Глава 15
Общеизвестно, что основным фактором очарования домашних животных кроме гладкой шерстки, прелестных глазок и милых ушек является способность не выносить мозги едкими замечаниями. И даже ночной требовательный мявк у холодильника вместе с виноватым поскуливанием возле двери с рассветом не вызовут того раздражения, которое способна вызвать отдельно взятая принцесса с неоконченным высшим образованием.
— А это у тебя такой фетиш, да? — Повернула Инка к себе центральное зеркало и поправила накладные ушки на волосах.
Пожалуй, это был как раз тот случай, когда вместо тишины салона дорогого седана я предпочел бы рык двигателя КАМАЗа и лязг переключения передач, что заглушали бы любые разговоры. А вместо мягкости подвески, поглощающей неровности дороги — наборную рессору, на кочках подкидывающую кабину так, что излишне разговорчивые могли остаться без языка.
— Хвостик как, сидеть не мешает? — С заботой поинтересовался я.
— Может, какая-то детская травма? — Проигнорировала мои слова принцесса. — Комплексы? Обижали в детстве?
Рассказать ей о методике укрощения имени Федора — так весь воспитательный эффект пропадет. Первое, что делает пациент, когда узнает, что его лечат — это перестает принимать таблетки.
Верхом терпимости и дипломатии от меня стала попытка включить радио, да погромче. Впрочем, попытка тут же провалилась, потому как Инка мигом заинтересовалась кнопками управления и через десяток переключений набрела на англоязычный поток. Вещали блок новостей — и как на зло, хорошо поставленный голос диктора обсуждал с коллегой-девушкой, как же это много — целых две тонны золота или восемьдесят восемь миллионов долларов денежным эквивалентом. Мол, настолько много, что скоро одна половина мира с надеждой станет спрашивать другую, а не видели ли они очаровательную принцессу Анд.
Инка выключила радио и победно посмотрела на меня.
— Деньги за сведения — плохой вариант, — прокомментировал я равнодушно.
— Для тебя — уж точно.
— Первым делом, все жулики мира постараются убедительно инсценировать твою смерть. — Пожал я плечами. — Лодка над бездной океана, фрагменты одежды и свидетели в порту, видевшие девушку, похожую на тебя.
— Моя семья знает, что я жива. — Поджала губы Инка. — Искать тоже станут среди живых. И найдут! Поспеши каяться, и смерть твоя будет не столь болезненной и долгой. Десятилетия мучений сократятся до каких-то недель. Возможно, я просто проткну тебе глаза, отрежу ноги и оставлю в живых, собирать гроши в порту, пока их не наберется на две тонны золота. — Высокомерно добавила она. — Кто-то же должен скомпенсировать убытки.
— А у вас вообще не учат правилам ведения себя в заложниках? — Искренне поинтересовался я.
— Учить этому великих Аймара?
— Ну, у нас вот даже высокородные с детства привыкли, что пять дней в неделю надо проводить в школе, под надзором чужих людей, способных превратить твою жизнь в ад, и лучше их не бесить и делать, что велено.
— У нас в школах развивают личность и творчество!
— То-то у вас до сих пор нет космической программы.
Фраза отозвалась отчего-то весьма болезненно, и Инка вновь начала черпать мне мозг маленькой ложкой язвительных фраз.
— Я вот тут подумал, а вдруг в тебе все-таки признают принцессу великих Аймара. — Задумчиво произнес я. — Не сразу, разумеется. Сделают кучу фотографий забавной незнакомки. Разошлют друзьям, в социальные сети, на сотни развлекательных ресурсов… А потом бам — и кто-то узнает в этой симпатичной кошечке с накладным хвостиком высокую кровь. И всем-всем об этом расскажет.
Инка нервным жестом вернула зеркало в прежнее положение и чуть отодвинулась в кресле, отвернувшись.
— Я знала, что плен — это подлость и страдания.
— Страдания? Да на тебе золота больше, чем на цыганском таборе. — Фыркнул я и сверился с навигатором на сотовом телефоне.
Потому что ездить в этом городе по памяти — это запросто уехать в сторону Новгорода и узнать об этом через половину часа.
— Кто такие цыгане? — Чуть поскучневшим тоном, в котором уже не было желания выесть мне мозг, поинтересовалась Инка.
— У вас их нет?
— Нет.
— Значит, вы и есть цыгане. — Убежденно произнес я.
— Эй! — Воспротивилась этому суждению Инка, чутьем уловив подвох. — Может, они зовутся у нас иначе.
— Любовь к золоту, путешествиям, цветастым нарядам.
— Дальше.
— Иные видят будущее. Смутно.
— Еще, — напряглась Инка.
— Способны украсть понравившуюся вещь. Плевать хотели на другие народы.
— Экая невидаль.
— Похищают детей.
— А, хораханэ… Нет, этих мы перевешали давным-давно, — успокоилась Аймара. — Надо было начинать с плохого. И как ты смел сравнивать мой великий народ с этими? — прошипела она, явно заходя на новый круг тихого скандала.
— А не надо смотреть на моего брата, как будто он уже едет в багажном отделении к тебе на родину.
— Это единственный для него способ выжить. Я бы на твоем месте была благодарна. — Задрала она носик.
