Библиотека королевы в Лионисе занимала три нижних этажа самой восточной башни – яркая круглая комната с книгами, свитками и диковинами со всего мира. Балконы из дерева в форме полумесяца выступали из полок на уровне второго этажа, заполненные небольшими столами и мягкими стульями для питья кофе. Изящные лестницы давали доступ ко всем полкам, даже к тем, которые располагались над вторым этажом, хотя, конечно, было неуместно для высокородной дамы карабкаться туда. Аифу, как и дам королевы и принцессы, часто посылали наверх, словно белок, чтобы принести необходимые вещи.

Хотя на главном этаже для чтения имелось множество мягких и низких стульев и несколько диванов, покрытых светлым деревом и бархатом, находившихся рядом с очагом. Старшая королева Калепия и ее дочь Ианта, дважды принцесса, чаще всего сидели за деревянным столом в самом центре, небрежно обсуждая новости и придворные происшествия; иногда вместе с посетителями или гостями, но чаще всего – вдвоем, в знакомой обстановке. Иногда Калепия и Ианта приглашали Элию присоединиться к ним, но она предпочитала по утрам садиться вместе с Аифой на один из балконов, видимых, но не совсем доступных.

Элия взяла чашку кофе и вдохнула насыщенный горький запах. За два дня своего изгнания она получила подарок от торговца Третьего королевства, пожелавшего, чтобы та запомнила его имя. «Хотел подарить вам вкус дома», написал некий мужчина, не понимая, что это причинит ей боль, ведь Иннис Лир был ее домом, а не поймы и пустыни Третьего королевства. Это и было основной причиной ее теперешнего разногласия с Аифой: они шепотом спорили, должна ли Элия справляться с постоянным потоком указаний и писем от других людей, приближенных к ней. Аифа не видела поводов отказываться от визита коалиции иностранных торговцев, который должен состояться завтра в зале заседаний возле гавани, а Элия не видела в этом смысла. Она хотела домой и не могла заставить себя заботиться о том, что находилось у нее перед глазами.

– Лишь несколько торговцев из Третьего королевства, – повторила Аифа.

Элия сжала хрупкую чашку в ладонях:

– Однако они-то и самые приоритетные, как ты знаешь. Надо будет встретиться со многими из этих торговцев. Я не… готова к встрече с ними и к их ожиданиям.

– А вдруг они часть семьи твоей матери? Откуда же ты знаешь? Что, если они смогут тебе помочь? Убедить Моримароса не торопиться? Ты сама говорила, он не хотел нападать на нас.

Аифа говорила быстро и резко, чтобы ее голос не усилился, как получилось вчера: на ее случайное восклицание обратили внимание старшая королева и принцесса, и в течение дня больше не обсуждали при ней ничего важного.

– Тебе неинтересно с ними познакомиться? – настаивала Аифа.

– А тебе?

– Да! – недоверчиво рассмеялась Аифа. – Очень. Я сблизилась с ними в то время, когда мы ехали мимо порта Комлак, когда один из кораблей находился на причале.

Элия вспомнила тот день: отец торопил их, обещая, что там не будет болезненных воспоминаний при посещении людей Далат. Одно упоминание имени матери причиняло ей боль, и дочь поверила отцу.

Кайо вел переговоры за Лира, когда дело касалось Третьего королевства.

– Тогда, быть может, Алсаксы?

– Алсаксы относятся к Эрригалам, вовлеченным в производство железа, – мрачно произнесла Элия.

Аифа вздохнула:

– Ты никого не избегай, принцесса. У тебя могут быть гости и друзья. И семья.

Элия прикусила губу, думая о том, как придворные Лиониса обращались с ней. Они знали, кто такая Элия, только по тому, как она выглядела. Тату на коричневом лице отмечало индивидуальность девушки, желания и юмор. Она бы никогда не позволила себе такое в Иннис Лире. Это звучало глупо, но дома она была лишь странной, легко идентифицируемой принцессой, изолированной, но по семейному положению, а не людьми. Она была их принцессой, и она желала именно того, чего желали они, находила забавным то, что делали они. Здесь, в Аремории, весь вес политической истории убедил людей, что они знают Элию еще до того, как она начала действовать или заговорила, несмотря на то, что ничего не знали о ней, кроме имени и внешности.

