

– Моей матери и мне нравилась Брона и ее зелья.

Коннли допил вино.

– Мы хотим, чтобы ты был только нашим, – сказал он прямо.

Пальцы Бана крепко сжали бокал. По коже побежали мурашки, а шипящее хихиканье огня заставило его задуматься об остатках магии в комнате.

Герцог продолжал:

– Ты обещал магию и червечары для моей жены, но это не все, чего мы от тебя хотим.

– Милорд, – произнес Бан.

– Нам нужен ты, Бан Эрригал, а не твой грубиян-отец. Ты нам больше подходишь. Хитрый и жизнерадостный. У тебя стабильная и сильная репутация, и она доказывает, что ты можешь быть прекрасным лидером среди мужчин.

Облегчение и удивление иссушили его язык. Бан снова отпил вино и уставился на Коннли.

– Ну, Бан? – предложил Коннли.

– Я… Я никогда не хотел быть Эрригалом или лидером среди мужчин, – сказал Лис, оттягивая ситуацию.

И Риган, и герцог улыбнулись одинаковыми глянцевыми улыбками.

Кровь хлынула к ушам Бана, словно разъяренный лесной шепот. Он хотел бы точно так же улыбаться. Они были объединены, в то время как Бан – никогда в жизни и ни с кем. Ни с его родителями, ни с его братом, ни с Моримаросом. Возможно, только с Элией, да и то до того, как она была увезена.

– Насколько мы можем судить, – сказал Коннли, – ты уже Эрригал. Твой отец замкнулся в своем горе, держится в своей крепости и не может посмотреть из-за своих личных интересов в сторону великого Иннис Лира. Пройдет минута, прежде чем этот граф шагнет мимо своих принципов, и мы как Коннли и как наследник короны Лира возьмем тебя в свое государство. Нас не заботит твоя незаконнорожденность. Твои действия говорят больше, чем твои звезды.

– Мой господин, – промолвил Бан, не в силах дальше подобрать слов. Только Марс когда-то исключал обстоятельства рождения Бана.

– И даже больше, – сказала Риган, элегантно приподнимая бровь. – Мы предлагаем тебе нашу младшую сестру в качестве содействия альянсу.

– Элию? – вздохнул Бан. – Она в Аремории. Она выйдет замуж за Моримароса.

– Мы советовали ей этого не делать, так как подобный шаг ослабит позиции Иннис Лира. Элия любит этот остров. Она никогда прежде не хотела покидать его, и мы думаем, что такого никогда бы и не случилось, если бы наш отец не выгнал ее. – Морщинка появилась около носа Риган – единственный неприятный момент на лице принцессы. – Элия вернется домой, в чем нет сомнений, и тогда она будет хорошей женой для сильного графа Эрригала. Заманчивое предложение для вас обоих, ведь когда-то она любила тебя.

Хотя какая-то часть Бана была уверена, что им манипулируют, он не мог отрицать желание принять такое предложение. Это было больше и амбициознее, чем все, о чем он мечтал – быть рядом с Коннли и Риган, когда король Лир испустит последний вздох. Поприветствовать Элию, а потом забрать ее к себе. Его жена. Разделить с ней сердце, тело и разум. Законная. Чтобы пустить корни в Иннис Лире, где-то рядом с Риган и Коннли. Остров будет процветать. Звезды перестанут командовать.

У Бана, пьяного больше от желаний, чем от вина, закружилась голова. Он попытался представить себя больше графом, а не магом, человеком в центре, а не мальчиком снаружи или разведчиком, но, чтобы стать Баном Эрригалом, должна остаться ложь о том, что Рори – отцеубийца. Его нельзя помиловать.

Бан, охваченный жаром надежд, напомнил себе, что он был гораздо большей жертвой войны, чем Рори. Его брат служил всего лишь праздным командиром, а Бана выслали в качестве пушечного мяса. До того как он спас себя и доказал свою полезность другому, лучшему королю. Что за сладкая месть была бы ненавистному Лиру за то, что он запретил незаконнорожденному Бану иметь детей от драгоценной Элии. Будь проклят Моримарос.

Бан застыл во внезапном ужасе с вином на полпути ко рту.

Элиа не была его желанной девушкой. Он не притязал на ее детей. Что могла почувствовать Элия, если бы услышала мысли Бана? Он хотел, чтобы она выбрала его. Она не была щенком, которого легко обменять в питомнике, как, впрочем, и Бан. Ее надо было ценить, не просто как дочь, или сестру, или жену, но и саму по себе. Бан допил и опустил бокал, тот уперся Лису в бедро. Он вспомнил о лице Элии, о ночи Полуденного двора. Кто ты? А потом, кто такой Бан? Два ничтожества. Чего же он хотел?

Какая грандиозная путаница кружится вокруг него.

Моримарос хотел иметь при себе Бана, чтобы получить от Эрригала железо для торговли и по возможности готовиться к ареморскому вторжению. Скорее всего, он хотел иметь Бана на своей стороне в случае войны, и, даже если Марс получит Элию в качестве своей королевы, он может ожидать, что его лучший шпион защитит их обоих своими знаниями, если и не его магией. Граф Дуб хотел, чтобы Бан стал мостом между племянницами и их мужьями, пока Элию вернут домой как королеву в соответствии с безумным сердцем ее отца, но у Кайо не было дальнейших планов относительно Бана, и поэтому у Лиса не было никакого интереса следовать по пути графа Дуба, оставив свою жизнь ради планов Лира. Риган видела магию Бана, как, впрочем, и Марс, но она замечала в ней больше пользы для себя. Риган понимала это, верила в него и любила в корни и леса, так же как и Бан. И она, и ее господин хотели, чтобы он сместил его собственного презренного отца, женился на Элии и служил Иннис Лиру так, как подсказывало его сердце, как самому себе.

Он не знал, хочет ли его Элия вообще для чего бы то ни было.

Бан взглянул на Риган, а затем перевел взгляд на ее мужа.

– Я присоединюсь к вам, но не для того чтобы получить руку Элии или даже заполучить титул своего отца, который все еще будет к вашим услугам. Я сделаю это, поскольку мой поступок нужен Иннис Лиру.

Даже когда Лис это произнес, он не был уверен, собирался ли он предать Марса или просто еще глубже вжаться в то место, куда его посадили.

Карие глаза Риган сверкали. Она подошла к нему. Молодая женщина взяла у него бокал и отставила в сторону. Коннли смотрел на нее, а она подняла Бана на ноги и прижалась своими губами к его. Она была одновременно сладкой и острой на вкус, губы напоминали лепестки цветов, а язык метался. Это было больше похоже на благословение земного святого, чем на поцелуй женщины.

Затем Риган отстранилась.

– Ты такой благородный, Лис Бан. Мы рады, что ты на нашей стороне.

К ним присоединился Коннли. Он поцеловал Бана в щеки – сначала в одну, потом в другую, а затем в губы, причем жара от этого было даже больше, чем от прикосновения его жены.

– Радуйся, Эрригал, – прошептал Коннли у губ Бана.

Лис не мог сдержать дрожь, по спине поползли мурашки.

– Допивай, Бан, и расскажи нам, что Лис Аремории будет делать дальше, – сказала Риган.

Письмо Элии Лир к своей сестре осталось в пальто Бана, переброшенном через подлокотник кресла.