– Знаешь, Алессандра, что я сегодня сделала?

– Нет, мама.

Тринадцатилетняя Алессандра поставила рюкзак с учебниками на пол у входной двери и, пройдя мимо матери к раковине, налила себе стакан воды.

– Угадай!

– Добилась, чтобы нам снова дали электричество?

– Эльфы не хотят со мной разговаривать, – вздохнула мать.

Когда-то им обоим казалась забавной эта игра – делать вид, будто электричество исходит от эльфов. Вот только теперь, знойным адриатическим летом, в этом не было ничего смешного – ни холодильника, ни кондиционера, ни видеофильмов, которые могли бы отвлечь от жары.

– Тогда я не знаю, мама.

– Я изменила нашу жизнь, – сказала мать. – Я создала для нас будущее.

Замерев, Алессандра произнесла беззвучную молитву. Она давно уже потеряла надежду, что ее мольбы удостоятся ответа, но считала, что каждая безответная молитва увеличивает перечень обид, которые она могла бы предъявить Богу, будь у нее такая возможность.

– И что же это за будущее, мама?

– Мы станем колонистами! – Мать с трудом сдерживала ликование.

Алессандра облегченно вздохнула – о проекте «Распространение» она слышала в школе. После того как уничтожили жукеров, людьми завладела идея колонизации всех их бывших миров, чтобы судьба человечества больше не зависела от одной-единственной планеты. Однако требования к колонистам предъявлялись весьма строгие, и столь неуравновешенная и безответственная – нет, скорее, просто бесхарактерная и витающая в облаках – личность, как ее мать, никогда не могла оказаться среди них.

– Что ж, мама. Чудесно.

– А ты не особо радуешься.

– Пока одобрят заявку, пройдет немало времени. Да и зачем мы им? Что мы такого умеем?

– Ты всегда была пессимисткой, Алессандра. Если будешь хмуриться по поводу любой новости, не жди от жизни ничего хорошего. – Мать закружилась вокруг, помахивая листком бумаги. – Я подала заявку несколько месяцев назад, дорогая моя Алессандра. И сегодня мне сообщили, что ее одобрили!

– И ты все это время молчала?

– Я умею хранить секреты, – ответила мать. – У меня много секретов. Но это не секрет – здесь говорится, что мы отправимся на новую планету, где тебя не будут считать лишней, где ты будешь нужна и где станут восхищаться всеми твоими талантами и прелестями.

Всеми ее талантами и прелестями. В колледже, похоже, никто их не замечал. Алессандра была всего лишь неуклюжей длиннорукой и длинноногой девчонкой, которая всегда сидела в заднем ряду, послушно выполняя задания и ничем не выделяясь. Лишь мать считала Алессандру каким-то выдающимся волшебным созданием.

– Можно мне взглянуть на эту бумажку, мама? – спросила Алессандра.

– Что, не веришь? – Мать, пританцовывая, отошла подальше.

Алессандра слишком устала и слишком изнывала от жары, чтобы включаться в игру, так что преследовать мать она не стала.

– Разумеется, не верю.

– Что-то ты сегодня невеселая, Алессандра.

– Даже если это правда, мне от самой мысли становится страшно. Стоило бы сперва спросить меня. Знаешь, какова жизнь колонистов? Это тяжкий труд на полях и фермах.

– Не говори глупости, – ответила мать. – У них для этого есть машины.

– И никто точно не знает, сможем ли мы питаться местной растительностью. Когда жукеры впервые атаковали Землю, они просто уничтожили все живое в той части Китая, где высадились. Они не собирались есть то, что там росло. Мы не знаем, приживутся ли на их планетах наши растения. Все колонисты могут погибнуть.

– Сейчас там осваиваются ветераны победившей жукеров флотилии. К нашему прибытию они уже решат все проблемы.

– Мама, – терпеливо проговорила Алессандра, – я не хочу никуда лететь.

– Потому что твои жалкие заурядные одноклассники убедили тебя, будто ты обычный ребенок. Но ты не обычная. Ты волшебная. Тебе следует покинуть сей мир праха и уныния, отправившись туда, где земля покрыта зеленью и полна древних сил. Мы будем жить в пещерах древних людоедов и собирать урожай с полей, когда-то принадлежавших им! А прохладными вечерами, когда приятный ветерок будет развевать твою юбку, ты будешь танцевать с юношами, восхищенными твоей красотой и грацией!

– И где же мы найдем таких юношей?

– Увидишь, – пропела мать. – Вот увидишь! Прекрасный, подающий надежды юноша отдаст тебе свое сердце!