Аифа не вполне понимала, что никто не смотрел на Аифу так, как смотрели на Элию.

Могла ли она хотя бы представить себя здесь королевой?

– Мои сестры будут в ярости, Аифа, – сказала Элия извиняющимся тоном.

Глаза Аифы сузились.

– Я не заслужила их гнев, – произнесла Элия и коснулась тонких запястий Аифы. Та, не привыкшая к такому физическому выражению привязанности со стороны Элии, успокоила подругу и поставила кофе. Прошло четыре дня с момента ужина с Моримаросом и три с тех пор, как Элия написала сестрам. Они получат письма или сегодня, или совсем скоро.

Сестра, – написала Элия, переписывая одно и то же письмо дважды, стараясь не написать ни одного слова, которое могло бы заставить сестер думать, что она что-то замышляет. – Я остаюсь супругой лишь относительно себя и звезд и веду переговоры с Моримаросом, правителем Аремории, за независимость Иннис Лира. Он видит слабость в раздробленности нашего правительства, и он не из тех, кто хочет этим злоупотреблять, но близость к нам делает его собственную страну уязвимой. Он убежден в мире на данный момент, но это только временно: пока наш отец сходит с ума и ничего между нами не улаживается, его угроза нависает над нами. Я верю, этот король не будет слишком воинственным или хищным, в отличие от его совета, но его терпение по отношению к трещинам, созданным нашим отцом, не будет длиться вечно.

Ответы сестер многое скажут ей об их намерениях.

– Леди Элия! – позвала снизу принцесса Ианта. – Присоединяйтесь к нам!

Благодаря женщину, положившую конец этой дискуссии, Элия кивнула Аифе, и та перегнулась через балконные перила, чтобы утвердительно помахать.

Элия взяла чашку с кофе и пробралась через узкое пространство между книжными полками вниз по ровной узкой спиральной лестнице на первый этаж.

За круглым столом сидели Старшая королева и сестра Моримароса, они пили пряное, горячее молоко из обрамленных жемчугом кружек.

Калепия, как и ее сын, была человеком прямолинейным и пользующимся неопровержимым авторитетом. Она носила практически только красное с оранжевым и белым – цвета Аремории, серебряные браслеты, напоминающие броню, чтобы напомнить любому, кто подходил, что она все еще была олицетворением закона. Седина уже встречалась в ее шафрановых волосах, но вместо того, чтобы покрыть их вуалями или венцами, как большинство женщин, Калепия носила дамские белые и серебряные ленты, делающие акцент на ее возрасте и создающие ее королевскую прическу такой, в какой она и нуждалась. Так же, как и у ее сына, рот королевы выглядел благородным и мягким в моменты невозмутимости.

Дочь, Ианта, не унаследовала от матери ни рот, ни гладкую кожу, поцелованную солнцем. Она была бледнее и менее красива, чем ее мать и брат, поуже в лице, менее экспрессивна, но круглее в теле и счастливее, что выливалось в смех и уверенность. Ей было комфортно в своих привычных ролях – мать, сестра, дочь – так же, как и ходить по мраморным полам тронного зала. Ианта даже могла победить Гэлу, как часто думала Элиа, хотя это и выглядело бы как столкновение между естественными сезонами: улыбчивого, полного лепестков лета и кровавой, хрупкой, боевой осени.

Элия склонила голову перед Калепией и улыбнулась в знак доброго утра Ианте. Они велели ей сесть. Аифа заняла место служанки у двери. Старшая королева начала рассказывать очаровательную историю о своих детях, когда они были маленькими и боролись за один тонкий томик стихов о животных. Это была простая борьба, когда прятали том от одного, пока его не находили и не скрывали от противоположной стороны. Ианта хранила том дольше всех, поскольку прятала его в платье, зная, что ее брат никогда бы не осмелился обыскать ее одежду. Наконец, Марс указал местоположение, предложив величайший приз из всех: его добровольное поражение. Сдавшись, он вернул себе книгу, и хотя все придворные знали, что молодой человек признал поражение, он поднял подбородок и спрятал книгу под подушку. Калепия засмеялась:

– Он всегда был лучшим стратегом.

