Все ведь основано на доверии, не так ли? Ты поступаешь во Флот, тренируешься до тех пор, пока пилотировать корабль для тебя становится таким же естественным делом, как танцевать. И сражаться корабельным оружием для тебя все равно что собственными кулаками. Потом ты летишь, куда пошлют, оставив родных и знакомых и зная, что из-за релятивистских эффектов никогда больше их не увидишь. Можно во всех отношениях утверждать, что ты уже отдал жизнь за свою страну – нет, за все человечество.

Но во все это можно верить лишь тогда, когда сражение возле далекой планеты действительно заканчивается победой твоего командира и понесенные жертвы того стоят.

Что касается тебя лично – какая, собственно, разница, будешь ты жив или нет? Сэл Менах не раз задавал себе этот вопрос во время своего двухлетнего путешествия на войну. Порой ему казалось, что это вообще не имеет никакого значения. И волновала его лишь победа.

Но когда они добрались до находившейся за сорок световых лет от Земли планеты жукеров и его корабль, отделившись от транспортника, оказался лицом к лицу с врагом, он вдруг обнаружил: что бы там ни думал его разум, тело его было полно решимости жить.

В наушниках шлема слышался детский голос, отдававший команды его боевой группе. Другой ребенок отдавал приказы его командиру. Их об этом предупреждали и всё заранее объяснили. Голос Мэйзера Рэкхема по ансиблю ввел их в курс дела, рассказав, как отбирали, обучали и тестировали этих детей, которые стали теперь лучшими военными умами человечества, с чьим боевым духом и скоростью реакции не мог сравниться никто в мире.

«Они не знают, что этот тест полностью реален, – говорил Рэкхем. – Главное для них – победить любой ценой. Но могу вас заверить: верховный главнокомандующий Эндер Виггин не разбрасывается ресурсами попусту. Он точно так же станет беречь ваши жизни, как если бы знал, что вы на самом деле там».

«Мы вверяем наши жизни детям», – подумал Сэл.

Но был ли у них иной выбор?

В определенном смысле реальный бой не слишком отличался от того, который дети вели на своих симуляторах. Внутри истребителя Сэла царила тишина, если не считать голосов командиров и других пилотов, а также музыки Дворжака и Сметаны, всегда помогавшей ему успокоиться и сосредоточиться. Когда кто-то из пилотов погибал, Сэл слышал лишь тихий голос компьютера, сообщавший: «Потеряна связь с…», а дальше шел идентификационный номер истребителя. Если сбитый корабль оказывался неподалеку, на экране симулятора возникала вспышка.

Через час после того, как они покинули транспортник, все закончилось. Полная победа. Ни одного корабля жукеров в небе. А потери их при всех прочих равных были невелики.

Слова Мэйзера о детях-командирах оказались правдой.

Когда уцелевшие истребители вернулись на транспортник и пилоты собрались вместе, чтобы посмотреть воспроизведение боя на большом симуляторе, никто не нашел ни единого повода к чему-либо придраться.

Каждый из детей показал себя самым лучшим образом, но после третьего просмотра до Сэла начала доходить гениальность стратегии Эндера Виггина. Он вынуждал противника занимать невыгодную для обороны позицию, где тот подставлял себя под удар, и всеми силами стремился минимизировать потери. Виггин заботился о чужих жизнях, сам о том даже не догадываясь.

Но эта победа была далеко не окончательной. Кто знал, сколько еще кораблей строилось на поверхности планеты? И сколько пройдет времени, пока не появится новый противник?

Они просматривали на симуляторе записи последующих сражений возле разных планет, и восхищение Сэла этими детьми лишь росло. Ошибки случались, но общее искусство ведения боя не вызывало ничего, кроме восторга талантами Эндера Виггина.

Как сказал адмирал их экспедиции: «Никто еще не командовал боевыми действиями так хорошо, никто не использовал ресурсы настолько разумно».

А затем пришло время последней битвы, повергшей всех в отчаяние. Полчища вражеских кораблей безнадежно превосходили численностью человеческий флот.

– Если он думает, будто это игра, – сказал Сэл своему другу Рамону, – или даже тест, что мешает ему отказаться продолжать?

– В любом случае войну мы проиграли.

Казалось, Виггин наконец встретил равного себе соперника, поскольку он отбросил прочь всю прежнюю методику, просто послав свой малочисленный флот навстречу рою вражеских кораблей.

Но какая-то методика в его безумных поступках, похоже, все же имелась. Слушая, как переговаривается с Эндером мальчик по имени Боб, они начали догадываться, что на уме у Виггина.

А потом пришел приказ совершить последнюю безумную атаку на поверхность планеты, активировать молекулярное дисперсионное устройство и уничтожить центральный мир целиком.

Победа.

Они праздновали, пили и плакали от радости. Они вспоминали всех, кого когда-то знали и любили на Земле, и снова плакали, уже от горя – ибо теперь те стали на сорок лет старше, а к возвращению флота никого из оставшихся на Земле уже не будет в живых.

Но домой они не собирались. Зная, что из-за последствий релятивистских эффектов к прежней жизни им никогда не вернуться, они отправились в эту экспедицию, намереваясь в случае победы перестать быть военной флотилией и основать колонию.

Они готовились к тому, что им придется сражаться за право владеть планетой, истребляя местное население, – так же, как жукеры намеревались поступить с землянами. Но последняя битва избавила их от такой необходимости. Королевы всех завоеванных планет собрались на своем материнском мире – так сказать, сложив все свои яйца в одну корзину. А после их гибели все рабочие особи и личинки, где бы они ни находились, просто умерли – не мгновенно, но в течение нескольких часов или дней.

Сэл Менах ступил на планету жукеров не как солдат, но как ксенобиолог. Его задачей стало найти способ, который позволил бы земным и местным формам жизни сосуществовать, не вредя друг другу. Что, если местные паразиты представляют опасность для земных форм жизни?

Увы, это оказалось именно так. Пока Сэлу не удалось найти действенное противоядие: от обитавших в атмосфере микроскопических червячков погибло больше пилотов, чем в космическом бою.

Но он все же сумел создать препарат, при ежемесячном введении которого человеческая кровь становилась смертоносной для паразитов. Он также сумел сделать кукурузу и амарант невосприимчивыми к местной плесени.

Через несколько лет его опыт уже не требовался в столь существенной степени, и он стал просто еще одним работником в человеческой колонии.

Адмирал стал исполнять обязанности губернатора, а Сэл Менах, по сути, превратился в обычного крестьянина. Из-за малого числа женщин право создать семью было решено разыграть в лотерею, и Сэл оказался в проигравшей половине. У оставшихся холостяками имелась возможность принимать уменьшавшие либидо лекарства, так что от зависти и разочарования они особо не страдали. Сэл обходился без лекарств – не то чтобы у него вообще не возникало желания, просто ему и без того хватало, чем себя занять. Отработав день на ферме, он возвращался в лабораторию, пытаясь найти новые способы сберечь урожай от местных вредителей.

Другие колонисты, имевшие иные специальности, изучали климатические закономерности и в итоге определили, что данная планета прошла цикл ледниковых периодов, как и Земля, хотя периоды потепления были не столь резкими и короткими. На Земле очередной ледниковый период должен был случиться намного раньше, чем на этой планете, но здесь он сопровождался бы куда более суровыми морозами, к которым не были приспособлены земные семена и корнеплоды. Задача Сэла состояла в том, чтобы помочь им адаптироваться к холодам, чтобы, когда те наконец наступят, растения, от которых зависело выживание людей, смогли просуществовать в течение тысячелетий вечной зимы.

До этого оставались еще сотни лет. Но Сэл привык думать о будущем – только так он мог выносить обрушившиеся на него потери. «Я живу не своей жизнью, – думал ученый. – Я живу проблемами всей планеты. Живу ради будущих поколений, среди которых даже не будет моих потомков».

Когда первые дети колонии достигли брачного возраста, ему было уже почти пятьдесят. Отправившись к губернатору, Сэл сказал, что первоочередное право выбрать себе пару должно предоставляться старшим, не женившимся в первом поколении.

– По сути, это будут экзогамные браки, – объяснил Сэл. – Если новое поколение переженится только друг с другом, генофонд окажется слишком мал. Если же вольется кровь никогда не имевших пары старших, он существенно расширится.

