В тихой и прохладной роще каштанов, плакучих лип и прямых дубов Аремории Лис опустился на колени на краю неглубокого родника.

Шрамы и свежие царапины портили шикарный загар на его спине, руках и ягодицах. Лис уже снял униформу, оружие и сапоги, сложив их на широкий дубовый корень. Лис, который был также и человеком, облился чистой водой, купаясь и шепча очищающую песню, которая вплелась в журчание родниковой воды. Он набрел на этот источник с первыми рассветными лучами, осчастливленный возможностью находиться в сердце леса, которому всегда мог задавать вопросы.

Налетел ветерок, лизнув его кожу холодным дыханием, и лиственный покров прошелестел: «Добро пожаловать». Лис Бан бодро отвечал на его языке с протяжными гласными, сливаясь в ритме с лесом Аремории. Деревья здесь были более общительными и велеречивыми, чем на скалистом острове, где родился Лис Бан. В Иннис Лире деревья, как правило, твердые и душевные. Их формируют океанские ветры и возможность расти у гор. Не зеленые и сияющие, а серые и синие с холодной коричневой корой, пышным мхом, ползущим по дуплам тонкими листьями и иглами. Они тихо беседовали, раскинувшись низко – дубы и колючие живые изгороди, плетущие слова на ветру, чтобы король их не слышал.

А в Аремории пространство и почва предназначены для шумных деревьев, больше заботящихся о плодах, чем о выживании в зимних бурях или о бессердечных королях. Они общались друг с другом, вздыхали и пели, чтобы радоваться, насмехаться над пестрыми птицами, играть людскими мечтами. Бан потратил месяцы, чтобы завоевать доверие деревьев Аремории, потому что он прибыл сердитым и пропитанным горькими ароматами, слишком острыми для такого молодого возраста. Они не приветствовали вторжение чертополоха, но в конце концов Лис Бан очаровал деревья. Он повзрослел и стал другом деревьев Аремории, словно вырос среди них.

Соскальзывая все глубже в родник, Бан расплел тонкие косички из густых темных волос. Ступни утонули в иле, вода словно обвила его ноги; Лис Бан продолжал свою праздную болтовню с соседними липами, у которых было хорошее чувство юмора. Наконец, с распущенными волосами, падающими на его уши и шею, нагнувшись, он нырнул в родниковую воду.

Все разговоры потускнели. Бан затаил дыхание, ожидая услышать пульс сердца леса. Глубокий колодец мог бы лучше ему помочь, но родник был природным, бьющим из земли. Лис Бан нуждался во внутреннем ритме для правильной связи, чтобы обнаружить магию, которую он мог бы использовать для слежки за отвратительной бургунской армией и удостовериться в ее отступлении.

Покой и прохлада обступили Бана. Он разомкнул губы, впуская в рот воду, сглотнул ее и медленно встал.

Вода струилась с его тела. Невысокий смуглый и поджарый мужчина был мускулистым с выступающими ребрами. Темные волосы, почерневшие от воды, густо нависали над большими карими глазами. Лис Бан моргнул, и капельки воды, как крошечные кристаллы, повисли на концах его колючих ресниц. Найдись свидетели появления Лиса Бана, они могли бы легко подумать, что Бан – магический шип, растущий прямо из родника.

Освежившийся и счастливый, он присел на берегу, чтобы очистить руки от грязи. Лис размазал ее по своим кистям, как перчатки, и разгладил серо-коричневую грязь на своей коже, а потом стал рисовать полосы по всей груди и животу, вокруг гениталий и спиралью вниз по бедрам. Он хлопал ладонями по плечам, стараясь достать спину как можно дальше.

Теперь он полностью стал существом, принадлежащим этой особой земле, приемным чадом благоухающих деревьев. Лис Бан пробирался обратно в лес. Каждый шаг нес слова, шепчущиеся в его ногах: мудрая звезда, мудрая звезда, вперед, этот путь, снова мудрая звезда и ночная звезда, сейчас! Деревья направили его в сторону цели, и наконец Бан достиг самого высокого из них, стоящего на краю леса, где он мог лучше всего ухватиться за ветер, готовый сообщить о бургунцах.

Лиса ждал раскидистый крепкий каштан, чьи корни были довольно далеко от остальных деревьев. Бан увидел взбитую землю долины, где когда-то располагалась бургунская армия. Трава не выжила, за исключением ее рассеянных скоплений: ее растоптали, сплющили и высушили. Заброшенные кострища были словно выжженные рубцы, и Лис мог видеть нагромождения грязи, закрывавшей потайные русла.

