Глава тринадцатая
Я успел нормально, без торопливости, пообедать в кафе на окраине города. Опять выбирал его «методом тыка», на сей раз пропустил три заведения и заглянул в четвертое. Кормили там, естественно, не по-домашнему, но вполне терпимо. Только после этого я отправился на место встречи со священником. Его старый «Ховер» был уже на месте. Я припарковался позади него, подошел к задней дверце, открыл ее и сел. После «Камаро» кресла в этом «китайце» казались мне неудобными, такими же плоскими, как и китайские лица, но мне было не до этих мелочей.
Отец Георгий, не оборачиваясь, передал мне через плечо несколько листочков, скрепленных степлером. Я не стал заглядывать в них, сложил пополам, убрал в карман и, решив сразу начать проверку, о которой думал совсем недавно, спросил:
— Как там Валентин Юрьевич?
— Переживает насчет вашего завтрашнего визита в ФСБ. Он не уверен в необходимости такой меры.
— А попасть во всероссийский розыск для меня разве лучше?
— В группе захвата никто серьезно не пострадал. Вам могут предъявить обвинение только в хулиганстве.
— Это тоже не сахар, до восьми лет. За убийство в состоянии аффекта по нынешним законам дают столько же.
— Хороший адвокат всегда сможет вас «отмазать».
— Предпочитаю рассчитывать на себя, а не на адвоката. Все, товарищ подполковник. Бумаги у меня, я пошел.
Ну, вот оно и состоялось. Отец Георгий безоговорочно признал, что «Генералова» зовут Валентин Юрьевич. Из наших общих с Тамарой знакомых только один человек носил такое имя-отчество. Это был начальник разведотдела бригады подполковник Самохин, еще при нашей службе ушедший куда-то на повышение. Сейчас он наверняка уже полковник, если не генерал.
Да, при таком раскладе все вставало на свои места. Именно в кабинете Самохина я когда-то познакомился с Тамарой. От него она получала задания. Наверное, потом Самохин сам нашел ее, желая привлечь к своей работе, а она предложила ему задействовать и меня, но вместе с ней.
Я вытащил смартфон и набрал номер майора Никифорова.
— Рад слышать тебя, Виктор Вячеславович, — сказал он и полюбопытствовал: — Ты домой вернулся?
— Нет. Я из города звоню. Тут к тебе скоро, возможно, Тамара заедет чайку попить. Имей в виду, что она со мной вместе была. На «Камаро». А «Волга» у нас во дворе осталась. Потом у тебя работа какая-то срочная нашлась, и ты попросил меня остаться и помочь. Короче, я у тебя ночевал. Это первое, хотя и не скажу, что главное.
— Я понял. Про необходимость просто не спрашиваю. Если надо, значит, надо. Машину мне помогал ремонтировать. Поддержать что-то, подать. С остальным я сам справляюсь. А что второе?
— Второе может быть важнее. По крайней мере, для меня лично. Ты не в курсе, куда делся из нашей бригады подполковник Самохин? Валентин Юрьевич его звали.
— Почему звали? Его, насколько я знаю, и сейчас так зовут. Он жив и здоров. Я его месяца два назад встречал в квартире у Мягкова. Он туда приехал отмечаться, как и я. Надеюсь, с ним ничего за это время не случилось. Только он давно уже полковник в отставке. Ты же помнишь, каким он был раньше — высоким и худощавым. А теперь это такой, знаешь ли, мастодонт! На грузовике не объедешь. Он живет где-то в нашей области, в каком-то маленьком городишке, как сам говорил. Все мечтал квартиру в областном центре купить. Может, уже и приобрел.
Теперь все встало на свои места. Еще мне хотелось бы выяснить, знал ли куратор о том, что полковник в отставке Самохин являлся и «господином Генераловым». Но это существенно ни на что не влияло и никакого решающего значения не имело.