– Вряд ли подобное решение будет пользоваться популярностью, – вздохнул губернатор. – Молодежь – не пилоты и не солдаты. Жукеры для них существуют лишь в виде легенд, фотографий и видеозаписей. Они хотят жениться и выходить замуж по любви. И они сразу же сочтут, что старику просто захотелось молоденького мясца.

– Именно потому я не прошу ничего для себя. Я даю совет как ученый, а не как мужчина, и если мы ему последуем, то через десять поколений станем намного сильнее.

В конце концов губернатор решил сделать такой вариант добровольным и временным. Девушки, давшие согласие, выходили замуж за пожилых мужчин, но только до рождения первенца. Ребенка воспитывали мать и ее новый молодой муж, а биологический отец считался крестным. Некоторые женщины отказались, но большинство было не против.

Наедине губернатор признался Сэлу:

– Все это из-за того уважения, которое все к тебе испытывают. Они знают, что могут не думать о еде лишь благодаря работе, которую ты проделал с растениями и животными.

– Я оказался главным ксенобиологом случайно, – возразил Сэл. – Будь на моем месте другой, с такими же познаниями, он бы сделал то же самое.

– Проблема в том, друг мой, – ответил губернатор, – что многие женщины хотят рожать именно от тебя.

– Но меня им не получить, – сказал Сэл.

– Прости, что спрашиваю, друг мой, но… тебе что, не нравятся женщины?

– Нравятся, и я их люблю – и детей тоже, – ответил Сэл. – Но никто не вправе заявлять, будто этот странный эксперимент принес мне личную выгоду.

– Ты разочаруешь немало женщин.

– Я в любом случае разочаровал бы их. Мои дети наверняка стали бы такими же уродливыми, как я, и такими же упрямыми.

– В чем-то ты прав, – усмехнулся губернатор, но шутка получилась грустной. – Что ж, твоя жертва лишь облегчает мне жизнь.

К тому времени губернатор был уже стар, и жизнь его продлилась недолго. Он умер, но давно отправленный с Земли корабль с новым губернатором пока не прибыл.

Колонисты избрали временным губернатором Сэла Менаха, не имевшего ни детей, ни племянников – по крайней мере, так считалось. Он руководил колонией пять лет, продолжая свою научную работу, разрешая споры, внося разнообразие в жизнь колонии и основывая небольшие отдаленные поселения в иных природных зонах, чтобы люди могли больше узнать о жизни планеты.

Потом прилетел корабль с колонистами, отправившийся в путь всего через несколько месяцев после великой победы. Его полет занял сорок лет, хотя для находившихся на его борту прошло всего два года. На нем прибыло вдесятеро больше людей, чем уже имелось в колонии, и новый губернатор, назначенный Министерством по делам колоний, а с ним – на случай, если кто-то решит возражать против его полномочий, – сорок хорошо вооруженных молодых морпехов.

Изначальные колонисты – уже называвшие себя первопоселенцами – узнали имя нового губернатора всего за несколько недель до того, как корабль вышел на орбиту. Это оказался сам Эндер Виггин, творец победы, хотя ему было всего четырнадцать.

Первопоселенцев охватили гнев и страх. Поколение, которое сражалось и выиграло битву, впервые исследовало поверхность планеты, расчистив ее от трупов погибших жукеров, впервые вырастило здесь земные растения, живя в страхе перед паразитами и какое-то время обитая в пещерах жукеров, пока не были созданы подходящие инструменты для постройки жилищ из подходящих деревьев, – это поколение успело постареть. Молодежь двадцати-тридцати лет, пребывавшая в расцвете сил, ничего не знала о Земле. Здесь был их дом, но кто-то решил прислать сюда столько новых колонистов, что сами они становились меньшинством. И что еще более оскорбительно – править ими назначили какого-то мальчишку!

– Он вовсе не обычный мальчик, – сказал Сэл Менах. – Именно благодаря ему этой планетой владеет человечество, а не наши враги. Именно благодаря ему человечество живет в этом уголке галактики, а не борется за выживание в черных холмах нашей собственной планеты, атакуемой жукерами.

– Так ему в награду отдали нашу землю? Да что там – нас самих!

– Считаете это наградой? – спросил Сэл. – Наградой для него стало бы возвращение домой, к маме и папе. Но вместо этого его послали сюда. Похоже, на Земле этого мальчика просто боятся. В прежние времена его попросту бы убили.

Эти слова несколько отрезвили первопоселенцев, но мысль, что ими будет править ребенок, все равно не вызывала энтузиазма.

– Мы, прибывшие сюда прямо с поля боя, знали, что в любом случае потеряли все, – продолжал Сэл, – Если бы мы просто вернулись на Землю, все наши друзья и родные к тому времени были бы уже мертвы. Мы думали, что здесь нам придется сражаться за каждый дюйм, но благодаря Эндеру Виггину этого не потребовалось. Но мы все равно боролись – и знаете, ради чего? Мы теперь старики. Мы тяжко трудились, чтобы отдать эту колонию в руки других, незнакомых людей, которые даже еще не родились, когда мы сюда прилетели. Я имею в виду вас.

– Но это совсем другое дело. Мы – твои дети.

– Уж точно не мои, – улыбнулся Сэл.

На это им не нашлось что ответить.

– В этом суть цивилизации, – сказал Сэл. – Ты трудишься всю свою жизнь, чтобы создать некий дар, большой или малый, который затем передаешь другим, незнакомым, чтобы те совершенствовали его и передавали дальше. Кто-то из них может быть с нами в генетическом родстве, но большинство – нет. Мы построили здесь прекрасную жизнь, но когда нас будет больше, каждая из наших маленьких колоний сможет превратиться в город. Мы сможем начать специализироваться в разных областях, торговать, распространяться дальше по планете. Мы сможем сделать ее такой же разнообразной, богатой и плодородной, как Земля, – а может, и еще лучше. И нам нужны гены новоприбывших. Нам нужна порция свежей ДНК, чтобы наши будущие поколения стали конкурентоспособны по сравнению с родившимися на Земле. Они нужны нам точно так же, как им нужны мы, чтобы подготовить почву для их прибытия. Мы – союзники в борьбе человечества за выживание. Мы – братья и сестры на планете, где местная жизнь вообще нам не родная.

Его речи хватило, чтобы подавить немедленный мятеж. Но было ясно, что, как только прибудут новые колонисты, неизбежны конфликты и разногласия и ради сохранения мира придется постоянно объяснять, проявлять терпение, принуждать и идти на компромиссы, – Сэл все это умел, но это было нелегко. К тому же он устал – да и вообще, теперь это была забота Эндера Виггина.

Сэл начал втайне готовиться к экспедиции на юг – пешком, поскольку в изначальной экспедиции не было вьючных животных, а лишать колонию хотя бы одной из имевшихся машин он не собирался. И хотя повсюду широко распространилось множество новых съедобных гибридов, он намеревался выйти за пределы оптимальной для них климатической зоны, а это означало, что еду приходилось нести с собой. К счастью, ел он немного, к тому же он планировал взять шесть новых собак, генетически измененных и приспособленных к питанию местным белком. Собаки могли охотиться, а потом он убил бы двоих псов на мясо, а остальных отпустил на свободу – две пары, способные выжить в дикой местности.

Сэл знал, насколько опасно для местной экологии выпускать на волю новых хищников. Но они не могли сожрать все местные виды и никак не повредили бы растительности, а для дальнейшего исследования и колонизации было важно иметь в дикой природе съедобных и поддающихся приручению животных.

«Мы здесь не для того, чтобы сохранять местную экологию, как в музее, – думал Сэл. – Мы здесь, чтобы колонизировать планету и перестроить ее под себя».

В точности тем же самым начали заниматься на Земле жукеры. Вот только подход у них был намного радикальнее – сжечь все дотла, а затем посадить растения с их родной планеты.

Не проделали ли они то же самое и здесь? Вряд ли. Сэл не нашел растений, которые жукеры посадили на Земле, после зачистки Китая почти сто лет назад. Эта планета была одной из самых старых колоний жукеров, и ее флора и фауна, похоже, не имела общих генетических предков с их родной планеты. Вероятно, жукеры заселили ее до того, как разработали стратегию, которую начали применять на Земле.

В прошедшие годы Сэл вынужден был посвящать все свое время генетическим исследованиям, необходимым для поддержания жизнеспособности колонии, а затем управления колонией. Теперь же, когда ему появилась замена, он мог отправиться в до сих пор не изученные земли, чтобы узнать все возможное.

