Солнечный круг
Пролог
Девушка танцевала в круге солнца. Платаны на бульварах, брусчатка на площади, здание университета и машины на воздушных трассах были свидетелями этого танца. Только что прошел дождь, лужи сверкали под новым небом, босая девушка в легком платье танцевала свободу и каникулы, нежность и бесстрашие, она танцевала себя и любовь, и ей было плевать на чужие взгляды.
Вокруг останавливались люди, прояснялись глаза, светлели озабоченные лица. Собралась небольшая толпа, и никто не смотрел осуждающе.
Молодой скульптор стоял среди прочих, задержав дыхание, уже зная, что для него наступил момент истины. А когда танец закончился, он выбрался из толпы и ушел к себе в мастерскую. Без эскизов, без черновых слепков, без отдыха и еды он работал много дней, и девушка появилась на свет заново.
Старый ваятель, наставник скульптора, долго смотрел на нее. Потом положил руку на плечо молодого: «Теперь ты один из нас».
Девушка танцевала на постаменте, оставаясь неподвижной, и казалось, от нее исходит видимый свет.
* * *
В лесу пахло железом, туманом и гнилью. Деревья стояли пригнувшись, растопырив ветки, будто готовые сцепиться в драке и вогнать друг другу топор под корень. Небо трещало разрядами: рядом висела аномалия, глушила сигнал. Стрелка компаса вертелась, как шпион на допросе, то и дело меняя показания.
Почуяв запах дыма, Кайра пошла по нему, как ищейка, и скоро вышла на опушку. Совсем рядом, ниже по склону, дымил печами живой поселок: развалин мало, огороды ухожены, громоотводы в рабочем состоянии. Люди ухитряются выживать в любой дыре, в любой щели, в нескольких километрах от фронта; впрочем, какие же это люди. Это наверняка гиены. Мирные, цивильные… гиены.
Кайра мысленно оглядела себя: фенотипически не то северянка, не то южанка, важное преимущество при ее профессии. Волосы вьются, как у всех соплеменников, но на голове плотная бандана. Кожа умеренно смуглая, одежда гражданская. Говор южан она отлично умеет имитировать. Легенда? Ездила в воинскую часть проведать брата. Сломался вездеход. Убедительно?
Молния ударила в дерево на опушке, в десяти шагах от Кайры. Завыл огонь, полетели во все стороны пылающие ветки, зашипела трава, и Кайра приняла решение. В свете горящей сосны она спрятала под камень сумку с документами и личным оружием. Огляделась, запоминая приметы. В глубоких лужах отражалось злобное, в сетке разрядов, небо.
* * *
Донес хозяин дома, или соседка, или оба вместе. Кайра недооценила их, суетливых, гостеприимных, попеременно жалующихся на аномалии, дороги и негодный ассортимент автолавки. Выдал ли ее акцент или упрямое нежелание снимать бандану, или ее рассказу не поверили, но, когда Кайра открыла глаза, над ней стояли двое – поросшие щетиной, с красными злыми глазами, с автоматами, небрежно перекинутыми через плечо.
– Вставай, овца. Приехали.
Было уже светло. Аномалия не то сдвинулась к востоку, не то ослабела – небо трещало, как синтетическая майка, противно, но не опасно. Кайра споткнулась на пороге; вокруг дома, приютившего ее, собрались зеваки. Ей посчастливилось стать местной знаменитостью: все селенье сбежалось, три поколения, как на праздник. Старшие глядели с удовлетворением, младшие – со злорадством, и ненависть, ненависть висела в воздухе, густая, как холодное мясное желе.
– Овцемордая, – негромко сказал кто-то. – Смотрите, дети, вот это – враг!
– Овцемордая!
О забор ударился камень, брошенный не меткой, трусливой рукой. «Идиоты, – подумала Кайра. – Я ведь запомнила ваш поселок. Я вернусь сюда со штурмовым отрядом, и будет весело, но не вам».
Не выказывая ни злости, ни страха, она зашагала через двор под конвоем. Что ей могут вменить, кроме очевидной принадлежности к ее народу? Шпионка? Первым делом, но доказательств нет. Ее будут допрашивать, в том числе с пристрастием, но она профессионал и любой допрос выдержит… нет, не любой, но вряд ли они станут подвергать испуганную цивилку процедуре высшей категории. Правильно выстроив линию поведения, она добьется, что следствие прекратят, ее отправят в лагерь для перемещенных лиц, а оттуда она сбежит. Вот и план готов.
Селенье вышло провожать ее к околице, подростки издевательски блеяли и показывали «рога». Вы еще вспомните этот день, подумала Кайра. Недоноски.
На обочине ждал грузовик, при одном взгляде на него Кайра поняла, что рессоры здесь убиты давно и зверски. Она поморщилась, представив, как будет трясти в кузове, но ее толкнули в спину и заставили пройти мимо. Только обогнув грузовик, она увидела в расступающемся тумане, что на взлетной площадке у поселка стоит заляпанный грязью флаер – «Морфо», универсальная летающая крепость.
Зачем за чужачкой, схваченной по доносу селян, присылать «Морфо»?! Она не генерал, не пленный военачальник, всего лишь заблудшая «овца»… Или?!
Кайра замедлила шаг. Она всегда работала под прикрытием, под псевдонимами, не ленилась носить маску, в штабе не хранилось ни одной ее фотографии. Ее личное дело засекречено. Появление «Морфо» никак не связано с ее задержанием, если только не…
Мягко отъехала в сторону бронированная дверь. В проеме появился человек в тактическом комбинезоне, выпрямился во весь немаленький рост, приветственно раскинул руки:
– Не верю глазам! Разбудите меня кто-нибудь!
«Разбудите меня кто-нибудь», – подумала она, когда серый утренний свет упал на его лицо.
– Кайра Из-Тени! – Он разглядывал ее, как блюдо на банкетном столе. – Собственной персоной! Вот это подарок!
Кайра видела этого человека много раз на фото и однажды – в оптическом прицеле. Ему полагалось сейчас быть далеко на востоке, на противоположном краю Речной Дуги. Кайра слишком долго не знала поражений; теперь она расслабилась и позволила себя переиграть.
Но и он отвлекся, фиглярничая.
Кайра нырнула под руки конвоирам, вырвалась и бросилась к лесу. Никогда в жизни, ни на каких угодно соревнованиях она так не бегала. Небритые с автоматами погнались, грохоча сапогами, с каждой секундой отставая. Щелкнул затвор…
– Не стрелять! – рыкнул голос очень близко, прямо у нее за спиной. Она рванула быстрее, хотя это казалось невозможным…
…и, потеряв равновесие от толчка в спину, покатилась по мокрой траве.
– Нет-нет-нет, – навалившись, обездвижив, он ворковал ей на ухо интимным, глубоким басом. – Не в этот раз.
Подоспели, тяжело дыша, автоматчики. На руках и щиколотках защелкнулись фиксаторы. Кайра перестала вырываться, решив, что силы дороже.
Конвоиры потащили ее к флаеру, как мешок. С усилием, потоптавшись, втянули внутрь и посадили в пассажирское кресло. Автоматические ремни защелкнулись, будто срослись.
В салоне пахло можжевеловым деревом.
* * *
Двадцать месяцев назад диверсионная группа под ее командованием заманила в ловушку и расстреляла в упор элитное подразделение гиен. Среди уцелевших оказался офицер: выжив, он покрыл себя вечным позором.
У гиен нет понятия о самоубийстве чести (какая честь у гиен?). Разжалованный в пушечное мясо, Маркус Из-Лета прошел три бойни одну за другой, был ранен и победил, вернул офицерское звание, добился чудовищной результативности своего подразделения и наладил шпионскую сеть. Кайре несколько раз доносили, что он ищет ее – прицельно. Несколько раз его люди висели у нее на хвосте, но погубила ее простая случайность.
Кайра работала в поле и готовила операцию. В одиночку, на вездеходе, она осторожно продвигалась вдоль линии фронта и знать не знала, что компас и навигатор уже предали ее. Аномалия сбила Кайру с курса, завела на вражескую территорию, проявилась трескучей сетью в небе и обрубила связь.
Старый вездеход заглох в глубокой луже. Кайра расстреляла бы его за дезертирство, не будь он механизмом, и притом уже мертвым. Аномалия приближалась. Кайра нашла убежище в поселке.
Она слишком поздно поняла, что у сельчан, оказывается, была ориентировка на нее. Теперь поселок разбогатеет.
* * *
В салоне не было иллюминаторов, только экраны – фронтальный и боковые. «Морфо» шел бесшумно и ровно, как по гладкому льду. Новейшая модель, отстраненно думала Кайра. Чудо-машина. Если мы не прижмем гиен на фронте, через пару лет они уйдут в отрыв по технологиям, и тогда…
Не уйдут, подумала она и закусила губу. Их не прижмут – их просто размажут. Меня убьют, встанут другие. И еще, и еще.
Флаер вздрогнул. Кайра вытянула шею и смогла заглянуть в пилотский оперативный монитор: со всех сторон надвигались аномальные фронты. Самоубийство летать в такую погоду. Тем лучше: пусть атмосфера накроет флаер трескучей сетью, затащит в сердце аномалии, сплющит и сожрет.
– Какую музыку ты хочешь послушать? – светским тоном спросил Из-Лета. – Энергичную, романтическую, медитативную?
– Твои предсмертные вопли!
– Нет в списке для проигрывания. Заметь, я твои вопли слушать не собираюсь, разве что по долгу службы. Хочешь последние новости? Речная Дуга прорвана, овцы бегут.
– Врешь! – ей бы заткнуться, но не удержалась.
– У тебя не было связи больше суток, да? Мы-то не зависим от аномалий, наши связисты не ленятся протягивать тяжелые провода… Так вот: овцемордых режут сотнями.
«Морфо» качнулся. Прошел, как в ворота, между двумя объемными белыми облаками. Открылась земля внизу, похожая на тактическую карту. Там, над землей, тянулся дым. Кайра попробовала сориентироваться на местности…
Из-за тучи слева вынырнул летающий объект. И еще один. Штурмовые катера, два истребителя… и еще два. Свои. Северяне.
Кайра на секунду замерла, не веря глазам, потом засмеялась, прижимая к груди скованные руки:
– Ребята, жгите! Давайте! Пли!
Из-Лета тоже увидел штурмовики. Его поза в кресле изменилась, он подался вперед.
– Вот тебе «бегут»! – Кайра хохотала, лопалась кожа на запекшихся губах. – С доставкой! Получи!
«Морфо» ускорился. Кайру вдавило в кресло. Проклятая машина, сколько она может выжать?! Штурмовики не отстали, наоборот, подтянулись ближе. Они возьмут нас в клещи, подумала Кайра, не веря своему счастью. Перехватят управление и насильно посадят. Даже если Из-Лета успеет убить до посадки меня и себя…
– Ребята, – сказала она шепотом, обращаясь к теням на экранах. – Братья. Давайте.
Штурмовики разошлись квадратом, окружая флаер в полете. «Морфо» заложил вираж и добавил скорости. У Кайры потемнело в глазах. Когда пелена рассеялась, она увидела, как странно Из-Лета держит руки на штурвале: не стандартным хватом. Правая впереди, левая сзади, с виду небрежно, расслабленно. Штурмовики пропали из виду.
– Не уйдешь, – громко сказала Кайра. – Не уйдешь, гиена!
Будто отвечая на ее зов, штурмовики появились снова – с четырех сторон. «Морфо» пошел вверх, разгоняясь. Кайра начала задыхаться.
Штурмовики почти одновременно выпустили по трассирующей нити: поняв, что захватить «Морфо» не удастся, они решили сжечь его.
Флаер ринулся теперь вертикально вниз. Тело Кайры потеряло вес. Сделалось очень тихо. Она съежилась, ожидая удара и взрыва…
Экраны затянулись паутиной разрядов. Оперативный монитор отключился и почернел.
Из-Лета выровнял флаер одним движением штурвала. Теперь на «Морфо» надвигалась небесная стена: переплетения тьмы и молний, очаги красного света, будто потусторонние глаза, глядящие сквозь лианы.
– Ты отлетался, – хрипло сказала Кайра.
Штурмовики были рядом и маневрировали, пытаясь уйти от аномалии. Один вдруг дернулся в сторону, захваченный, будто щупальцем, огромной молнией…
И переломился пополам. Три других штурмовика сгинули в пелене экранов – возможно, им удалось уйти.
– Я хочу, чтобы ты сдох, – сказала Кайра. – Вонючая, проклятая гиена.
– А теперь не захлебнись блевотиной. – Он двинул штурвал. «Морфо», идущий и до этого с чудовищной скоростью, прыгнул вперед, будто камушек по воде – в едва открывшееся красное окно.
Салон затрещал, зашипел, заискрился – каждым прибором, экраном, обивкой кресел, обшивкой стен, человеческой одеждой и обувью. Свет проникал сквозь зажмуренные веки, ослепительный, выжигающий. «Морфо» вращался в нескольких плоскостях, Кайру бросало то на стену, то на потолок, то на лобовой экран, ремни впивались каждый раз новой болью. Когда свет ушел, она смогла разлепить веки и не сразу, но вернуть себе зрение, – Из-Лета держал руки на штурвале, правую чуть впереди, левую позади.
Включился оперативный экран – все системы флаера сигнализировали о катастрофе. «Морфо» давно должен был развалиться на части, но почему-то до сих пор оставался цел и продвигался в глубь аномалии, в самое сердце.
– Что ты творишь?!
Из-Лета пошевелил штурвалом, и «Морфо» понесся по несовместимой с жизнью траектории.
* * *
Это сошло бы за посмертный отдых, если бы не боль в руках и ногах и не блевотина на куртке.
Пошевелившись, она поняла, что по-прежнему скована и пристегнута, встать не может и помочь себе – тоже. Она поняла, что флаер продолжает движение и что в салоне не совсем темно – мутно светят пустые экраны. Из-Лета сидел в пилотском кресле, положив обе руки на штурвал, глядя на оперативный монитор – черный, не рабочий.