Хотя могло бы снизить степень накала в моем отношении к жене. Допускаю, что ее вынудили к тому, чтобы меня так вот «подставить». Хотя, по большому счету, действия Тамары, скорее всего, и «подставой» считать нельзя. Она просто нашла аргумент, заставивший меня заняться теми самыми делами, которые я умел выполнять лучше всего остального.
Кто-то отлично перемешивает бетон или забивает гвозди, а я вот лучше всего умею воевать. Наверное, в душе я был давно готов к тому, чтобы стать тем, кем уже сделался, то есть киллером.
Помню, мне даже сон такой однажды приснился, как оказалось, вещий. Я потом рассказывал о нем Тамаре и нисколько не осуждал себя. Может, это тоже послужило толчком.
— Спасибо за информацию, Вячеслав Петрович. Это как раз то, чего мне не хватало для полного понимания ситуации. Хотя я и сейчас не знаю наверняка, в курсе ли ты того, что местный «господин Генералов» и полковник в отставке Самохин — одно и то же лицо?
— Даже так! Вот этого я не знал, честно скажу! Спасибо, что предупредил. Я буду иметь это в виду. Может, когда-нибудь возникнет надобность обратиться к «господину Генералову», надеюсь, он сумеет помочь. По службе в бригаде у меня с ним были хорошие отношения. Мы много операций вместе разрабатывали, в том числе и для твоей жены.
— Да, конечно. Только ты забудь, от кого получил эти сведения. Он пока еще даже голос свой от меня за модулятором скрывает.
— Служба, видимо, у него такая, — предположил Никифоров.
Я не стал возражать, но сделал свой собственный вывод. Прячется он от меня не потому, что служба у него такая. Причина в том, что я знаю о его знакомстве с Тамарой и могу понять, откуда к нему приходят сведения обо мне.
— Кстати, Вячеслав Петрович, Тамара тоже ничего об этом знать не должна.
— Понял и уже забыл, о чем мы говорили. Старческая память дырявая.
— А ночевать я могу и домой вернуться. Если так выйдет, предупрежу тебя.
Внедорожник с подполковником Румянцевым уехал. Я вытащил из кармана бумаги, полученные от него, и начал читать. Многого я просто не мог понять в силу своей некомпетентности в данных вопросах, но в документе однозначно говорилось о том, что Полковник и четверо его людей погибли от пуль, выпущенных из пистолета старшего лейтенанта ФСБ Линдера. Документ был скреплен двумя печатями — личной, эксперта, и гербовой, руководителя бюро. Он выглядел более чем убедительно.
После этого я поехал на проспект Победы и без труда отыскал большое восьмиэтажное офисное здание под номером сто тридцать семь. На стоянке как раз освободилось место, кто-то уехал оттуда на моих глазах. Я быстро поставил туда свою машину, закрыл ее, включил сигнализацию и направился к зданию.
Сразу за входной дверью сидела старушка-вахтерша и быстро работала спицами. Она вязала маленькие детские носки, используя два разноцветных клубка шерсти.
— Теплые носочки будут, — заметил я с одобрением.
— Стараюсь, — сухо и сердито ответила бабуля.
— У меня вот друг в деревне есть, собаку держит, лохматого ньюфаундленда. Их еще водолазами называют. Жена его внукам носки вяжет только из собачьей шерсти. Говорит, что она самая теплая на свете, даже верблюжья с ней не сравнится.
— Так где ж ее взять-то, собачью шерсть? Я бы связала, только ее в продаже нет.
— Если прясть умеете, я могу вам привезти. У друга несколько мешков этой шерсти. Выбрасывать, говорит, жалко. А жена у него сама не прядет, отдает кому-то.
— Я бы спряла, — ответила бабуля. — У меня и веретено где-то дома валяется.
— Тогда на будущей неделе привезу, — пообещал я. — Ничего, что шерсть черная? У собаки мать такая, только на груди маленькое белое пятнышко. Зато она очень добрая, детей обожает. Через шерсть, говорят, и любовь передается. Как человеческая, так и собачья.