– Выиграть войну, а не битву, – сказала Ианта привычным тоном.

Элия спрятала улыбку за глотком кофе. История показалась ей опасной, хотя принцесса и была уверена, что такие вещи нужно искать постоянно и что они будут найдены. Элия не могла сказать, рассказала ли Старшая королева свою историю как знак предупреждения или только предложила ее как способ узнать что-то о возможном будущем муже Элии.

Вероятно, это был намеренный жест. Все, связанные с короной, играли, это их природа, поэтому Элии лишь хотелось различить, кто играл за власть, а кто за любовь.

– Мой Моримарос часто так говорил, – объяснила Калепия Элии.

– Отец Марса и мой отец, – добавила Ианта. Она помолчала, а потом снова заговорила: – Мой брат сказал мне, ты читала его карту рождения в Летней резиденции.

– Да.

– Восхитительно. Мы больше этого не делаем в Аремории. Или, скорее, – она подмигнула, – мы не должны этого делать.

Старшая королева продолжила:

– Твой отец сам научил тебя пророчествам и звездам?

– Верно, он научил. Мой отец был третьим сыном моего деда и он провел свою молодость, готовясь стать звездным жрецом. Он не по своей воле покинул часовни и начал править, но отец делал то, что нужно для семьи и страны.

– Тогда он и использовал свое влияние, чтобы восстановить господство звезд под его короной, – заключила Ианта. – Свергнуть земные пути твоих предков.

Калепия добавила с кривой усмешкой:

– Должны существовать какие-то пособия, как стать королем.

Элия подняла глаза, опасаясь испытания, но внимание Калепии было сосредоточено на ее дочери, однако у дам был своеобразный юмор.

– Расскажи о звездах моего сына, – попросила Калепия.

Элия ненадолго заколебалась и промолвила:

– Его Лев войны – славная, но одинокая звезда рождения.

Калепия издала странное мурлыканье досады, а затем сказала:

– Моя карта рождения собирает пыль в углу сокровищницы, покрытая золотом и украшенная крошечными рубинами. Здесь она больше ценится как драгоценность, чем как нечто полезное.

– Могу спросить, под чем вы родились? – сказала Элия.

– Элегантность, – ответила королева с плохо скрываемой гордостью.

– Звезда решимости, – произнесла Элия, копаясь в памяти. – И дипломатического обещания. Вы знаете, что такое Луна?

– Я ничего не помню. – Калепия отхлебнула пряного молока и посмотрела на Элию поверх ее декоративного жемчуга. Элия не стала настаивать.

– Однажды на празднике мне кинули святые кости, – заговорила Ианта. – Вы так с ними поступаете?

Элия покачала головой:

– Святые кости – прямая связь с мудростью земных святых, и мой отец запрещает их при своем дворе.

– В Аремории девочки играют в крутящиеся забавы, где ты поворачиваешься столько раз, сколько тебе лет, потом останавливаешься и выбираешь первую звезду, которую видишь, и эта звезда того мальчика, за которого ты должна выйти замуж.

Улыбаясь, Элия ответила:

– Я видела, девочки произносят имя мальчика с тем же номером в дни, прошедшие с полнолуния, затем бросают камни, чтобы увидеть, в какое созвездие они попадают, для того же результата. Это не те вещи, к каким мой отец испытывает неприязнь. Он не думает ни о чем, кроме как о приходящем со звезд. Он ищет знаки в форме стаи гусей или в разбросанных осенних листьях, в них он верит… и это как раз портит совершенство звездного пророчества.

Когда-то Элия неплохо кидала кости благодаря Броне Хартфар, но у нее не было личного набора с тех пор, как ее отец обнаружил дочь, по тайному доносу некоторых слуг, в углу Зимней резиденции в Дондубхане, когда принцессе было двенадцать лет. Лир запретил дочери кидать кости, потому что они были низкопробными и грязными, но инцидент привел к их совместным серьезным звездным урокам.

Девушка сказала:

– Отец не верит ничему, если в этом нет отражения звезд – например, картам – и если там есть истинное провидение.

– А вы верите в провидение звездных путей, Элия Лир? – без осуждения, ровно спросила Калепия.