Не осталось ни мужчин, ни женщин, и Бан резво рванул по узкой полосе распаханной земли к стволу каштана. Он с ворчанием поймал низкую ветку, вскочил на нее и полез вверх. Дерево было достаточно крепким и не дрожало от его веса. Оно просто усмехнулось в щекочущей хватке Лиса Бана.

Три маленькие птички вспорхнули, потревоженные его вторжением, и каштан призвал Бана подумать о ветках, расположенных на востоке, где Лис уже разозлил нескольких коричневых белок.

Бан взбирался по лестнице из сучьев вверх, к самой высокой северо-западной ветке. Она, обугленная ударом молнии, позволила ему усесться и увидеть долину на много миль вперед и качающийся зеленый лесной полог позади. Лис отодвинул длинные зазубренные листья и, вцепившись в ветку на его плече, старался удержаться на ногах.

Бан стоял, старательно балансируя.

Ветер подхватил его волосы и отбросил с лица. Лис попросил дерево предупредить его, если что-либо приблизится, животное или человек, и открыл рот, чтобы испробовать ароматы воздуха.

Дым, смерть и пыльный вороний мускус.

Бан приподнялся на цыпочки и поймал перо, черное и гладкое. В чернильном цвете Лис видел движущиеся волны людей и лошадей; видел скалы и облака красноватого дыма, сверкающие камни, гнилые цветы и пустую белую руку.

Он скользнул языком по краю пера, плюнул на тыльную сторону ладони и растер о кору каштана так сильно, что кожа закровоточила. Язык птиц был полон мечтаний, и мужчины не могли его истолковывать. Однако Бан усвоил за эти шесть лет в Аремории – по крайней мере он мог использовать боль или кровь, чтобы облегчить перевод.

Рука Лиса теперь пульсировала, и он закрыл глаза – вспомнить пульс тихой весенней воды. Замедляя дыхание, он пустил свое сердце вровень с сердцем леса, через этот фокус нежной кожи.

Множество вороньих образов стали одним целым: армия, одетая в бордовую обвислую форму далеко отсюда, в день и ночь езды, спиной к нему, и Аремория, расположенная лицом к северным скалам Бургуна.

«Спасибо», – сказал Бан на языке деревьев и заправил перо в сгиб листьев – оно стало подарком для каштана. Он предложил обрезать мертвую ветку, но каштан был доволен своим шрамом. Бан тоже скорее любил собственные шрамы за опыт, который они несли, за то, что принадлежали только ему, и он столько всего рассказал дереву, пока возвращался на землю.

Бан приземлился на корточки. В тени вдруг стало холодно. Солнце опустилось за далекие горы, граничащие с краем бургунских земель, и Бан заскучал по своей одежде. Лис вернулся в лагерь, доложил Моримаросу, а затем ел, пил и спал всю короткую летнюю ночь напролет, ни разу не взглянув на сверкающие звезды.

Вечерний лес свистел и гудел. Деревья наблюдали за обычным переходом в сумерки: они следили, как просыпаются для охоты животные, поражались, если видели как король оленей загоняет одинокого волка в ловушку, отдельно от его стаи, или если кролик бежит прямо к дубу, полному сов. Проголодавшись, Бан решил вступить в бой и преследовать волка, чтобы попробовать свои силы. От Лиса теперь пахло лесной грязью, оставался лишь небольшой след его засохшей крови. Это поможет ему сохранить преимущество.

Впрочем, если Лис Бан не вернется в лагерь до наступления темноты, то король начнет волноваться, хотя Бан уже годами пытался научить его – не нужно переживать о его безопасности в лесу.

Эта мысль заставила его губы растянуться в легкую невольную улыбку и подумать: «Люди, хорошие и смелые, как, например, Моримарос из Аремории, тревожатся о таком незаконнорожденном, как Бан».

Лис Бан чуть отвлекся, но вдруг раздался крик-предупреждение трех молодых лип. Они сообщали о человеке, вторгшемся в сердце родниковой рощи.

Сразу же после оповещения Бан низко присел на корточки и продолжил путь на юг, где густая чаща могла его скрыть. Прислушиваясь к нежному жужжанию деревьев, Бан пополз вперед, и видны были только его блестевшие глаза.

На краю рощи Лис Бан лег на живот и сполз под виноградную лозу, наслаждаясь нежным ароматом, несмотря на то, что крючковатые шипы счищали сухую грязь на плечах.