— А сколько это будет стоить? — задала бабуля естественный по нынешним временам вопрос.
— Ничего не будет стоить. Я же говорю, что там этой шерсти несколько мешков. Человеку просто выбрасывать ее жалко.
Бабуля просияла.
Я ее не обманывал. У нас в деревне у старой супружеской пары действительно жил ньюфаундленд, тоже совсем не молодой. Шерсти у них и в самом деле было несколько мешков. Я надеялся купить хотя бы один и сам себе пообещал, что обязательно привезу его этой вахтерше.
Спросить с меня пропуск она то ли забыла, то ли не решилась после такого моего обещания, и я спокойно поднялся на второй этаж, без проблем нашел кабинет под номером двести двадцать один, приоткрыл дверь и заглянул за нее. Сразу за порогом была приемная, из которой в обе стороны вели двери. Определить окно изнутри я и не пытался, запомнил тощий, долговязый, какой-то несуразный цветок герани, стоящий на подоконнике, и цвет штор.
За компьютером в приемной сидела секретарша, молодая, сильно накрашенная девица.
— Вам кого? — властно и недовольно спросила она.
Я уже увидел все, что желал. Поэтому со словами: «Извините, я не туда попал», — вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустился по лестнице и снова остановился перед вахтершей. Теперь она смотрела на меня уже по-доброму, приветливо.
— Извините, забыл вас спросить. Вы на следующей неделе как работаете?
— Во вторник — в день, в среду — в ночь. Потом двое суток отдыхаю, и снова все по графику повторяется.
— Хорошо. Я во вторник, кажется, работаю. Заеду, завезу вам шерсть…
На столе, как я заметил, стояла коробка с пропусками, на обороте которых было отмечено время убытия. Бабулька забыла спросить с меня пропуск и при выходе. Ну как не привезти мешок шерсти такой очаровательной женщине!
Я пришел на стоянку, сел в свою машину и стал отыскивать окно, на которое мне предстояло вечером наводить лазерный луч. Приемная легко нашлась по фиолетовым шторам, больше нигде на этаже таких не было. Да и тощий цветок герани подсказывал, что я не ошибся. Встреча сотрудников ФСБ с уголовниками должна была состояться справа или слева от приемной.
Но времени в запасе у меня оставалось слишком много, чтобы его не использовать. Первоначально я решил подремать. Тем более что предыдущая ночь у меня выдалась бессонная, с купанием в холодной воде. Проснуться вовремя я всегда мог по внутреннему приказу. Мой организм, закаленный армейской службой, сбоев в этом себе не позволял.
Но тут я вспомнил, как бандиты приезжали на утреннее свидание с офицерами ФСБ и рассматривали мою машину. Вечером тут будут они же, опять увидят ее — такую роскошную тачку трудно не заметить — и наверняка заподозрят что-то очень нехорошее. Значит, мне лучше устроиться где-то в другом месте.
Офисное здание располагалось на горке. Стоянка была лишь незначительно ниже его. Дальше довольно крутой спуск вел к дороге, где проходила троллейбусная линия. По другую ее сторону шла улица с частными домами. Оттуда были прекрасно видны и нужные мне окна, и стоянка автомашин. Там я и присмотрел место для себя. Дистанция вполне позволяла лазерному звукоснимателю отработать без сбоев. Только приехать туда будет необходимо попозже, за пару-тройку минут до начала встречи.
А пока я решил съездить на заправку и залить полный бак бензина. После этого проехался по улицам, выходил из машины около магазинов, торгующих различной техникой. Долго стоял перед мотоблоком, рассматривал его, изучал характеристики. Но покупать не стал, поскольку в багажник «Камаро» он даже в разобранном виде просто не поместился бы.