Далеко он вряд ли сможет уйти – Сэл рассчитывал в лучшем случае на несколько сотен километров. Какой смысл, если он не сумеет вернуться и рассказать о своих находках?

С помощью Икса Толо, ведущего ксеногенетика колонии, Сэл подготовил комплект оборудования для взятия и анализа образцов – далеко не все, в чем он нуждался, но хотя бы то, что он мог унести вместе с припасами. Комплект получился довольно скудным, но Икс даже не стал спорить, что само по себе было необычно.

– Почему бы тебе просто не сказать, что нет никакого смысла отправляться в это путешествие без всего необходимого оборудования?

– Потому, – ответил Икс, – что я знаю: на самом деле это твое путешествие вовсе не научная экспедиция.

– То есть?

– Посмотри на себя – ты же старик. И отправляешься куда-то за сотню километров.

– Даже дальше.

– Словно старый слон, который ищет, где умереть.

– Я не собираюсь умирать.

– Губернатор Менах, – сказал Икс, – ты просто старик, которому не хочется встречаться со своим четырнадцатилетним преемником.

– Я не хочу вставать у него на пути, – ответил Сэл.

– Ты знаешь все и всех, а он знает крайне мало.

– Он спас человечество.

– Но вряд ли знает, как управлять колонией. У него есть власть, но нет ни связей, ни влияния. И если ты уйдешь, ему будет намного сложнее.

– Не думаю, – возразил Сэл. – Да, ему станет сложнее, если все будут постоянно обращаться за ответами ко мне. А обращаться обязательно будут. Новые колонисты пробыли весь полет в анабиозе и не знают Эндера, так что предпочтут следовать за любым из тех, кого слушаются первопоселенцы. И если я останусь, таковым буду я. Что бы мы ни говорили или делали, к Эндеру Виггину будут относиться как к моему внуку, а не как к губернатору.

– Возможно, Эндер Виггин куда больше нуждается в дедушке, чем в губернаторской должности.

– Не совершай ошибки, – сказал Сэл. – Виггин будет губернатором намного лучшим, чем когда-либо был я или мой предшественник. Но хотелось бы, чтобы все прошло как можно более быстро и гладко. И ты подашь пример – станешь относиться к нему как к губернатору и помогать всем, чем только сможешь.

– Хорошо.

– Так что можешь распаковывать второй рюкзак, потому что со мной ты не идешь.

– Второй рюкзак?

– Я не идиот. Ты сложил половину снаряжения, которую я решил не брать, в другой рюкзак, вместе с дополнительными припасами и спальным мешком.

– Никогда не считал тебя идиотом. И я тоже не настолько глуп, чтобы позволить уйти всем имеющимся ксенобиологам, подвергнув колонию опасности.

– Тогда для кого второй рюкзак?

– Для моего сына Бо.

– Мне всегда было интересно, почему ты назвал его в честь безумно романтичного китайского поэта. Почему не в честь кого-нибудь из истории майя?

– Потому что у всех персонажей книги Пополь-Вух числа вместо имен. Бо вполне здравомыслящий и крепкий парень. Если потребуется, он притащит тебя назад на своем горбу.

– Не настолько я уж стар и немощен.

– В любом случае он сумеет, – заверил Икс. – Но только если ты останешься жив. Иначе он будет наблюдать и записывать весь процесс разложения, а потом соберет образцы микробов и червей, кормившихся твоим рожденным на Земле трупом.

– Рад, что ты все еще мыслишь как ученый, а не как сентиментальный придурок.

– Бо – хороший товарищ.

– И с его помощью я смогу взять больше снаряжения, так что от моего путешествия будет больше пользы. А ты останешься здесь, забавляясь новинками с корабля колонистов.

– И обучая прибывших с ними ксенобиологов. У меня хватит работы и без того, чтобы нянчиться с новым губернатором.

– А мать Бо рада, что он отправляется со мной?

– Нет, – ответил Икс. – Но она знает, что если попробует запретить, он навсегда перестанет с ней разговаривать. Так что ее благословение у нас имеется – до определенной степени.

– Значит, завтра с утра отправляемся.

– Если только не будет запрета от нового губернатора.

– Его полномочия начинаются с того момента, когда он ступит на эту планету. Пока он даже не на орбите.

– Не видел их грузовую декларацию? У них четыре скиммера.

– Если таковой нам понадобится, мы сообщим по радио. Иначе ничего не говори о том, куда мы отправились.

– Хорошо, что жукеры истребили на этой планете всех крупных хищников.

– Ни один уважающий себя хищник не станет жрать мою старую жилистую тушку.

– Я имел в виду моего сына.

– О нем я позабочусь.

Вечером Сэл лег рано, а проснувшись несколько часов спустя, чтобы посетить уборную, заметил, что на ансибле мигает огонек. Сообщение. «Не моя проблема», – подумал он.

Хотя – в самом ли деле? Если полномочия Виггина начинались лишь после того, как тот ступит на планету, Сэл все еще оставался действующим губернатором, в обязанности которого входило принимать сообщения с Земли.

Сев, он дал сигнал, что готов к приему.

Записанных сообщений было два. Он воспроизвел первое – короткое, с изображением лица Граффа, министра по делам колоний.

«Мне известно, что вы намереваетесь покинуть город до прибытия Виггина. Поговорите с ним, прежде чем уйдете. Не беспокойтесь – препятствовать вам он не станет».

И все.

Второе сообщение было от Виггина. Ему в самом деле лишь недавно исполнилось четырнадцать, но на ребенка он совсем не походил: в колонии парни его роста уже выполняли мужскую работу. Так что, возможно, сложностей у него будет меньше, чем предполагал Сэл.

«Прошу сразу же связаться со мной по ансиблю. Мы в радиусе радиосвязи, но мне не хотелось бы, чтобы кто-то смог перехватить наш разговор».

У Сэла возникла мысль передать сообщение для ответа Иксу, но он все же передумал. Речь ведь шла вовсе не о том, чтобы скрыть что-то от Виггина, – лишь о том, чтобы оставить ему свободу действий.

Он сообщил о своем намерении установить связь, и всего несколько минут спустя перед ним появился Эндер. Передача по ансиблю шла мгновенно, без обычной для радио временной задержки.

– Здравствуйте, губернатор Менах, – сказал Виггин.

– Здравствуйте, сэр, – ответил Сэл.

– Когда мы узнали, что вы уходите, первой моей мыслью было просить вас остаться.

– Интересно, кто мог сообщить о моих планах?

– Любой, кто имеет доступ к ансиблю, – ответил Виггин. – Никто не хочет, чтобы вы уходили. И сперва я решил, что они правы. Но чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что, если у меня есть хоть капля мозгов, я должен уважать решение человека, которому реально знакома ситуация на планете.

– Хорошо, – кивнул Сэл.

– Вы провели блестящие генетические исследования. Наши ксенобиологи изучают их с того самого момента, когда я вывел их из анабиоза. Они единодушны в своей высокой оценке ваших достижений по адаптации земных растений и животных к новой среде обитания и уже готовы последовать вашему примеру, используя ваши методики для животных и растений, которых мы привезли с собой.

– Я видел в грузовой декларации множество вьючных животных, а также молочных, шерстяных, яйценосных и мясных.

– Жукеры уничтожили большую часть местной крупной фауны, так что через несколько лет сможем заполнять эти экологические ниши.

– Икс Толо продолжает вести свои проекты.

– Икс Толо останется главным ксенобиологом в ваше отсутствие, – сказал Виггин. – Вы крайне взыскательно подошли к его профессиональной подготовке, и ксенобиологи с нашего корабля намерены учиться у него, хотя все надеются на ваше скорое возвращение. Все хотят с вами познакомиться – вы ведь для них герой. Это единственная планета, биосфера которой не была полностью изменена жукерами. Другим колониям придется иметь дело с одним и тем же генетическим материалом, но эта – единственная, бросившая уникальный вызов, так что вам в одиночку пришлось совершить то, что другим придется делать совместными усилиями.

– Мне и Дарвину.

– Дарвин получал больше помощи, – заметил Виггин. – Надеюсь, вы оставите свое радио в режиме ожидания вместо того, чтобы его отключать. Мне хотелось бы иметь возможность в случае чего попросить вашего совета.

– Вряд ли такая необходимость у вас возникнет.

– Мне всего четырнадцать, губернатор Менах.

– Вы – Эндер Виггин, сэр.

Виггин промолчал.

– Возможно, мы, сражавшиеся под вашим началом солдаты, уже старики, но мы не забыли того, что вы сделали.