– Отвяжи меня! – Она дернулась, пытаясь высвободиться. – Мы сейчас упадем! Освободи мне руки хотя бы!
Он не повернул головы:
– Если мы упадем, все равно, свободны твои руки или нет.
Флаер затрясся, как вездеход на груде развалин. Экраны загорелись ярче и снова потускнели: желто-зеленые, мутные, как речная вода.
– Что происходит, ты можешь сказать?! Ты…
Она осеклась. Вспомнила показания на мониторе. Искажения, помехи, черную стену посреди неба. Вспомнила, как переломился один штурмовик, а три оставшихся едва ускользнули.
– Скажи спасибо овцемордым братьям, – сказал он, по-прежнему глядя в пустой монитор. – Они мне дали выбор: сдохнуть или прорваться через нестабильный туннель.
Кайра долго молчала. Флаер раскачивался и трясся, вибрировал и потрескивал. Десять лет назад, когда аномалии впервые были описаны, старый инструктор в учебке проговорился, что трескучая дрянь может быть рукотворной. Что аномалии якобы создали ученые-гиены, экспериментируя с телепортацией, и за каждой аномалией, возможно, есть туннель, который прокалывает пространство. Кайре тогда очень не понравилась эта идея: по всему выходило, что разработки гиен зашли неприлично далеко, что вслед за опытами с телепортацией, пусть и неудачными, может появиться управляемая аномалия…
Но скоро выяснилось, что аномалии поражают аппаратуру гиен с таким же успехом, как технику северян, и молния не разбирает, кого жечь. Слухи о тайных экспериментах гиен-ученых никогда не утихали, но Кайра не принимала их всерьез.
– Значит, это правда, – сказала она шепотом. – Аномалии… дерьмо ваших умников. Гиены нагадили даже в небе.
– Рот закрой.
– Да пошел ты!
Флаер тряхнуло так, что она чуть не прикусила язык. Мертвые экраны не реагировали. Возможно, камеры снаружи давно сгорели.
– И где мы вообще находимся?!
Он не удостоил ее ответом. Кайра попыталась вспомнить, что еще она слышала про туннели, спрятанные в аномалиях. Куда они ведут?
Она умела контролировать страх, перегонять его в ярость, в решение, в действие. Но теперь невозможно было ни сражаться, ни бежать. Чтобы элементарно понять, что случится в следующую секунду, недоставало данных.
– Где мы? – спросила она еще раз, не надеясь на ответ.
– Какая разница? Система висит. Мы тянем на аварийном ресурсе. Осталось тридцать минут. Без перезагрузки ничего сделать нельзя.
– Ну что же, – сказала она после длинной паузы. – Это хорошие новости. Мне такой вариант подходит больше, чем прежний.
Флаер снова тряхнуло.
– Отстегни меня, – сказала Кайра.
– Зачем?
– Чего ты боишься? Что я тебя задушу? Так мы все равно через тридцать минут упадем.
Он снял руки со штурвала – оторвал одну за другой. Ткнул пальцем в сенсорный пульт. Браслеты на запястьях и щиколотках Кайры разжались.
– Гораздо лучше. – Она принялась разминать руки. – Санитарный отсек работает?
– Не можешь дотерпеть?
– Не хочу умирать в блевотине и мокрых штанах.
– Ну иди.
Она отстегнула ремни, поднялась из кресла с третьей попытки, ухватилась за поручень, не упала. Дверь в конце салона показалась нарисованной на грязной бумаге.
В санитарном отсеке пахло можжевеловым деревом.
* * *
Когда она вернулась, он по-прежнему сидел, положив руки на штурвал, но в его позе что-то изменилось.
– Пристегнись, – сказал, не глядя на нее.
– Зачем? Мы же все равно…
– Пристегнись!
Она демонстративно развалилась в кресле.
– Как хочешь, но тебя размажет в фарш, – сказал он сквозь зубы. – Я перегружусь в полете.
Ее теоретических знаний хватило, чтобы осознать бредовость этой затеи. После отключения системы флаер превратится в консервную банку, напичканную мертвой аппаратурой. К моменту, когда система заработает снова, консервная банка обернется горой хлама, живописно раскиданного по равнине… или горному склону.
– Гениально, – сказала она, прокашлявшись. – Что за светлая мысль.
Он мельком глянул на нее через плечо. Кайра подобралась под этим взглядом, облизнула губы:
– А на какой мы высоте? И что внизу? И как долго система будет грузиться?!
Он пожал плечами.
Кайра поняла, что секунду назад почти поверила, что перезагрузка возможна. И что теперь ей горько, как ребенку, которому подсунули пустую конфетную обертку.
– Ну давай, – она щелкнула ремнями, пристегиваясь, – покувыркаемся.
Он снова мельком на нее взглянул; Кайра поудобнее устроилась в кресле, вытянула ноги, пытаясь расслабиться. В ее жизни были замечательные дни, хорошо бы их сейчас вспомнить. Например, когда командующий фронтом пожал ей руку в своем кабинете, велел секретарше принести чай и признался, что на таких, как Кайра, молодых профессионалах держится современная армия. Он сидел перед ней, боевой генерал, ее кумир, угощал печеньем, говорил, как с равной…
Щелчок. Смолкли двигатели, и сделалось тихо. Погасли экраны, и стало темно; Кайра снова почувствовала, как внутренности поднимаются к горлу; невесомость. Падение вслепую. В никуда. Оно может закончиться в любую секунду, сейчас… или на счет «три». И хочется, чтобы закончилось наконец, потому что терпеть это невыносимо.
Что-то звякнуло о стену; здесь, во тьме, летали наручники, сброшенные Кайрой, как символ обретенной – и никому не нужной свободы. Металлический звук в полной тишине.
…Или вот еще: она на плацу перед строем, весенний день, солнечно и тепло, и пахнет молодыми листьями. Она приносит присягу, а ведь минуту назад была уверена, что от волнения голос пропадет, но вот она чеканит: «Я воин моей родины! Нет долга превыше…»
Она не сразу поняла, что говорит вслух, выкрикивает эти слова в лицо подступающей смерти:
– Нет смысла помимо родины! Я клянусь до последнего часа…
Неяркий свет показался ослепительным, Кайра зажмурилась, открыла глаза и увидела наручники, парящие прямо напротив ее лица. Падение продолжалось, но теперь по всем экранам – и по оперативной панели – ползла загрузочная информация. Кайра попыталась прочитать ее и не смогла: включились внешние камеры, и свет сделался нестерпимым. Протирая глаза, Кайра успела увидеть, что «Морфо» валится вертикально вниз, и навстречу ему с дикой скоростью несется плоская, залитая солнцем равнина.
По крайней мере, не в темноте, подумала Кайра. Солнце светит, и небо, кажется, голубое. И хорошо, что никого нет внизу, хотя лучше бы, конечно, свалиться на головы гиенам, на их штаб, например… Пустыня, пустыня на всех экранах. Почва. Камни. Песок. Пять, четыре, три, два…
Наручники грянулись и оцарапали ей щеку. Кайру вдавило в кресло так, что кажется, затрещали кости. Все экраны заволокло песчаной бурей, а через несколько секунд и бурю сдуло вниз; пустыня отпрыгнула. Флаер рванул вверх, заложил вираж и выровнялся.
Еле слышно работали двигатели. На оперативном мониторе продолжался отчет о загрузке: тестирование внутренних систем. По щеке, отмеченной упавшими наручниками, щекотно сползла капля крови. Кайра, не думая ни о чем, подняла руку и стерла ее.
Из-Лета не смотрел на нее, держа руки на штурвале. Между воротником его комбинезона и полуседым затылком виднелась полоска беззащитной шеи. Да, он хороший летчик. Кого-кого, а пилотов гиены умеют готовить.
Она беззвучно отстегнула ремни, дождалась, пока он запустит автопилот. Прыгнула сзади, как делала много раз, и провела захват, которым отправила на тот свет немало врагов.
* * *
Месяц назад ей довелось беседовать с дезертиром: парнишка оставил пост и бросил оружие. К счастью, не на боевом задании, а на учебном сборе для подростков. Он был несовершеннолетний, поэтому его не расстреляли немедленно, а пригласили Кайру для беседы.
– Я хочу мира, – говорил он, путаясь в слезах и соплях. – Я хочу, чтобы война закончилась!
– Тогда, – сказала ему Кайра, – ты должен рваться в бой. Ты должен быть лучшим. Война закончится, когда мы победим, и чем скорее ты это поймешь – тем раньше мы увидим мирное небо.
– Но гиены никогда не смирятся с нашей победой!
– Мы разгромим их так, что у них не будет выбора.
– А если не сумеем разгромить?!
– Тогда будем воевать, пока не сумеем. Мира без победы не бывает, запомни. И вытри сопли: через месяц тебя призовут.
Дело о дезертирстве закрыли. Еще один солдат встал в строй, и Кайра была уверена, что больше он не отступит.
* * *
Флаер шел над светло-желтой равниной, под блекло-синей равниной, будто между двумя жерновами.
Она провела по лицу ладонями скованных рук. Очень болела шея, куда пришелся удар. Квалифицированный пилот с навыками рукопашного боя – да они с ума сошли, эти гиены. Неоправданная трата человеческого ресурса.
Она попыталась понять, что чувствует сейчас, и с удивлением поняла, что сильнее всего обида. Пройти через аномалию, пережить падение в отключенном флаере, выжить, получить тактическое преимущество и… потерять все. Гиена торжествует.
Из-Лета покосился на нее через плечо, вытащил из ящика бутылку с водой и перебросил ей, не глядя. Она поймала бутылку скованными руками: борьба не закончена, надо заботиться о себе. Зубами сняла крышку, выпила воду до дна и аккуратно уронила бутылку на пол, к скованным ногам.
Желтая, белая, серая пустыня лежала под флаером на много километров вокруг, монотонная, как конвейер. Ни высохших рек, ни холмов, ни гор, ни намека на дороги или поселения. Ни следа человека.
Далеко ли до вашего штаба? – подумала Кайра злорадно. Впрочем, до нашего, вероятно, тоже не близко. Это игра в долгую, посмотрим, у кого нервы крепче.
– Подключение резервной батареи, – сказал «Морфо» механическим женским голосом. Из-Лета включил голосовые сообщения, классные пилоты так не делают. Значит ли это, что он устал? Ранен?
«Если он сдохнет сейчас, – подумала Кайра, – или хотя бы потеряет сознание, я не смогу встать. Так и буду сидеть, привязанная к креслу, и ждать, пока истощится вторая резервная. Тогда флаер сядет на автопилоте. И я, в этом чудесном удобном салоне, в глубоком мягком кресле, умру от жажды в двух шагах от ящика с водой».
– Ладно, – сказала она бодро. – Где это мы летим? Что-то не узнаю местность…
Он молчал.
– Слушай, энергия на исходе. У тебя же есть план, так? Мы летим туда, где нас заправят?
Он снова не ответил.
– Знаешь, я ведь не набивалась к тебе в эскорт. Ты мой враг, я твой враг. Разница в том, что я просто хочу тебя убить, а ты хочешь притащить меня в штаб и там замучить. Я ничего не упустила?
Он молчал, не оборачиваясь. Как жалко, что он гиена, подумала Кайра. На нашей стороне он был бы… уместнее.
* * *
Солнце склонялось. Подключился последний резервный аккумулятор. «Морфо», полнейшая комплектация, высший класс; ни на одной другой модели такого запаса энергии не держали.
У Кайры затекли руки и ноги. Вычищенная куртка пахла можжевеловым деревом, и это сводило с ума. Напоминало о жизни.
Внизу ничего не менялось: пустыня-конвейер. Зато блеклое небо после полудня налилось живописной синевой. У Кайры слезились глаза: она пялилась на экраны, сама не зная, что собирается увидеть.
И она первая разглядела едва различимое строение в песках:
– Смотри!
Она думала, что кричит, на самом деле вышел хрип, но он насторожился, как змея. Увеличил изображение на одном из экранов: выступающий из песка силуэт. Похоже на вход в подземный бункер.
Он положил руки на штурвал – правую немного вперед. Курс изменился. Солнце, опускаясь ниже, казалось немолодым, чуть усохшим апельсином.
* * *
На подлете стало ясно, что бункер необитаем, но Из-Лета, похоже, знал об этом и не отреагировал. Когда флаер завис над посадочной площадкой, занесенной песком, стало ясно, что бункер еще и взломан, и эта новость, похоже, оказалась для Из-Лета отвратительной неожиданностью.
Флаер опустился неровно. Покатились по полу брошенные бутылки из-под воды. Когда муть снаружи улеглась, открылся вид на заправочные терминалы и на вход в тамбур, круглый черный пролом, до половины занесенный песком. Из-Лета смотрел на него, как на повестку в трибунал.
– У нас проблемы? – тихо спросила Кайра.
Он молча отстегнулся. Выбрался из флаера, оставив дверь открытой, и пошел – нет, побежал к терминалам. Склонился над первым, осмотрел, с натугой поднял крышку пульта. Ввел, очевидно, код доступа. На табло терминала мигнула красная лампочка: не то отказ в доступе, не то терминал вышел из строя.
Спотыкаясь, Из-Лета направился ко второму терминалу. Отказ; к третьему – отказ. Из-Лета остановился, поглядел на закатное солнце, Кайра увидела его лицо и поняла, что дела плохи, хуже некуда.
На четвертом терминале была сорвана крышка пульта, Из-Лета не смог ввести даже код. Он посмотрел на последний, пятый терминал, потом перевел взгляд на выломанную дверь бункера – вертикальный круглый люк. Решительно зашагал к двери.
Он пробыл внутри несколько минут, которые показались Кайре часом. Наконец выбрался из темного проема и зашагал к пятому, последнему терминалу – как обреченный к месту расстрела. Кайра закусила губу.