Элия открыла рот, но ответа не последовало. Она была настороже и не хотела казаться этим дамам суеверной дурочкой. Они были добрыми и просто проверяли ее, так как сын и брат этих женщин действительно хотел сделать ее своей женой. Они хотели знать, можно ли убедить или заставить Элию отказаться от звезд, если она выйдет замуж за Моримароса. В Аремории больше не было официальной религии, кроме короля и страны.

Сначала задумчиво заговорила Ианта:

– Мне всегда казалось, что Луна – могущественное существо. Когда я смотрю на нее, не важно, какой Луна формы, но я что-то чувствую. – Женщина коснулась рукой, покрытой кольцами, сердца. – Возможно, некая сила тянет меня по моему пути.

– Возможно, – сказала Старшая королева, – ты чувствуешь, как что-то рождается в твоей собственной личности.

– Так сказал бы мой брат. Он думает, небо слишком далеко, чтобы знать, что же для нас лучше, – сказала Ианта Элии.

Элия кивнула:

– Я когда-то знала кого-то, кто будет утверждать, что корни деревьев или коровьи экскременты ближе к познанию нашей судьбы, чем холодные звезды.

Она задалась вопросом, где он был в тот момент, что делал, как старался сдержать обещание.

Бан.

По крайней мере теперь Элия могла размышлять о нем, не мучаясь.

Ианта громко рассмеялась:

– Ха! Хотела бы я встретиться с этим другом, который думает о коровьем дерьме как о средстве предсказания.

– Я думаю… – Элия сложила руки на груди. – Я думаю, что звезды могут видеть дальше, чем мы способны себе представить. Возможно, когда мы рождаемся, они видят, как мы умрем, или как, в целом, будем вести свою жизнь, точно так же, как пастух на вершине горы способен видеть, как стадо перемещается в долину. Однако дети и собаки, покусывающие овец за пятки, определяют ему путь. Поэтому-то мы и должны делать свой собственный выбор и рассматривать звезды только как советников, а не как судей или правителей.

– Это мудро, дитя, – произнесла Калепия.

Аифа сердито сказала от двери:

– Если бы твой отец был мудрым до того, как состарился.

Все три дамы за столом взглянули на Аифу, которая сложила свои пальцы в знак против злых пророчеств. Девушка задрала нос без всяких извинений, но ее защитная поза тяжело подействовала на Элию. Аифа была права. Элии захотелось вдруг закричать, схватиться за живот и согнуться пополам, что-то ударить. Трясти отца, пока он не заберет свои слова обратно.

Элия так сильно сжала чашку кофе, что та задрожала и вылилась прямо на полированный стол.

Она ахнула, а женщины повернулись к принцессе спиной. Ей хотелось закричать еще громче. Лицо Элии горело, сжатый подбородок болел. Она должна была извиниться, но ее внутренний голос с этим не соглашался.

– О, святые угодники, Элия, – произнесла Ианта, вскакивая и подзывая пальцем мальчика в оранжевой львиной дворцовой накидке. – Это требует чего-то покрепче молока. Принеси-ка три, нет, четыре стакана, Сеарос.

Ианта приподняла свои красные юбки и направилась к ближайшей библиотечной полке. Элия и Аифа наблюдали за ней, но Старшая королева Калепия только прислонилась к прямой спинке стула и протянула:

– Она в восторге, Элия. Моя дочь близка к разрыву от удивления, что поредели невероятные доспехи вокруг вашего сердца.

– Простите, – прошептала Элия, готовясь к презрению или к разочарованию.

– Извини! – закричала Ианта рядом с полкой, где передвигала книжные труды в кожаном переплете, чтобы найти что-то позади них. – Прошло уже несколько недель. В случае если бы мне пришлось напоить тебя вином и задавать предельно острые вопросы, не знаю, что бы я делала. Марс рассказал множество вещей, и все они проявили во мне желание обернуть тебя подушками и шелковыми одеялами, чтоб уберечь тебя от дальнейшего вреда.

Калепия произнесла:

– Дочь.

Ианта вернулась с длинной бутылкой в руках:

– Вишневый ликер.

– О нет, – прошептала Элия.

– О да, – парировала Аифа. – Тебе это нужно.