– Я отдавал приказы из уютного безопасного помещения, где мне ничто не угрожало, и даже понятия не имел, что совершаю на самом деле. Вы – те, кто одержал победу.

– Кто строит дом, архитектор или каменщик? Не особо интересный вопрос. Вы возглавляли нас, сэр. Мы уничтожили врага. Мы выжили, чтобы основать эту колонию.

– И человечество никогда больше не будет привязано к единственной планете, – кивнул Виггин. – Каждый из нас делал свое дело. И мы вдвоем продолжим делать то, что в наших силах.

– Да, сэр.

– Пожалуйста, зовите меня Эндрю. Когда вы вернетесь, я хочу, чтобы мы стали друзьями. Если у меня и есть хоть какой-то опыт, так это умение учиться у лучших учителей.

– Если ты тоже станешь звать меня Сэл.

– Да.

– Пойду спать. Завтра предстоит серьезная прогулка.

– Могу послать за вами скиммер, чтобы вам не пришлось тащить свои припасы. Сможете дальше уйти.

– Но тогда первопоселенцы решат, что я скоро вернусь, и будут ждать меня, вместо того чтобы во всем положиться на тебя.

– Не стану делать вид, будто мы не в состоянии найти тебя в любой момент.

– Но ты можешь сказать им, что из уважения ко мне не станешь пытаться этого делать. По моей просьбе.

– Так и будет, – кивнул Эндер.

Больше им говорить было особо не о чем. Они завершили связь, и Сэл отправился отдыхать. Спал он без сновидений и проснулся, как обычно, когда хотел – за час до рассвета.

Бо ожидал его.

– Я уже попрощался с мамой и папой, – сказал он.

– Хорошо, – ответил Сэл.

– Спасибо, что разрешили пойти с вами.

– Разве я мог тебе помешать?

– Конечно. – В голосе Бо мелькнуло удивление. – Я никогда бы вас не ослушался, дядя Сэл.

– Ладно. – Сэл не стал спорить. – Ты завтракал?

– Да.

– Тогда пойдем. До полудня мне все равно есть не захочется.

Шаг, за ним другой – вот и вся суть путешествия. Но когда шагаешь с широко раскрытыми глазами, это уже не просто путешествие – ты заново переосмысливаешь все, что знал раньше. Ты видишь то, чего никогда прежде не видел. То, чего вообще никогда не видели глаза человека. К тому же ты смотришь на мир особенным взглядом, обученным видеть не просто какое-то, но именно это, конкретное растение, заполняющее конкретную экологическую нишу, но в том или ином отличающееся от других.

А когда твой взгляд за сорок лет привыкает к закономерностям нового мира, ты становишься Антони ван Левенгуком, впервые увидевшим под микроскопом мир мельчайших живых существ, Карлом Линнеем, впервые рассортировавшим все живое по семействам, родам и видам, Чарльзом Дарвином, открывшим законы эволюционного перехода от одних видов к другим.

Так что путешествие было небыстрым. Порой Сэлу даже приходилось заставлять себя спешить.

– Не позволяй мне надолго задерживаться над каждой увиденной мной новинкой, – сказал он Бо. – Для меня будет чересчур унизительно, если моя великая экспедиция уведет меня всего на десяток километров к югу от колонии. Я должен по крайней мере пересечь первую горную гряду.

– И как я смогу вам помешать, когда вы постоянно заставляете меня фотографировать, брать образцы, делать заметки?

– Отказывайся. Говори, чтобы я отрывал от земли свои костлявые колени и шел дальше.

– Всю жизнь меня учили слушаться старших, смотреть и учиться самому. Я ваш помощник, ваш ученик.

– Ты просто надеешься, что мы не слишком далеко уйдем, так что, когда я умру, тебе не придется долго тащить мой труп.

– Я думал, мой отец говорил вам: если вы в самом деле умрете, я должен вызвать помощь и наблюдать за процессом разложения тела.

– Верно. Ты потащишь меня только в том случае, если я еще буду дышать.

– Хотите, начну прямо сейчас? Взвалю вас на плечи, чтобы вы больше не натыкались на новое семейство растений через каждые полсотни метров?

– Для столь почтительного и послушного юноши ты порой бываешь весьма язвителен.

– Всего лишь легкий сарказм. Могу и поднажать, если желаете.

– Вот и хорошо. Я настолько увлекся спором с тобой, что ничего не заметил по пути, хотя мы прошли довольно далеко.

– Зато собаки, кажется, что-то обнаружили.

Это оказалось небольшое семейство рогатых рептилий, похоже занявших экологическую нишу кроликов, – прыгающие большезубые травоядные, вполне способные постоять за себя, если загнать их в угол. Слишком тупые рога не показались Сэлу похожими на оружие, а когда он представил, как эти создания подпрыгивают и сталкиваются лбами во время брачного ритуала, у него возникла мысль, что со столь непрочными черепами они попросту вышибли бы себе мозги.

– Вероятно, рога демонстрируют здоровье, – сказал Сэл.

– Думаю, они сбрасывают рога, а потом те отрастают снова. А может, и всю кожу целиком?

– Нет.

– Поищу где-нибудь сброшенную шкурку.

– Тебе долго придется искать.

– Почему? Потому что они ее съедают?

– Потому что они вообще ее не сбрасывают.

– Откуда вы знаете?

– Я и не знаю, – ответил Сэл. – Я предполагаю. Их не завезли сюда жукеры – это местный вид, а мы не находили ни одной кожи, сброшенной местными животными.

Так, за разговором, и продолжался их путь, уводя все дальше. Да, они делали фотографии, а иногда, когда попадалось что-то по-настоящему новое, останавливались и брали образцы. Может, Сэл и был стар и ему порой приходилось опираться о палку, но он ни разу не сбился с шага. Бо довольно часто уходил вперед, но когда Сэл заявил, что короткий привал закончился и пора идти, паренек испустил протяжный стон.

– Не понимаю, зачем вам эта палка, – заметил Бо.

– Чтобы опираться на нее во время отдыха.

– Но вам же все время приходится тащить ее с собой.

– Не такая уж она и тяжелая.

– На вид довольно тяжелая.

– Она сделана из бальсы – вернее, из дерева, которое я называю бальсой из-за его легкости.

Бо попробовал поднять палку. Та весила не больше фунта, хотя и выглядела толстой и узловатой, расширяясь кверху наподобие кувшина.

– Я бы все равно устал ее нести.

– Только потому, что твой рюкзак тяжелее.

Бо не стал спорить.

– Первым людям, полетевшим к Луне и другим планетам, было проще, – сказал Бо, пока они поднимались по крутому склону. – Между ними и их целью не было ничего, кроме пустого космоса. И у них не возникало искушения остановиться и заняться исследованиями.

– Как и у первых мореплавателей. Они путешествовали от суши к суше, не обращая внимания на море, поскольку у них не было приборов для изучения глубин.

– Мы – конкистадоры, – заявил Бо. – Только мы убили всех до того, как ступили на их землю.

– Так ли велика разница? Впереди конкистадоров шли оспа и другие болезни.

– Если бы мы только могли с ними поговорить, – вздохнул Бо. – Я читал про конкистадоров – у нас, майя, есть повод попытаться понять их. Колумб писал, будто у туземцев, которых он встретил, «не было языка» лишь потому, что те не понимали ни одного наречия из тех, что знали его переводчики.

– Но у жукеров вообще не было языка.

– Или нам так кажется.

– На их кораблях не было устройств связи – ничего, что могло бы передавать голос или изображения. Они были просто не нужны – они обменивались мыслями, напрямую передавая свои ощущения друг другу. Каким бы ни был данный механизм, он лучше, чем язык, но и хуже, поскольку лишил их возможности говорить с нами.

– Так кто тогда был немым? – спросил Бо. – Мы или они?

– И мы, и они, – ответил Сэл. – И все мы оказались глухи.

– Все бы отдал, лишь бы увидеть хоть одного из них живьем.

– Одиночек у них быть не могло. Они жили ульями. Им требовались сотни, а может, и тысячи особей, чтобы достичь критической массы для обретения разума.

– Или нет, – заметил Бо. – Может, только их королевы были разумны. Иначе почему все они умерли, когда королевы погибли?

– Если только каждая королева не являлась средоточием нервной сети.

– И все равно жаль, что у нас нет ни одного живого жукера, чтобы хоть что-то узнать, а не строить догадки по нескольким высохшим трупам.

