Далеко за Летней резиденцией, у скал, обращенных к крепости, рваный полукруг камней стоял, словно нижний ряд зубов чудовища, выросшего в болотистой местности. Тринадцать камней, высотой в два раза выше человеческого роста и шириной на половину этой высоты, были изъедены соленым ветром.

Бану должно было это нравиться – храм из корней и камней, кусающий небо.

Ботинки молодого человека истерлись о песок и гравий. Ветер гудел вокруг камней, рисовал тонкие фиолетовые облака над океаном. Вереск, выросший на южной стороне нескольких камней, мягко погружался в сумерки. Бан дотянулся до ближайшего камня, испещренного черным и бледным лунным лишайником. Камень был теплым и мурлычущим, как ветер. Полностью войдя в полукруг, Бан приподнял голову. Фиолетовые полосы и ленты цвета насыщенного индиго ползли по небу, пропуская только самые сильные звезды. Полная луна светила над самым восточным камнем. Его вершина была наклонена, и Бан шел, пока луна не пронзила его своим высоким острым наконечником. Это всегда был аргумент в споре с Эрригалом и королем: узоры, которые видел Бан, зависели от того, где он стоял. Для понимания звезд нужна перспектива с земли.

Эрригал шлепнул мальчика, а король с нескрываемым отвращением объяснил:

– Человек должен встать там, где ему и следует стоять, и откуда видны знаки и узоры вокруг него. Так ты читаешь по звездам.

Сводный брат Бана, Рори, послушно занял место рядом с Лиром, схватил Бана за тощую зруку и потащил его.

– Давай со мной, – попросил Рори, приобнимая Бана за плечи и соединяя их лица вместе. – Смотри, брат!

Бан улыбнулся Рори, принял его объятия, и терпел, пока Рори держал его у себя.

Элия шагала вокруг камней, считая пространство, записывая номера, чтобы потом нарисовать карту круга. Лир был горд, когда дочь обложила каменную карту простой летней звездной картой и показала, насколько ясными и умными были древние чтецы звезд, раз выложили этот круг именно так.

– Видишь, Бан? Земля сама приняла форму звезды!

– Покажи мне! – попросил Лир, отвергая Бана как неуместный элемент.

Бан повернулся спиной к центральному камню и соскользнул вниз, присев у его основания. Распластав руки на холодной земле, он прошептал на языке деревьев благословения для Элии Лир.

Слова царапали его язык, а стоячий камень согревал спину. Бан вздохнул, лег на землю и камень, расслабляя свое тело. Глаза закрылись. Он прислушался.

Волны вырывались с острова вместе с исчезающим приливом. Мурлыканье камней и биение сердца. Ветер целовал щеки, а по щербенистой земле разлетались семенная шелуха и темные лепестки. Далекие шепчущие деревья сгрудились вокруг ручьев и узкой реки Дув, текущей с северной Горы Зубов через Белый лес, привлекая валуны и корни древнего дуба с ясенем, скользские от испарений. Бан прошептал:

– Меня зовут Бан Эрригал. Мои кости были созданы здесь.

– Бан Эрригал, – тихо шептали деревья.

Голос острова должен был быть сильнее. Он должен был разговаривать с ним прошлой ночью, еще на древних крепостных валах Летней резиденции. Или, возможно, Бан был избалован яркими, славными интонациями Аремории.

Иннис Лир.

Здесь он чуял запах поздних летних роз и сухой травы, соленого моря и слабый запах рыбного разложения. Камень и земля, его собственный пот. Может, воспоминания Бана о своем юношеском возрасте были слабы, может, остров всегда так туго говорил.

Однако Бан был уверен – это дело рук Лира. Глупый король ослабил древний голос острова, когда запретил течь водам корней. И земля, и звезды требовались для магии: корни и кровь – для власти, звезды – для их равновесия. Без того и другого все было диким, все было мертвым. Остров умирал.

Бан и не мог, и не позволил бы этому случиться. Не только деревьям и ветру. Не только этому голодному острову, который его породил. Единственный принцип в жизни Бана, которому он всегда следовал – никогда не перекладывать дела на других.

Опустившись на колени, Бан стянул с себя тонкую куртку, расстегнул льняную рубашку и снял ее тоже, она упала в кучу рядом с ним.

Из маленького затянутого мешочка на поясе он вытащил острый кремниевый нож-треугольник и прижал лезвие к груди, к сердцу. «Кровь», – прошептал он среди деревьев, быстро работая ножом. Кровь брызнула, как от укола. Она капала тонкой темной струйкой на его грудь. Бан это допустил, но поймал ручеек до того, как тот достиг талии. Он размазал кровь, написав на языке деревьев символами «Иннис Лир», словно голые зимние ветки.