Сидящий на том самом корне, где Бан оставил свои вещи, был не кем иным, как королем Моримаросом, красивым мужчиной средних пропорций, с короткими темными волосами и бородой, в обычной военной форме, за исключением длинного оранжевого кожаного пальто и королевского кольца на указательном пальце. Лис Бан осмотрелся, и деревья подтвердили, что Моримарос сидел один и вскользь читал письмо.

Раздражение и взрыв страха заставили Лиса стиснуть зубы и отползти назад. Он покажет Моримаросу, как глупо быть одному, даже когда война закончилась, даже когда Бургун бежал.

Лис Бан взобрался на дуб и шепотом попросил дерево не двигаться, а потом перешагнул через него, чтобы листья не задрожали и не раскрыли королю его местоположение. Таким образом Бан осторожно переходил с дерева на дерево, как земной святой, и наконец нырнул в объятия дуба, под которым сидел Моримарос. Лис Бан спустился вниз. И даже когда король посмотрел вдруг на затрещавшую ветку, Лис был невидим для Моримароса.

Одним быстрым движением Бан упал на спину короля, кинул руку на его шею и дернул, но Моримарос схватил Лиса за руку и согнул, отбрасывая ступни Лиса Бана выше головы, в мутную воду. Бан перевернулся на руки и на ноги и посмотрел на короля. Глаза и зубы сверкали на грязном, диком лице Лиса.

Моримарос выхватил шпагу, согнул колени, снова готовый защищаться.

– Бан? – произнес он после паузы.

Бан встал.

– Вы очень уязвимы, ваше величество.

– Думаю, это не так, – улыбнулся король. Он зачехлил шпагу и поднял упавшее письмо.

– Зачем выходить в одиночку? Я уже собирался возвращаться. – Бан скрестил руки на груди. Он был обнажен и покрыт магическими царапинами, нарисованными грязью.

– Я редко когда нуждаюсь в одиночестве, а сегодняшний вечер идеально подходит для этого, – произнес Моримарос. Он в легком смущении провел рукой по стриженым волосам. – И я хотел бы поговорить с тобой наедине на конкретную тему, касающуюся этого письма. – Король размахивал им, и Лис Бан мог видеть голубой воск печати Лира, цеплявшийся за край бумаги.

Его кожа похолодела от ужаса, но Бан кивнул, поскольку это был его долг перед королем, его командиром, и не важно, что еще могло случиться с каждым из них.

Лис шагнул в воду и нырнул, позволяя воде объять все его тело. Он не чувствовал ни умиротворения, ни прохладного покоя, когда вода смыла грязь, пощекотала спину и колени. Нет, Лис Бан ощущал лишь рев подавленных воспоминаний: сжатые кулаки и пренебрежительные слова; отвесные пики, бьющиеся волны и вой, мощный ветер, мучительный сладкий смех и черные глаза с короткими, завитыми ресницами; крошечные радужные жучки.

Бан, незаконнорожденный Эрригал, очищал кожу и крутился волчком – раз, два, три. Затем встал, вытер лицо, выплюнул воду и потряс головой, как собака.

Когда Лис Бан поднялся, он подумал о своем ареморском имени, которое приобрел, пытаясь вернуть себя к центру.

Лис. Лис Бан.

Его глаза открылись, и Лис увидел, что Моримарос протягивает ему брюки. Бан пробормотал «спасибо» и надел их, затянул в талии и смахнул шерстяной рубашкой капли воды с лица, шеи, груди и рук.

– Сейчас, – сказал Моримарос, пожимая плечами, – у меня есть вино на сгибе этого корня. Читай письмо.

Бан последовал за королем, напоминая самому себе, что ему здесь доверяют. Лис Бан был даже удостоен большого венца Аремории. Чего бы ни хотел Лир, но Лис хотел напасть на него со стороны Моримароса. Мужчины сели вместе.

Моримарос передал письмо и откупорил зубами коричневую стеклянную бутылку вина. Текст был грубо нацарапан на пергаменте. Бан прочитал:

«Достопочтенному королю Аремории Моримаросу,

Мы, Иннис Лир, приглашаем Вас присоединиться к нам в нашей Летней резиденции для редкого небесного события. Полуденный суд начнется примерно через две недели после написания этого текста, в полнолуние, после полного восхода Трона, чтобы отметить восхождение Королев осени. Будут присутствовать величайшие личности нашего острова, и мы с нетерпением ждем Вас, чтобы представить нашей младшей – той самой девушке, с которой Вы переписывались последние месяцы и которая, как я надеюсь, пребывает в Вашем сердце. Нам не терпится познакомить дочерей с их звездными путями, и знайте, что Ваше присутствие поможет нам достойно осуществить это желание.