– У нас их сохранилось намного больше, чем на любой другой планете. Здесь практически нет падальщиков, способных их сожрать, так что мы успели добраться до планеты и заморозить необходимое количество тел. Собственно, мы сумели в достаточной степени изучить их строение.

– Но королев среди них нет.

– Печаль всей моей жизни, – искренне вздохнул Сэл.

– Что, правда? Именно об этом вы больше всего жалеете?

Сэл молчал.

– Извините, – пробормотал Бо.

– Все в порядке. Я просто размышляю над твоим вопросом. О чем я больше всего сожалею? Как я могу сожалеть обо всем, что осталось на Земле, если я покинул ее, чтобы спасти? А прилетев сюда, я смог заняться тем, о чем другие ученые могут только мечтать. Я уже сумел дать названия пяти с лишним тысячам видов и разработал зачатки классификации для всей местной флоры и фауны. Больше, чем на любой другой планете жукеров.

– Почему?

– Потому что жукеры их очистили, завезя туда лишь ограниченное количество собственной флоры и фауны. Это единственная планета, большинство живущих на которой видов развилось на ней самой. Единственная, где царит первозданный хаос. Жукеры завезли в свои колонии меньше тысячи видов. А их родной планеты, жизнь на которой могла бы быть намного разнообразнее, больше нет.

– Значит, вы не жалеете, что прилетели сюда?

– Жалею, конечно, – вздохнул Сэл. – Но при этом и рад, что оказался здесь. Жалею, что я уже старая развалина, но рад, что еще жив. Похоже, все мои поводы для сожаления каким-то образом уравновешиваются поводами для радости. Так что в среднем я вообще ни о чем не жалею. Но при этом я и не особо счастлив. Идеальный баланс. В среднем меня на самом деле не существует.

– Отец говорит, что, если кто-то делает абсурдные выводы, он не ученый, а философ.

– Но мои выводы вовсе не абсурдны.

– Вы же существуете. Я вижу вас и слышу.

– С генетической точки зрения, Бо, меня не существует. Я не принадлежу к кругу жизни.

– Выходит, вы предпочитаете, чтобы ваша жизнь была лишена смысла?

– Ты воистину сын своей матери, – рассмеялся Сэл.

– Не отца?

– Обоих, естественно. Но уж всякого бреда сивой кобылы твоя мать точно бы не потерпела.

– Кстати, не могу дождаться, когда смогу увидеть живую кобылу.

По прошествии двух недель и почти двухсот километров пути они как минимум по два раза обсудили все мыслимые темы и теперь большую часть времени шли молча, если того не требовали обстоятельства.

– Не хватайся за ту лиану, она непрочная.

– Интересно, эта ярко окрашенная лягушка ядовитая?

– Сомневаюсь, учитывая, что это камень.

– Он выглядел настолько живым, что мне показалось…

– Логичное предположение. К тому же ты не геолог, так что понятно, почему ты не смог распознать камень.

Наконец пришло время остановиться. Они тщательно распределяли припасы: еды оставалось только половина. Разбив более-менее постоянный лагерь возле чистого источника воды, они нашли подходящее место, вырыли яму для уборной и поставили палатку, глубоко вкопав шесты и утоптав под ней землю. Здесь они намеревались пробыть неделю.

Неделю – поскольку именно столько они рассчитывали прожить за счет мяса убитых в тот день собак.

Сэл пожалел, что лишь двум собакам хватило ума сообразить, что людям-хозяевам доверять больше не стоит, и те сбежали. Другую пару пришлось прогонять камнями.

Как и все колонисты, Сэл и Бо умели сохранять мясо, прокоптив его. Они пожарили лишь небольшую часть, подвесив остальное над дымящимся костром на гибких ветвях похожего на папоротник дерева – или похожего на дерево папоротника.

Отметив грубый круг на своей спутниковой карте, они каждое утро расходились в разные стороны на поиски новых образцов, которые теперь собирали вполне целеустремленно. Сделанные фотографии они сбрасывали на орбитальный транспортный корабль, где те сохранялись на больших компьютерах. Теперь это был всего лишь крупный спутник, электроника которого работала от минимальных количеств топлива, а базы данных в автоматическом режиме пересылались с помощью ансибля на Землю. Фотографиям и результатам анализов ничто не угрожало – они уцелеют, что бы ни случилось с Сэлом и Бо. Однако образцы представляли собой куда большую ценность. После возвращения в колонию их можно будет подробно изучить, используя намного более совершенное оборудование, прибывшее с новыми колонистами.

Ночью Сэл долго не мог заснуть, размышляя об увиденном, мысленно классифицируя открытия прошедшего дня и пытаясь постичь биологию этой планеты.

Проснувшись, он, однако, не мог вспомнить никаких великих озарений, пришедших ему ночью. Никаких прорывов – лишь продолжение уже проделанной работы.

«Мне следовало отправиться на север, в джунгли, – думал он. – Но джунгли намного опаснее. Я старик, джунгли могут меня убить. В умеренной зоне хоть и холоднее, чем в колонии, поскольку та ближе к полюсам и выше, но безопаснее – на открытой местности нет никого, кто мог бы прыгнуть на тебя из засады».

На пятый день они пересекли тропу.

Ошибки быть не могло. Конечно, это была не дорога, ведь жукеры почти не строили дорог. Они протаптывали тропы – естественный и неизбежный результат работы движущихся одним и тем же путем тысяч ног.

Протоптали они и эту тропу, хотя с тех пор прошло сорок лет. Как бы ни зарастал путь все эти годы, он оставался легко заметен сквозь каменистую почву узкой наносной долины.

О дальнейших поисках флоры и фауны не могло быть и речи. Жукеры явно обнаружили здесь нечто ценное, и археология хотя бы на несколько часов взяла верх над ксенобиологией.

Тропа, извиваясь, уходила все выше в холмы, но спустя недолгое время привела ко множеству входов в пещеры.

– Это не природные пещеры, – сказал Бо.

– Гм?

– Это туннели. Они слишком новые, и вокруг них не осыпалась земля, как вокруг настоящих пещер. Их кто-то прокопал. Они все на одной и той же высоте – заметили?

– Чертовски неудобная высота для человека.

– Это не наша задача, сэр, – ответил Бо. – Мы нашли место. Нужно вызвать других, и пусть они исследуют туннели. Мы здесь ради живых, а не мертвых.

– Мне нужно знать, чем они тут занимались. Уж точно не сельским хозяйством – нет никаких следов их одичавших культур. Никаких садов, да и мусорных куч тоже – вряд ли это было крупное поселение. Тем не менее сюда постоянно приходили.

– Рудники? – предположил юноша.

– Есть другие мысли? В этих туннелях есть нечто ценное для жукеров, и они достаточно долго добывали это в больших количествах.

– Не в таких уж больших, – заметил Бо.

– То есть?

– Это примерно как со сталеплавильным производством на Земле. Хотя целью являлась переплавка чугуна для получения стали и уголь добывали лишь для разогрева плавилен и доменных печей, носили не уголь к чугуну, а чугун к углю – поскольку для выплавки стали угля требовалось намного больше, чем чугуна.

– Похоже, у тебя были отличные оценки по географии.

– Я никогда не видел Землю, – сказал Бо. – И мои родители тоже родились здесь. Но Земля все равно моя родина.

– То есть хочешь сказать: что бы ни добывали в тех туннелях, добыча была не настолько велика, чтобы строить здесь город?

– Они располагали свои города там, где имелись еда или топливо. То, что они добывали здесь, экономичнее было переправлять в имевшиеся города, а не строить отдельное поселение для его переработки.

– Похоже, из тебя и впрямь что-то вырастет, Бо.

– Я уже вырос, сэр, – ответил Бо. – И уже кое-что из себя представляю. Просто пока этого недостаточно, чтобы девушки хотели выйти за меня замуж.

– И ты нисколько не сомневаешься, что знания по экономической истории Земли помогут тебе найти пару?

– Не больше, чем рога тем жабокроликам, сэр. Ну что, пойдем?

Сэл закрепил в утолщенном набалдашнике своей палки маленький масляный фонарь.

– А я думал, это у вас для украшения, – сказал Бо.

– Когда-то и было украшением, – ответил Сэл. – И именно таким образом росло из земли это дерево.

Сэл свернул спальный мешок и убрал половину оставшейся еды в рюкзак вместе с оборудованием для анализов.

– Собираетесь провести там ночь?