— Тронуть Федора — не лучший способ самоубийства. — Отозвался я.
Безо всякой угрозы, впрочем — я, например, просто не успею отомстить первым. Но был совершенно не понят.
— Равно как и меня, — выпрямилась Инка в кресле и отразила живой интерес высоткам, разросшимся вдоль Рублевского шоссе.
По противоположной стороне хмуро смотрели на новостройки старые панельные дома, словно подозревая, что век их сочтен и рано или поздно быть им снесенными. Но вечер скрывал ржавые разводы от кондиционеров на облезшей белой краске, а теплый свет из окон придавал жизни угловатым зданиям — и уже темные проемы величественных недостроев смотрелись мертво и лишне.
— Не обижайся, — примирительно обратился к ней. — Сейчас посмотришь, как мужчины убивают друг друга, успокоишься.
— Я домой хочу, — глухо произнесла Инка.
— Судя по отчетам, за время пребывания в Нью-Йорке, ты ни разу не отъезжала в родные горы.
Что было несколько странно. Быть может, такое понимание взрослой жизни.
— А теперь — хочу. Там папа, дедушка… Сестра младшая… — И в голосе было столько теплоты, что я невольно почувствовал себя очень неловко.
Все-таки, учит меня — добротно, не уклоняясь от соглашения.
— Хочешь, привезу ее? — Предложил я от чистого сердца.
— Даже не думай! — Рявкнула Аймара.
— Тогда перетерпи полторы недели.
— Я управлюсь раньше, — зло отозвалась она. — Улыбайся-улыбайся. Вот узнает меня кто из свиты твоих дуэлянтов и перережет тебе глотку за благодарность моей семьи.
— Прошу прощения, но смотреть на тебя будут исключительно как на дорогой автомобиль.
— То есть?
— То есть год выпуска, стоимость обслуживания и объем цилиндров. Год выпуска, конечно, так себе. А вот объем… А ну не трожь туфлю! — Немедленно пресек я порыв девушки вооружиться подручными средствами. — Во-первых, я сразу извинился. Во-вторых, весь вечер придется хромать на одной туфле. Я ударостойкий.
— А я в глаз каблуком. Чтобы мозг пробить, — но обувь Инка оставила в покое, хотя ноздри раздувались от ярости.
— Почему в сказке про Золушку никто не догадался поискать труп… — Проворчал я, отмечая начало Аминьевского шоссе.
А ведь все сходится: и легенда прикрытия, и в нужное время предоставленные костюм и транспорт, которые потом никто не нашел. Всех отчего-то очаровало слово «фея», за которым позабылось «крестная мать». Потом поиски исполнителя по оставленному вещдоку. Как результат — свадьба, потому что это единственный способ породниться с семьей могущественной феи… Да и такой киллер под боком любому принцу нужен — министры те еще сволочи. Но это я больше от нервов — вляпался Артем, и тут никак не получается быть абсолютно спокойным.
— Не хочешь, чтобы относились, как к дорогой кукле — веди себя прилично. — Посоветовал я.
Впрочем, не ожидая особого конструктива в ответ.
— Прилично? С хвостом и ушами? — Раздраженно отозвалась Инка.
— У моего кота же получается. Не всегда, правда, но он ведь делает над собой усилие.
— Кот — тоже умрет, — поджала она губы.
— Да никто не умрет, — с некоторой усталостью вздохнул я. — Что же вы такие кровожадные?
— Боль и кровь правят миром, — произнесла Аймара вряд ли собственные мысли.
Скорее — давно услышанное и принятое за истину. Слишком быстро было сказано.
— А как же красота, деньги, любовь?
— Вторично, — отозвалась она столь же машинально. — Я же еду рядом с тобой. Значит, боль сильнее красоты. И боль вернет меня домой.
— Ты едешь рядом, потому что кто-то забыл тебя забрать от торгового центра, — поумерил я ее пафос. — Могу позвонить, и оно же заберет тебя к себе домой.
Правда, если оно станет править миром, нам всем конец.
— Не тебе сомневаться в мудрости предков. Скоро ты познаешь ее истинность.
— А вот кстати, ваши горы возникли первыми на земле? — Постарался я уклониться от очередной перепалки.
— Разумеется, — пожала плечами Инка. — Созданы из Солнца.
— И вас поставил править сам создатель.
— Правитель вселенной Пачайячачик. — Уточнила она.
Ага, как и ожидалось.
— В общем, у вас и рода Го проблемы с копирайтом.
— Мы старше рода Го, — отмахнулась Инка, как от мелочи.
— Кто первый припишет большую цифру, тот и древнее, — охотно поддакнул я, развлекаясь в процессе вождения за чужой счет.
— У нас подтвержденные сведения! Радиоуглеродный анализ! Письменность и наскальные рисунки! — Задело Аймара.
— У китайцев тоже наука живет на грантах великих семей, — пожал я плечами, наконец-то выруливая на Нежинскую.
Дорога в четыре полосы подпиралась высоким забором с правой стороны и лесистой территорией природного заказника, уходящего в низину, по другую руку. С точки зрения визуальной красоты, осенний лес смотрелся невзрачно, неухоженно и откровенно заросшим — весь парковый комплекс с парадным входом находился по другую сторону массива. А вот с практической — достаточно было отойти на пару десятков метров вглубь, и с дороги уже было ничего не разглядеть. Разве что с верхних этажей «домов с видом на парк» — но и те были отставлены достаточно далеко от улицы, чтобы видеть что-то невооруженным взглядом.