Из-Лета опустился на колени перед терминалом и закрыл его от взгляда Кайры. Он стоял долго, будто молился невидимым богам этого места, брошенного, безнадежного. Потом выпрямился, и Кайра увидела зеленый огонек индикатора на панели: кем бы ни были местные боги, молитву Из-Лета они услышали.
Он двигался теперь быстрее: торопливо размотал заправочный кабель и потащил его к флаеру. Кабель был тяжелый, ноги Из-Лета глубоко увязали в песке.
Хлопнул люк аккумуляторного порта.
– Подключен внешний источник питания, – сказал «Морфо» механическим женским голосом. – Предполагаемое время полной зарядки батарей – пять часов.
Очень долго, подумала Кайра. Интересно, это связано с емкостью аккумулятора или с характеристиками терминала?
Из-Лета, тяжело дыша, забрался внутрь и сразу ушел в санитарный отсек. Кайра прикинула свои шансы освободиться, дотянулась до рычага, регулирующего положение кресла, передвинула сиденье вперед и влево, но больше ничего не достигла: ремни держали. Наручники казались самым прочным, что есть в этом флаере. На экранах опускалось послеполуденное солнце.
Из-Лета вернулся и сел в пилотское кресло. Пошарил в багажном ящике, достал две бутылки воды, одну перебросил Кайре. Кайра к тому времени не чувствовала ни рук, ни ног и не смогла поймать бутылку, та шлепнулась на пол.
– Ты бывал здесь раньше? – Она не надеялась на ответ, но он неожиданно отозвался:
– Нет. Но знаю кое-кого, кто бывал.
– Бункер пришлось бросить? – Она мягко развивала успех. – Далеко до фронта, да?
– Далеко. – Он наконец-то на нее посмотрел. – Это Резерв. Мы на Резерве.
– Обалдеть вообще. А может, мы в космосе, а может, мы умерли?!
Он с трудом поднялся, подобрал с пола бутылку с водой, сунул Кайре в скованные руки.
– Не умерли. Выбросило телепортом. Наши хотели заново колонизировать Резерв, но не вышло. Слишком затратно.
Она свернула крышку и напилась. Облизнула губы:
– Тогда это билет в один конец. Нам не хватит энергии, чтобы пересечь океан.
– Нам не хватит энергии, чтобы пережить эту ночь. – Он снова посмотрел на солнце. – В темное время суток выходят чистильщики и разлагают органику, всю.
– Но зачистка Резерва закончилась двести лет назад!
– Это органика на Резерве закончилась двести лет назад. А у чистильщиков нет срока давности, как их запустили – так они и работают.
– Здорово, – сказала она, помолчав. – И ты, зная вот это все, вошел в туннель…
– Вот такой я импровизатор, – в его голосе звучала желчь. – У меня ведь никто не висел на хвосте. Никто не гнался превосходящими силами, не собирался превратить меня в кучку пепла.
– А как же «овцы бегут»? – Она не удержалась. – Признайся, что ты врал. Речная Дуга не прорвана, а раз успехами на фронте похвастаться нельзя, их приходится выдумывать!
– Была прорвана, – сказал он после паузы. – Потом наши откатились на прежние позиции, но у овец большие потери.
– У гиен потери побольше.
– Утешайся этим.
Они молчали несколько минут. Солнце неуловимо, неощутимо, непреклонно тянулось к горизонту.
– Мы запремся во флаере? – осторожно предположила Кайра.
– Не поможет. Мы могли бы спрятаться в бункере, но сработал человеческий фактор: какой-то мерзавец, эвакуируясь, не удосужился заблокировать двери по инструкции. Торопился.
– Отстегни меня, – сказала она глухо.
– Нет.
– Тебе нравится меня мучить?
– Мне не нравится, когда меня пытаются убить.
– А если я дам слово офицера, что не стану?
– Словом, данным врагу, можешь подтереться.
На датчике вертелись цифры. Продолжалась заправка: вот уже три с половиной процента.
– Мы могли бы… – начала она, чувствуя, как бегут мурашки по спине, по лицу, по затекшим ногам. – Чистильщики, они же… только на поверхности? Если мы поднимемся…
– Да, – он кивнул. – Мы так и сделаем… Если бы я еще помнил широту этой базы. Сколько здесь длится ночь в это время года.
* * *
В четвертом классе она нашла книгу в библиотеке, начала читать и не смогла оторваться. Книга называлась «Великий Солнечный Резерв» и рассказывала историю древней цивилизации, когда-то процветавшей на далеком материке за океаном, и древней войны, которую вели между собой Боевое Содружество и Справедливая Лига.
Автор рассказывал о Резерве так, будто сам был выходцем оттуда – кое-что он вычитал в сохранившихся источниках, а кое-что, возможно, нафантазировал. Особенно Кайру поразили сцены гибели Резерва; она видела, будто воочию, величественные развалины, бегущих от чумы обезумевших людей – и аморфных биороботов, созданных с единственной целью: очистить Резерв от кошмара, в который выродилась жизнь на его поверхности. «Великое чудо, – писал автор, – что в тот раз не погибла вся планета, что Мировой океан не был заражен, и наши с вами предки, живущие на другом материке, выжили. Они смогли передать нам жизнь и цивилизацию, пусть и не такую высокоразвитую на тот момент, как на погибшем Резерве. Чистильщики – вот единственная причина, почему мы сегодня живы, хотя для обитателей Резерва они стали проклятием».
Кайра брала книгу в библиотеке семь раз, возвращала и через несколько дней брала снова. На восьмой раз книгу не выдали: накануне комиссия изъяла ее из библиотеки, как вредную и лживую. Целый год Кайре снились бесформенные тени, вылезающие из щелей, подвалов и монтажных колодцев, превращающие в пыль траву, деревья, рыб, птиц и людей, а также навоз, машинное масло и пластик и не делающие между ними различий.
Потом она повзрослела, и ей стали сниться другие сны.
* * *
Солнце коснулось горизонта.
Основная батарея «Морфо» заполнилась на семь процентов.
Длинная тень от флаера бледнела на экранах. Солнце неторопливо, неотвратимо проваливалось под землю. Климат-контроль в салоне не работал, Кайра кожей ощущала, как надвигается холодная, темная пустынная ночь.
Из-Лета сидел в пилотском кресле. Чего он ждет, ведь это пустыня, и сразу после заката сделается темно?!
Солнце скрылось. И сразу будто включился огромный реостат: свет начал меркнуть, а небо чернеть. Кайре показалось, что песок вокруг посадочной площадки бурлит, приходит в движение – как в ее давнем кошмаре; она открыла рот, чтобы крикнуть, но в этот момент он положил руки на штурвал.
Кайру вдавило в кресло. Флаер взмыл, экраны заволокло мутью.
– Источник питания отключен! – сказал механический голос с ноткой осуждения.
На экранах сделался виден бункер внизу – и бесформенные кляксы, наползающие со всех сторон к посадочной площадке, – лохмотья сгустившейся тьмы.
Погасли экраны. Выключился свет. Кайра сжала зубы, чтобы не закричать.
– Режим максимального энергосбережения, – объявил механический голос.
– Я думала, они белые, – прошептала Кайра. – Чистильщики. Я читала, они похожи на белые толстые корни… наверное, в той книге много вранья…
Никто не ответил. Кайра прикусила язык: болтовня была признаком слабости.
В тишине отчетливо слышались щелчки внизу, будто лопались пузыри из пластиковой пленки. Кайра снова не выдержала:
– Это что?!
– Понятия не имею, – сказал он сквозь зубы. – Я никогда не слышал, какие звуки издают чистильщики за работой. Но выше, чем пятьдесят метров, они не дотягиваются, я взял с запасом – семьдесят…
– Они летают?!
– Они зачищают биосферу на полста метров под поверхностью и полста – сверху. Таков стандарт.
Кайра почувствовала, как холодно сделалось в салоне.
– Включи камеры, мы должны их видеть!
– Мы должны экономить ресурс.
– А если они дотянутся?! Набери высоту!
– Экономить ресурс.
– Почему бы просто не убраться отсюда?! – Она задергалась в кресле, забыв, что скована и беспомощна.
– Мы никуда не улетим, пока не заправимся полностью, – сказал он медленно. – А убегать от них бесполезно. Это Резерв. Они везде.
* * *
Офицерское одеяло пахло можжевельником – долго хранилось в санитарном отсеке, пропиталось запахом. Рациональнее всего было бы немедленно заснуть; она считала вдохи и выдохи, дошла до тысячи, но ничего не изменилось. Она даже не согрелась ни капли.
Осветилась оперативная панель и сразу погасла.
– Какой заряд? – тут же спросила Кайра.
– Шесть и восемь десятых процента, – ответила темнота.
– А сколько времени до рассвета?
– Я не знаю.
Она свернулась под одеялом, насколько позволяли наручники и ремни.
– Ты помнишь коды доступа к заправочным терминалам – значит, ты служил в этом проекте!
– У терминалов на брошенных базах – стандартный код, – сказала темнота. – На случай, если пилот собьется с курса, а биометрический доступ почему-то не сработает.
– Откуда знаешь код, если никогда здесь не был?
– Не твое дело.
Если он перестанет отвечать, станет совсем грустно, подумала Кайра.
– Наверное, это была долгая история, – сказала, будто ни к кому не обращаясь. – Колонизация такого места, как Резерв… не один год, наверное.
– Десять лет как проект запущен. Пять лет как свернут.
«Я тоже ему нужна, – подумала Кайра. – Он тоже хочет знать, что рядом живой человек».
– Скажи, – она дышала на ладони, согреваясь и разгоняя кровь, – если ты пилот, почему командовал наземной операцией?
– Пилот – моя гражданская специальность. А военная – аналитик и тактик наступательных действий.
– Тогда понятно, – пробормотала она. – Ты огорчился, когда я загнала твою часть в окружение.
– Да, я огорчился, – ровным голосом сказала темнота.
Щелканье под флаером сделалось громче.
– Трата ресурсов, – сказала Кайра с сожалением. – Ты правда очень хороший пилот. А вот аналитик…
– И аналитик хороший. Неудача подарила опыт, ты помогла мне сделаться лучше.
– Поэтому ты гонялся за мной двадцать месяцев.
– Это личное. В том котле погиб кое-кто, кто был мне дорог.
– Единственный способ не потерять родственника на войне – быть сиротой без родни. – Она смотрела в темноту, но темнота была непроглядна.
* * *
– Критически низкий уровень заряда. Принудительное приземление через сто… девяносто девять… девяносто восемь…
Кайре удалось задремать ненадолго, и теперь она подскочила, будто ее пнули под ребра. В салоне было холодно, жутко холодно и совершенно темно. Механический голос, отсчитывавший секунды, мешал расслышать щелканье снаружи:
– Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре…
– Включи экраны! – Она не узнала своего голоса.
– Экономим ресурс, – отозвались из темноты.
– Ты не хочешь узнать, встало солнце или нет?!
– Я хочу жить, и я экономлю ресурс.
Кайра снова легла. Он был прав: доля секунды может иметь значение.
– Сорок семь. Сорок шесть. Критически низкий уровень заряда…
– Почему хорошие пилоты отключают голосовые сообщения? – стуча зубами, спросила Кайра.
– Чтобы избежать потери темпа, – отозвалась темнота. – Голосовые сообщения уместны, когда не нужно принятие быстрых решений.
– Ты говоришь, как на тактических занятиях.
– Хорошее тактическое занятие всегда на пользу.
– Особенно сейчас?
– Ты же сама спросила.
– Начинаю аварийное снижение, – сказал «Морфо». – Тридцать пять. Тридцать четыре…
– Вы ведь не собирались колонизировать Резерв, – сказала Кайра. – Кому он нужен, пустыня без жизни и воды. Вы занимались раскопками, да? Хотели откопать сейсмопроект, биопроект, найти информацию по их оружию, вот зачем вы сюда явились?
– Двадцать. Девятнадцать, – бесстрастно отсчитывал «Морфо».
– Но вы ничего не нашли, – продолжала Кайра. – Проект пять лет как закрыт… с тех пор нового оружия не появилось. Значит, вы обгадились.
– Восемь. Семь…
– Настало утро, – сказал он.
– Что?!
– Мы опустились ниже пятидесяти метров и до сих пор живы. Так что хватит молоть предсмертную чепуху.
Флаер коснулся песка.
* * *
После темнейшей в ее жизни ночи свет показался материальным, как ладони на лице. Воздух снаружи был холоднее, чем в салоне; Кайра стала пить этот восхитительно свежий воздух, хватать пересохшим ртом, как воду. Ей сделалось легко и спокойно впервые за много часов.
– Подключен внешний источник питания, – сказал «Морфо». – Предполагаемое время полной зарядки – пять часов сорок три минуты.
Из-Лета вернулся в кабину, но дверь закрывать не стал. Упал на пилотское кресло.
– Мы выиграли в этой гонке секунд двадцать. Чувствуешь запах? Они выделяют озон во время холостого цикла. Разлагая органику, выделяют метан.
Кайра закашлялась:
– Убери браслеты. Я не чувствую рук и ног.
– У тебя был шанс.
– Ты нарушаешь конвенцию о военнопленных.
– Нет такой конвенции.
– Ну пожалуйста! Неужели ты настолько меня боишься?!
Щелкнули, отстегиваясь, браслеты. Кайра села в кресле и поняла, что ноги совсем не слушаются.
– Дай мне руку, пожалуйста.
Он развернулся в кресле всем корпусом:
– Ты правда думаешь, что я покупаюсь на твои манипуляции? Нет, я не хочу, чтобы в салоне воняло мочой. У тебя пятнадцать минут на оправку – снаружи. Время пошло.
