Риган, леди Коннли, фактически королева, стояла практически голой, лишь тонкая белая сорочка свисала с ее плеч и спускалась чуть ниже колен. Она касалась своих бедер, небольшого живота, кончиков грудей, пятнистых от ранних утренних теней, прорезающих, как кружева, белый полог леса. На ней не было ни краски, ни драгоценностей, ни тапочек, и каштановые волосы ниспадали свободно, мягкими волнами. Ее глаза трепетали под закрытыми веками, а губы расслабились в глухой, нежной молитве на языке деревьев.

Молодая женщина поздоровалась с лесом, назвав свое имя и имя матери, а также имена матери и бабушек ее отца, затем огласила список отдельных земных святых. Босиком Риган подошла к краю мшистой скалы у ручья. Присев, она коснулась воды, прислушиваясь к ответу деревьев.

«Добро пожаловать, прекрасная ведьма. Мы знаем тебя».

Это было царство Броны Хартфар, но Риган пришла использовать силу Белого леса без помощи Броны. Женщина пыталась сделать это и прежде, но безрезультатно. Ребенок, которого Риган потеряла в прошлом месяце, был кульминацией всех усилий старшей ведьмы. Все дальнейшее зависело от Риган. И родить ребенка она должна: от этого зависели перспективы Иннис Лира, а также ее отношения с Коннли. Он любил ее, но если Риган не родит следующего правителя, муж сосредоточит всю свою решимость, чтобы забрать остров у Астора. И он не будет волноваться, если Гэла исчезнет в процессе этого.

Коннли когда-то были королями, и он станет им снова, добившись тем или другим путем. Это беспокоило Риган, буквально воспламеняло ее – его благородная ярость и доверчивый солнечный свет для ее темных, непостоянных теней. Они могли поглотиться и объединиться в славный рассвет, но для защиты семьи требовалось разрешить проблему Риган. Ее муж настаивал:

– В середине зимы ты должна заслужить благословение острова перед своей сестрой, это должно быть просто. Ты уже королева острова – слышишь его голос, истекаешь его святой водой. Нет другого пути.

– Я не хочу отнимать его у моей сестры.

– Ценой чего, Риган? Всегда ждать, когда восстанет Астор, а Гэла будет огрызаться, стереть свое имя из истории, без собственной крови, но дать этой земле жизнь. А что насчет твоих снов? Возможно, когда ты станешь королевой, предопределенной звездами и благословенной островом, вода корней и звезды дадут нам ребенка. Ты об этом не задумывалась?

Риган не задумывалась, хотя и видела, что Коннли уже давно был в этом убежден. Молодая женщина не думала, что он что-то скрывает от нее. Она попросила: «Дай мне время снова попробовать с ребенком, показать тебе, что я могу и что он будет. Перед самой длинной ночью».

Коннли согласился, но настоял на том, что они отправятся в замок Эрригала, и Коннли угостит графа и обезопасит давние альянсы между их семьями. В качестве подготовки к войне с Астором, на случай, если приливы и отливы изменятся или даже в качестве защиты от вторжения, если Элия сдастся, как он предполагал.

Гленнадоер уже на их стороне, как того требовал Коннли, и они сделают все, чтобы напомнить Эрригалу об их лояльности.

Земля Эрригала была пустыней с залежами железной руды. Риган беспокоилась о своих шансах забеременеть тут, а тем более – вынашивать ребенка.

Тем не менее это было рядом с Белым лесом, чистым сердцем острова. В некоторых местах древние деревья склонились так густо, что можно было идти только на ощупь: ни свет звезд, ни Луны не сиял на черной земле. Неизвестные звезды могли родиться здесь. И этот древний звездный собор ждал где-то внутри, разрушенный и одинокий. Если бы Риган могла найти его, открыть святой колодец, то, возможно, вода корней могла бы восстановить ее утробу. Возможно, ее мечты принесут мир, а не спешку или отчаяние. Она должна была сделать что-то, о чем ранее не слышала ни от целителей, ни от ведьм. Если она – союзница воды корней, то об этом ей должен сообщить лес. Риган вошла в холодный ручей с поднятыми волосами, наслаждаясь дрожью, ее бедра покалывало, а спина похолодела. Она опустилась на колени, и бедра раздвинулись достаточно, чтобы впустить воду внутрь нее. Солнце не пробивалось сквозь изогнутые ветви дуба, раскинувшегося на этом узком участке ручья – сплошная тень. Риган опустила руки в воду, зарывшись в ил и камешки. Крошечная рыбешка метнулась прочь, и молодая женщина услышала кваканье лягушки. Голос великого дуба, смешавшись с ветром, произнес:

– Это место очищения, дочь моя. Добро пожаловать.

– Очисть меня, – попросила Риган, брызгая водой на лицо.