Первую полосу дороги изредка расчерчивала разметка парковочных мест, на удивление — бесплатных, оттого почти повсеместно занятых.
Солнце не торопилось заходить за горизонт, но линия фонарей в один ряд вдоль нашего движения уже окрашивала путь теплым светом — и в этом свете не так и далеко после поворота виделась целая группа дорогих автомобилей, запаркованных до автобусного павильона на противоположной полосе — настолько именитых марок, что поток впереди слегка притормаживал, чтобы внимательнее разглядеть эту выставку роскоши, замедляя и наше движение. Еще дальше по улице просматривалась темная и низкая громада медицинского центра, шедшего по этой улице под вторым номером. Значит, мне сюда.
— …впрочем, тебе ли понимать, низкорожденному, — оказывается, завершала свою колкую и обличительную речь Инка, пока я с интересом оглядывал пространство вокруг.
А я и не расслышал все остальное. Иммунитет, что ли, вырабатывается?
— Вот и Артем, — отметил я княжича, на этот раз одетого в белую кофту и джинсы, расположившегося перед своим белым «Кадилак Эскалейдом», опершись на капот и сосредоченно уставившись в телефон, удерживаемый двумя руками и повернутый горизонтально.
В игрушку рубился, не иначе.
Что характерно, расположилась его машина и он сам так, чтобы занимать два парковочных места.
Чуть дальше, под навесом остановочного павильона, виделись те, кто вполне походил по описанию на оппонентов Шуйского — человек шесть молодых ребят: как на подбор подтянутых и спортивных, с волевыми подбородками и короткими прическами блондинистых волос, одетых столь же одинаково: серые и бежевые брюки, белые кроссовки и рубашки под жакетами и безрукавками. В общем, так и хотелось бросить им мячик — пускай себе играют.
Рядом с ними, но показательно поодаль, смотрели на них две дамы в вечерних платьях и неброских украшениях — и разговоры ребят, что всерьез обсуждали что-то, поглядывая в спину Артема, говорились наверняка из расчета на то, что прелестные дамы их услышат.
— Не дуэль, а великосветский салон, — неодобрительно покачал я головой.
Отдельно, столпами спокойствия и уверенности, между остановкой и машиной Артема расположились двое мужчин: и если одного из них, убеленного сединами и невысокого, с врачебным чемоданчиком в руках и немарким плащом, под которым был классический сюртук в серую полоску, я не знал, то второго, в темно-синем костюме с галстуком, доводилось видеть и в газетах, и по телевизору. Знать же лично второго сына князя Мстиславского не довелось — лет ему было под тридцать, а область деятельности уходила так далеко в легальные и оптовые поставки вооружения зарубеж, что не было до того тропинок, на которых мы могли встретиться. Но вообще, фигура явного посредника и третейского судьи была выбрана с огромным запасом — этот если скажет Романовым построиться, те и встанут по линии, равно как и процентов тридцать московской аристократии. Все-таки, представитель династии великих российских полководцев, и немало этой аристократии бывало под их началом в общих походах — равно как и оказывалось супротив них, с печальным для себя исходом.
Шуйского и Романовых, впрочем, Мстиславский не замирит и волю свою навязать не в состоянии. Представитель последних, как уже отмечалось, слишком молод и горяч, а вот первым Мстиславские ровня и те могут им только советовать.
Одним словом, представитель очень влиятельной и сильной семьи был привлечен судить рядовой спор. Тоже проявление уважения и статуса, между прочим — абы кого не позовут и доверять свои жизни не станут.
Кроме упомянутых, чуть в стороне разместился представитель города: этого я тоже впервые видел, но характерное равнодушное выражение лица и планшет в руках, а также готовность записать все убытки и стребовать за них — никак и ни с кем не перепутаешь.
— Что, прямо на улице? — С разочарованием протянула Инка.
— Есть официальные дуэльные полигоны. — Пожал я плечами. — Но там представитель императора и обязательное сообщение семьям конфликтующих сторон.
— Приятней умирать тут — в овраге, под поваленным деревом?
— Увы, некоторые очень хотят выглядеть взрослыми, потому что боятся, что им запретят родители.
Я коротко просигналил, обращая внимание увлекшегося Артема на себя.
Тот приветственно махнул рукой, и не отвлекаясь от игры, подвинул свою машину рукой, освобождая мне место под парковку. После чего вновь уселся на капот доигрывать.
— Это твой друг? — Подала голос Инка.
— Ну не футбольная же команда с болельщицами.
Инка коротко взглянула в их сторону. Там, кстати, как раз притормозил напротив юных аристократов один из последних вечерних автобусов, заметив потенциальных пассажиров на остановке. Наверное, юноши и девушки в этот момент впервые в своей жизни увидели его салон изнутри — и оттого притихли и разглядывали пространство через двери с повышенным интересом. Потерянное поколение — как они собрались жить дальше, не зная, какое место самое удобное, где зимой греет печка, и у какого кресла не сквозит от дверей? Сложно им будет, когда все отберут.