Элия обратила внимание на глаза Калепии. Та мягко и грустно улыбнулась.

– Ианта, Элия здесь в безопасности, и мы знаем об этом, но откуда знать ей? Как она может нам доверять, когда у нее забрали все, во что она верила?

Хотя королева и произнесла эти слова глядя на Ианту, но наблюдала за Элией и заметила, что принцесса поняла – они адресованы и ей.

– Здесь ты в безопасности, Элия Лир, – произнесла Калепия.

В безопасности.

Эти дамы, как и Моримарос, предлагали ей безопасность, подобно завоевателям, и младшая дочь короля Лира могла бы принять это, посидеть здесь, в их большом убежище. В безопасности. Если бы ее попросили поменяться, то какой была бы сделка? Доброту и честность легче всего отдать, когда вы в безопасности. Обещания были безопасными. Безопасность также означала бездействие; это была лишь привилегия, но не выигрыш. Элия должна была чувствовать себя в безопасности со своими сестрами, но она не могла на них положиться, поскольку они ей не доверяли – не позволяли чувствовать себя с ними непринужденно, не разрешали ей поделиться сокровенным. Она никогда не была в безопасности с Гэлой и Риган, и они никогда не будут на ее стороне.

После признания этого, даже на мгновение, что-то открылось внутри Элии и вырвалось из ее сердца, как сильный ветер. Волосы на руках встали дыбом.

– Спасибо, – сказала она королеве и дочери. – Думаю, приму предложение по поводу вашего бренди.

Ианта широко улыбнулась и присоединилась к ним со своей бутылкой, сияя.

Элия отпила вишневого бренди, чтобы пригасить ощущение холодного дождя в животе.

Она спросила:

– Во что вы верите здесь, в Аремории, если у вас нет звезд и земных святых?

Старшая королева ответила:

– В нашего короля.

– Так ли это?.. Достоин ли он? – заставила спросить себя Элия.

Принцесса Ианта наклонилась к ней.

– Если он воссоединит Иннис Лир и Ареморию, то будет считаться у нас самым величайшим правителем, какой только у нас был за тысячу лет.

Элиа замерла.

– Вот как в Аремории укреплена вера, – мягче сказала Старшая королева. – Отец моего мужа, король Арамос провозгласил конец опоры короны на звезды или на землю. Он сказал: «Мы – распорядители земли, ее партнеры, и не подчиняемся ей. И уж точно не подчиняемся звездам, которые никогда не страдают вместе с нами». Он не разрушал часовни, не закрывал пещер и источников. Он просто сказал людям: «Вам не надо поклоняться или приносить жертвы».

– Это сработало? Земля… не… – Элия хотела сказать «плакала» или «бунтовала».

– Это сработало, но Арамос сделал еще кое-что, объединяя всех: Аремория приобрела врагов. У нас всегда были пограничные войны: разнообразные конфликты с Испанией, Бургуном, Диотой, даже порой с Русрикой и, конечно, внутри собственного государства. Однако Арамос укрепил наших врагов. Вместо того чтобы быть ареморцами только потому, что мы живем на этой земле, потому что наши семьи все время здесь, мы – ареморцы, поскольку боремся, чтобы держать государство в порядке. Мы ареморцы, поскольку мы не испанцы, не бургунцы, не диотанцы и не лириши. Понимаешь?

Элия понимала и приходила от этого в ужас.

По такому раскладу Моримаросу пришлось бы вторгаться в Иннис Лир или потерять часть того, что делало его таким, каким он был. Золотым королем Аремории. Их предначертанным лидером.

Это было бы хорошо для его народа.

Когда Элия спросила, Марс выдвинул несколько веских причин, по которым он должен вторгнуться. Политические, военные, экономические причины доказывали, что это может быть самым лучшим выбором для будущего развития Иннис Лира, но он не раскрыл главной причины. Это было его тайной. Осушив бокал, Элия схватила чашку и посмотрела прямо на Ианту.

– На заседании Совета Моримароса вы убеждали его вторгнуться на мой остров. Что было тому причиной?

Ианта опустила чашку. Крошечная капля бренди запятнала ее губу, прежде чем она ее облизала.

– Нет, – ответила молодая женщина. – Я уговоривала его жениться на тебе.