Какие-то сравнительно небольшие инструменты меня интересовали особо. Так я приобрел электрическую стамеску, памятуя о том, как однажды вместе со старшим лейтенантом из своей разведроты делал в домах офицерского состава детскую площадку из неошкуренных стволов — различные горки, качели и домики.
Тогда же я, используя простую стамеску и молоток, вырубал фигуры из тех же древесных стволов. Из самого толстого и короткого бревна у меня получился медведь. Из раздвоенного поверху я умудрился соорудить бюст старика, на плече у которого сидел попугай. А уж сколько разного размера сов у меня получилось, я и не помню. Да я тогда и не считал их. Просто колол пополам обрезки бревен и вырубал потом из них сов.
С электрической стамеской работа должна спориться лучше. Я это понимал и купил себе такую, хотя в деревне детей не было, разве что дачники привозили с собой на лето. Но я надумал украсить резьбой свой дощатый забор и ворота. Должно получиться красиво. Приобрел я и электролобзик для работы по дереву, загоревшись, честно говоря, этой идеей.
Выйдя из магазина, я загрузил покупки в багажник, достал оттуда лазерный звукосниматель и прямо в брезентовом чехле положил его на заднее сиденье машины. Только сел за руль, как в кармане у меня раздался звонок смартфона, полученного от «господина Генералова». У него, то бишь у полковника в отставке Самохина, появились новости, вопросы ко мне или ценные указания.
— Слушаю вас внимательно, — отозвался я на звонок.
— Докладывай о готовности! Что сделал, к чему готовишься? — Модулятор голоса делал слова моего собеседника весомыми и суровыми. Самохин говорил совсем не так.
— Нашел окно приемной, рядом с которым следует вести прослушивание. Пообещал одной вахтерше привезти мешок собачьей шерсти. Определил место, откуда мне будет все видно, а меня супостаты не заметят. Заправил машину. Сейчас мотаюсь по магазинам, убиваю время.
— Это хорошо. А что за собачью шерсть ты пообещал вахтерше? Зачем?
— Мне нужно было войти в здание без пропуска и так же выйти оттуда. Пришлось приложить старание, включить обаяние. Все получилось. Старушка напрочь забыла про пропуск. Я отвлек ее внимание.
— У меня дома собачьей шерсти полно. С каждого расчесывания море набираю.
— У вас какая собака?
— Колли. Шотландская овчарка.
— Рыжая?
— Рыжая.
Все правильно. У подполковника Самохина тоже была рыжая колли. Но та уже, наверное, давно умерла. Собаки, к сожалению, живут, в сравнении с людьми, недолго. Потому они и любят своих хозяев. Для человека собака — эпизод, а для нее хозяин — вся жизнь.
Некоторые людские привычки не меняются. Если человек полюбил какую-то породу, то он после смерти одной собаки через какое-то время заведет себе точно такую же. Я вот раньше, еще в молодости, держал немецкую овчарку. Когда она умерла от укуса пироплазмозного клеща, я долго переживал, как и моя первая жена, и сыновья. Все хотел снова овчарку завести, но так и не собрался.
— Я обещал черную шерсть ньюфаундленда. Слово следует держать.
— Где найдешь? У тебя же собаки нет. Тем более ньюфа.
— У меня нет. Но у нас в деревне живут старик со старухой, у которых есть ньюф, тоже весьма преклонных лет. Дед мне говорил, что у них накопилось несколько мешков шерсти.
— Это хорошо. Но с приятными разговорами придется кончать. У меня для тебя есть новости. Управление ФСБ России все же решилось направить к нам группу бойцов спецназа. Они приедут сегодня ночью. С ними будет следак по особо важным делам. Опытный зубр, который начинал службу еще в КГБ. У меня есть опасения, что спецназ начнет охоту за тобой.
— А что у них на меня будет? Ничего, кроме бездоказательных подозрений. Фактов нет. Монтаж телефонного разговора их не впечатлит. А вот заключение экспертизы может сыграть серьезную роль.