— Твой друг выглядит каким-то легкомысленным, — отметила Аймара, пока я выгадывал паузу во встречном потоке под маневр поворота.
— Ему просто все равно, — поправил я.
— На собственную жизнь?
— Мой друг с одинаковой легкостью прихлопнет и их, и даже тебя, — повернул я все-таки и притормозил перед свободным парковочным карманом.
— И тебя?
— И меня. — Признал я превосходство классического образования над импровизацией.
— Что, даже с твоими артефактами?
А в голосе скользнула ревность к чужому превосходству.
— Даже с теми артефактами.
Потому что тут нет защиты крепости, на которые будут они опираться. А вот с иными кольцами — можно посмотреть. Чисто теоретически, разумеется.
— Какой перспективный большой молодой человек, — задумчиво произнесла Инка, поглядывая на посторонившегося в сторону княжича.
— Так, никаких «перспективных». — Жестко произнес я. — Он добрый и хороший юноша с огромным сердцем, хватит с него одной бедовой подруги.
— Да как ты подумать-то мог? — Фыркнула Инка. — Вот еще.
— Я предупредил. — Строго подытожил и разблокировал двери. — Выбирайся, будем знакомиться.
— Сними ушки и хвост. — Не сдвинулась Аймара с места.
— В общем-то, можешь оставаться в машине.
— Я буду себя вести очень и очень хорошо. — Заверила она тут же.
— Можно снять, — задумался я. — С условием, что будешь идеально вести себя в гостях у Ники.
— Кажется, я это уже пообещала, — слегка болезненно отнеслась Инка к неверию в ее слова.
— Тем не менее, хорошо — не значит идеально. К Нике завтра придут договариваться о свадьбе.
И саботаж тут даром не нужен.
— Кто придет? — Слегка удивилась Аймара.
— Мои представители.
— Серьезно? Ты? На ней? — В голосе отразилось недоумение.
— Я не забрал у нее банковскую карту. Конечно я серьезен. — Вышел я из машины и захлопнул дверь.
Почти моментально рядом оказалась Инка — уже без ушек и хвостика, а значит условия соглашения она приняла.
— Разрешите представить, княжич Шуйский Артем, — подошел я к джипу друга и заговорил на английском, обозначая дальнейший язык общения.
Тот ответил коротким наклоном головы и с интересом посмотрел на гостью.
— А это принцесса Аймара Пакэри Инка, старшая дочь великого рода Аймара.
И если от этого она и сбилась на мгновение, то этого было не заметно.
— Меня похитили, — очаровательно улыбнулась ему Инка и подала руку.
Артем принял ее руку в свою гигантскую пятерню, очень аккуратно пожал и с укором посмотрел на меня.
— Тебе не совестно, а?
Инка торжествующе покосилась на меня.
— Ты почему ее похитил, а не меня? — Столь же осуждающим тоном завершил Артем.
— Простите, что? — Вернула себе ладошку Инка и чуть отступила от него в сторону.
А вид у нее в этот момент был, будто она встретила еще одного сумасшедшего на своем пути.
— Он как-то меня тоже похитил, после восьмого класса, — доверительно ответил ей Шуйский. — Целых три дня конфет, игры на приставке и гора фильмов с полным нарушением распорядка дня, — чуть мечтательно продолжил он. — Никаких обязанностей и тревог. А потом нас нашли.
— И что ему сделали? — Уже предчувствуя неудобный для нее вариант, спросила Инка.
— Да что ему будет, — махнул на меня рукой Артем. — Меня вот — ругали. Но сегодня я бы повторил, — покосился он в сторону остановки, на ребят из противоположной стороны конфликта.
— А за меня вот обещают жуткую кару похитителям и целую кучу золота тому, кто проявит благоразумие!
— Тонну золота, я слышал. — Кивнул Шуйский.
— Уже две тонны! Но я выбью вам больше, гораздо больше!
— Девушка, я живу за Уральскими горами, — чуть устало произнес он ей с легкой улыбкой. — У меня этого золота… А друг — всего один.
— И вот так — уже два дня, — пожаловался я Артему на Инку. — Вчера у деда в крепости гвардейца пыталась подговорить. Потом повара. Потом даже с чайкой разговаривала.
— Может, вам нравится, когда вас похищают — а мне нет! — Прошипела Аймара.
— Жалобы, замечания? — Деловым тоном поинтересовался я.
— Да! Ты еще жив!
— И кто виноват, что плохо старается? — Укорил я ее. — Одна попытка в день тебе дана. Одна бездарная попытка в день.
— А еще меня тут морят голодом. — Буркнула Инка.
Это да — мой просчет. Осталась без обеда и ужина.
— Ладно, найдем что-нибудь на обратном пути. — Пообещал ей, поискал в кармане и протянул конфету.
На угощение Инка взглянула со всем доступным пренебрежением. А вот когда его перехватил Артем и уплел (не со зла, просто глубинные рефлексы), то с диким возмущением воззрилась на княжича.
— Кто там хоть стоит рядом с Романовым? — Поинтересовался я.
— Мне обязательно знать всю эту титулованную мелочь? — Чуть ворчливо отозвался друг, комкая обертку. — Какие-то барончики, графы, виконты. Юля Орлова отчего-то здесь, справа стоит. Подругу не знаю тоже.