– Что, если мы найдем что-то выдающееся, а потом нам придется снова выбираться из туннелей, прежде чем сможем заняться исследованиями?

Бо послушно собрал вещи.

– Вряд ли нам там понадобится палатка.

– Сомневаюсь, что пойдет сильный дождь.

– В пещерах может течь.

– Выберем место посуше.

– Вряд ли там кто-то обитает. Это же не естественная пещера. Вряд ли мы найдем там рыбу.

– Есть птицы и другие существа, которые любят темноту. Или которые считают, что внутри безопаснее и теплее.

– Если бы только эти туннели были чуть повыше, – вздохнул Бо у входа.

– Я не виноват, что ты так вымахал.

Сэл зажег масляный фонарь, топливом для которого служил экстракт найденных им дикорастущих плодов. Теперь они росли в садах, давая три урожая в год, хотя, кроме масла, они не годились больше ни на что – только на удобрения. Иметь не дающее копоти топливо для освещения было удобно: не требовалось проводить электричество в каждое здание, особенно в отдаленных колониях. Сэл относил данное открытие к числу своих любимых – особенно если учесть, что ничто не указывало на использование его жукерами. Естественно, в темноте те чувствовали себя как дома. Сэл вполне мог представить, как они стремительно несутся по этим туннелям, ориентируясь исключительно на обоняние и слух.

«Человек произошел от существ, убежищем которым служили деревья, а не пещеры, – подумал Сэл, – и хотя люди в прошлом неоднократно пользовались пещерами, но всегда относились к ним подозрительно. Темнота одновременно и привлекала, и повергала в ужас. Жукеры ни за что не позволили бы остаться на этой планете любым крупным хищникам, особенно в пещерах, поскольку сами являлись строителями туннелей и пещерными обитателями.

Если бы только война не уничтожила родную планету жукеров! Как много мы могли бы узнать, изучая чуждую нам эволюцию, приведшую к возникновению разума!

Но опять-таки, если бы Эндер Виггин не взорвал их планету, мы бы проиграли войну. И тогда у нас не осталось бы для изучения даже того, что мы имеем сейчас. Здесь эволюция не породила разум – или жукеры успели его полностью истребить вместе со всеми следами, которые могли оставить изначальные разумные обитатели».

Пригнувшись, Сэл вошел в туннель. Но идти так было нелегко – мешала старческая спина. Он не мог даже опираться на палку, поскольку та была слишком длинной и приходилось тащить ее за собой, стараясь удерживать достаточно прямо, чтобы масло не выплескивалось из бачка.

Вскоре Сэл уже попросту не мог двигаться дальше. Он сел, и Бо опустился рядом с ним.

– Так у нас ничего не получится, – сказал Сэл.

– У меня спина болит, – пожаловался Бо.

– Немного динамита бы не помешало.

– Можно подумать, вы им бы воспользовались, – заметил Бо.

– Я не говорю, что это морально оправдано, – ответил Сэл. – Просто удобно. – Он протянул Бо палку с фонарем наверху. – Ты молодой, у тебя все пройдет. А я попробую по-другому.

Сэл попытался ползти, но тут же отказался от своей затеи – коленям было слишком больно на каменистом полу. В конце концов он стал передвигаться сидя, опираясь на вытянутые руки и подтягивая зад и ноги. Скорости это явно не прибавляло.

Бо тоже попытался ползти и вскоре сдался. Но, поскольку он держал палку с фонарем, ему ничего не оставалось, как идти наклонившись, на полусогнутых коленях. Вероятно, парень в итоге стал бы калекой, но Сэл в любом случае не услышал бы жалоб его родителей, поскольку сам никогда не выбрался бы из этого туннеля живым.

Внезапно свет потускнел. На мгновение Сэлу показалось, будто фонарь погас, но нет – Бо выпрямился, поставив палку вертикально, так что туннель, по которому пробирался Сэл, оказался в тени.

Но это уже не имело значения. Сэл увидел впереди зал – естественную пещеру со сталактитами и сталагмитами, которые, сросшись, поддерживали свод. Однако это были не обычные, идущие прямо вверх и вниз колонны, образовывавшиеся за счет потеков насыщенной известью воды. Они извивались, словно корчась в безумных муках.

– Это не естественные отложения, – сказал Бо.

– Да, они искусственные. Но и непохоже, что их изначально такими задумывали.

– Фрактальная недетерминированность? – предположил Бо.

– Вряд ли, – ответил Сэл. – Да, они выглядят хаотично, но эта хаотичность истинная, а не фрактальная. Не математическая.

– Похоже на собачьи какашки, – заметил Бо.

Сэл пригляделся к колоннам. Формой они действительно напоминали длинные собачьи экскременты, отложенные сверху, – сплошные, но при этом гибкие, свисающие с потолка.

Посмотрев вверх, Сэл поднял отнятую у Бо палку.

Зал, похоже, тянулся до бесконечности, поддерживаемый извивающимися каменными колоннами – словно арки в древнем храме, но оплавившиеся наполовину.

– Композитная порода, – сказал Бо. Сэл увидел, что тот изучает материал колонны в микроскоп с подсветкой. – Похоже, тот же минеральный состав, что и у пола, только зернистый. Словно камень размололи, а потом склеили обратно.

– Не склеили, – поправил Сэл. – Скорее скрепили. Цементом?

– Мне кажется, все же склеили, – ответил Бо. – Думаю, это органика.

Забрав палку, Бо поднес пламя фонаря под изгиб одной из самых извилистых колонн. Субстанция не горела, но начала течь.

– Эй, прекрати! – велел Сэл. – Еще не хватало, чтобы эта штука на нас рухнула.

Имея теперь возможность идти во весь рост, они направились вглубь пещеры. Бо пришла в голову мысль отмечать путь, отрезая кусочки одеяла и бросая их на пол. Он то и дело оглядывался, чтобы убедиться, что они движутся по прямой. Сэл тоже оглянулся и понял, что без этих меток они вряд ли когда-либо нашли бы выход.

– Ну, расскажи, как все это сделано, – предложил Сэл. – Ни на полу, ни на потолке нет никаких следов орудий. Колонны из дробленого камня с добавлением клея, причем достаточно прочного, чтобы поддерживать пещеру такого размера. Но не осталось никакого оборудования для дробления, никаких ведер, в которых носили клей.

– Гигантские черви-камнееды, – сказал Бо.

– Я тоже так подумал, – кивнул Сэл.

– Я пошутил, – рассмеялся Бо.

– А я нет, – возразил Сэл.

– Как могут черви есть камень?

– Прогрызая себе путь очень острыми, быстро отрастающими зубами. Образующаяся крошка скрепляется некоей клейкой слизью, и они извергают из себя эти колонны, а потом прикрепляют их к потолку.

– Но как могло возникнуть подобное существо? – спросил Бо. – В камне нет никаких питательных веществ. И для подобного требуются чудовищные затраты энергии. Не говоря уже о том, из чего должны быть сделаны их зубы.

– Вряд ли они возникли в результате эволюции, – ответил Сэл. – Смотри-ка, что это?

Впереди что-то блестело, отражая свет фонаря. Подойдя ближе, они увидели отблески и на колоннах, даже на потолке. Но ярче всего сверкало нечто, лежавшее на полу.

– Ведро с клеем? – спросил Бо.

– Нет, – ответил Сэл. – Это гигантский жук. Насекомое. Муравей. Или что-то вроде того. Ты только взгляни, Бо.

Теперь уже было видно, что это шестиногое существо, хотя средняя пара ног, похоже, была лучше приспособлена для цепляния, чем для ходьбы или хватания. Передние предназначались для того, чтобы хватать и терзать. Задние – чтобы копать и бегать.

– Как считаешь? Двуногое? – спросил Сэл.

– И так и этак. Двуногое, когда потребуется. – Бо толкнул существо ногой – никакой реакции. Оно явно было мертво. Наклонившись, он согнул и покрутил задние конечности, затем передние. – Думаю, оно могло одинаково хорошо передвигаться и на двух, и на шести лапах.

– Странная эволюция, – заметил Сэл. – Анатомия обычно стремится либо к одному, либо к другому варианту.

– Как вы и говорили – оно не эволюционировало, а было искусственно создано.

– Для чего?

– Для добычи ископаемых. – Бо с трудом перевернул оказавшееся неожиданно тяжелым существо на брюхо. Теперь стало понятнее, что именно отражало свет. Его спина представляла собой сплошной лист золота, столь же гладкий, как панцирь жука. Именно из-за него оно весило десяток с лишним килограммов.