* * *
Она брела по песку, спотыкаясь, увязая, шатаясь из стороны в сторону, но с каждым шагом восстанавливая силы. Отошла от флаера и помочилась, не думая прятаться ни от чьего взгляда. Огляделась; чем выше поднималось солнце, тем теплее делался воздух. Бесшумно бежали цифры на мониторе заправочного терминала.
У него, конечно же, есть план, – она осторожно массировала покрытые синяками запястья. Он знает, как убраться с Резерва. Убивать его ни в коем случае нельзя. Использовать – можно и необходимо.
Она села на теплеющий песок и стала массировать ноги. Нельзя позволить ему снова сковать ее. Вопрос – как это сделать, но ничего не приходит в голову после вчерашнего дня и минувшей ночи.
Прошло четырнадцать с половиной минут из пятнадцати, которые он ей отвел. Ей надо было двигаться, разминаться, дышать, вместо этого она смиренно поплелась к флаеру. Остановилась со стороны пилотской двери:
– Послушай, давай заключим… что-то вроде тактического перемирия. Мы оба измотались. Оба хотим выжить. Есть время до полной зарядки батарей – можно я просто лягу и посплю?
Он смотрел на нее сверху вниз, из пилотского кресла, сквозь открытую дверь. На его щеках топорщилась щетина, черная, с редкой проседью.
Она поддернула рукава, демонстрируя опухшие, покрытые синяками запястья:
– Если придется ампутировать мне руки – ты справишься? У тебя есть хирургический модуль в комплектации?
– Ладно, – сказал он нехотя. – Я надеюсь, себе-то ты не враг.
– Спасибо, – отозвалась она искренне.
* * *
До окончания заправочного цикла оставалось три минуты, когда Кайра открыла глаза.
Способность просыпаться по часам была одним из умений, которое она освоила еще в учебке. У нее было пять часов, чтобы выспаться, а он все это время бодрствовал. Под конец дежурства отключаются чаще всего.
Она осторожно села. Так и есть: он спал в пилотском кресле. Кайра ухмыльнулась: не такой уж он и ценный солдат. Пилот хороший. Но как аналитик – дерьмо.
Она бесшумно поднялась со своего места.
Он спал, запрокинув голову на подголовнике, скрестив руки на груди под одеялом. Кайра примерилась: она сейчас ювелир, она нейрохирург. Один удар – вырубить спящего. Ни в коем случае не убивать. Ответственный четкий удар. Раз…
Он открыл глаза. Одеяло отлетело в сторону; оказывается, во сне он сжимал в руках пистолет, и сейчас дуло почти уперлось Кайре в грудь.
– Все хорошо. – Она отступила, улыбаясь, подняв руки. – Я не знала, будить тебя или нет, ведь заправка почти закончена…
Он сел, не опуская оружия.
– Выходи.
– Как скажешь.
Солнце висело в зените. Тень флаера заползла, съежившись, под тяжелое металлическое брюхо.
– Послушай, – Кайра спиной вперед спустилась по трапу, не выпуская его из виду, попятилась от открытой двери, – тебе что-то приснилось, что ли? Все нормально! Ты уже взял меня в плен, не надо тыкать оружием!
– Я тебя освобождаю, – сказал он глухо. – Иди куда хочешь.
Пассажирская дверь закрылась. Кайра отступила еще на шаг:
– Не надо так шутить! Куда я пойду?!
Она побежала, огибая флаер, и оказалась у пилотской двери в тот момент, когда «Морфо» заговорил снова:
– Заправка успешно завершена. Все батареи заполнены на сто процентов. Общая емкость…
Пилотская дверь захлопнулась, отрезав конец фразы. Заправочный кабель, отлепившись от магнитного разъема, упал в песок, и бесшумно закрылся аккумуляторный порт.
– Открой! – Кайра бросилась к трапу. Прежде этот человек не казался ей способным на такие решения…
…Может быть, потому, что она недооценивала гиен? Он прав и совершенно рационален сейчас: зачем таскать с собой лишний груз, тратить энергию и воду на смертельно опасного врага?
Флаер развернул несущие лопасти. Вокруг завертелся песок. Кайра вцепилась в ступеньки трапа, повисла на них, будто желая удержать взлетающую машину.
Почва ушла из-под ног. Пустыня осталась внизу, в уши ударил ветер. Кайра висела на трапе, с каждой секундой чувствуя, как вытекают силы. Она ослабела за день и за ночь. Впрочем, даже на пике физической подготовки она не провисела бы на этой опоре больше двух часов.
Флаер набрал высоту, Кайра дышала ртом, щуря глаза от ветра. Пустыня внизу не была ни красива, ни величественна, а ведь двести лет назад здесь стояли миллионные города, от горизонта до горизонта.
…В учебке, в батальонной библиотеке, она снова наткнулась на книгу детства и прочитала ее другими глазами – понимая теперь гораздо больше, вчитываясь в примечания. Чистильщики разлагают органику. Солнечный свет разлагает их самих. Это инженерное решение должно было дать шанс выжившим после инцидента, но никого не спасло. Боевое Содружество применило сейсмическое оружие, Справедливая Лига ответила рукотворной эпидемией модифицированной чумы, чистильщики должны были убить чуму, но из-за ошибки в конструкции убили всех. Вот уже двести лет на всем материке нет ни живого существа, ни даже мертвого – стерильно.
Она опять не чувствовала рук; скоро ее пальцы разожмутся.
* * *
Ее охотно звали на встречи со школьниками. После этих разговоров подростки прямо-таки рвались на тренировочные сборы: она умела их мотивировать.
– Выбор у вас простой: или в ваш дом придут гиены, убьют ваших близких и сделают вас рабами. Или вы возьмете оружие и защитите свой дом. У гиен отличная техника, много ресурсов, и каждую минуту их пушки смотрят на ваши окна – да, именно на ваши. Гиены сильны, но наша армия сильнее. А завтра, когда наша армия получит вас, она станет сильнее многократно. Вы – поколение, которое выкурит гиен из их крепостей и навсегда покончит с войной. Вы победите, мы все победим – потому что мы правы. И потому что мы вместе. И потому что мы ничего не боимся.
* * *
Не разжимать пальцы. Не разжимать. Не разжимать.
Уже и пальцев нет, и рук нет. Как у того солдата-ампутанта, которому она читала книги во время школьной больничной практики. И солнце бьет так, что не открыть глаз. И непонятно, на какой высоте флаер и долго ли придется падать…
…Все. Свободное падение. Сколько…
Она ударилась о поверхность, перевернулась несколько раз, с разгона ткнулась лицом в разогретую сковородку проклятого песка, села, поскуливая сквозь зубы. С какой высоты она грохнулась? С двух метров? С трех?
Ничего не видно, бьет ветер и рядом работают двигатели, опускается флаер. Открывается дверь, и кто-то спрыгивает на песок. Кайра едва разлепила веки: враг шел к ней с пистолетом в опущенной руке.
Она не могла говорить, и не было потребности в словах, но она поднялась на трясущиеся ноги, чтобы не принимать смерть на коленях. Он подошел ближе, постоял несколько секунд и протянул ей флягу с водой.
* * *
Опускалось к горизонту солнце.
Фляга, которую выдал ей Из-Лета, оказалась заполнена лишь наполовину. Кайра поняла намек и пила экономно, по глотку.
Пустыня внизу не менялась. Цвет неба сделался вечерним.
Общаясь с подростками, Кайра никогда не говорила, что гиены – не люди. Нет, говорила она, гиены люди, но очень, очень плохие. Их воспитывают во зле, и они несут зло повсюду, куда могут дотянуться. Если отобрать у гиен их маленьких детей и вырастить по-человечески – те будут такими же, как мы. Но для этого надо сломить сопротивление взрослых.
Болтаясь снаружи, цепляясь за трап, она не заметила, как он зачем-то повел флаер на снижение. Он пощадил ее или задумал зачем-то использовать, как она планировала использовать его?
– Мы добудем еду и питье, – сказал он, и это были первые слова с того момента, как он втащил ее, еле живую, в салон. – Но только утром.
* * *
Они слили остатки технической воды из баков санитарного отсека и обработали таблетками для очистки. Питье получилось отвратительным, но спасало от обезвоживания.
Они летели ночью, и шум моторов заглушал щелканье внизу. Кайра лежала в полусне, завернувшись в одеяло, пахнущее можжевеловым деревом. Она отказалась от планов захватить Из-Лета, тот больше не заковывал ее в наручники. У обоих не осталось сил на противостояние – нужно было экономить ресурсы для другого.
Они наблюдали рассвет с высоты – пустыня на несколько секунд сделалась полосатой, зыбкой, на ней появились очертания рек и гор и разрушенных городов. Солнце поднялось выше, и наваждение пропало: пустыня не менялась.
Миновало два часа, потом три часа после рассвета. Из-Лета, поставив «Морфо» на автопилот, всматривался в экраны. Увеличивал изображение с камер, разглядывая мельчайшие детали ландшафта. Кайре передалось его напряжение: она тоже всматривалась, пока глаза не заволокло пеленой.
– Низкий заряд второй основной батареи. Переход на резервное питание. Первая резервная батарея подключена, – «Морфо» говорил женским голосом, Кайре хотелось придушить эту механическую бабу.
Из-Лета поймал в камеру объект на равнине. Увеличил, чтобы убедиться: это пологий песчаный гребень.
– Может быть, ты ошибся, прокладывая курс? – осторожно предположила Кайра.
Он развернулся к ней вместе с креслом:
– Я лечу по карте, которую видел шесть лет назад. Да, я мог ошибиться.
– Эта карта где-то существует, кроме как в твоей голове?
Не глядя, он открыл графический файл на мониторе: простейшая схема, как в тактическом задании для третьеклассников. Кружки и стрелки, примитивнее некуда: карта, восстановленная по давней памяти.
– И где тут может быть ошибка? – осторожно спросила Кайра.
Он ткнул пальцем в нижнюю точку:
– Возможно, та база, где мы заправились, – не триста пятнадцатая, я неверно ее идентифицировал, и теперь мы идем в открытую пустыню.
– А если ты не спутал и та была действительно триста пятнадцатая…
– Возможно, я ошибся с азимутом, мы промахнулись мимо цели и идем в открытую пустыню.
– А если ты ошибся не с азимутом, а с расстоянием? Если наша цель все еще впереди?
– Может быть, – сказал он, подумав.
– Если ты неверно опознал станцию, ошибку нельзя исправить, – сказала Кайра. – Если ошибся с азимутом, можно вернуться. Если ошибся с расстоянием – нужно ждать и смотреть на экраны.
– Какая же ты умная, – сказал он с неприязнью. – Вода утоляет жажду, камень падает вниз.
– Ну, ты же аналитик. – Она ухмыльнулась: – Анализируй теперь, что нам делать?
– Что мне делать, – сказал он, жестко выделив «мне». – Ты здесь постольку, поскольку я даю тебе жить.
Он положил руки на штурвал и заложил такой вираж, что ремни впились в тело.
* * *
Бункер показался на экранах, когда на дне второй резервной батареи оставались сотые доли заряда.
– Дотяни! – закричала Кайра.
Он не дотянул. Флаер приземлился очень жестко. Экраны погасли. Сделалось тихо, только поскрипывал снаружи песок, проседая под тяжестью «Морфо».
– Ты был прав, ты правильно решил, когда захотел вернуться, – хрипло сказала Кайра. – При прочих равных ты всегда выбираешь действовать, не ждать, да?
Он не отвечал. Кайра засмеялась:
– Давай поржем. Это комедия. До бункера километр или меньше. Морковка перед носом. Яблоко на веревочке. Не хватило пары минут. Почему ты не смеешься?!
Из-Лета приоткрыл дверь со своей стороны. В темный салон ворвался белый, бешеный свет: полдень в пустыне Резерва.
Кайра хохотала, смахивая слезы:
– Ну давай станцуем на прощанье. Или споем. Или пристрели меня, ты же собирался…
– Заткнись, пожалуйста, – сказал он шепотом. – Есть выход.
Она закашлялась.
* * *
Конструкторы «Морфо» предусмотрели нештатные ситуации: резервная батарея оказалась съемной.
– Сколько это весит? – Кайра оглядела металлическую конструкцию размером с небольшой гроб. И тут же плотно зажмурила глаза: солнце стояло в зените, а темные очки были только одни, у пилота.
– Не важно, – сказал он. – Я пойду первым, а ты не смотри. Шагай, зажмурившись. Если не хочешь ослепнуть.
Присев, Кайра подвела плечи под скобы каркаса, внутри которого помещалась батарея. Попробовала оторвать груз от земли…
– Сколько это весит?!
– Вместе, – сказал он. – На счет «три».
* * *
С четвертой попытки они одновременно, синхронно поднялись с батареей на плечах. Самое трудное позади, сказала себе Кайра. Теперь надо просто переставлять ноги.
Песок поддавался. Ноги проваливались по щиколотки, и всякий раз их надо было вытягивать. Шаг за шагом. Шаг за шагом. Кайре казалось, что само солнце навалилось ей на плечи и давит, желая вогнать в песок по макушку.
Она вспомнила свой первый взрослый марш-бросок. Сколько ей было? Двенадцать, тринадцать? В резиновых масках, под палящим солнцем, они бежали в полной выкладке, и обыкновенный воздух казался перечным газом и жег легкие изнутри. Маска наполнилась влагой – потом и слезами, так что Кайра едва не захлебнулась. Много раз она могла упасть и сойти с маршрута. Но она добежала.
Она дышала в такт шагам: он идет, и я иду. Я не слабее его. Он идет; мы двигаемся, как одно существо с четырьмя ногами, как единый организм, не теряя ритма. Уронить сейчас батарею – значит больше ее не поднять…
Он остановился. Кайра сбилась с ритма и чуть не упала.
– Что такое?!
– Не вижу, – он говорил с трудом. – Потерял ориентир. Должен восстановить зрение.
– Мы не можем стоять!
– Мы не можем идти вслепую.