После чего пристально посмотрел на меня — как Брунгильда, которая знает, что там, где есть один кусочек колбасы, есть и второй. Да и стресс у него — можно и вторую.
— А где же ваша девушка? — Вмешалась в беседу Инка. — Или Максим говорит верно, и вы ее разлюбили? — Похлопала она ресницами.
— Вера в больнице, — произнес Артем, переведя взгляд на лес. — У нее шок.
— Бедная девушка, — посочувствовала она ему теплым и заботливым голосом. — Ей наверняка нелегко после встречи с этими грубиянами.
— Может, и так.
— А хотите, я их убью? — Похлопала Аймара ресницами. — Мне можно, я вне ваших традиций и правил. Я пройду мимо них, и формальный повод найдется.
Артем повернулся к девушке и внимательно на нее посмотрел. Я бы сказал, пристально — и даже ближе подошел.
— О, с Федором уже познакомились. — Произнес Шуйский веселым голосом. — Как я сразу не заметил? — Присмотрелся он к орнаменту на золотой маске.
До слов же девушки ему было абсолютно все равно. Аймара раздраженно фыркнула и отвернулась.
— Третий день, как. — Подтвердил я.
— Надо будет тоже пересечься в городе. После всего этого, — тягостно вздохнул он и покосился на часы.
Две минуты до положенного времени.
— Не хочешь убивать? — Правильно понял я его вздохи.
— Но ведь придется. Ранг у этого Романова слишком высок, чтобы убедительно сломать что-то одно, — почесал Артем затылок. — Стану сдерживаться — со стороны будет казаться, что хочу унизить. Так даже хуже, чем убить.
Да и если заиграться в поддавки, может и самому неплохо так прилететь — что тоже очевидно, пусть и не было произнесено. Правила-правилами, но когда близко замаячит смерть, таким, как Романовы станет наплевать на любые договоренности. Может и Силу Крови призвать, что не уместно в дуэли, но вполне нормально, если хочешь забрать жизнь ненавистного врага с собой в могилу.
— Значит, надо сделать так, чтобы унижение стало общим. — Озвучил я вывод.
— Подробней? — Повернулся ко мне Артем.
— Если с ними всеми произойдет нечто, о чем станет стыдно говорить, то конфликт не дойдет до старших в семье. Станет личным делом этой мелочи — или же тем, что они предпочтут забыть, а тебя обходить стороной.
— Звучит здорово, но…
— Вызови их всех.
Шуйский задумался и цепко посмотрел в сторону остановки.
— Они шутят и смеются, — отчего-то грустным голосом произнесла Аймара Инка, тоже повернувшись к Романовым и свите. — Строят планы.
— Вам их жалко?
— Нет. Просто они считают, что все им сойдет с рук. Почти как вы.
— Девушка, — обратился к ней Шуйский. — Разрешите вас пригласить на ужин и объяснить, почему происходит так, а не иначе?
— Я не против, — коротко кивнула Аймара.
— Максим, ты же позволишь?
— Доставь ее потом к Нике в родовой особняк. — Отмахнулся я, приметив пригласительный жест от третейского судьи.
Значит, время пришло — и мы неспешно потянулись в сторону княжича Мстиславского, равно как и Романов вместе с двумя секундантами. Иные остались подле остановки, с интересом глядя в нашу сторону.
— Шестеро — это не один, — продолжил прерванную беседу Артем. — Шуму будет больше. Разрушений… Этот же чиновник с планшетом не зря приехал? — Буркнул княжич. — На каждое деревце, небось, ценник уже навесил.
— Тут у тебя будет огромное преимущество — деньги возьмут только с тех, кто станет портить городскую собственность.
Шуйский вопросительно поднял бровь.
— Что тебе делать вовсе не обязательно… Помнишь, как в летнем лагере? — Ответил я ему тонкой улыбкой.
— Ничего не выйдет, — с сожалением посмотрел он на заходящее солнце и на разреженный лес, все еще подсвеченный закатом. — Эффект не тот, люди уже взрослые и видимость хорошая — легко держаться вместе.
— Получится. — Уверенно произнес я. — Но выбор за тобой.
— Я подумаю. Идемте. — Зашагал друг в сторону к судьи.
— Инка, тебя я представлю сам. — Обратился я к девушке на всякий случай.
Потому что Артем — это ладно, а если она тут сообщит свое полное имя, то как бы со всеми остальными не произошел массовый несчастный случай.
— От меня не будет проблем. Мне все еще интересно, что я услышу за ужином.
— Господа, — низким и глубоким голосом обратил на себя внимание княжич Мстиславский. — Не скажу, что я рад этому вечеру и встрече. Не можно быть так, чтобы проливалась кровь старых семей. Не стоит плодить раздор и смуту, приносить горе близким и боль в сердце нашим почтенным отцам. Призываю к примирению.
К традиционной речи отнеслись почтительно и без острых и злых взглядов в адрес друг к другу. Княжич Романов выглядел сосредоточенно и уверенно, глядя только на Мстиславского — ему идти на бой. Его свита позволяла себе высокомерные взгляды в мой и Артема адрес — эти драться не планировали. На Инку поглядывали с любопытством, сама же девушка отражала отстраненное равнодушие к присутствующим — еще и потому, что русский не понимала. Артем же показывал традиционное спокойствие монолита, об который можно только убиться.