Бумажка наконец оказалась в досягаемости Алессандры, и девушка выхватила ее. Мать встала у нее за плечом со знакомой улыбкой на устах. Извещение оказалось вполне реальным. Дорабелла Тоскано, двадцати девяти лет, и ее дочь Алессандра, тринадцати лет, приняты в состав членов Первой Колонии.

– С психологическим отбором они решили не заморачиваться, – заметила Алессандра.

– Хочешь сделать мне больно? Не выйдет. Мать знает, что для тебя лучше всего. И не позволит тебе повторить своих ошибок.

– Да, но заставит за них расплачиваться, – ответила Алессандра.

– Только подумай, моя дорогая, прекрасная, умная, милая, добрая, щедрая и вечно недовольная девочка: на что ты можешь рассчитывать здесь, в Монополи, в Италии, в бедном квартале на улице Луиджи Инделли?

– На улице Луиджи Инделли нет богатых кварталов.

– Ну вот, ты сама все понимаешь.

– Мама, я вовсе не мечтаю выйти замуж за принца и уехать в закат.

– Вот и хорошо, моя милая, поскольку никаких принцев не существует – только мужчины и животные, которые притворяются мужчинами. Я вышла замуж за одного из последних, но он, по крайней мере, подарил тебе свои восхитительные скулы и ослепительную улыбку. У твоего отца были великолепные зубы.

– Если бы он еще аккуратнее гонял на своем байке…

– Это не его вина, милая.

– Трамваи ездят по рельсам, мама. Если держаться от них в стороне, тебя не переедут.

– Твой отец не был умен, но, к счастью, у тебя гениальная мать, передавшая тебе кровь фей.

– Кто бы знал, что феи так сильно потеют? – Алессандра откинула с лица матери мокрый локон. – Мама, в колонии нас не ждет ничего хорошего. Прошу тебя, не надо.

– Полет занимает сорок лет – я сходила к соседям и посмотрела в сети.

– На этот раз ты хоть спросила у них разрешения?

– Конечно – ведь теперь они запирают окна. Их очень обрадовало, что мы собираемся стать колонистами.

– Кто бы сомневался.

– Но благодаря магии для нас пройдет всего два года.

– Благодаря релятивистским эффектам путешествий с околосветовой скоростью.

– Какая же ты у меня умница. И даже эти два года мы можем проспать, так что вообще не постареем.

– Здорово.

– Наши тела проспят как будто всего неделю, и мы проснемся в сорока годах отсюда.

– И все, кого мы знаем на Земле, окажутся на сорок лет старше нас.

– И большинства не будет в живых, – пропела мать. – В том числе моей мамаши-ведьмы, которая отказалась от меня, когда я вышла замуж за того, кого любила, и которая никогда не посмеет притронуться к моей любимой дочери.

Подобные слова Алессандра слышала от матери уже не первый раз, причем в них всегда звучала радость. Алессандра никогда не видела свою бабушку, но теперь ей пришло в голову, что, возможно, именно бабушка могла бы помочь ей избежать колонии.

– Я никуда не полечу, мама.

– Ты несовершеннолетняя, так что полетишь туда же, куда и я, тра-ля-ля.

– Ты сумасшедшая, и я скорее подам в суд, чем куда-то полечу, тру-ля-ля.

– Сперва подумай хорошенько, поскольку я полечу в любом случае, и если тебе кажется, будто тебе тяжело жить со мной, попробуй представить, каково тебе будет без меня.

– Вполне представляю, – ответила Алессандра. – Позволь мне повидаться с бабушкой. – Мать бросила на нее яростный взгляд, но Алессандра решила идти до конца. – Позволь мне жить с ней. А сама отправляйся в свою колонию.

– Но тогда мне вовсе незачем лететь в колонию, милая. Я делаю это ради тебя. Так что без тебя я никуда не полечу.

– Тогда мы никуда не летим. Так и передай.

– Нет, мы летим и крайне этому рады.

Пора было заканчивать эту карусель. Мать могла без конца повторять одни и те же аргументы, но Алессандру они успели утомить.

– Что тебе пришлось им наврать, чтобы нас взяли?

– Я никому не лгала! – Мать сделала вид, будто подобное обвинение повергает ее в шок. – Я лишь подтвердила свою личность. Они все тщательно проверили, так что если у них оказалась ложная информация, в том только их вина. Знаешь, зачем мы им нужны?

– А ты знаешь? – спросила Алессандра. – Тебе что, в самом деле рассказали?

– Тут, чтобы сообразить, не надо быть гением или даже феей, – ответила мать. – Мы нужны им, поскольку мы обе в детородном возрасте.

Алессандра невольно застонала, но мать словно любовалась собой перед воображаемым ростовым зеркалом.