С благословением звезд в наших словах,

Лир»

Бан сумел спокойно прочитать это письмо, несмотря на то, что оно затрагивало имя Элии Лир. Он перечитал документ, и Моримарос помахал перед Лисом Баном бутылкой.

Бан, томимый жаждой сжечь память, долго пил. Вино было сладким и свежим, его было очень легко пить, в отличие от эля или вина Иннис Лира. Даже сейчас Лиса Бана охватывала тоска, тянувшая вернуться, чтобы снова прикоснуться к железной магии Эрригала, чтобы все исправить и показать отцу и королю, кем он стал. Доверенное лицо короля, известный солдат и шпион. Важный. Необходимый. Заслуженный.

Желанный.

– Вы были с ней знакомы? – спросил Моримарос, прерывая разрозненные мысли Бана.

– С самой младшей принцессой? – Бан избегал называть ее имя, в отличие от короля.

– Элия, – продолжил Моримарос. – Она – служитель звезд, как мы слышали, и предпочитает это звание своему имени. Я однажды видел ее, уже давно. Когда ее мать умерла, я ездил в Иннис Лир на церемонию, продолжавшуюся в течение года. Принцессе Элии было тогда всего девять. Я первый раз оказался в другой стране, выступая от Аремории, хотя мой отец, разумеется, еще был жив. Мне было двадцать.

Моримарос отхлебнул вина. Лис Бан изучал короля, стараясь не вспоминать, как он разговаривал с Элией, прикасаясь к ее пальцам. Моримарос был сильным человеком, холеным и красивым и одним из тех действительно хороших людей, каких когда-либо знал Бан. Элия заслужила такого мужа, однако Лис Бан не мог представить, что она может жить здесь, в Аремории, вдали от вьющихся островных деревьев, суровых болот и неба, полного звезд.

Бан покачал головой. Он подумал об Элии, хотя и пытался забыть о ней еще задолго до того, как стал Лисом. Думал о смуглой глади ее щеки, ее черных, как воды, глазах, о медных проблесках в облаке темно-коричневых кудрей. О ее теплом рте и страстных молодых руках, о смехе, о радости, с какой она влилась во впадину дерева, шепча дубам, корням, воробьям, червям и бабочкам. Больше всего Лис Бан думал о ней, когда был один во вражеских лагерях, или смывал кровь с клинка, или во время тесных и вонючих дней в тайниках, которые ему создавали корни. Она фактически спасала его, сохраняла его спокойствие, поддерживала Бана в здравом уме. Его воспоминания о ней помогли Лису остаться в живых.

– Вы были с ней знакомы? – спросил еще раз Моримарос.

– Совсем чуть-чуть, сэр, – ответил Бан.

И все же полнее, чем с кем-либо в своей жизни. Когда-то эта девушка знала его лучше всех, но Бан не знал, каков был бы ее ответ, задай ей кто-то этот вопрос сегодня. В эти пять одиноких, проклятых лет она не писала ему, и Лис Бан ничего не посылал ей, ни слова на крыльях ареморских птиц. Что нового она может услышать от незаконнорожденного? Тем более сейчас, когда они выросли.

Король сказал:

– Я уезжаю на следующей неделе в плавание вокруг южного мыса к Летней резиденции.

Бан рассеянно кивнул, уставившись на грязь вокруг пальцев ног.

– Возвращайся в Иннис Лир со мной, мой Лис.

Лис кивнул головой. «Да», – подумал он, удивившись своей злости.

Король Моримарос смотрел ясными голубыми глазами на Лиса Бана. Его рот был расслаблен, ничего не демонстрируя – особое умение этого короля. Он мог надеть маску, держа в тайне свое истинное мнение и сердце.

Дом.

– Я… Я не был бы хорошей опорой, ваше величество.

– Бан, теперь зови меня Марс. Можно и Нованос.

– Когда мы обсуждаем Лира, это сильно напоминает мне о моем настоящем месте, сэр.

Моримарос поморщился:

– Твое место рядом со мной, Бан, куда бы я тебя ни отправил, хотя я знаю, что старый король думает о тебе. Его дочь того же поля ягода?

– Элия – добрая девушка, – ответил Бан. – Впрочем, не знаю, каким образом я смогу вам там помочь.

Король Аремории глотнул еще вина, а затем передал бутылку Бану. Лис почувствовал у короля в голосе затаенные честолюбивые нотки, когда тот произнес: «Бан Эрригал, Лис из Аремории, у меня есть для тебя игра».