— Меня устроят извинения княжича Шуйского, — подал первым голос Виктор Романов. — Я уже давал слово, что не было в моих действиях и действиях моих людей бесчестья. Меня оскорбляет его неверие в мои слова.
А Артем чуть нахмурился.
— Я не вижу причин для извинений. — Коротко ответил Шуйский. — На правах вызванной стороны, я желаю получить сатисфакции так же от тех пятерых молодых людей, что прибыли с княжичем Романовым. Одномоментно с ним самим. Мне не понравились и показались оскорбительными их взгляды, — пояснил он в ответ на вопросительно поднятую бровь Мстиславского.
— Вы желаете расширить число дуэлянтов за счет ваших секундантов?
— Нет, я желаю биться один против шести. Сейчас, по праву старшей крови. Извинения мне не интересны. — Ответил Артем холодным взглядом и повернулся к соперникам. — Перчатки нет, но я могу кинуть в вас скамейку.
И двое секундантов Романова отчетливо погрустнели.
— Вы и ваша свита в праве уклониться от вызова, — обратился к другой стороне Мстиславский, отразив излишне резким движением свое раздражение.
Все-таки, для его репутации лучше было бы примирение сторон и бескровный исход событий — тогда такого посредника станут зазывать гораздо чаще.
— Я не уклонюсь. — Упрямо ответствовал Романов.
— Мы, Александр Геринг и Август фон Нолькен, не уклонимся. — Переглянувшись между собой, ответил один из парней. — Мы готовы сложить с себя полномочия секундантов.
— Вам потребуются новые.
— Думаю, княжна Орлова не откажет нам. Или есть сомнения в ее статусе свидетельствовать честность? — Обвел нас глазами Романов, остановив взгляд на золотой маске Инки.
А затем вновь повернувшись к Мстиславскому.
— Вам стоит решить это между собой, — сухо ответил тот. — Также обсудите вызов со своими товарищами. Напоминаю, что дуэль может быть перенесена на завтра, ежели ее светлость не пожелает быть свидетелем кровопролития. Быть может, она и вас сумеет от него отговорить. Я призову вас позже, господа. Вам есть, о чем переговорить.
И мы вновь медленно разошлись по своим местам.
— Тут дуэль или танцы? — Вредно проворчала Аймара, которую явно раздражало непонимание хода дел.
— Артем будет биться против шестерых. — Подытожил я результат переговоров и с удовольствием потянулся вверх, разминая руки и спину.
— Подвел друга под верную смерть и радуешься? — Уколола Инка, которую все-таки пробил общий мандраж действа.
Одно дело — скоротечная схватка. Другое — ритуальность перед неизбежностью. Что-то в этом такое есть, завораживающее.
— Как думаешь, Романов мог соврать? — Все же спросил меня Артем, явно мающийся этим вопросом некоторое время.
— Мог. А мог и сказать правду.
— Очень ценный ответ, спасибо, — буркнул он, вновь опираясь на капот.
Машина слегка двинулась под ним, и Артем, чертыхнувшись, все-таки поставил ее на ручник.
Переговоры у противоположной стороны проходили под эгидой плохого романтического фильма — свита Романова единодушно и с расшаркиваниями соглашалась встать с ним плечо к плечу. Княжна Орлова и некая вторая от такого зрелища млели и розовели щечками.
А после еще пяти минут нас вновь призвали сообщить свое решение.
Станет ли высокородная княжна соглашаться стать свидетелем чужой смерти? Эта — согласилась.
— Никишина Яромира присоединяется быть гарантом честности этого благородного поединка, — пролепетала вторая за подругой, будучи в восторженном волнении чувств от происходящего.
Ее, как я понял, еще и дамой сердца успели признать, вместе с княгиней. Идущие на смерть, как же.
— Самойлов Максим, гарантирую честность поединка. — Пришел мой черед. — Вместе со мной, его гарантирует высокородная в золотой маске.
— В праве ли мы узнать имя благородной? — Уточнил Мстиславский.
— Не этим вечером.
— Как мы можем быть уверенны в ее благородном происхождении? — Подал голос один из свиты Романовых.
— Ваше высочество, — демонстративно повернулся я к Инке и обратился на английском. — Вам не кажется, что тот заросший кустарник недостоин романтики этой ночи?
— Весной он может расцвести. — С милой улыбкой стала трепать она мои нервы.
— Весной он неизбежно завянет, не выдержав сравнения с вашей красотой. — Нахмурился я.
— Вряд ли я буду тут той весной.
А народ стал немного утомляться нашей перепалкой.
— Тогда бей по мне, — отмахнулся я угрюмо. — Иначе господа и про меня начнут задавать вопросы.
— Во-он к тому кустику отойдите, будьте добры, — тут же обрадовалась Инка.
— Он же не расцветет, — пробурчал я, отходя и останавливаясь возле указанного места.
— Да и наплевать. — величественно подняла Аймара правую руку над головой.