– Я все еще молода, – сказала мать, – а ты как раз вступила в пору расцвета. Там есть мужчины с флота, молодые люди, которые никогда не были женаты. И они страстно ждут нашего прибытия. Так что я готова создать пару даже с шестидесятилетним стариком и родить ему детей, а потом пусть умирает – я к такому привыкла. Но ты… ты станешь наградой для любого юноши. Ты станешь сокровищем.

– В смысле – моя утроба? – спросила Алессандра. – Ты права, именно так они наверняка и считают. Могу поспорить, они берут практически любую из подавших заявку здоровых женщин.

– Мы, феи, всегда здоровы.

Что ж, это была правда – Алессандра не помнила, чтобы мать когда-либо болела, если не считать случай отравления, когда мать очень жарким вечером решила купить на ужин уличную еду.

– То есть они просто посылают туда стадо женщин, как телок на племя?

– Телкой ты станешь только в том случае, если сама решишь ею быть, – ответила мать. – Единственный вопрос, который сейчас перед нами стоит, – будем ли мы спать весь полет и проснемся перед самым приземлением, или останемся бодрствовать в течение двух лет, проходя обучение и получая опыт, чтобы сразу же включиться в первую волну колонистов.

Слова матери впечатлили Алессандру.

– Ты в самом деле читала документацию?

– Это самое важное решение в нашей жизни, милая моя Алессандра. И я подхожу к делу со всей тщательностью.

– Если бы ты столь же тщательно читала счета за электричество…

– Они меня не интересовали, это лишь свидетельство нашей бедности. Теперь я понимаю, что Бог готовил нас к миру без кондиционеров, видео и сетей. К миру природы. Мы, народ эльфов, рождены для жизни на природе. Ты придешь на танцы и очаруешь своей волшебной грацией сына короля, и сын короля станет с тобой танцевать, пока не влюбится настолько, что его сердце готово будет разорваться ради тебя. И тогда уже тебе решать, насколько он тебя достоин.

– Сомневаюсь, что там найдется король.

– Но там будет губернатор и другие высокопоставленные чиновники. И подающие надежды юноши. Я помогу тебе сделать выбор.

– Вот без этого я уж точно обойдусь.

– Влюбиться в богача так же просто, как и в бедняка.

– Тебе-то откуда знать?

– Я знаю куда лучше тебя, поскольку однажды уже ошиблась. Когда в сердце ударяет горячая кровь – это самая темная магия, которую следует укрощать. И ты не должна позволять подобного, пока не выберешь достойного твоей любви мужчину. Я тебе помогу.

Спорить не имело смысла. Алессандра давно поняла, что пререканиями с матерью ничего не добьешься – куда лучше было просто ее игнорировать.

Вопрос насчет колонии, однако, никуда не девался. Определенно пришло время разыскать бабушку. Та жила в Полиньяно-а-Маре, соседнем более-менее крупном городе на побережье Адриатики, – больше о ней Алессандра ничего не знала. И фамилия у нее точно была не Тоскано. Девушка поняла, что придется заняться серьезными изысканиями.

Неделю спустя, пока мать все еще рассуждала, следует ли им проспать весь полет или нет, Алессандра вдруг обнаружила, что к немалому объему информации у детей просто нет доступа. Пошарив в доме, она нашла свое свидетельство о рождении, но это мало чем помогло – в нем указывались лишь ее собственные родители. Ей требовалось свидетельство матери, но в квартире его не обнаружилось.

Правительственные чиновники Алессандру в упор не видели: услышав о ее проблеме, ее тут же отправили восвояси. Лишь обратившись к католической церкви, она смогла хоть как-то продвинуться вперед. Они с матерью не посещали мессу с тех пор, как Алессандра была еще совсем маленькой, но приходской священник помог ей найти сведения о ее крещении. Кроме родителей, там упоминались и крестные, и она сообразила, что либо это и есть ее дед с бабушкой, либо крестные должны их знать.

В школе она пошарила в сети и выяснила, что Леопольдо и Изабелла Сантанджело жили в Полиньяно-а-Маре. Хороший знак – поскольку там же жила и ее бабушка.

Вместо того чтобы идти домой, она воспользовалась своим ученическим проездным и села на поезд до Полиньяно, а потом три четверти часа бродила по городу в поисках нужного адреса. К ее недовольству, тот оказался в переулке близ улицы Антонио Ардито – старый многоквартирный дом недалеко от железной дороги. Звонок отсутствовал. Алессандра поднялась на четвертый этаж и постучала.

– Хочешь постучать – постучи себе по башке! – рявкнул из-за двери женский голос.

– Вы Изабелла Сантанджело?

– Я Святая Дева, и я занята, отвечая на молитвы. Убирайся!

