В последний раз Элия пила в Летней резиденции только темно-красное вино. Это был любимый напиток ее матери, который в прохладном графине приносили ее сестры. Элия не могла «читать» по их лицам и слишком устала, чтобы угадывать намерения своих родственниц. Девушка так сильно хотела быть вместе с сестрами, что отбросила свои подозрения и позволила им войти.

Риган поставила три глиняные чаши на маленький обеденный стол Элии, а Гэла наполнила их до краев. Сестры с надменным и хмурым видом прогнали Аифу. Обе забрали со двора большинство своих нарядов. Гэла – темно-красное платье, но без наплечника или символов доспехов, и только глина скрепляла ее корону из скрученных волос. Пальцы Риган все также были увешаны драгоценными камнями, но она сняла свой хитроумный пояс, основную часть цепочек и лент из волос и соединила их простым узлом на затылке. Элия совсем не изменилась, несмотря на то, что Аифа, все еще плача, смыла с губ и глаз девушки размазанную красную краску. Аифа хотела бы повторить этот момент снова.

– За возвращение, – провозгласила Гэла, держа чашу в ладони.

Риган закончила благословение:

– Когда умрет старый дурак.

Элия с криком опрокинула чашу и пролила вино, словно поток свежей крови, на белый стол. Гнев принцессы удивил ее саму.

Риган резко встала, выплеснув вино на рукав ее красивого платья.

– Элия, – отрезала она.

Гэла лишь рассмеялась:

– Какой беспорядок, сестренка.

Она осушила свой кубок до дна, потом шлепнула по лужице, разбрызгивая крошечные капли вина по лицу Элии. Они ударяли, как слезы, по холодным щекам девушки.

– Выпей немного.

Риган тряхнула запачканной в вине рукой в сторону Элии, как будто желая добавить что-то к раздражительному благословению Гэлы.

Из нутра Элии вырвался смех – дрожащий, сухой, рассерженный. Конечно, ее сестры были ужасны, поэтому они так безрассудно себя и вели.

Девушка не стала вытираться, а наклонилась и налила еще вина в свою опрокинутую чашку. Подняв ее, Элия произнесла:

– За мир между нами, за сестринскую любовь и за примирение с отцом.

Сестры выпили с ней: Гэла с поднятой иронично бровью, а Риган со своей неприступной улыбкой.

Далее Риган объявила:

– Примирения никогда не будет. Теперь мы с Гэлой – королевы. Он сам об этом заявил.

Только не в самую Долгую ночь, подумала Элия. Однако в животе девушки забродило вино, и она с риском для себя решилась:

– Он спрашивал меня этой зимой, когда первый раз посылал письма в Ареморию и Бургун, если бы я подумала, то могла ли быть хорошей королевой. Я должна была догадаться, что он планирует что-то подобное.

Гэла лишь рассмеялась, однако Риган пристально вгляделась в младшую сестру.

– И ты как думаешь? – спросила она.

– По сравнению с кем? – спросила Элия с отчаянным вызовом. – По сравнению с моими жестокими сестрами? – добавила она, подумав о Риган.

Теперь уже усмехалась Гэла:

– Не ставь себя против нас. У нас дома есть силы, а у тебя – только ты сама. Бабочка против хищных птиц.

Элия привыкла к отсутствию поддержки сестер, чтобы удивиться или оскорбиться. Она опустила глаза на пролитое вино, давая на мгновение понять обеим сестрам, что она, безумно усталая, на самом деле и не бросала им вызов. Она боялась одновременно и за отца, и за свое будущее. Элия ни в чем не провинилась, и все же жизнь младшей принцессы была разрушена. Она едва могла дышать: весь день кружилась голова и перехватывало дыхание.

– Я не хочу быть королевой Иннис Лира. Мне надо просто находиться дома и заботиться о нем.

– Он тебя не достоин, – отрезала Риган.

– Что же вы тогда с ним сделаете? – воскликнула Элия. – Умоляю вас – будьте с ним добры.

Гэла ответила:

– Мы распустим его свиту, однако разделим между собой бремя его жилья и нескольких сот оставшихся слуг.

– Ты сможешь остаться, Элия, – сказала Риган с искусительными нотками, – если выйдешь замуж за какого-нибудь безобидного жителя Лира и не будешь идти против нас.

– За какого-нибудь безобидного человека?

– Возможно, за Рори Эрригала, – сказала Гэла.

– Нет, – отрезала Элия, думая о Бане, хотя годами и не позволяла себе такую вольность. К Рори она испытывала лишь братские чувства.

– Нет, Гэла, – согласилась Риган. Она постучала ногтями по краю пролитого вина. – Ты хочешь, чтобы она присягнула железу Эрригала в стороне от моего Коннли, дорогая сестра.

Гэла и Риган улыбнулись.

Элия с трудом проглотила вино.

– Итак, – сказала Гэла, – Элия здесь не может оставаться. Она должна проводить время в Аремории до середины зимы и держаться в стороне от тех, кто помнил, что Лир желал сделать Элию следующей королевой.

– Если ты вернешься до самой длинной ночи, мы воспримем это как враждебный акт, – добавила Риган.