Его грудь болела при каждом вздохе, и слабый огонь согревал кожу и сердце.

Бан прижал ладонь к ране, поймал струящуюся кровь, а затем соединил руки, пока обе ладони не стали алыми.

– Я здесь, – сказал он ветру и наклонился к рукам и коленям, оставляющим кровавые отпечатки на земле.

«Наша сила и твоя сила, Бан Эрригал, – шипели деревья острова. – Лис Бан, Лис, Лис».

Порез над сердцем Бана кровоточил на землю – тусклая, капающая, узкая нить жизни между ним и островом.

Лужица превратилась в полумесяц, и кончики его разошлись.

Бан открыл глаза и посмотрел на багровую лужу. Он увидел там некое слово, по смыслу близкое к обещанию.

– Я обещаю, – нежно прошептал Бан. – Я тебе клянусь.

Ветер сорвался с острова, пронес мимо Бана крик деревьев и увлекая за собой его волосы, слезы внезапно навернулись на его глаза. Ветер похитил эти слезы и закричал с обрыва, рушась вниз, вниз, вниз, к скалам и морской пене: «Добро пожаловать!»

Бан улыбнулся.

Он откинулся на пятки, держа окровавленные пыльные руки перед собой.

– Свет, – произнес Бан.

Пять крошечных серебряных безделушек лунного света расцвели на его ладонях.

Бан радостно рассмеялся.

В ответ раздался шорох, и человеческий голос произнес:

– Ты стал магом.

Бан поднял голову. Элия Лир, казавшаяся частью фиолетовых сумерек, стояла рядом. Интересно, как долго она наблюдала за ним? Она все еще понимает язык деревьев?

Луна омыла ее глаза и одежду, нашла красноватые отблески в темных кудрях. Это превратило лицо Элии в подобие золотой маски, которую мог бы носить земной святой: черные глаза, линия губ, дикие ленты, мох и лианы волос.

Покачивая крошечные звездочки в руках, Бан медленно встал, и на сердце как-то стало легче. Это всегда было подарком ему: Элия сглаживала все углы его гнева и нужды невидимой искрой мира. Бан произнес: «Элия, – а потом – Принцесса».

Лицо Элии изменилось, став снова человеческим, с его болезненными движениями.

– Больше нет, – прошептала девушка. Ее пальцы расправили складки в передней части платья.

Бан подошел к ней и, приподняв локти, наклонился, чтобы успокоить девушку. Шарики света падали медленно, как пузырьки, исчезая, перед тем как удариться о землю.

Элия прижалась к Бану, не обращая внимания на кровь и пыль на его груди и руках. Бан обхватил девушку руками, и его сердце замирало между ударами.

– Бан Эрригал, – прошептала она, прижавшись щекой к его плечу. – Я уж и не знала, увижу ли тебя еще. Я надеялась, но не больше того. Это хорошо, так хорошо, что ты меня держишь.

– Как и в прошлый раз, – сказал Бан, с трудом выталкивая слова, – когда твой отец принял ужасное решение.

Девушка вздрогнула от его прикосновения. Волосы Элии щекотали подбородок Бана и пахли пряными цветами. Элия отстранилась, но опустила свои руки к его. Она подняла одну из них и коснулась крови.

– Червечары, – сказал Бан.

– Это было прекрасно, – она подняла на него глаза.

– У земли есть свои созвездия.

Элия коснулась его груди, и все тело Бана замерло. Ее пальцы прошли выше раненого сердца.

Бан сказал:

– Твой отец делает работу червей беспорядочной, вырывая себя и всех вас из сердца острова ради чистых звезд и неискренней преданности. Это травмирует и магию, и остров.

Элия оттолкнула Бана и подошла к ближайшему стоячему камню. Девушка достаточно сильно оцарапала пальцы, когда отслаивала крошечные серебряные края лунного лишайника.

– С тех пор, как ты ушел, было больше плохих урожаев, чем хороших. Я тоже слышала и о болезнях леса, и о смерти рыбы. Рыбы! Я думаю, когда Гэла станет королевой, все оживет. Остается только ждать. Остров его не любил, но какое-то время мы все можем выживать без любви. Все места имеют плохие годы, трудные сезоны. Особенно на таком острове, как наш.

– Гэла разговаривает с ветром? – тихо спросил Бан.

Элия покачала головой и подошла к следующему камню, потом еще к одному, пока не добралась до центрального камня, на котором он сидел. Девушка обхватила его руки и ответила:

– Я с трудом могу вспомнить язык деревьев.

Бан, если бы не был так печален, то улыбнулся бы:

– В Аремории деревья поют и смеются.

– Я думала, у них там нет магии.

– Она дикая, не прирученная, но все еще существует. Некое течение подо всеми.

Никто, кого бы Бан ни встретил в Аремории, не разговаривал с деревьями, отчего казалось, что деревья ждали только его.