Кайра открыла глаза. Белая пустыня вокруг сделалась красной, подернутой сосудами на веках. Клубился разогретый воздух, заключая людей с их ношей будто в стеклянный шар. Батарея загораживала обзор. Кайра зажмурилась, снова открыла глаза, повернула голову…
– Маркус!
Оказывается, она помнила его имя.
– Тридцать градусов правее! До башни метров двести!
– На счет «три», – прохрипел он. – С левой ноги. Раз, два…
* * *
Они сгрузили батарею у заправочных терминалов. Просто упали одновременно, роняя ношу. Песок обжигал. Кайра с трудом села, не открывая глаз. Быстро глянула сквозь ресницы: он смотрел на свои руки, выставив их перед лицом.
– Ты что-то видишь или нет?!
– Мне нужна тень, – сказал он медленно. – Найди мне тень, Кайра Из-Тени.
Он шутил. Это так ее поразило, что она нашла в себе силы встать, взять его за локоть и, глядя сквозь почти сомкнутые веки, оттащить в крохотный затененный уголок у круглой башни, выступающей из песка. Оказавшись в тени, он тут же сел на песок и закрыл лицо ладонями.
– Пару минут. Мне надо восстановить зрение.
– Можно подумать, закат будет нас дожидаться!
– Ты экономь пока силы, – сказал он серьезно. – Нам еще заряженную батарею к флаеру нести.
При мысли об обратном пути ей сделалось дурно. Она опустилась в тень, стараясь не касаться его плеча, держась на равном расстоянии от него и от солнца на песке. Пожевала язык, пытаясь бороться с жаждой.
– Ты занималась тяжелой атлетикой? – спросил он, держа ладони у глаз.
– Почему ты так решил?
– Когда идешь с кем-то вот так, в сцепке, многое про него понимаешь.
– Я с детства в спорте. Многоборье с пяти лет, и еще…
Она осеклась. С каждым выдохом она теряет влагу, лучше помолчать и не тратить силы.
– Мы поставим батарею на зарядку, – сказал Из-Лета. – Войдем в бункер. Здесь должен быть наружный пульт, я пока не вижу, но я найду потом. У нас будет час, чтобы отдохнуть, поесть и напиться. А потом мы понесем батарею назад.
– Если ты вернешь зрение.
– Я уже. – Он отнял ладони от лица, на ощупь надел очки, посмотрел на свои руки. – Да, этого пока хватит…
Он встал и поковылял к терминалам, Кайра не смотрела на него, только слышала шаги по песку. Сделалось тихо. Кайра ждала.
Он перешел от одного терминала к другому. Потом к третьему, все это молча.
– Что там? – Кайра потеряла терпение.
– Или я опять ослеп, или… Иди сюда!
Не открывая глаз, она подошла – на звук голоса. Он сунул ей в руку темные очки:
– Видишь индикатор на табло?
Она поморгала и поняла, что от пустынного солнца его очки не очень-то защищают.
– Не вижу индикатора. А какой должен быть?
– Любой. Красный, белый…
– Нет индикатора. Пустое табло.
– Терминалы мертвые, – сказал он после паузы. – Мы не сможем зарядить батарею.
– Они просто издеваются над нами, – сказала Кайра.
– Кто «они»?
Она не придумала, что ответить, и потеряла сознание.
* * *
Ее поили отвратительным вонючим пойлом. Восстановленная техническая вода. Последние глотки.
– Отстань, я в порядке. Я не хочу пить.
– Я не могу найти входной пульт. Значит, его занесло, он в песке. Надо раскопать. Вставай, пожалуйста, помоги мне. Солнце не ждет.
* * *
С каждой минутой солнце становилось мягче, но эта мягкость обещала закат. Ночь. Чистильщиков.
Голыми руками, по очереди орудуя единственным ножом, они рыли яму у стены. Углубились на метр, на полтора, но не нашли ни кнопки, ни щели.
Небо меняло цвет. Тень башни вырастала. Выбившись из сил, Кайра отползла в сторону и спряталась в эту тень.
Маркус Из-Лета скрылся в яме, торчала только седеющая макушка. Лезвие ножа поскрипывало о песок – так в детстве скрипела игрушечная лопата. Кайра вспомнила: мягкое тепло, солнце в дымке, чистая речка. Они с мамой роют песок на берегу, строят укрепления, и Кайра выводит в бой пластиковых солдат.
– Не отступать! – кричит мама. – Никогда не сдаваться, вперед!
И Кайра, воодушевленная, втыкает в песок игрушечную лопату…
Странный звук заставил ее вздрогнуть: лезвие ножа на что-то наткнулось в песке. Из-Лета замер, склонился ниже, полностью скрылся в яме.
– Маркус?!
– Помоги мне, скорее.
В четыре руки они откопали пульт на внешней стене бункера. Из-Лета сбросил треснувшую крышку:
– У меня туман перед глазами. Можешь ввести пароль?
– Выдашь мне военную тайну?
– По три знака одновременно, с интервалом в секунду, не ошибись. Готова? Три-два-лист, пять-ноль-небо, один-один-холод. Оба тумблера вверх.
На склонах ямы осыпался песок. Кайра ввела код и замерла, прислушиваясь.
Пульт запищал. Тумблеры вернулись в исходное положение.
– Ты в чем-то ошиблась, – сказал Из-Лета. – Ты неправильно ввела.
– Это ты шлюхам неправильно вводишь, а я все сделала точно!
Он оттолкнул ее. Склонился над пультом, набрал код, щелкнул тумблерами…
Писк. Тумблеры вернулись на место.
– Браво, – хрипло сказал Маркус Из-Лета. – После третьей ошибки пульт будет заблокирован.
Он сорвал темные очки и отшвырнул в сторону. Прижался лицом к песчаной стенке ямы. Никогда раньше Кайра не видела его отчаяния.
– Маркус. – Она подобрала брошенные очки. – Смотри: ты вспомнил карту. Ты вспомнил коды доступа к заправочным терминалам. Ты уже столько всего вспомнил, что этот пароль – он наверняка у тебя в голове, просто вытащи его оттуда!
– Да, конечно, – сказал он, лицом в песок. – Сейчас.
Осыпая край ямы, выбрался наружу. Сделал несколько шагов и повалился на бок.
* * *
Воды в бутылке оставалось – несколько глотков на дне.
– Маркус, а давай ты придешь в себя?!
Он дернулся и схватил ее за локоть, и сжал так, что сделалось невыносимо. Потом сглотнул – и узнал ее.
– Это я, – она улыбнулась, как умела. – Кайра Из-Тени.
– Я видел мою жену, – сказал он. – Здесь. Так… вот как тебя. Она говорила со мной. Я чувствовал запах ее кожи, я мог ее обнять.
– Твоя жена…
Она поняла все моментально, будто разбитое стекло сложилось по осколкам:
– Твоя жена… снайпер? В той операции?
– Механик-водитель.
Она села на песок.
– Мне очень жаль. Никогда бы не подумала, что скажу это гиене. Но раз мы все равно сегодня умрем…
– Мы не умрем. – Он поднялся, шатаясь. – Я восстановил пароль.
* * *
Скрип, гул, приглушенный стон. Занесенная песком башня повернулась по часовой стрелке, высвобождаясь из завала, и потянулась вверх. Из песка вырос люк в человеческий рост. Новая серия скрипов и грохота – открылась круглая дверь-диафрагма, изнутри толчком вырвался воздух: бункер фыркнул.
Кайра остановилась перед люком, всматриваясь в темноту, пытаясь понять, чем пахнет изнутри. Не плесень, как она опасалась, не гарь, не вонь – неуловимый запах, не органический. Запах пятилетней пустоты.
Она вытянула шею, стараясь разглядеть, куда ведет железная лестница. Сработали датчики движения: на площадке внизу зажглась тусклая лампочка. И еще одна, на площадке под ней. И дальше – цепь огней, ведущая вниз, теряющаяся в темноте.
– Я пойду первым, – сказал Из-Лета.
– Ты же слепой!
– Сама ты слепая. Что мне надо, я вижу.
* * *
Низкие потолки, теснота, холод, очень сухой воздух.
– Мы сможем закрыть вход? Герметично?
– Да. – Он достиг первой горизонтальной площадки. – Диафрагма работает штатно, да и все тут, кажется, работает штатно. Знать бы, почему неисправны терминалы.
Тряслись и подгибались усталые ноги. Приходилось цепляться за железный поручень. Лестница гудела и подрагивала с каждым шагом, голоса отражались от стен.
– Выходит, мы напрасно тащили эту проклятую батарею.
– Не напрасно. Теперь мы можем вписать в послужной список: «Нести на плечах батарею от флаера модели „Морфо“ емкостью сто единиц, две тысячи семьсот два шага – сделано».
Он добрался до нижней площадки, приложил ладонь к сенсору. Бесшумно открылась дверь.
– Все прекрасно работает, – сказал он удивленно. – Как солдатская столовая. Почему же терминалы…
– Здесь можно жить? – спросила Кайра.
– Конечно. Как в санатории. – Он помахал рукой, будто приветствуя кого-то в конце коридора. Загорелись лампочки.
– У тех, кто долго тут служил, по возвращении была забавная привычка. – Он зашагал вперед, не оборачиваясь. – Вместо того чтобы включить свет, они «здоровались с призраками»… Так это называлось. Поздороваться с призраком. Махнуть рукой в темноту, чтобы сработали датчики, чтобы загорелся свет… Здесь надо двигаться, чтобы видеть.
Кайра почти не слушала его. Шагая по темному коридору, она примеряла на себя новую реальность: остаться здесь навсегда. В этом бункере. С этим человеком. До конца жизни.
Она не должна показывать ему свой ужас. Он находит в себе силы шутить – Кайра должна шутить смешнее. Что найти смешного в этом коридоре, в лампочках, которые зажигаются в нескольких шагах и потом гаснут за спиной, возвращая темноту на место?!
– Нас как будто сожрали, – сказала она. – Мы как будто в чьих-то кишках. И у нас два выхода…
– Нас выблюют или нами посрут, – отозвался он серьезно.
Она с опозданием поняла, что процитировала бородатый анекдот, и разозлилась. Теперь надо было сказать колкость, придумать изощренное оскорбление, но ее фантазия подло дезертировала.
– А вот это интересно. – Он остановился у стены. – Смотри.
Очередная лампочка осветила рисунок на бетонной стене: лес. Натурально выписанные ветки, тропинка, ведущая в глубь нарисованной чащи. Кайра подошла ближе. Коснулась стены, будто проверяя, существует ли бетон на самом деле; рисунок был стар, частицы краски остались у нее на пальцах.
– Они имели мужество здесь жить, а не просто работать, – сказал Маркус Из-Лета. – Тосковали по родине…
– Мечтали вернуться домой, – сказала Кайра, и звук голоса ее выдал.
Маркус Из-Лета очень внимательно на нее посмотрел:
– У тебя есть родные? Родители, дети?
– Уже нет.
– Как ты сказала тогда? «Единственный способ не потерять родственника на войне – быть сиротой без родни»?
– С отцом я не общаюсь пятнадцать лет. Мать погибла: несчастный случай на производстве. Братьев и сестер нет. Мужа нет. Детей нет.
– Значит, тебе не к кому возвращаться?
– Есть боевые товарищи, мой долг и моя война. – Она запнулась. – И… я просто не хочу так жить. Здесь. С тобой.
– «Хочу», «не хочу», – нет в уставе таких выражений. – Он махнул рукой, сигнализируя датчикам, впереди зажглись сразу две лампочки. – Или у овцемордых по-другому?
Говорить с гиеной, как с человеком, изначально было ошибкой.
* * *
Содержимое продуктового склада отлично сохранилось. Протеиновые коктейли, сухофрукты, галеты, консервы – из расчета на двести человек и сто дней, а двоим этого хватит на десять тысяч дней и ночей. Двадцать семь лет.
Кайра пила чистую воду, захлебывалась, откашливалась, плевала на пол и снова пила. Ей будет пятьдесят два года, когда ресурс исчерпается. А если убить Из-Лета, можно жить до семидесяти девяти, в бункере, в одиночестве. Великолепная перспектива.
Она отыскала на дне контейнера кухонный нож.
– Эй, Кайра Из-Тени! – Он позвал ее из-за стеллажей, в его голосе было странное напряжение. – Иди сюда!
Война продолжается, подумала Кайра.
* * *
Он поманил ее, датчики поймали движение, и темнота раздвинулась. Этот склад был огромным: стеллажи, коробки, ящики, цистерны с желтыми и красными маркировками; Кайра держала руку с ножом за спиной и не торопилась приближаться.
– Что ты здесь нашел, надувную женщину?
– Батареи для флаера. Заряженные.
Кайра на несколько секунд потеряла самообладание.
– Батареи, – повторила, как диктофон. – Но они же… не могут так долго хранить заряд! Они не могут… этого не может быть…
Маркус Из-Лета перевел взгляд на нож в ее опущенной руке. Кайра спохватилась; он поймал ее в простенькую ловушку. Подал надежду – и выявил настоящие намерения.
– Скотина!
Она давно не тренировалась, да и кухонный нож не предназначен для бросков, но Кайра была очень зла, и лезвие с хрустом вошло в бок контейнера из пенистой пластмассы. На уровне человеческого лица. В двух шагах от Маркуса Из-Лета.
Почему она в последний момент изменила направление броска? Неужели поверила в небылицу о батареях на складе?!
– Я не вру, – после длинной паузы сказал он. – Заряд просел, но на ночь хватит с избытком. Единственная проблема – до заката донести батарею до флаера… Может, я тебе не нужен? Сама справишься?
Кайра закрыла лицо трясущимися руками.
* * *
Последние сто метров пути обратно к флаеру, с батареей на плечах, она не запомнила. Вот ее ноги в тактических ботинках проваливаются в песок по щиколотку, шаг за шагом, по глубоким следам идущего впереди. И вот она уже в салоне, лежит в кресле, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.