– Он может сделать и то и другое.

Калепия кивнула:

– Конечно, если ты ему позволишь.

«Почему это я должна позволять, или останавливать, или прекращать, или выбирать?»

Однако эти слова не покидали Элию, поскольку она знала ответ: никто другой не хотел или, возможно, никто другой не мог. Ее сестры много лет назад сделали себя жесткими, а ее отец решил отдать все звездам. Моримарос избрал свой путь и стал королем, и даже Аифа могла снова выбирать, чтобы остаться с Элией и поддержать ее. Все указывали в каком-то направлении, по собственному выбору.

Элию всегда нацеливали и настраивали другие. Принять то, что было дано, подчиниться их воле – особенно, хотя и не исключительно, воле ее отца. Она мирилась с любыми последствиями, отдалившись от своего сердца, не желая изучать собственные поступки в случае, если они могут столкнуться с необходимостью быть неизменными.

Элия позволила звездам решить ход ее жизни, вопреки ее смелым словам, характеризующим их как дальние ориентиры.

Она была в точности как ее отец.

Девушка встала, налила себе еще бренди и подняла чашу:

– За самостоятельный выбор.

У дверей библиотеки появился один из воинов короля Моримароса. Он отдал честь и прошептал известие на ухо ближайшей фрейлине.

Дама передала его королеве, и та взглянула на Элию с некоторым удивлением:

– К тебе срочно прибыл гонец из Иннис Лира.

Уже! Гонец не мог прийти от ее сестер – если только письма пересеклись. Что-то случилось? Волнуясь, девушка поставила чашку на стол и повернулась лицом к двери. Прежде чем она смогла продолжить, измученный путешествием молодой человек с рыжеватыми волосами и веснушчатым лицом толкнул дверь. Возлюбленный звезд.

– Рори! – произнесла потрясенная Элия. – Эрригал. Что ты здесь…

Наследник Эрригала упал перед ней на колени, и раздалось эхо, похожее на стук в дверь самой смерти.

– Элия, – прошептал он. Руки вытянуты, глаза опущены.

Она взяла его лицо в руки и заставила посмотреть на него. Страх наполнил сердце Элии:

– Расскажи мне, что случилось.

За спиной она услышала, как Аифа быстро объясняет, что Рори кто-то вроде двоюродного брата Элии: они знали друг друга со времен детства, и он был честен, как любой другой человек. Доверчивая Аифа была готова защищаться в случае даже намека на осуждение ее принцессы. Хотя Рори и был известен двору как двоюродный брат Алсакса, Элия не могла сосредоточиться на их словах из-за бешеного биения своего сердца.

Элия взяла Рори за руку. Он был хорошим другом, и она за последний год видела его чаще, чем за предыдущие пять, с тех пор, как он перебрался в служебные казармы в Дондубхане, недалеко от того места, где Элия училась в башне Северной звезды.

Рори был широкоплеч и красив, веснушки переполняли его лицо, как звезды небосвод. Его характерная сутулость означала привлекательную лень, многообещающее дружелюбие, а не злой умысел.

Сейчас же Рори затравленно смотрел на Элию. Она потянулась за чашей вишневого бренди, которую затем предложила ему. Молодой человек выпил все до последней капли.

Рядом с Элией, держа язык за зубами, ждала Аифа. Элия чувствовала себя спокойной, но это было терпение, порожденное страхом.

– Моя леди, – сказал Рори, запинаясь, а затем поклонился королевской семье Аремории. – Я… Прошу прощения, что прерываю. – Его короткие желтые ресницы коснулись щек, и он нахмурился, потом открыл глаза и встретился с взглядом Элии:

– Мой отец отрекся от меня, Эл.

Это был резкий удар в сердце девушки, она сжала руки.

– Как это случилось?

– Воистину, не знаю! Меня предали. Вот единственное, в чем я уверен. Бан пришел ко мне и сказал. Ах боже!

Рори запустил пальцами в свои волосы.

– Бан? – спросила Элия, избегая острых глаз Аифы.

– Может, нам стоит перейти в другое место? – вопросительно прошептала Аифа, беспокоясь о королевских женщинах у них за спиной. Элия покачала головой, пристально глядя на Рори.