Элия прижалась лбом к камню:

– Мой отец…

– Не прав.

– Давай поговорим о чем-нибудь еще.

– Ах. – Он подумал, что лучше сказать что-то нейтральное, и подошел ближе. Океанский ветер струился вокруг Бана, и он снова почувствовал жужжание в воздухе от камней и луны. – Если ты встанешь здесь и перепрыгнешь с одной ноги на другую, – комично показал Бан, – назад и вперед, будет казаться, что прыгает сама Луна.

Удивленная Элия присоединилась к нему. Она взялась за грязную руку Бана и стала прыгать. Ее глаза были устремлены на туманное небо.

Луна покачивалась вместе с ними. Словно не было этих шести лет, и Элия с Баном никогда не расставались. Девушка схватила Бана за руку, и он улыбнулся. Бан наблюдал за ее лицом, вместо того, чтобы смотреть на луну.

Медленно, потихоньку он почувствовал ее холодную руку в своей, скольжение ее кожи по его коже; движение произвело покалывание и ощущение жара вдоль тыльной стороны его запястья и, упираясь в локоть, щекотало его сердце нитью звездного света. Невыдуманная поэтичность сделала его таковым, а магия связала Элию и Бана вместе так же, как он пытался вновь соединить себя с Иннис Лиром. Его кровь между ними и этот танец. Бану захотелось поцеловать девушку.

Он споткнулся, дернув Элию за руку, и та засмеялась:

– Я знаю, куда ты смотрел, Бан Эрригал.

Бан надеялся, что Элия не смогла прочесть его мысли: он хотел забрать у нее кое-что, чего она ему не предлагала.

– Мне нравится заставлять Луну двигаться, – произнес Бан.

– Не слишком уважительно, – упрекнула Элия Бана, но без особой силы.

– Я меня нет уважения к этому месту.

Слова Бана уничтожили все удовольствие от их времяпровождения, и Бан тут же пожалел о сказанном.

Элия не двигалась.

– Может, твое пренебрежение способно свести на нет его почитание, – прошептала девушка.

– Я увезу тебя отсюда, – услышал Бан свой голос и понял, что делает акцент на каждом слове. Это обещание значило для него больше, чем какое-либо другое, которое он давал в Аремории. – Мы можем уехать прямо сейчас. Моя лошадь находится в конюшне Сантона, мы поедем и к рассвету будем уже далеко. Оттуда будет доступна Аремория и ее пределы – любое место, которое нам понравится.

Принцесса смотрела на его губы, словно читала слова Бана:

– И никого больше, только Бан и Элия. Мы можем делать, что угодно. Пойдем со мной, – попросил Бан почти в безумии. Это был момент, способный изменить абсолютно все. «Выбери меня», – подумал он.

Элия отвернулась от Бана и произнесла, еще раз смотря на звезды:

– Все будут тебя винить, говорить о тебе отвратительные вещи.

– Но солнце встает каждое утро. – Горечь окрасила его слова и обожгла рот. Знала ли она, каково это было для него? Она замечала уколы отца? Нет, сказал он себе, скорее Элия любила так, как дети любят то, что у них есть, и забыла о нем, когда он ушел. Почему она никогда ему не писала?

– Я не могу, Бан. Мой отец раскается, я знаю. Он должен. Он увидит новый звездный знак и простит меня.

– Что же это будет за прощение, если он сделает это только ради них? – Бан устремил руки к звездам.

Лунный свет ловил кончики коротких, загнутых ресниц Элии.

– Прощение – это его собственное мнение, – настаивала девушка.

Он уставился на нее, задаваясь вопросом: может ли кто-то быть таким же хорошим? Интересно, верила ли она себе.

– Я не могу простить его, – сказал Бан. – За то, что он сделал тебе. И мне. Я не хочу.

Элия открыла глаза и посмотрела на него с болью во взгляде:

– Я думала… Я полностью израсходовала свое сердце сегодня днем. Там нет места для нового чувства, Бан. Только для тех, что уже там жили и давным-давно укоренились.

– Я там был.

Элия кивнула:

– Ты там всегда. Ты здесь, поэтому… это такое наслаждение – видеть тебя.

– Как раз в то время, когда ты уехала, поменявшись со мной местами в Аремории, – яростно произнес Бан, желая напомнить Элии, что Моримарос из Аремории не укоренился в ее сердце. Однако он больше ничего не сказал, шокированный противоречивой привязанностью. Моримарос заслуживал большего.

Элия печально покачала головой, не одобряя его гнев, а потом спросила:

– В таком случае, зачем ты приехал в место, которое тебе не нравится?

– Чтобы спастись от наших отцов, – пробормотал он.

– Ты можешь сделать это множеством способов. Ты ищешь пророчество? Именно в этом месте?