И я невольно посмотрел ввысь — как с громкими грозовым треском, сплетающимся в непрерывный оглушающий поток, мчатся мне на встречу злые и чужие звезды…
Мягко толкнулись в грудь и живот волны активированной силы защитных артефактов — и мгновением позже земля подо мной содрогнулась от тяжелой плюхи, выбившей не только кусты, но и всю землю в диаметре тридцати метров до уровня небольшого кратера…
Заполошно орали автомобильные сирены, просыпались огоньки в окнах домов напротив, а городской чиновник с воодушевлением записывал в свой планшет причиненный ущерб. А платить — мне…
Отряхнув с одежды налипшую пыль, кое-как выбрался по запекшейся насыпи и мрачно посмотрел на парад сусликов с титулами, неподвижно замерших лицом, обращенным в нашу сторону.
— Защитные кольца, два миллиарда. Интересует кого? Нет? И правильно — не продаются. — С отвратительным настроением посмотрел я на свою обувь.
Шестьдесят процентов просадки артефакта без демпфера крепостной защиты. Домой ее отправлю, к демонам такие приключения.
— Ее высочество в праве быть гарантом чести и соблюдения правил, — первым отойдя от произошедшего, постановил Мстиславский. — Время обговорить условия. Первыми эта честь, как вызванным княжичем Шуйским, достается вам. — Кивком указал он на Романова и присных.
— Никаких артефактов. — Первым же делом отозвался тот.
— Принимается. Ваши условия, господа?
— Сумерки. — Коротко постановил я.
— Увы, но мы не можем ждать до захода солнца. — Мягко осадил Мстиславский, глядя, впрочем, на Артема.
А тот молчал.
— Сейчас, здесь. Тьма. — Вновь произнес я.
— Уважаемые, на дворе конец лета. Мы будем дожидаться полной темноты еще долго.
И действительно — солнце словно замерло у границы горизонта, и было по-прежнему довольно-таки светло.
— Никакого ожидания.
— Я вас не понимаю, — поднял ладонь Мстиславский. — Но пусть так. Если вы можете это обеспечить…
— Никаких артефактов! — Перебили его из группы наших соперников.
Но того тут же выставили за спины, грозно прошипев, чтобы не смел перебивать.
— Мы извиняемся, — покаянно выступил вперед Романов.
— Если вы сможете это обеспечить без артефактов, пусть так. — Княжич Мстиславский пожал плечами. — Более ничего?
— Место противостояния — территория заказника.
— Это подразумевается. — Коротко кивнул посредник. — Не стоит пугать наших уважаемых горожан противостоянием. Своей волей постановляю, что вышедший на дорогу до победы одной из сторон признается проигравшим и выбывшим из поединка. Все ли согласны с условиями?
— Мы согласны. — ответил за всех Романов.
— Артем Евгеньевич?
— Я согласен. — Хмуро ответил Шуйский.
Правда, настроение его было испорчено еще раньше — в момент, когда мы разошлись в первый раз. Больно ему признавать, что Вера может приврать. Не желает он этого.
— Пусть вас рассудит честная битва. — Со вздохом и укором ко всем нам, отпустил Мстиславский поединщиков в сторону леса. — На сотый счет я выпущу алую искру в небо. Это ознаменует начало сражения. Победителю положено подойти ко мне. Будьте благородны и не добивайте соперника.
Стороны еще раз посмотрели друг на друга и под разными углами к дороге вошли в лес заказника.
А Мстиславский стал негромко считать вслух.
— Где же ваша темень? — С любопытством и подначкой поинтересовалась княжна Орлова.
— Идет. — Сухо ответил я и поднял взгляд вправо.
Туда, откуда надвигалась на город, сплетаясь из мелких осенних тучек и перистых облаков низкая и мрачная предгрозовая тьма. И с каждой секундой, мерно отсчитываемой Мстиславским, ее величие накрывало город.
— Кажется, идет дождь, — неведомо как, но до боли вонзилась в мою руку пальцами Инка, тревожно глядя вверх.
— Идет шторм, — спокойно произнес я, с удовольствием воспринимая резкие порывы ветра на лице.
— Нам стоит укрыться? — Спросила Никишина, прижимая полы платья.
— …шестьдесят четыре.
— Нет, — спокойно стояла Орлова под разошедшимся ветром, глядя на меня совсем иным взглядом. — От этого нельзя укрыться.
— Максим, почему они такие? — Шептала Инка, глядя на черные, массивные завитки над головой. — Почему я их чувствую? Я хочу говорить с ними.
— Ты дала слово, — напомнил я ей, и чуть сощурился от спазма в ее руках, зажавших мое плечо до боли.
— …восемьдесят шесть. — Расставил Мстиславский ноги, словно готовясь принять на себя удар, заложил руки за спину и мрачно считал, глядя в темноту перед собой.
— Они все умрут, да? — Безжизненно произнесла княжна Юлия, когда тьма накрыла нас с головой.
И даже свет фонарей смотрелся тускло, будто поеденный наступившими сумерками.
— …девяносто.
— Сколько жизней ты им отдал? — Одними губами произнесла Аймара, буквально повиснув на моем плече и остекленевшим взглядом смотря только вверх.
— …девяносто шесть.
— Мне не нужны чужие жизни.
— Сто.