Сын Эрригала продолжал:

– Да, мой брат, Бан. Он вернулся домой из… Ну… вы можете знать. Бан предупредил меня, что наш отец был в ярости на меня за какую-то провинность, которую Бан еще не обнаружил. Я хотел немедленно поехать к отцу, но Бан поклялся, что тот будет эмоционально неустойчив и кровожаден, и умолял меня затаиться на какое-то время. Я согласился, но лишь по той причине, что Бан обещал смягчить ярость отца. Я ушел, чтобы вернуться к друзьям среди вассалов короля, позволяя Бану остаться, раскрыть и исправить все проступки в мою пользу. Я планировал просить помощи у Лира, как моего крестного отца и сеньора, но мое сердце ослабело, и я начал в тревоге думать о твоем положении, чтобы ты могла понять и дать мне убежище. Король изгнал тебя и всех настоящих, добрейших дам! Может ли он мне посочувствовать, если есть хотя бы минимальный вариант, что я предал своего отца? Ах, звезды, Элия! Что же так сильно настроило наших отцов против нас? Некая вещь в небе? Или причина в ветре?

Слова лились из Рори быстро и почти непонятно, хотя она понимала их суть. Девушка наклонилась вперед и взяла Рори за большие руки. Его пальцы были грубы, а толстые костяшки пальцев изобиловали шрамами. Элия подняла на Рори глаза:

– Мне очень жаль.

И Аифа сказала:

– Получается, одно только слово Бана Эрригала заставило тебя бежать? Исключительно его просьба?

Голос молодой женщины был напряженным, и Элия знала, о чем думала Аифа: Бан обещал доказать Элии, как легко разрушить отцовскую любовь, а здесь как раз из сердца отца, который раньше чувствовал гордость за сына и доверял ему, был изгнан брат Бана. Внутри Элии зародилась тревога.

– Да, мой брат, – устало сказал Рори. – Я благодарю за него свои звезды. Несмотря на истинную причину гнева моего отца, Бан предупредил меня, спас по причине братской любви. Он не заботился о том, что этот поступок, вероятно, сделает и его объектом отцовского гнева. Предатель! Вот, во что поверил отец, наблюдая за моими звездами.

Как Элия могла так легко забыть слова, которые произнес Бан? Вместо увещеваний в нем жила необузданная вера в нее. Девушка и думать забыла об объектах его ярости, страсти и боли. Его яростная клятва от ее имени – доказать, как непостоянна отцовская любовь и то, что безумие Лира было ошибкой не Элии, а звезд. Да Бан разорвет на части весь Иннис Лир, поскольку ее сердце разбито!

«Я держу свои обещания».

Если Бан Эрригал работал против мира, то простые письма сестрам напоминали шепот против шторма.

– Ну что, Элия? – потребовала ответа Аифа. Ее тон привлек внимание Рори, и он взглянул на женщину в замешательстве.

Спокойным голосом, слишком хорошо осознавая угрозу для Иннис Лира в форме ареморских леди, Элия обратилась к Рори, словно он уже был в ее команде:

– Ты должен пока что остаться здесь. Я уверена, ты сможешь увидеться со мной во дворе или со своими кузенами – Алсаксами в своем имении. Для твоей же собственной безопасности. Если тебе предписан смертный приговор, будь осторожен, и я должна быть начеку, чтобы мои сестры не рассматривали твой побег как дезертирство.

Рори кивнул. Его голова была опущена, губы скорбно поджаты.

– Каким же ужасом были эти звезды. Элия, ты должна написать Бану, чтобы узнать, есть ли там какие-то новости.

Элия бросила взгляд на Аифу, которая так туго поджала губы, что они стали напоминать маленький розовый бант. Они не могли поделиться никакими подозрениями относительно его брата, чтобы еще больше не разбить сердце Рори или показать слабость суда Аремории. Она могла бы написать самому графу Эрригалу.

В этом нет ничего странного – он написал ей первым, а она еще не ответила. Возможно, она могла бы сама исправить ущерб, не причиняя вреда ни одному из братьев.

– Обязательно.

– Спасибо, – сказал Рори и обнял Элию.

Поскольку она не знала, что же теперь делать, Элия позволила ему держать ее так крепко, как он хотел.