– Тебе следовало бы знать лучше. Я пришел вернуть себя к корням Иннис Лира, к голосам деревьев и корней, так как нет колодцев, из которых можно пить.

Бан подошел к восточному камню, над которым висела луна, и Звезда Первых Птиц сияла сбоку. Когда он приближался, камень все рос и рос на фоне темнеющего неба до тех пор, пока целиком не поглотил луну. Бан уперся в него руками и толкнул. Тот, конечно, не сдвинулся с места, но молодой человек стиснул зубы и толкнул его, напрягаясь изо всех сил. Его ботинки заскользили.

Элия появилась рядом с ним:

– Бан?

Вдруг молодой человек остановился. Он припал к прохладной поверхности монолита. Пот капал с его кожи на пористый гранит, и камень будто принимал его жертву.

– Я хочу все это разодрать, – задыхаясь, прошептал Бан. Он готов был уничтожить Лира и разорить своего отца за их неустанную преданность безразличным, непоколебимым звездам.

Девушка расположилась рядом с ним, прислонившись спиной к скале. Бан вспомнил, что примерно так, лицом к лицу, лежал он с ней на земле в детстве, следя за медленным движением улитки.

Бан и Элия наблюдали вместе, как сгустилась ночь и поднялись звезды, бросая туманный свет на кончики кудрей Элии. Бан снова целовал девушку, касаясь ее рта, шеи, локонов. Он пытался думать только о ней, чтобы успокоиться. Дыхание Элии было рядом с дыханием Бана. Она была для него всем Иннис Лиром, добротой и потенциалом этой покинутой земли, и теперь король выслал принцессу вон. Если он достигнет здесь своей цели, может ли Бан последовать за Элией до ее дома в Аремории и найти добро и мир там, где она была с Моримаросом?

Элия сказала:

– Эти камни всегда здесь были. Их нельзя уничтожить.

– Однако кто-то ведь создал это место.

– Да, земные святые, много лет назад. Камни вросли в землю. Они неразрушимы.

Элия казалась и побежденной, и уверенной в себе одновременно.

– Как отцовская любовь? – не мог удержаться от насмешки Бан.

Девушка согнулась в талии:

– Я не понимаю этого, Бан. Я не понимаю, как он позволил случиться такому ужасу. Что я сделала?

Ярость пронзила Бана, превратив звездный свет в искры и пламя.

– Ничего, – прошептал Бан. – Ты не сделала ничего плохого. Я тебе, так или иначе, но докажу, как легко разрушить отцовское сердце и обратить его против своего любимого ребенка.

В Бане вспыхнула мысль: уж он-то ей покажет.

Он будет использовать игру Моримароса в своих интересах. Вот если бы Бан мог убедить Элию, привлечь ее на свою сторону, мир был бы справедлив, какой ужасной ни выглядела бы правда. Звездная Элия и земной Бан преодолели бы эту страшную пропасть.

– Ты увидишь, Элия, что порок содержится не в твоих поступках, а в самом Лире. Порок твоего отца – в сердце этого острова. Страх и абсолютизм. Когда ты поймешь, что у короля нет над тобой власти, то сможешь быть дома. Я докажу тебе это.

Элия отстранилась от него.

– Не бойся. Будь такой же смелой, как сегодня.

Бан хлопнул себя рукой по груди:

– Все, что у меня есть, это то, с чем я родился. Без звездного обещания и без достигнутого с помощью смелости я мало что значу. Это и движет меня дальше, позволяет брать свою долю. Это то, чего я хочу. Чего именно ты хочешь, Элия? Что ты можешь назвать лично своим? Что делает тебя настолько смелой, что ты можешь смотреть своему отцу в глаза и быть честной?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Не знаю.

– Найди же это.

– Помоги мне.

– Я не могу, Элия. Ты должна сделать это сама. Я уезжал в Ареморию и понял, кто я такой. Сейчас и ты можешь сделать то же самое, ведь ты – не твой отец, сестры или мать. Тогда кто же ты такая?

Элия коснулась тыльной стороны его руки.

– Кто я? – тихо спросила она.

Бан повторил на языке деревьев:

– Кто я?

И она ответила первыми словами, которым он научил Элию двенадцать лет назад:

– Спасибо.

– Элия Лир, – прошептал остров, но она смотрела на Бана так, словно вовсе не слышала голос острова.

Бан оставил принцессу у камня и подошел к краю обрыва. Перед ним разверзлась черная, извивающаяся бездна скалистых зубцов и алчущих волн, пожирающих остров. Когда-нибудь он будет проглочен так, что земля там, где он стоял, упадет сама по себе, расколовшись из-за этого жадного моря. Каменный круг падет, разрушенный и невидимый для этих холодных звезд.