Влага стекала по ее шее, вызывая ощущение ледяных пальцев, перемещающихся за шиворот и грудь. Вода из ручья текла вокруг ее бедер и живота, нащупывая изгибы ее ягодиц и щекоча подошвы. На мгновение молодая женщина пожалела, что не привела сюда Коннли – заглубить его семя внутри нее, под этим дубом и в этом ручье.

Риган провела руками по бедрам, высоко поднимая мокрую рубашку. Одна рука двинулась вверх, надавливая на грудь, на сердце, другая соскользнула во тьму, туда, где жило ее удовольствие. Она с помощью пальцев распахнула саму себя, прошептала благодарственные слова лесу, зовя Древо матерей, Птицу мечты и Святого червя. Склонившись над собой, Риган тряслась и задыхалась, не прекращая молитвы, пока не застонала от страсти, и слова ее гремели, шипели на языке деревьев и звучали, точно ветер через ветви, на длинной вересковой траве, напротив грубых горных вершин. Эта мольба словно проталкивалась сквозь зубы, тяжелая, с желанием и любовью.

Риган стала больше себя самой: кусочком леса, с корнями и ветвями костей, лианами волос, цветами там, где должны быть губы, лишайник затвердел в ее пальцах, а черная летучая мышь разворачивала свои ночные крылья в ее утробе. Она трепетала и царапалась, потом завизжала, когда Риган закричала, проливая свое волшебство и удовольствие в ручей, в эту вену острова.

Вода покрыла ее тело, когда Риган вытянулась на спине, только губы, нос, ресницы и пальцы ног над водой. Она была горной рекой, вокруг которой скатывались ручьи, делая ее более гладкой, полируя ее кожу светящимся коричневым и серым.

– Скажите мне, где найти пупок леса, – сказала Риган, и ее голос эхом отозвался в собственном черепе под звуком воды. – Или скажите мне, как увидеть, что со мной не так. Прошу вас, корни моих матерей, деревья и птицы этого острова, пожалуйста. Я должна родить ребенка, который будет любить вас, править вами и будет в ответ полностью вашим.

– Бан!

Риган нахмурилась. Его имя резко прозвучало на языке деревьев.

Был ли это ответ?

– Идет Лис.

Под нашими ветвями, в тени голосов.

Железо и дым, зубы и тоска.

Лис!

Риган резко села. Вода стекала с нее, и молодая женщин, пригнувшись, поднялась на руки и колени. Она всматривалась в сине-зелено-коричневый свет, на то, как деревья и дерзкие поздние цветы ползли навстречу солнечному свету, обнимая липу и ясень. Голубые птицы танцевали, дразня друг друга; белка цокала над молодой женщиной; мелькнула тень кого-то другого.

«Тихая птица, призрачная сова», – подумала она. Мягко жужжали насекомые. Ни Лис, ни человек не могли нарушить ее одиночество. Вдруг…

Мерцание бледно-серого.

Она стояла и смотрела, как несколько лунных мотыльков летели на юго-запад, в замок Эрригала. Слишком много, чтобы быть естественными, и пока Риган изучала их, еще три прилетели, порхая, как снег.

Риган вылезла из ручья, и вода раскрасила ее льняное белье на теле – земной святой, восстающий из летнего сна. Риган быстро взяла длинную куртку, в которой пришла, скользнула влажными руками в рукава, натянула капюшон на тяжелые мокрые волосы. Она оставила свои тапочки с кожаными подошвами, уютно устроив их во мху, и молча последовала за мотыльками.

Они повели ее по короткой, простой тропинке прочь от дуба и ручья, между двумя склоненными корявыми вишневыми деревьями в направлении поляны.

В центре, спиной к ней стоял мужчина. Рубашка была сброшена вместе с поясом для меча и короткой черной курткой. Татуировки виднелись на его загорелой коже, вырисовывая мышцы в сильнейшее оружие. Пот блестел в изгибе его спины. Волосы были наполовину заплетены в крошечные косички.

Две дюжины лунных мотыльков, белых и кремово-серых, взгромоздились ему на плечи, и мужчина разрешил это, оставаясь неподвижным, как глубоко укоренившееся дерево. Они нежно махали крыльями вверх и вниз, одаривая его крошечными поцелуями. Как будто он сам был земным святым.

Лес ответил ей тем же.

Риган улыбнулась, когда он наклонил голову, слушая мотыльков. Молодой человек был колдуном. Она сняла с головы большой капюшон, чтобы прохладный лесной воздух мог поцеловать мокрые волосы.

Бан плавно обернулся. Половина мотыльков поднялась на ветру, порхая вокруг его головы. Остальные остались цепляться за его кожу и махать крыльями.

Бана Эрригала девушка помнила только незаконнорожденным малышом, любящим ее сестренку. Теперь он вырос красивым, прямо в дикой природе. Жесткий путь голодного волчьего принца. На одной его руке выше локтя медленно сочилась кровь.

Лис Бан, как его называли в Летней резиденции.

Лис Бан, столь любимый лесом.