– Резервная батарея подсоединена, – женским голосом сказал «Морфо».
Включились экраны. Кайра увидела, что солнце касается горизонта, лежит на нем брюхом и сейчас утонет. Через секунду Маркус Из-Лета попытался подняться по трапу, но сорвался. Она видела, как разжались его пальцы; он вывалился наружу и упал на песок.
Кайра взвыла, поднимаясь. Со стоном и руганью добралась до пилотской двери. Протянула ему руку, рывком помогла забраться в салон, потеряла сознание. Открыла глаза, как после долгого сна: флаер висел над пустыней, небо теряло последние краски, экраны работали. Внизу в исчезающем свете едва различима была башня. Темные кляксы, подвижные, лоснящиеся, облепили запертый люк, подбирая крохи: отшелушившиеся клетки кожи. Упавшие волоски. Капли мочи и пота. Смотреть на это было отвратительно, но она не могла оторвать взгляда – пока внешние экраны не погасли и остался только звук – щелчки. Потрескивание.
Приглушенно горели лампы освещения. Кайра впервые видела салон «Морфо» таким – не полностью темный, не залитый резким светом, он казался жилым помещением и даже, пожалуй, уютным.
Из-Лета сунул ей в руку бутылку с протеиновой смесью. Кайра напилась, подобрала с пола упавшее одеяло, завернулась в запах можжевельника и отключилась, как машина.
* * *
– Спасибо, что подала мне руку.
– Ты мой ресурс, – отозвалась она, хрустя галетой. – Я сохранила тебя, как приложение к флаеру.
Небо светлело. «Морфо» висел над пустыней. Кайра жевала сухой паек, добытый в бункере, и запивала холодным кофе. У этой простой еды были вкус и запах жизни.
– Хорошо бросаешь нож, – сказал он небрежно.
– Я перфекционистка.
– Я заметил.
– Ты с самого начала знал, что на складе могут быть батареи?
– Видишь ли, – он вытер с губ остатки протеинового коктейля, – воздушный парк на Резерве не комплектовался «Морфо». Их завезли всего несколько штук, перед самым закрытием проекта. Вероятность обнаружить на складе совместимые батареи была… мягко говоря, невысока. Но я все равно решил проверить.
– А ты везучий, – сказала она после долгой паузы. – Я бы взяла тебя своим заместителем.
– Мы не сработались бы. Ты слишком любишь простые решения.
– Вранье, – она почти обиделась.
– Что бы ты сделала, если бы в операции, которую ты спланировала, погиб почти весь личный состав? А ты оказалась единственным выжившим офицером?
– Застрелилась бы, – сказала она, не задумываясь.
– Вот, – он кивнул. – В этом разница между нами.
– Я знаю, что такое воинская честь!
– Честь – приносить пользу своей армии. Поэтому я отслужил в штрафном батальоне, черпал дерьмо, придерживал выпадающие кишки, выжил, вернул себе звание и уже потом подготовил десятки удачных операций. Тысячи овец, обученных, мотивированных, пополнили списки безвозвратных потерь. И тебя в конце концов я все-таки поймал.
Его слова неожиданно ранили ее. Кофе показался горьким. Разглагольствования гиен она всегда пропускала мимо ушей, но статус этого человека был теперь для нее не ясен: до какой степени он враг ей? И если отчасти не враг, то кто?
– Еще кто кого поймал, – сказала она сквозь зубы. – Я не в проигрыше. Из-за меня ты навечно заперт на Резерве и никогда больше не принесешь пользы своей армии.
– Я уже говорил, что мной бесполезно манипулировать? – Он ласково улыбался, и Кайра обозлилась:
– Ты забыл, как опустил флаер и спас меня? И кто после этого не поддается на манипуляции?
– Ты мой ресурс, – он хитро прищурился, повторяя ее слова. – Я сохранил тебя для дальнейшей эксплуатации.
Из-за горизонта показалось солнце. Пустыня внизу на мгновение ожила: по ней заструились тени. Как будто в этот час, сразу же после рассвета, снова явился призрак и рек, и гор, дорог и городов.
– Ладно, без манипуляций, – сказала Кайра. – Ты знаешь, как нам выбраться с Резерва?
Он перестал улыбаться и очень долго молчал. Кайра ждала, затаив дыхание.
– Не хочу обманывать, – сказал он наконец. – Слишком много факторов. Найдутся ли в бункере актуальные карты. Смогу ли я проложить маршрут. В каком состоянии другие базы.
– Мы все равно не сможем пересечь океан!
– А нам не надо. В центре материка есть база со стабильным телепортом.
– И если мы до него доберемся… – Кайра вцепилась в подлокотники.
– Мы вернемся домой.
* * *
Теплый поток из сушилки касался волос; высыхая, они завивались кудряшками. Кайра стояла перед зеркалом в санитарном отсеке и разглядывала себя с некоторой опаской.
Синяки на запястьях и щиколотках. Синяки на плечах. Торчащие ребра, ввалившиеся глаза, мурашки на бледной коже. Ничего, бывало и хуже; собрав волосы под чистую бандану, она влезла в теплую после сушилки одежду.
После того как удалось починить заправочные терминалы, можно было некоторое время не экономить энергию. Это значило – горячие обеды и ужины, климат-контроль в салоне, санитарный отсек с полными баками чистой воды и сушилкой. Они могли бы ночевать в бункере, но оказалось, что флаер нельзя оставлять чистильщикам ни на одну ночь.
– Выжрут органические элементы, – сказал Из-Лета. – Если хочешь, я могу поднять флаер, а ты спи в жилом отсеке, там удобнее.
Ночевка в бункере, едва не ставшем ей пожизненной тюрьмой, не соответствовала представлениям Кайры об удобстве.
– Скажи, почему не предусмотрен ангар для флаера – защищенный?
– Потому что на Резерве использовалась бронированная техника. Если бы на «Морфо» стояла броня, мы могли бы ночевать в пустыне.
– Ничего себе, – сказала Кайра. – В следующий раз, как сюда соберешься, позаботься о броне, ладно?
Он криво ухмыльнулся, оценив ее юмор. В последнее время он пребывал в мрачном настроении: в бункере не удалось разжиться информацией. Данные в системе были повреждены либо уничтожены, а это значило, что карты у них как не было, так и нет.
…Кайра вышла из санитарного отсека. Маркус Из-Лета сидел в пилотском кресле, на оперативном мониторе перед ним висела схема, нарисованная по памяти: круги и точки на месте бункеров. Стрелки между ними. Грубый, приблизительный рисунок, от которого зависит их жизнь. Маркус Из-Лета смотрел на карту, будто ожидая, что под его взглядом она оживет.
– Скажи, – Кайра остановилась за спинкой пилотского кресла, – по какому принципу размещались бункеры? Не случайным же образом, не бросили на карту пригоршню монет, и там, где они упали, зарыли в песок кучу денег, – ведь не так?
– А какая разница? – сказал он сквозь зубы.
– Я хочу посмотреть раскоп.
– Что?!
* * *
То, что бункеры географически привязаны к раскопам, она поняла давно – просто раньше не было ни времени, ни сил это обсуждать. А раскопы привязаны к бывшим городам, научным центрам, военным базам, – тому, что от них осталось.
Кайра думала, что Маркус Из-Лета захочет остановить ее. Но он не стал даже спорить, только задумался на секунду.
– А что ты хочешь увидеть?
– Как жили те люди.
– Я думаю, они жили так же, как мы, – сказал он. – Но если хочешь, давай посмотрим.
Они вошли в бункер, миновали складскую зону, жилую зону, рабочую зону – и оказались на лифтовой площадке. Три огромных лифта стояли, открыв двери, приглашая.
– Я подожду здесь, – сказал Из-Лета.
– Клаустрофобия?
– Если ты застрянешь в лифтовой шахте, я хотя бы попробую тебя вытащить. Если мы застрянем оба… позор. Премия за самую глупую смерть.
Кайра остановилась перед открытой дверью. Лифты простояли, обесточенные, пять лет. У бункера большой запас прочности, но терминалы-то не работали…
– Как выглядит этот раскоп?
– Сеть многоярусных ходов. Мельчайшая взвесь в воздухе, нужны респираторы. Когда говорят – сотру в порошок, вот это и имеют в виду: те города стерты в порошок. В пыль. Когда удавалось найти целую пуговицу, это считалось крупной находкой.
– Тогда это совсем безнадежные раскопки, – сказала Кайра.
– Поначалу Резерв обнадеживал: вот нашли бумажную книгу в хорошем состоянии. Вот нашли фрагмент статуи. Вот нашли электронный носитель, годами пытались расшифровать…
Кайра опустила голову. Отступила от лифта:
– Ты прав. Я туда не пойду.
Он молча повернулся и зашагал к выходу. Она тащилась за ним, пытаясь дать имя своей тревоге, и только ближе к выходу сформулировала:
– Маркус… ты потерял надежду вернуться?
– Ты имеешь в виду тайну раскопа, которую я должен бы от тебя скрывать, но не скрываю?
– Вот именно.
– Нет смысла прятать от тебя то, о чем ты сама догадалась. – Он мерно шагал вверх по железной лестнице, его голос отражался от стен. – А вернемся мы или нет, выдашь ты своим нашу тайну или нет… Для начала постараемся выжить.
* * *
Они покинули базу на закате. Полностью загрузив флаер, зарядив батареи, задраив напоследок дверь-диафрагму. Флаер взял курс к горизонту – вслед за солнцем. Кайра смотрела, как удаляется на экранах база, которая чуть не стала для них последней ловушкой.
– Ты готовился служить на Резерве, да? Пилотом? Поэтому знаешь пароли?
– Да.
– И что, их никогда не меняли?!
– Они регулярно обновляются. До сих пор.
– Тогда как ты…
– Зная номер базы и угол солнца над горизонтом, я по алгоритму вычисляю пароль. В прошлый раз я неверно оценил угол солнца.
– Ты был почти слепой, – медленно сказала Кайра. – А почему тебя так и не отправили на Резерв?
– Сочли, что мое место на фронте, и отозвали уже данное разрешение. За день до вылета, когда я прошел все инструктажи, когда мою биометрию уже внесли в базу.
– Сурово, – пробормотала Кайра. – А ты? Что ты здесь хотел найти? Откопать смертельное оружие?
– Хотел встретиться с женой.
Сделалось почти темно. Экраны погасли.
– Ты же говорил, она механик-водитель. – Кайра облизнула губы.
– Это военная специальность. А на гражданке она культуролог… была. Пока наши искали на раскопах информацию по оружию, она искала памятники материальной культуры.
– Нашла?
– Кое-что. Но мало. Сейсмических ударов было несколько, все перемешалось… каша.
Ровное гудение моторов заглушало щелканье и шорохи ночной пустыни.
– А если бы у вас получилось раскопать технологии, – сказала Кайра, – как бы вы использовали чистильщиков, например?
– Не предлагай мне чужих задач. Мое дело – тактика наземных операций.
– Гиены сознавали, что не смогут победить честно, – Кайра кивнула, отвечая своим мыслям. – Без модифицированной чумы.
– Ты думаешь, овцы не искали тех же технологий? – Он ухмыльнулся: – Все то же самое, только без телепорта. Они использовали авианосцы, поэтому их базы сосредоточены на побережье. Поздравляю, ты только что узнала государственную тайну.
Кайра отхлебнула из бутылки с водой, прополоскала горло.
– Почему твоя жена ушла на фронт, вместо того чтобы заниматься культурологией? После Резерва у нее, наверное, была бронь…
– Потому что мы хотели, чтобы наши дети жили в мире.
– У тебя есть дети?!
Он кивнул.
– А… с кем же они остались?!
– Мои отец и мать – офицеры в отставке. С ними живет замужняя сестра, у нее тоже дети. Ради их будущего мы воюем… я воюю, а жена погибла. Мир наступит после нашей победы.
– Но вам не победить, – сказала Кайра. – Растут новые поколения, на место каждого убитого придут двое живых, сильных, беспощадных…
Она поняла, что повторяет слова, которые обычно говорила подросткам на сборах.
– Мне тоже не очень это нравится, – сказал он, когда пауза затянулась. – Если бы вы сдались, мы могли бы обеспечить достойные условия…
– Мы никогда не сдадимся! – рявкнула Кайра.
– Значит, нам придется поставить вас на колени, – отозвался он глухо.
А если наши ученые все-таки откопали здесь модифицированную чуму, подумала Кайра. Или хотя бы сейсмическую бомбу. Может быть, прямо сейчас, в секретной лаборатории… идет завершающая фаза разработки… тестирование…
Она поймала его взгляд – и поняла, что их мысли в этот момент полностью совпали.
* * *
На другой день, через три часа после восхода, они достигли базы, к которой направлялись, – к месту, где она была совсем недавно.
Флаер завис над странным рельефом. Пустыня, до горизонта совершенно гладкая, здесь была смята, как бумажный листок с плохими стихами: ямы, провалы и гребни. Кружился песок, сглаживал рельеф, будто пытаясь затянуть рану.
– Коллапс, – пробормотал Из-Лета, увеличивая изображение на экране. – Очень глубокая полость внизу… центральный раскоп… бункер провалился.
– Варианты?
Он молчал.
– Раскопать терминалы? – осторожно предложила Кайра.
– Ты видишь, где тут копать?
– Дотянем до следующей базы? – Она указала точку на его схеме, обведенную пунктирной линией.
– Видишь пунктир? Вероятность, что мы найдем в этом месте бункер, – пятьдесят процентов.
Кайра коснулась его руки:
– Приземлимся и проведем разведку. Используем все возможности, выдоим удачу до капли.
– Принято. – Он мельком посмотрел на ее ладонь, лежащую на его локте. – Только приземляться мы не будем.