— Может быть, ты и прав. У меня-то мысли другие были. Я думал сразу все концы обрубить, ликвидировать тех двух «фруктов», которые сегодня с уголовниками встречаются. Даже заказал подполковнику Румянцеву огнемет «Шмель-М» для тебя. Он пообещал добыть, хотя это оружие для наших мест редкое.
— У этих «фруктов» может и не быть при себе всех материалов, которые у них имеются. Их ликвидация только обострит ситуацию. Я считаю такие действия излишними. Хотя сам огнемет с удовольствием принял бы на вооружение.
— У тебя оружия сейчас много. Где ты все это хранить будешь?
— Сделаю где-нибудь в лесу тайник. Спрячу так, что никто не найдет. Это я умею делать.
— Ну, хорошо. Румянцев позвонит тебе, договоритесь о встрече, он передаст. А ты послушай разговор в кабинете и тогда уже сам решай, стоит ли огнемет применять. Еще на всякий случай запомни телефонный номер. — Генералов продиктовал мне его и пояснил: — Это квалифицированный эксперт МВД, который весьма падок на дополнительный заработок. Пусть уголовники передадут этому парню ту аудиозапись, которую получат. Он все разложит по полочкам, выдаст готовый результат, скажет, где и что вклеено. А ты решай относительно применения «Шмеля». Даю тебе карт-бланш.
— Хорошо, я сам решу.
— Думай, как лучше! — сказал на прощание «господин Генералов» и отключился.
Я помнил, как Самохин, тогда еще подполковник, проводил занятия с офицерами бригады и объяснял, что такое вот неожиданное прекращение разговора по телефону, особенно с какой-то резко произнесенной завершающей фразой, используется для оказания на собеседника психологического давления. Честно говоря, я сам пока еще не видел необходимости делать это. Разве что для поднятия боевого духа.
Он у меня и без того всегда на нужном уровне. Но я, опытный спецназовец, никогда не покажу этого человеку со стороны. Скорее наоборот, представлю себя рыхлым и нерешительным человеком, чтобы иметь возможность нанести неожиданный удар. Он всегда предпочтительнее атаки, к отражению которой твой противник уже готов.
Я посмотрел на часы, хотя такой необходимости у меня и не было. Время я чувствовал так же хорошо, как в былые времена. До момента начала действий оставалось еще больше часа.
Ездить по магазинам я не стал. Тем более что они закрывались по причине позднего времени. Улицы уже окутала темнота, зажглись фонари на столбах.
Наконец-то мне позвонил отец Георгий.
— На том же месте, где сегодня встречались. Я выезжаю, — предупредил он.
Я поехал быстро не потому, что торопился сам. Просто мне показалось, что очень спешил подполковник Румянцев.
Улица была отлично освещена, но машины подполковника-священника я не увидел и занял то самое место, на котором раньше стоял внедорожник «Ховер». Не прошло и минуты, как он тормознул рядом со мной. Открылась передняя пассажирская дверца. С заднего сиденья кто-то протянул мне нечто длинное, завернутое в камуфлированную куртку. Я молча принял эту штуку и сунул к себе.
Отец Георгий сидел за рулем и сосредоточенно смотрел вперед. Огнемет мне передавал явно кто-то другой. Руки этого человека были сильные и достаточно округлые.
Мне почему-то показалось, что это даже не лейтенант Холмогорский, который в моем представлении должен был быть высоким, худощавым, обладать тонкими, почти хилыми руками. Я тут же задал себе вопрос — откуда у меня взялось такое представление? — и не нашел убедительного ответа на него. Холмогорского я знал только по голосу.
Мне не слишком понравилось, что подполковник Румянцев передавал мне такую серьезную вещь, как мощный и убийственный огнемет «Шмель-М», не просто в присутствии третьего лица, но даже через его руки. Но предъявлять ему претензии я не стал. Не было желания, да и времени в запасе уже оставалось мало.