Бан Лис был ее ответом.

– Леди Риган, – мягко сказал он на языке деревьев.

– Лис Бан, – ответила она в том же духе.

Вишневые деревья вокруг хихикали, роняя крошечные овальные листья, подобные конфетти.

– Вы – ведьма, – сказал он, пораженный, – и в ближайшее время станете королевой.

– А ты не только хороший солдат, но и колдун.

Лис поклонился, казалось, он был не в силах оторвать от нее глаз.

Риган снова взглянула на мантию из мотыльков, которую он носил. Пожимая плечами, словно Лиса щекотали их крошечные ножки, Бан произнес:

– Они принесли сообщение от мамы. Она напоминает мне, что я был дома несколько недель и не навестил ее.

На мгновение Риган уставилась на него, словно Бан Эрригал являлся уловкой Белого леса, но потом она все вспомнила.

– Брона Хартфар – твоя мать, я была рядом, когда ты родился, потому что моя сестра Элия родилась в тот же день. Наши матери жили в Летней резиденции.

Что-то промелькнуло в глазах Лиса, хотя он даже не моргнул, когда Риган упомянула имя Элии. Все инстинкты побуждали ее влезть в этот щекотливый вопрос, и Риган шагнула вперед:

– У вас с Элией в детстве была любовь.

Мотыльки сорвались с Лиса Бана, хотя Риган не заметила никакого изменения его позы. Молодой колдун ничего не отвечал, но удерживал взгляд средней дочери Лира.

– Я только хотела сказать, юный Бан, – произнесла она, успокаивая, – что когда-то моя младшая сестра доверяла тебе, как доверилась бы тебе и сейчас.

Бан с трудом сглотнул и посмотрел на воду, все еще блестящую на ее лодыжках:

– Ты не носишь обувь.

– Я была в ручье, к северу отсюда, умоляла лес оказать мне свою поддержку. Старый дуб, пьющий из этого ручья, произнес именно твое имя, то есть дал ответ на вопрос, который я не знала, как задать.

– Что случилось?

Бан подошел к ней поближе, юношеская озабоченность в его хмуром взгляде и сдвинутые брови серьезно контрастировали с обычными мужскими реакциями на Риган.

В ответ Риган подошла к нему в центре вишневой рощи и опустилась на колени, на пучок короткой серой травы, обхватывающий ее куртку как юбку.

Бан опустился на колени:

– Скажите, что я могу сделать, миледи.

Риган поднесла к нему руки ладонями вверх, и он скользнул своими по ее. Расстояние между их ладонями было горячо и покалывало легкими искрами.

– Мы подходим друг другу, – сказала Риган, улыбаясь максимально доброжелательной улыбкой, в какой она редко практиковалась перед зеркалом за неимением необходимости. – Мы оба – длинные, мощные родословные корни Иннис Лира.

Лис кивнул. Его пальцы стучали по ее костяшкам.

Она отметила, насколько Бан был грубо привлекателен. Его губы приоткрылись, мышцы груди напряглись. По крайней мере, пять магических шрамов. Некая неукрощенная отметина в складке его рта, беспорядочные косы, толстые полосы мышц. В постели Риган и Коннли никогда не требовали друг от друга элегантности. Его дикость дополнила бы их отношения.

Риган сказала:

– Я хотела бы продолжить свой род, Лис, но не могу выносить ребенка, чтобы он родился.

Тут ее голос сорвался.

– Прости, – пробормотал Бан. – А моя мать – она пыталась помочь?

– Да, но только с зачатием и повышением потенции. Мне нужно сейчас углубиться в себя, чтобы увидеть достаточно емко свою проблему. Брона не войдет в меня так – она не рискнет моей жизнью.

Молодой маг отклонился, хотя и не пытался отпустить ее руки.

– Не знаю. . Я не войду внутрь тебя.

– Мой муж уничтожит тебя, если ты попытаешься, Бан Эрригал, – произнесла Риган, – и я ему помогу. Я не это имела в виду. – Риган улыбнулась своей самой опасной улыбкой, так как она поняла, что именно он произнес.

Бан откашлялся. Ветер дрожал в ответ, шепча вокруг:

– Хорошо, хорошо, деревья Иннис Лира одобряют этот альянс.

– Значит, ты тоже не ищешь власти? Для Броны это важно.

– Вы укоренены с магией, но не только Иннис Лира?

– Я в союзе с лесом Аремории, – просто ответил молодой мужчина.

– А ты железный, – ее ногти впивались в мякоть его запястья. – Ты выкован не так, как я, не так, как твоя мать. Я воспользуюсь твоей интуицией, идеями и силой.

Ее слова заставили Лиса гордо поднять подбородок. Риган спрятала небольшую триумфальную улыбочку за тихие и умоляющие нахмуренные брови:

– Помоги мне, Лис Бан.

В ответ он склонился над их руками, развернул их, чтобы поцеловать пальцы Риган.