И резкий алый огонек скользнул от силуэта Мстиславского, тут же утонув в мраке низких туч над заказником. Вспышка, которой было положено быть яркой, ныне просто расцветила темно-алым подбрюшье грозовых облаков.
Но ее, безусловно, заметили — и длинный низкий звериный рык пронзил пространство до горизонта, вызвав мурашки на коже и трепет от древнего ужаса, запрятанного в каждом разумном…
Никишину же просто затрясло, — и целителю, здесь присутствовавшему, нашлось первое дело.
— Если он умрет, я не прощу, — шептала Орлова, комкая платок с гербовым вензелем в руках.
И неведомо, кто этот он, равно как выбирает себе пару женское сердце.
— Никто не умрет, — успокаивающе произнес я.
Где-то впереди грохотали вспышки заклинаний. Раздавались истошные крики и призывы не отходить друг от друга. Тьму разрывали всполохи света, а до ног доходил стон земли. И после каждой феерии звуков — тревожная и напряженная тишина, как у охотника после выстрела в скользнувший на границе зрения силуэт. Тишина, которая всякий раз разрывалась вкрадчивым и крайне голодным рыком — потому что в этом лесу, как и во всех иных, только один истинный охотник. А жертве полагается исходить диким криком, в отчаянной надежде сбежать и скрыться — потому что волшебство это порождение бездны не берет.
Первым вывалился на дорогу юноша, по расцарапанному ветвями жилету которого можно было признать фон Нолькена.
Ноги его держали абы как, так что под свет фонарей он переместился уже спиной вперед, отталкиваясь подошвами от земли, после чего оперся на руки и все-таки смог встать. Ошарашенно тряхнув головой, он увидел нас и нестойко побрел в нашу сторону, забирая вправо и то и дело натыкаясь на припаркованные автомобили.
— Т-там, — указал он рукой во тьму. — Это б-бесчестно. Я т-требую…
— Помолчите, — осадил его Мстиславский. — Вы выбыли из противостояния.
— Но т-там огромный з-зверь. — Не попадал у него зуб на зуб.
— Аркадий Илларионович, осмотрите юношу на предмет укусов и травм.
— Будет сделано. Извольте подойти, молодой человек. — Понимающе и грустно смотрел на ошарашенного мальчишку ветеран многих войн.
— Но там зверь!
— Уймитесь, — жестко произнес Мстиславский. — И будьте счастливы, что живы.
— Княжна Юлия, вы же гарант, да скажите им!
— … Он жив, он обязательно выживет. — Шептала девушка, словно завороженная. — Он обещал, значит он выживет.
И фон Нолькен отступился, беспомощно взглянув на ее подругу и задержав внимание на Инке — будто та может спасти.
— Милосердная госпожа, там же ваш друг тоже! Огромный зверь, милосердная госпожа! Надо что-то делать!
— Надо рассказать дома, — глухо произнесла Инка, равнодушная ко всему, кроме небес.
Юноша чуть не взвыл от непонимания, но тут из леса вывалился еще один поединщик со стороны Романова, и фон Нолькен устремился к нему.
Таким образом, из леса с интервалом в несколько минут появились еще трое — и одного из них подхватила сама Орлова, бережно сопроводив к автомобилю, усадив в пассажирское кресло, повелительным голосом призвав к себе Никишину и немедленно уехав.
— Молодость, — неодобрительно покачал головой Мстиславский, глядя, как вслед за Орловой отъезжают все остальные машины.
Никакого сплочения, полное равнодушие к судьбам оставшихся, и только страх и дрожь в ногах, когда из леса доносится очередной низкий рык.
Последним из шестерки на свет фонарей выбрался Романов самолично — местами в пожженой одежде, местами — мокрый и покрытый земельной пылью. Дружественный огонь — он такой.
— Мы победили? — Глухо произнес он, выйдя к Мстиславскому.
А тот выразительно показал взглядом на парковочную разметку, где почти не осталось машин.
Романов понурился и заковылял к собственному «Роллс ройсу».
— Из вас может выйти толк, юноша. — Произнес на правах старшего Мстиславский. — Верно подбирайте себе друзей.
— Я же не был виноват. — остановившись, пробормотал княжич.
— И врагов.
Виктор дрогнул и добрел до машины. После чего медленно отъехал прочь.
— Пожалуй, и мне пора. — обернулся ко мне Мстиславский. — Артему Шуйскому — мое уважение. Вашему батюшке — большой привет. — Коротко кивнул он.
И уехал вместе с Аркадием Илларионовичем на подкатившем лимузине.
А в темном небе над головой начали проявляться просветы.
Артем выбрался из чащобы минут через пятнадцать, отражая бодрость духа и отличное настроение.
— Там был медведь, — деловито произнес Артем, указывая за спину. — Какой дурак его разозлил?
Я оторвал от плеча Инку и шагнул другу на встречу, полуобнимая — но на самом деле, чтобы грозно шепнуть ему на ухо:
— Ты кофту задом наперед надел.
— И жарко тут как! — мигом снял он ее.
Потом объясняйся — зачем переодеваться в лесу.
— Милая девушка, ваша благосклонность все еще в силе? — Обратился Артем к Аймара. — Могу ли я сопроводить вас в ресторан?
— Да. Я все еще хочу узнать, какого демона тут происходит.