Резко вздохнув, Элия допила вино. Скоро она будет пьяна, и не будет этому препятствовать. Девушка ощущала себя измученной. Молчание выглядело странным, наконец, Риган сказала:

– Берегись Моримароса.

– Что? – удивилась Элия. Она подумала о его руках, гранатово-перламутровом кольце, грубо зажимавшем костяшки пальцев.

Гэла добавила:

– В Аремории говорят, что величайший король воссоединит наш остров со своей страной. То, что было разорвано, будет возвращено. Амбиции Моримароса приведут его к желанию считать Иннис Лир своей землей. Надо доказать Моримаросу нашу силу, что нас трое Лир.

Элия прикрыла глаза:

– Неужели? Ты только что сказала, что мое присутствие здесь – угроза для вас.

– Элия! – взорвалась Риган. – Это то, что мы делаем сами, понимаешь?

– Я понимаю, – наклонилась вперед их младшая сестра, – что мои сестры сыграли в какую-то злобную игру, отец отрекся от меня, ненавидя, и из-за этого я должна покинуть свой дом.

Обе сестры, такие знакомые и все же непостижимые для Элии, снова улыбнулись. Улыбка Риган была слабой и холодной, а Гэлы достаточно широка, чтобы продемонстрировать белые зубы.

– Почему вы так его ненавидите? – прошептала Элия. Она хотела во что бы то ни стало разобраться, почему ощущала себя пустой и разбитой, в то время как ее сестры торжествовали.

Риган наклонилась, и Элия смогла рассмотреть крошечные голубые пятнышки в ее темных глазах.

– А почему бы и нет? – прошептала средняя сестра младщей.

Вино булькало в животе Элии. Она дотронулась до тела рукой, опустив чашку вниз.

– Вы будете ничем не лучше его. Вдвоем вы позволите острову погрязнуть в гуще войны. Хуже того: будете поощрять военные настроения в своих мужьях. Как же вы можете? Как же вы можете такого желать?

Гэла лишь произнесла:

– Мы будем поощрять то, что должны, чтобы достичь того, что желаем.

Она сказала это таинственным, низким, не свойственным ей голосом, Элия смотрела на старшую сестру, чье лицо напоминало ей материнское, и часто говорили, что Гэла похожа на королеву, и Элия придумала какие-то воспоминания, чтобы объяснить это. Она не знала, как было на самом деле.

– Я желаю мира Иннис Лиру. Я хочу, чтобы моя семья оставалась целой, – сказала Элия.

Риган потянулась к Гэле, их ладони встретились, и они сжали друг другу руки.

Элия понимала: у них было много общего, но отдельно от Элии. Их младшая сестра была слишком молода, чтобы отказаться от Лира, когда умерла их мать. Ее сестры многое могли ей дать. Теперь, столько лет спустя.

Элия сказала:

– Я не хочу быть здесь.

– Скоро ты уйдешь, – ответила Гэла.

Элия покачала головой. Она чувствовала себя не пораженной – переполненной гневом или горем – а опустошенной. Она ненавидела подобное оцепенение, но не знала, как изменить или прогнать его. О чем бы другом Элия ни думала, перед ней была гримаса отца, когда он забрал себе имя дочери, как он сказал, как он сказал…

Элия затряслась.

Сестры подняли ее на ноги и вдруг обняли. Девушка закрыла лицо, удивленная, и прижалась к Гэле и Риган.

– Вы будете о нем заботиться, – промолвила младшая принцесса, нарушая собственный порядок. – Вы сделаете так, как сегодня обещали, и полюбите его. Сделайте правдой эти слова.

– Не учи нас долгу, – парировала Гэла, ущипнув Элию за бедро.

Элия сжала твердую руку старшей сестры и тонкие бедра средней. Когда они в последний раз так стояли? Когда умерла их мать? Нет, когда выслали Бана Эрригала и Элия решила, что это ее вина. Она пришла к Риган, умоляя о заговоре для его возвращения, и Риган отвела Элию в комнату Гэлы. Сестры дали ей вина, и, хотя, как любой ребенок, она им подавилась, старшие сказали младшей: «Забудь своего друга». Гэла и Риган посоветовали Элии надеяться только на то, что когда-нибудь он вернется домой, но будет уже сильнее. «Так всегда бывает, – сказала Гэла. – Ушел и вернулся домой сильным». Риган добавила к словам старшей сестры: «Если тебе повезет и ты будешь своенравной и храброй. Лир хотел, чтобы мы ослабли вдали от него, но мы никогда не подчинимся его желанию, Элия. Мы скорее умрем, чем дадим королю то, чего он хочет, даже если это только звезды».

– Уйти, но вернуться домой уже сильнее, – прошептала Элия.

– Если сможешь, – произнесла Риган.

Гэла удивленно фыркнула:

– Если она сможет.

Элия освободилась от них. Спотыкаясь и продвигаясь к двери, она хотела зацепиться за единственное воспоминание о том времени, когда чувствовала себя их сестрой, их частью, настоящей триадой, или, если угодно, тройной звездой. Воспоминания находились там, выцветшие и запертые в пещерах соленого утеса, под высоким столом в самую длинную ночь и в загородном доме в центре Белого леса, но в этот момент девушка была отрезана и от отца, и от семьи, поскольку в сестрах не было ничего, что бы связывало ее сердце.