Длина приземистого тела составляла сантиметров двадцать пять – тридцать. Весь экзоскелет был покрыт тонким золотым слоем, переходившим на спине в мощную броню.

– Думаете, эти существа добывали золото? – спросил Бо.

– Только не с таким ртом, – ответил Сэл. – И не с такими лапами.

– Но золото же как-то попало внутрь, чтобы отложиться в панцире.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Сэл. – Но это взрослая, полностью созревшая особь. Полагаю, жукеры выносили их с рудников и куда-то забирали, чтобы сжечь органику и получить чистый металл.

– То есть они питались золотом, будучи личинками…

– Потом превращались в коконы…

– А затем выходили из них, заключенные в золотой панцирь.

– Собственно, вот и они. – Сэл снова поднял фонарь, подходя ближе к колоннам. Теперь стало ясно, что отблески исходят от наполовину сформировавшихся существ, спины которых составляли единое целое с колоннами, а на головах и животах сверкал тонкий слой золота.

– Колонны – и есть коконы, – сказал Бо.

– Органическая добыча руды, – кивнул Сэл. – Жукеры разводили их специально, чтобы получать золото.

– Но зачем? Жукеры не пользовались деньгами. Золото для них лишь мягкий металл.

– Зато полезный. Почему бы не предположить, что у них имелись такие же жуки для получения железа, платины, алюминия, меди – да вообще чего угодно?

– То есть никаких орудий им не требовалось?

– Нет, Бо, – это и есть орудия. Фабрики. – Сэл присел. – Посмотрим, удастся ли взять у них образец ДНК.

– Даже притом, что они столько лет мертвы?

– Они никак не могут быть уроженцами этой планеты. Их привезли сюда жукеры. Так что они либо родом с планеты жукеров, либо их вывели от каких-то тамошних существ.

– Не обязательно, – заметил Бо. – Иначе их давно бы уже нашли на других колониях.

– Не забывай – нам потребовалось для этого сорок лет.

– Что, если это гибрид? – спросил Бо. – Который существовал только на этой планете?

Сэл взял образец ДНК, что оказалось намного проще, чем предполагалось.

– Бо, это существо никак не может быть мертво сорок лет… – Внезапно оно рефлекторно дернулось под его рукой. – И даже двадцать минут. У него до сих пор работают рефлексы. Оно живое.

– Значит, оно умирает, – предположил Бо. – У него совсем нет сил.

– Могу поспорить, от голода, – ответил Сэл. – Возможно, оно только что завершило метаморфоз и пыталось добраться до выхода из туннеля. Или осталось здесь, чтобы умереть.

Бо забрал у него образцы и спрятал в рюкзак.

– Выходит, эти золотые жуки все еще живы? Через сорок лет после того, как жукеры перестали снабжать их едой? Как долго длится метаморфоз?

– Уж точно не сорок лет. – Сэл встал и снова наклонился, глядя на золотого жука. – Думаю, эти жучки в колоннах совсем молодые. Свежие, так сказать.

Поднявшись, он направился вглубь пещеры. Теперь стало видно больше золотых жуков, многие из которых лежали на земле – но, в отличие от первого, часто оказывались полностью выпотрошенными. От них не осталось ничего, кроме толстого золотого панциря на спине и валяющихся неподалеку ног, будто…

– Их съели, – сказал Сэл.

– Кто?

– Личинки. Они сожрали взрослых, поскольку другой еды для них здесь не нашлось. С каждым поколением они уменьшаются в размерах, поскольку питаются исключительно телами взрослых.

– А потом они пробираются к выходу, – кивнул Бо. – Чтобы найти снаружи пищу.

– Когда перестали приходить жукеры…

– У них слишком тяжелые панцири, чтобы можно было продвинуться далеко. Они ползут, сколько могут, а потом личинки съедают труп взрослой особи, ползут дальше к свету, закукливаются, и появляется следующее поколение, не столь крупное, как предыдущее.

Теперь их окружали намного более объемистые панцири.

– Вероятно, изначально эти существа были больше метра в длину, – сказал Сэл. – Чем ближе к входу, тем они меньше.

Остановившись, Бо показал на фонарь.

– Так они движутся на свет?

– Может, нам удастся увидеть хотя бы одного.

– Личинок-камнеедов, которые перемалывают твердую породу и испражняются каменными колоннами?

– Я не говорил, что мне хочется увидеть их вблизи.

– Но ведь хочется?

– Ну, в общем… да.

Оба озирались вокруг, пытаясь разглядеть малейшее движение в пещере.

– Что, если что-нибудь понравится им больше света? – спросил Бо.

– Мягкотелая еда?

– Полагаете, я об этом не подумал? Жукеры ведь приносили им еду. Теперь, возможно, ее принесли мы.

Внезапно Бо взмыл высоко в воздух.

Сэл поднял фонарь. Прямо над ним цеплялась к потолку громадная, похожая на червя личинка. Челюсти ее крепко сжимали рюкзак Бо.

– Расстегивай ремни и прыгай! – крикнул Сэл.

– Но… там все наши образцы!

– Всегда можно взять новые! Мне как-то не хочется извлекать из этих колонн твои собственные ошметки!

Отстегнув ремни, Бо спрыгнул вниз.

Рюкзак исчез в пасти личинки. Послышался хруст и скрежет зубов, пытавшихся размолоть металлические приборы. Не дожидаясь результата, Сэл и Бо двинулись в сторону входа. Миновав труп первого золотого жука, они нашли отмечающие путь кусочки одеяла.

– Возьми мой рюкзак, – сказал Сэл, сбрасывая его на ходу. – Там радио и образцы ДНК. Иди к входу и вызывай помощь.

– Я вас не брошу, – возразил Бо.

– Ты единственный, кто может выбраться отсюда быстрее, чем ползают эти твари.

– Мы не видели, насколько быстро они передвигаются.

– Видели. – Сэл отошел назад, подняв фонарь. Личинка находилась метрах в тридцати позади них, приближаясь быстрее, чем они до этого шли.

– Она реагирует на свет или на тепло наших тел? – спросил Бо.

Оба повернулись и побежали трусцой.

– Или на углекислый газ от нашего дыхания, или на вибрацию от наших шагов, или на наше сердцебиение. – Сэл протянул Бо палку. – Бери и беги.

– Что вы задумали? – Палку Бо брать не стал.

– Если она следует за светом, ты сумеешь от нее убежать.

– А если нет?

– Тогда сумеешь выбраться и позвать на помощь.

– Пока она будет вами закусывать?

– Я старый и жилистый.

– Эта тварь жрет камень.

– Бери фонарь, – сказал Сэл, – и проваливай.

Поколебавшись, Бо подчинился. Сэл облегченно вздохнул – парень сдержал свое обещание.

Либо был уверен, что личинка последует на свет.

Догадка оказалась верной – замедлив шаг и глядя на приближающуюся личинку, Сэл понял, что та направляется не прямо к нему, а сворачивает в сторону Бо. А когда тот побежал, ускорила свое движение.

Тварь проползла совсем рядом с Сэлом. В ней было добрых полметра толщины, и она двигалась словно змея, извиваясь на полу и принимая в точности ту же форму, что и колонны, только горизонтально.

Она вполне могла настичь Бо, прежде чем тот выберется из туннеля.

– Брось фонарь! – крикнул Сэл. – Брось!

Мгновение спустя он увидел, как огонек фонаря прислонился к стене пещеры возле начала ведшего во внешний мир низкого туннеля. Но личинка, не обращая внимания на свет, устремилась следом за Бо в туннель, где она легко могла его нагнать.

– Нет! Нет, стой! – Но тут он подумал: что, если Бо его слышит? – Не останавливайся, Бо! Беги!

А затем Сэл беззвучно крикнул: «Остановись и вернись! Вернись в пещеру! Вернись к своим детям!»

Он понимал, что это безумие, но больше ему ничего не оставалось. Жукеры общались телепатически, а перед ним тоже было крупное насекомоподобное с их родной планеты. Возможно, с ним можно говорить так же, как королевы говорили с жукерами-рабочими и солдатами.

Говорить? Чушь. У них не было языка. Они не могли говорить.

Остановившись, Сэл мысленно представил отчетливую картинку золотого жука, лежащего на полу пещеры с подрагивающими ногами. Он попытался представить чувство голода или хотя бы вспомнить, каково это – быть голодным. Или действительно ощутить голод – в конце концов, он уже несколько часов не ел.