* * *
Флаер замер в десяти метрах над поверхностью. Кайра проверила карабины у пояса и свесила ноги в открытую дверь. Осторожно пододвинулась к краю, пятками оперлась о ступеньку трапа.
– Готова? – спросил он за ее спиной.
– Готова. На счет «три».
Она оттолкнулась – и повисла на тросе между пустыней и флаером. Трос мягко пошел разматываться – через несколько секунд Кайра коснулась ногами песка. Трос поддержал ее над поверхностью, как марионетку, не давая опереться на песок полным весом.
– Нормально! – Она кричала в динамик рации, закрепленной на груди. – Здесь твердая почва, только неровная… Отпусти трос!
Трос ослаб. Кайра огляделась – видимость была паршивая, кругом вертелся песок, закручивался смерчами, скрипел на зубах, хорошо, что глаза были закрыты очками.
– Начинаю сканирование. Направляй, пожалуйста.
– Встань спиной к солнцу, – сказал его голос в динамике. – Тридцать градусов правее. Давай.
Она взяла направление и пошла по прямой, ориентируясь на свою тень. Помня опыт Маркуса, открывала глаза раз в десять секунд, на мгновение, чтобы свериться с курсом. Датчик электромагнитного излучения молчал, как на допросе, сколько она ни водила рамкой по сторонам.
– Понял, – сказал он в динамике. – Здесь пусто. Возьми еще тридцать вправо. Давай.
Она кружила полчаса, он управлял ею, как маркером на карте. Песок менял свойства – то был твердый, как бетон, то вязкий, как болото. Однажды она оступилась – и тут же оказалась висящей над землей и замолотила в воздухе ногами:
– Эй, ты издеваешься?!
– Я тебя страхую.
– Поставь на место! Здесь просто трудный рельеф!
Слабое электромагнитное излучение обнаружилось под землей, далеко, глубоко. Шансы заправиться на погибшей базе и в начале-то были невелики, а теперь уверенно умирали.
– Еще один заход – и я тебя поднимаю.
Она не стала спорить. Время шло, солнце текло по небу, ночь была неизбежна.
– Сигнал! Я слышу сигнал!
Она ускорила шаг, побежала, козырьком прикрыла лицо, заслоняясь от солнца: да, это проем в песке. Похоже на вход, но ни двери, ни пульта, просто темный проем. И там, внутри, источник излучения. Терминал?!
– Я туда войду.
– В какую-то яму, на ощупь?!
– Я не разбрасываюсь такими шансами.
Она отстегнула первый карабин от пояса. Он потянул трос и поддернул ее над землей, но Кайра успела отстегнуть второй карабин, сорвалась с привязи и приземлилась на четвереньки.
– Кайра, – сказал динамик, – я ведь долго ждать не буду. Твой выбор оставаться здесь: я просто полечу к другому бункеру.
– Который или есть, или нет? Уж будь добр, подожди еще полчаса…
Она склонилась над проемом, принюхалась, почувствовала запах разогретого песка, но с примесью еще чего-то, что дало ей твердую надежду.
* * *
Первые сто метров она была уверена, что заправочный терминал вот-вот появится. Ползти приходилось вниз, по относительно твердой поверхности, казалось, что цель совсем рядом; потом нора, по которой на четвереньках передвигалась Кайра, и направление, где ждал ее источник излучения, разошлись. Нора изгибалась вправо, источник оставался слева, и возможности пробраться к нему Кайра не видела, сколько ни ощупывала стену. Дышать становилось все труднее из-за песка и пыли, она надела респиратор.
– Маркус? Маркус, ты меня слышишь?
Либо он решил ее наказать, либо слабосильная рация гиен не пробивает через слой песка.
Она повернула обратно. Пробиралась теперь вверх, в полной темноте, сквозь пыльную взвесь. Респиратор мало помогал. Кайра начала кашлять, и, когда двигаться стало легче, подумала, что выход близко.
Легче. И еще легче. Она поняла, что ползет теперь не вверх, а вниз. Стенки норы сотрясались: что-то менялось вокруг. «Я не могла сбиться с пути, – подумала Кайра, – здесь не было развилок. Я должна подниматься, вместо этого спускаюсь, это значит…»
Затряслась земля и опрокинулась. Кайра полетела вниз – кувырком, под нарастающий гул, под скрип и грохот оседающего песка.
* * *
Инстинкты, вбитые годами тренировок, спасли ее. Перекатившись через плечо, она первым делом резко выдохнула, очищая респиратор от песка. Осторожно вдохнула: воздух был. Мало того – был свет, после темноты казавшийся очень ярким. Кайра протерла очки; прямо перед ней, на расстоянии двадцати шагов, на покосившейся металлической конструкции стояла девушка, раскинув руки, высоко держа голову, счастливо улыбаясь.
Через пролом в потолке прямо на нее падал столб света. Полуденное солнце отражалось на белой металлической коже, и трудно было усомниться, что девушка дышит. Смотрит. Нога с длинной узкой голенью готова сделать шаг.
Кайра замерла, пытаясь понять, бредит она или нет. Огляделась; огромная полость под землей никак не могла быть фрагментом бункера. Это помещение было старше, построено по-другому. Зал? Ангар? Странная фактура стен. Кирпич? Плитка? Остатки оконных проемов; кажется, здание лежало на боку. Одной стены не было. Солнечный луч, бьющий в пролом, стоял посреди темного зала, как огромная толстая колонна.
Пыль клубилась неравномерно, будто по залу бродили аморфные призрачные фигуры. Среди всей этой дикой красоты девушка, одновременно неподвижная и танцующая, казалась естественной, как отражение на водной глади. Кайра, замерев, смотрела на нее две или три секунды.
– Маркус? Ты меня слышишь?
Тишина.
Кайра медленно поднялась. Подошла на несколько шагов. Девушка смотрела теперь прямо на нее, удивительно живая в своем солнечном круге, спокойная и счастливая.
– Ты кто? – хрипло спросила Кайра.
Девушка не отвечала. Она не была ни человеком, ни андроидом – статуя из белого металла.
– Маркус!
Рация отказала. Кайра огляделась, ища пути отступления…
Сверху, от краев пролома, с тихим шорохом заструился песок. Сперва тонкими нитями, но все быстрее: тяжелая золотая бахрома. Кайра замешкалась, текущий песок толкнул ее и сбил с ног. Она вскочила, вырвалась из-под песчаного потока, но тут же увязла снова, по колени. Шелест перерастал в рокот, песок все лился, в его падении была спокойная, умиротворяющая власть: сопротивление бесполезно.
Кайра заметалась по залу, пытаясь найти выход, щель, дыру, куда можно было спрятаться, но свой запас удачи она, по-видимому, исчерпала. Песок доходил уже ей до пояса, и любое движение тянуло вниз. Пролом наверху оплывал, менял форму, но статуя по-прежнему оставалась в самом центре солнечного луча.
Не самый плохой конец, подумала Кайра. Рядом с ней. Навсегда. Ни темноты, ни страха. В песке рядом с ней…
На дно провала упала тень, а вслед за тенью свалился трос – размотался в воздухе, коснулся песка в двух шагах от Кайры.
Она потянулась – и не достала. Рванулась, утопая почти по грудь, вцепилась двумя руками, намотала трос на ладони…
Ее дернуло вверх, выхватило, как морковку с грядки. Крутануло на тросе. Опасно качнуло к стене текущего песка, и песок хлынул с новой силой. Песок не хотел ее отпускать; трос тащил вверх, а песок навалился со всех сторон и волок вниз, Кайра почувствовала, как трещат ребра. Не было сил дольше сдерживать дыхание, она вдохнула…
…И воздух наполнил ее легкие. Песок ревел внизу, над головой молча стояло небо и рокотал флаер, закрывая солнце.
Проем внизу схлопнулся, выбросив гору песка и пыли. Столб воздуха взметнулся – и ударил по флаеру. «Морфо» завертелся в потоке, кувыркаясь, потеряв управление. Кайра закричала – замычала в респиратор, ее крик никому не мог ни помочь, ни помешать.
«Морфо» терял высоту. Ботинки Кайры чиркнули по песку, самое время было выпустить трос и спасаться, но руки свело судорогой. Флаер валился прямо на нее, в клубах пыли, в свисте воздуха и реве моторов, Кайра съежилась, ожидая удара «Морфо» о песок и неизбежного взрыва…
Трос дернулся, но она не разжала ладоней.
* * *
– Отпусти веревку.
– Не могу.
Она сидела в пассажирском кресле, по-прежнему сжимая в ладонях трос. Флаер шел по курсу, позади остался сизый столб пыли до самого неба.
– Как ты догадался, что я там… в этой… яме?
Он перевел флаер на автопилот. Отстегнул ремни, склонился над Кайрой, попробовал вынуть трос из ее стиснутых пальцев.
– Когда случился оползень, я понял, что твой единственный шанс – оказаться в «яме», как ты сказала. Я расценивал его как два-три процента. Но мне понравились твои слова – «выдоим удачу до конца».
– Ты же понимал, что это дикий риск! Это все равно что летать над жерлом вулкана!
– Я хороший пилот, Кайра. Я очень хороший пилот.
– С-спасибо. – С его помощью она наконец-то смогла разжать ладони. Ей надо было сказать слишком многое, а времени было мало, и еще меньше слов.
– Если бы ты знал, что я видела.
– Остатки бункера?
– Строение тех. Тех самых. Кто здесь жил двести лет назад. А потом умер.
Она рассказывала, а он слушал с непроницаемым лицом, и это ее обидело: мог бы и удивиться, и восхититься. И, возможно, позавидовать.
– Попадались только фрагменты, – сказал он, когда она закончила. – Таких статуй. Обломки.
– Маркус, она была… она смотрела на меня. Я не могу объяснить… кажется, рядом с ней совсем нет страха. Пока она здесь, невозможно страдание. Она окружена таким… светом…
– Солнечный круг, – сказал он.
– Что?
– У них было высочайшее мастерство ваяния. Искусство создания статуй… настолько совершенных, что людей вокруг накрывало эмоциями. Скульптор мог считаться подмастерьем всю жизнь, пока ему не удалось изваять хоть однажды свой «солнечный круг».
– Почему ваши не взяли ее с собой, когда эвакуировались?!
– Не нашли, – отозвался он просто. – Она лежала вне досягаемости, в глубине, пока базу не бросили, пока не начались оползни. Тогда она вышла из своих развалин – ненадолго. Может быть, выбралась специально, чтобы с тобой повидаться?
– Не издевайся!
– Моя жена, – сказал он, – готова была что угодно отдать ради того, чтобы откопать в этих песках «солнечный круг». Но основное финансирование, как ты понимаешь, выделялось на поиски модифицированной чумы.
Флаер летел между двух полотнищ: белой пустыни и синего неба. Столб пыли пропал из виду, потерялся в дымке.
– Очень несправедливо, что твоя жена не нашла ее, – сказала Кайра.
– «Справедливость» – в уставе нет такого слова.
– Одни и те же люди придумали сейсмическое оружие – и создали эту статую?!
– Где искусство, там и оружие. И наоборот. Но оружие – это путь к победе. А статуя…
– Ты не понимаешь, о чем я говорю, – сказала она почти с отчаянием. – Ты не видел, как она смотрит. И как улыбается. Ты не чувствовал… не был рядом. В темноте… под землей… и она… и столько любви. Там ничего нет, кроме любви, только свет, который тебя обнимает… Ну невозможно же, Маркус, невозможно без этого жить! Лучше бы ты вытащил из ямы ее, а не меня!
Он развернулся вместе с креслом. Посмотрел ей в глаза:
– Ты в своем уме?
– Нет. – Она глубоко вдохнула, стараясь замедлить пульс, чувствуя, как болят ребра. – Я не в своем уме. Я гораздо лучше.
Морщась от боли, она встала и обняла его за шею. Он опешил; он растерялся, как мальчишка, и замер, и так сидел, не решаясь пошевелиться, долгие несколько секунд…
А потом осторожно, поначалу одной рукой, обнял ее за плечи.
* * *
– Можжевельник, – бормотала Кайра, прижавшись лицом к его щеке. – Почему у тебя везде можжевельник?
– Запах детства. Можжевеловый лес.
– Как зовут твоих детей?
– Аннабель Из-Лета. Эрик Из-Топи.
– У тебя дети из разных кланов?!
– Сын – материнскому клану, дочь – отцовскому.
– Я не думала, что у ги… что у ваших так можно, – сказала Кайра.
– А у ваших так нельзя?
– У нас редко женятся люди из разных кланов. Это… вообще-то общество не одобряет. Но если уж так вышло, детей записывают в клан матери.
Обнявшись в пилотском кресле, полуодетые, под офицерским одеялом, они летели в никуда. Бункер впереди по курсу то ли существовал, то ли был ложным воспоминанием, то ли сохранился, то ли ушел в песок.
На экранах стояло солнце.
– Ты очень красивый, Маркус. Ты не знаешь, какой ты красивый.
– Я старый и очень усталый. Я думал, как хорошо, что есть кому любить моих детей… Потому что я выгорел, как головешка, я уже никого не могу любить.
– Ты на пару лет старше меня. Просто рано поседел. – Она стащила с головы выцветшую бандану, распустила волосы, вытряхивая песок. Наткнулась на его взгляд: он смотрел, как если бы она превратилась в бабочку на его глазах.
– Ты чего? – Кайра удивилась.
– Твои волосы, – сказал он хрипло. – Они… К ним можно прикоснуться?
Ей было больно смеяться – а не смеяться было невозможно, такое у него было забавное лицо. Он гладил ее волосы, зарывался носом.
– Они как река…
– Такие же зеленые?
– Нет… Они вьются, как водовороты. Никогда не думал, что кудрявые волосы могут быть такими… красивыми…
– Что ты знаешь о красоте, у тебя же вкус гиены, – сказала она весело. – Чему удивляться, если вы до сих пор носите фуражки с этими дурацкими околышами…
Он резко сел. Она не видела его лица.