Затем он представил, как личинка приближается к золотому жуку и описывает вокруг него круг.

Личинка вновь появилась из туннеля. Крика Бо не было слышно – значит, парня она все-таки не поймала. Возможно, солнечный свет ослепил ее и она не смогла двигаться дальше. А может, среагировала на мысленные образы и ощущения Сэла. Так или иначе, Бо уже был снаружи и ему ничто не угрожало.

Возможно, конечно, что личинка попросту решила не возиться с убегающей добычей и вернулась к другой, которая стояла, не шевелясь и прижавшись к колонне.

– Хорошая личинка, – прошептал Сэл. – Как насчет вкусной вяленой собачатины?

Он полез было в рюкзак за едой, но тут же сообразил, что тот у Бо. Однако на запястье у него висел мешочек с едой на день. Достав оттуда вяленое собачье мясо и овощи, Сэл швырнул их в сторону личинки.

Остановившись, та ткнулась в лежащую на земле пищу, а затем, вздыбившись во весь рост, нырнула с разинутой пастью к еде, словно прилипала к акуле.

Сэл мог представить уменьшенную версию этой личинки именно такой – прилипалой, цепляющейся к более крупным созданиям и сосущей их кровь. Или вгрызающейся в них?

Он вспомнил крошечных паразитов, убивавших людей в первые месяцы существования колонии – тех самых, из-за которых ему пришлось изобретать добавки в кровь, вызывавшие у них отвращение.

«Это существо – гибрид, – подумал он. – Наполовину местное, наполовину созданное из кого-то, принадлежавшего миру жукеров».

Нет, даже не из «кого-то» – из самих жукеров. Эта тварь являлась гибридом жукера и паразита. Требовалась весьма замысловатая генная инженерия, чтобы создать жизнеспособное существо, сочетавшее в себе черты двух столь различных с генетической точки зрения видов. То, что получилось в результате, было наполовину жукером, так что, возможно, королевы ульев могли управлять ими мысленно, как и остальными своими порождениями. Вот только при этом они все же в достаточной степени отличались, не обладая полной связью с королевой, – и потому, когда погибла Королева этой планеты, золотые жуки остались.

А может, и нет. Может, у жукеров уже имелся вид, который они использовали для черной работы, обладавший слабой мысленной связью с королевами, и именно его скрестили с червем-паразитом. Их невероятные зубы могли прогрызать ткань, кожу и кость, но при этом они были разумны – или почти разумны. Королевы вполне могли управлять ими.

«А я? – подумал Сэл. – Или тварь просто вернулась за легкой добычей?»

К этому времени личинка уже успела по очереди сожрать каждый кусок еды, прихватив и близлежащие камни. Она и впрямь изголодалась.

Настолько ли, чтобы не подчиняться командам Сэла?

Он мысленно представил новую картину, на этот раз посложнее: как они с Бо несут еду в туннель и кормят личинку. Он вообразил, как они с Бо входят и выходят из пещеры, принося все новую еду. Много еды.

Листья. Зерно. Плоды. Мелких животных.

Личинка поползла к Сэлу, а затем, описав вокруг него круг, обвила его ноги. Как удав?

Нет. Душить его в объятиях личинка не стала. Она вела себя скорее как кошка.

А потом подтолкнула его в сторону туннеля.

Сэл послушался. Существо его поняло. Их зачаточное общение продолжалось.

Поспешив к туннелю, он присел и начал пытаться ползти по нему так же, как и когда сюда пришел. Личинка проскользнула мимо него, затем остановилась.

Сэл ухватился за сухую членистую шкуру твари, и та снова двинулась вперед, причем достаточно осторожно, чтобы не ударить его о стену, хотя пару раз он все же оцарапался. Было больно, и, вероятно, выступила кровь, но, по крайней мере, кости были целы. Ничего не случилось бы даже с жукером – возможно, те именно таким образом путешествовали туда и обратно по туннелям.

Личинка снова остановилась, но Сэл уже видел дневной свет. Выползать наружу она не стала: видимо, свет пугал ее. Она попятилась, проползла мимо Сэла и скрылась в туннеле.

Когда Сэл поднялся на ноги, щурясь от яркого света, к нему подбежал Бо и обнял.

– Все-таки она вас не сожрала!

– Нет, и даже подвезла к выходу, – ответил он.

Бо, похоже, не сразу его понял.

– Давай сюда все наши припасы, – сказал Сэл. – Я обещал ее покормить.

Бо не стал спорить. Подбежав к рюкзаку, он начал передавать еду Сэлу, который собирал ее в сделанный из собственной рубашки мешок.

– Пока достаточно, – кивнул он и, взяв набитую едой рубашку, начал снова с трудом забираться в туннель. Мгновенно оказавшаяся рядом личинка тут же обвилась вокруг него. Раскрыв рубашку, Сэл вывалил еду, и личинка принялась жадно есть. Сэл оставался недалеко от входа, так что ему не составило особого труда выбраться обратно.

– Нам нужно больше еды, – сказал Сэл.

– Что годится этой твари в пищу? – спросил Бо. – Трава? Кусты?

– Она ела овощи из моего сухого пайка.

– Вряд ли тут растет что-нибудь съедобное.

– Съедобное для нас, – поправил Сэл. – Но если я не ошибаюсь, она наполовину местного происхождения и, вероятно, способна переварить местную растительность.

Что они точно умели, так это опознавать местную флору. Вскоре они уже таскали в туннель похожие на клубни овощи, сложив их в свои рубашки.

Личинка все еще ела, когда прибыли два скиммера – продукт новой технологии, явно разработанной спустя годы после того, как транспортный корабль Сэла отправился в долгое путешествие на войну. Пилотировали их крепкие молодые солдаты с внушительного вида оружием. Один скиммер доставил мешки и ящики с припасами, в другом был пассажир – четырнадцатилетний мальчик в гражданской одежде.

– Приветствую, Эндер Виггин, – сказал Сэл.

– Приветствую, Сэл Менах, – ответил Виггин. – Бо сказал, у вас тут проблема с гигантским червяком?

– Оружие не требуется, – сказал Сэл солдатам, которые уже держали стволы наготове. – Вряд ли стоит утверждать, что нам удалось договориться с этим созданием, но оно понимает рудиментарные образы.

Он объяснил свою теорию насчет скрещивания.

– Значит, это на самом деле не жукеры, – разочарованно проговорил Виггин.

– Никто из жукеров не смог бы выжить, – ответил Сэл. – Но это в каком-то смысле подобие жукеров. Когда вернемся, сможем провести сравнительный генетический анализ и выяснить, каким образом их создали. Заодно мы теперь можем получить столько золота, сколько захотим. Возможно, где-то есть железные жуки, а также серебряные и медные. Нужно поискать похожие места. Все-таки сорок лет, в течение которых они жрали друг друга, – немалый срок; вполне вероятно, теперь они, так сказать, на последнем издыхании.

– Можете не сомневаться – мы немедленно этим займемся, – сказал Виггин.

Они задержались еще на какое-то время, чтобы убедиться, что солдаты способны мысленно передавать личинке образы пищи – по крайней мере, в достаточной степени, чтобы их не сожрали, пока они будут таскать еду в туннель. Затем последовал курс обучения тому, у каких растений есть питательные корни. Наконец, оставив Бо руководить, Сэл забрался в скиммер вместе с Виггином и образцами ДНК, и они полетели назад в колонию.

В последующие несколько недель Бо занимался организацией поисков других «рудников», а Сэл учился пользоваться новым усовершенствованным оборудованием, вместе с новыми колонистами выясняя, каким образом жукеры создали этих существ. Как он и опасался, к нему действительно приходили некоторые первопоселенцы, пытаясь вовлечь его в некое движение сопротивления против того, чем занимались новые колонисты.

Ответ его был всегда одинаков:

– У меня полно работы, так что убирайтесь из моей лаборатории! Обращайтесь со своими жалобами к губернатору. Теперь это его задача, а не моя.

И все-таки на этой планете выжило нечто, оставшееся от жукеров, – пусть лишь в виде вымирающих видов, но тем не менее. Сэла крайне раздражало, что он, скорее всего, умрет до того, как узнает все, чему была способна научить эта планета. И как только другие ученые могли столь спокойно к этому относиться? Неужели не жаль, что твоя карьера может столь банальным образом прерваться, когда все самое интересное только начинается?