– Маркус, ты что, обиделся?! Маркус!
– У нас бункер по курсу, – сказал он хрипло. – Смотри… Бункер!
* * *
Терминалы были исправны. Пульт у входа почти не занесен песком. Склад большей частью пуст, но воды и консервов на двоих хватало с избытком. Больше того, Маркус обшарил бункер и вернулся с миниатюрным устройством для хранения информации:
– У нас есть карта!
Она засмеялась от радости и тут же схватилась за ребра.
До заката они подзарядили основную батарею, потом задраили вход в бункер и подняли флаер. Глядя на карту, Кайра только сейчас осознала, как огромен Резерв, как редки в пустыне брошенные базы и как ничтожен был шанс на спасение. Все маршруты стремились к центру материка – объект был обозначен как «Альфа-прим», телепортом его не называли ни вслух, ни письменно, даже в разговорах между своими, – суеверие.
– Мы можем добраться за четыре ночных перелета. – Кайра пила растворимый бульон. – Посмотри, вот так.
– Ты все-таки любишь простые решения.
– Что тебя не устраивает в моем маршруте?
– Малый запас прочности. Прокладываться надо так, будто половина всех баз – нерабочие.
– Половина?! Но… мы тогда вообще никуда не долетим!
Он склонился над ней и поцеловал в губы. Кайра обмякла.
– Мы обязательно долетим, не бойся, – сказал он с такой нежностью, что ей стало страшно.
* * *
Разрушенные бункеры попались им дважды подряд, и когда они добрались до исправного терминала, солнце уже висело над горизонтом. У них едва хватило времени, чтобы на несколько процентов подзарядить аккумулятор, но теперь они знали продолжительность темного времени суток, и ночевка на высоте, в режиме жесткого энергосбережения, уже не была такой драматичной.
Они лежали в пилотском кресле, обнявшись, согревая друг друга в лютом холоде этой ночи.
– Знаешь, у меня было столько мужчин…
– Сотня? – Он повернул голову.
– Меньше. – Она вздохнула: – На самом деле… двое. Так как-то… бестолково. Просто потому, что все так делают.
– Не рассказывай, я буду ревновать.
– Было бы к кому… – она улыбнулась в темноте. – Смешно. Как если бы дуб ревновал к трухлявому опенку. Как если бы солнце ревновало флаер к его тени, которая без солнца не существует…
– Стихи не пробовала писать?
– Нет, только мотивирующие речи для молодежи… Ты для меня больше, чем мужчина, Маркус. Ты для меня сын, брат, отец… Я схожу с ума от этого можжевельника. Я первый раз чувствую свое тело. Моя трещина в ребре – у нее великое предназначение, она земной якорь и не дает мне улететь на небо, стать облаком и улететь…
Сухие щелчки внизу приблизились и отдалились снова.
– Прости меня, – сказала Кайра. – Я не знаю, что мне надо чувствовать, что правильно, что преступно. Это в первый раз со мной. Я очень люблю тебя, Маркус. Просто об этом знай.
Он задержал дыхание, будто желая что-то сказать – и не решаясь.
– Ничего не говори. – Она крепче его обняла. – Не сейчас.
– Но мне важно знать, что ты…
– Нет, я себя не обманываю. Молчи.
Они молчали до самого рассвета.
* * *
Здесь, на Резерве, мы можем забыть, кто мы, думала Кайра. Но когда мы вернемся – мы вспомним. Кто ты и кто я. И тогда окажется, что для одного из нас все было зря – усилия, холод, надежда, жара, вода. Чистильщики в темноте. Солнечный круг. И эта ночь. Если мы попадем к северянам, ты умрешь. Если нас захватят твои гиены – умру я. Мы оба прекрасно это понимаем, мы же офицеры.
Я кладу правду в темный ящик и выталкиваю прочь из сознания и отказываюсь облекать в слова. Но нет, я себя не обманываю, родной.
* * *
Центральная база, куда они стремились все эти дни, оказалась в полной сохранности. Больше того: здесь наконец-то обнаружился защищенный ангар для флаера, «Морфо» не надо было поднимать на ночь, спасая от чистильщиков.
Едва закрылась крышка ангара, включились помпы для воздуха и климат-контроль. Еле слышный запах пыли моментально пропал, воздух был увлажнен и очищен.
– Неплохо жили ваши генералы!
– Не только генералы. – Он подключил флаер к зарядочному терминалу. – Это рекреационная база, сюда направляли людей на отдых, в качестве награды за службу…
Они миновали тамбур, потом помещение, бывшее в прошлом контрольным постом. Спустились по винтовой лестнице. Ни в одном бункере не было такого внутреннего дизайна – сдержанная роскошь, репродукции на стенах, имитация зеленых растений. Любое помещение освещалось сразу полностью, стоило открыться входной двери.
– А вот это центральный пульт. – Маркус положил руку на сканер. – Ограниченный допуск. Сейчас мы узнаем, сработает ли моя биометрия.
– Только сейчас?!
Сканер мигнул зеленым. Дверь открылась. Кайра схватила воздух ртом, будто вынырнув с километровой глубины.
– Ты что, всю дорогу не знал, есть у тебя доступ или нет?!
– Оказалось, что есть, – сказал он с оттенком удивления. – В руководстве проекта очень хотели меня заполучить на Резерв, хоть со второй попытки. Им позарез нужен был хороший пилот…
И он шагнул через порог.
* * *
– Этот рабочий. – Он шел, касаясь панелей, переключая рубильники, одним движением запуская мониторы. – Этот тоже рабочий. Хоть сейчас начинай весь проект заново… Телепорт в идеальном состоянии. Нас не будет крутить и вертеть, мы не будем блевать, мы пройдем, как на параде.
– А… куда нас выбросит? – Кайра долго избегала этого вопроса, но тянуть дальше было невозможно.
– На Речную Дугу, восточный сектор. – Он избегал встречаться с ней взглядом.
– Это же огромная территория! Ты знаешь, чьи там теперь войска?!
Он пожал плечами, по-прежнему не глядя на нее:
– А это как повезет.
– Маркус, – сказала Кайра, – давай останемся на Резерве.
Он замер и, кажется, перестал дышать.
– У нас есть флаер, – она говорила все тише. – У нас есть карта. На базах полно ресурсов, еда, вода, нам двоим хватит на сотню лет… И здесь в песках спрятаны статуи. Мы разыщем. У нас будет время. Ты увидишь, что это за чудо – «солнечный круг». Радость, свобода… счастье. А почему нет?
Он медленно обернулся. Она увидела его лицо и обомлела.
– Почему нет?! – Ее губы разъехались, но это была не улыбка.
Он молчал очень долго и разглядывал ее со странным выражением – не сожаление, не удивление, не растерянность, не радость. Что-то еще.
Она не выдержала:
– Тебе нечего сказать, да?!
Он подошел и положил ей руки на плечи.
– Я сделаю, как ты хочешь, – сказал, глядя в глаза. – Приму любое твое решение.
* * *
Дезертир скрывался в лесу почти год: у него были сообщники в поселке, мать и сестра. Они молчали, скрывая дезертира от односельчан и родственников. Выследил его собственный отец и, не выдержав позора, сообщил в военную комендатуру.
На скамье трибунала дезертир выглядел жалко.
– Я просто хотел жить! – повторял он исступленно. – Я не хотел умирать! Почему я должен умирать ради кого-то, почему я должен за вас умирать?!
– Посмотри на себя, – сказала ему Кайра. – Твой долг был не умирать – твой долг был побеждать, и не ради кого-то, а ради человека в себе. Что такое человек без долга? Насекомое. Что такое жизнь насекомого? Один хлопок мухобойки. Попробуй хотя бы умереть как человек, с гордо поднятой головой!
Дезертира вывели во двор и расстреляли, и Кайра тут же забыла, чтобы никогда больше не…
* * *
Она открыла глаза. В первую секунду ей показалось, что она спит в пассажирском кресле «Морфо», но под ней была кровать, непривычно удобная. Не гудели моторы. Не щелкали чистильщики в темноте. В комнате медленно разгорался искусственный рассвет, смоделированный специально для комфортного пробуждения.
Она повернула голову. Маркус лежал рядом, на боку, и он не спал, кажется, уже давно.
– Доброе утро, – сказала Кайра, потирая висок. – Маркус, я давно хотела спросить… Почему ты так держишь руки на штурвале, это же нестандартный хват?
– Да, – он совсем не удивился ее вопросу. – В первом классе меня научили класть тетрадь, чтобы выработался хороший почерк, правым уголком вперед. А был очень счастливый день – отец вернулся с фронта. Тетрадь наискосок и бешеное счастье, это как-то сложилось в детской голове… С тех пор у меня нестандартное восприятие пространства. Наверное, это дает мне преимущества как пилоту.
– Может, ты гениальный?
Он грустно улыбнулся.
– Маркус. – Кайра убрала с лица вьющуюся прядь. – Забудь все, что я тебе вчера наговорила.
– Считай, что ничего не было. Я уже забыл.
Она села на постели. Двумя руками вцепилась в волосы, готовая рвать их, выдирать с корнем. Маркус уселся рядом, обнял, как ребенка:
– Я хорошо тебя знаю, Кайра. Ты не дезертир, это невозможно. Не мучь себя.
Она вцепилась в него и вспомнила, как улыбалась девушка из белого металла, залитая солнечным светом.
Эпилог
Флаер вышел из телепорта на двести метров ниже расчетной высоты и сразу же налетел на стену деревьев. Ломясь через ветки и стволы, превращая кроны в труху и щепки, теряя камеры, цепляясь несущими лопастями, он оставил за собой огромную неряшливую просеку и наконец-то рухнул, перекатился, замер на земле – днищем кверху.
Кайра повисла на ремнях и несколько секунд ждала, замерев, слушая треск и шипение аварийной автоматики. «Морфо», казавшийся неуязвимым, совершил на этот раз последнюю посадку. Экраны частью погасли, частью рябили, и ничего нельзя было разобрать – только обломанные стволы вокруг.
Дверь со стороны Кайры заклинило. Перерезав ремни, помогая друг другу, они выбрались наружу через пилотскую дверь; небо было подернуто дымом, в отдалении работала артиллерия.
Кайра принюхалась, прислушалась, изо всей силы пытаясь понять, на чьей территории упал флаер. Может быть, им повезло, и они оказались в нейтральной зоне?! Кто-то отступил, кто-то не успел занять территорию…
Портативная рация трещала помехами – «Морфо» только что создал аномалию, выйдя из туннеля, и отключилась связь на много километров вокруг.
– Быстрее, – Маркус тянул ее за руку, – бегом!
Он явно знал, что делает, и Кайра подчинилась. Через минуту они вырвались не то на опушку, не то на поляну, здесь же была и дорога, и по ней совсем недавно…
«Морфо» взорвался за их спинами в лесу – грохнуло, ударило взрывной волной, повалил дым. Кайра споткнулась, остановилась, посмотрела назад:
– Почему?!
– Не передавать же технику в руки врагу. – Он уронил в траву пульт дистанционного управления.
– Какому врагу?
Он махнул рукой, указывая ей за спину. Кайра обернулась. В двух сотнях шагов из-за деревьев выходил отряд в тактической форме. Кайра увидела знаки различия – и задержала дыхание, шагнула вперед, потом побежала…
– Стой! Руки за голову!
Она узнала командира – Эйнар Из-Ветра, они много раз работали вместе. Нервно смеясь, она подняла руки и в этот момент увидела по его лицу, что он ее тоже узнал.
* * *
– Я прочитал твой рапорт…
Ее упекли в госпиталь, она отбивалась всеми силами, но Эйнар был старше по званию. В двух ребрах обнаружились поджившие трещины, и Кайра, симулировав страшную боль, выпросила у врача анальгетик с наркотическим компонентом. Написав рапорт, изложив все известные ей факты о базах на Резерве и планах противника, описав все это профессионально, как велел долг, – она проводила дни и ночи, не вставая с постели. Ей снились сны.
– Не поверил бы. – Эйнар уселся напротив. – Решил бы, что бред, если бы не знал тебя, Кайра. Телепорт, законсервированные базы гиен… статуи какие-то волшебные… Отправил рапорт наверх, пусть они решают.
– Они все знают наверху, – сказала Кайра и по глазам увидела, что он не поверил.
– Пусть решают, – повторил Эйнар и запнулся, будто не решаясь заговорить о чем-то важном. Кайра ждала.
– Твой пленный. – Он поерзал в кресле, будто сидел на гвозде. – Я поднял материалы – военный преступник с длинным послужным списком. Матерая гиена. Таких даже допрашивать бесполезно. Поменять на кого-то невозможно, гиены никогда не соглашаются на обмен, они же фанатики… Но этого человека нельзя… нельзя отпускать, Кайра. Понимаешь?
– Не понимаю, – сказала она очень сухо. – Зачем ты пересказываешь мне очевидные истины?
Его лицо чуть расслабилось:
– Просто на всякий случай. Я допускаю, что у тебя могла возникнуть к нему… привязанность, что ли. Учитывая обстоятельства. Такое случается даже с лучшими воинами, психологически устойчивыми, сильными духом… Я допускаю, что ты попросишь его… помиловать?
…Статуя улыбалась, стоя в солнечном круге, и там, куда падал ее свет, не было ни страха, ни отчаяния.
– Ты допускаешь, я способна забыть свой долг? – хрипло спросила Кайра. – Я, офицер своей армии, своей страны?!
Он улыбнулся, как человек, сбросивший с плеч колоссальную тяжесть:
– Как же ты меня порадовала, Кайра Из-Тени. Какой же силы дух в тебе живет, это просто невероятно! Спасибо за верность родине, за честь и за мужество… Теперь я могу с чистым сердцем тебе сообщить: приговор Маркусу Из-Лета, вынесенный военным трибуналом, сегодня утром приведен в исполнение.