Сперва у Алессандры промелькнула мысль: «Значит, мама лгала, будто она дочь фей. На самом деле она младшая сестра Иисуса». Но потом девушка решила, что подобное легкомыслие не слишком уместно. Она уже нарвалась на неприятности, уехав из Монополи без разрешения, и ей нужно было выяснить у этой Святой Девы, является она ее бабушкой или нет.

– Прошу прощения за беспокойство, но я дочь Дорабеллы Тоскано, и…

Женщина, похоже, стояла прямо за дверью, поскольку та распахнулась, прежде чем Алессандра успела договорить.

– Дорабелла Тоскано умерла! Откуда у мертвой может быть дочь?

– Моя мать жива, – ошеломленно ответила Алессандра. – Вы записаны в приходской книге как моя крестная.

– Самая большая ошибка в моей жизни. Она выходит замуж за этого свинтуса, этого посыльного-велосипедиста, когда ей и пятнадцати не исполнилось, – и все почему? Потому что брюхата тобой, вот почему! Она думает, будто замужество вернет ей непорочность! А потом ее идиот-муженек попадает под трамвай. Я ей говорила – Бог есть! Катись к черту!

Дверь перед носом Алессандры захлопнулась.

Она проделала немалый путь, и бабушка не могла прогнать ее просто так. Они даже толком взглянуть друг на друга не успели.

– Но я же ваша внучка, – сказала Алессандра.

– Как у меня может быть внучка, если у меня нет дочери? Скажи своей мамаше, что, прежде чем посылать свое отродье попрошайничать у меня под дверью, пусть сперва явится сама и как следует извинится.

– Она улетает на другую планету! – воскликнула Алессандра.

Дверь снова распахнулась.

– Да она совсем рехнулась, – сказала бабушка. – Заходи, садись. Расскажешь, каких еще глупостей она натворила.

Квартира выглядела идеально чистой. Сама обстановка являла собой дешевый китч, где в диком количестве присутствовали керамические фигурки и аляповатые картинки в рамках, – но все блестело, ни единой пылинки. Диван и кресла скрывались под грудами одеял, накидок и маленьких вышитых подушек, так что сесть было негде. Бабушка ничего не стала трогать, и в конце концов Алессандра уселась прямо на подушки.

Внезапно почувствовав себя предательницей по отношению к матери, словно ябеда на школьном дворе, Алессандра попыталась смягчить гнев Изабеллы.

– Я знаю, у нее есть свои причины, и мне кажется, она искренне верит, будто поступает так ради меня…

– Ну да, да, и ты этого не хочешь. Так что она там ради тебя натворила? У меня нет столько времени!

У женщины, вышившей все эти подушки, времени наверняка имелось в избытке, однако Алессандра оставила ее язвительное замечание без ответа.

– Она подала заявку на переселение в колонию и получила добро.

– В колонию? Нет никаких колоний. Это все теперь самостоятельные страны. Даже у Италии не было настоящих колоний со времен Римской империи. С тех пор итальянцы, считай, мужики без яиц, и от них больше никакого толку. От твоего деда, упокой Господь его душу, тоже, в общем-то, не было толку – никогда не мог за себя постоять. Все вертели им, как пожелают. Но он, по крайней мере, тяжко трудился и обеспечивал меня, пока моя неблагодарная дочь не плюнула мне в лицо и не вышла замуж за того мотоциклиста. Твой папаша вообще ни гроша не заработал.

– Во всяком случае, с тех пор как умер, – с трудом сдерживая злость, бросила Алессандра.

– Я говорю про те времена, когда он был жив! Постоянно отлынивал от работы, а может, и наркотой баловался. Может, ты вообще кокаиновое дитя.

– Сомневаюсь.

– Тебе-то откуда знать? – спросила бабушка. – Ты тогда и говорить еще не умела! – (Алессандра молча ждала.) – Ну, рассказывай.

– Я уже рассказала, но вы мне, похоже, не поверили.

– Про что ты рассказала?

– Про колонию. Мы летим на космическом корабле на одну из планет жукеров, чтобы заниматься там сельским хозяйством.

– А жукеры не станут возражать?

– Никаких жукеров больше нет, бабушка. Их всех убили.

– Грязная работенка, но без нее никуда. Если бы мне встретился тот парень, Эндер Виггин, я бы дала ему список тех, кого стоило бы уничтожить раз и навсегда. А от меня ты чего хочешь?

– Я не хочу лететь в космос с мамой. Но я несовершеннолетняя. Если бы вы согласились стать моим опекуном, я могла бы остаться дома. Таков закон.

– Твоим опекуном?

– Да. Присматривать за мной и обеспечивать меня. Я могла бы жить с вами.

– Убирайся.

– Что?

– Вставай и проваливай. Ты что, думаешь – здесь отель? Где, по-твоему, ты собралась спать? На полу, чтобы я споткнулась ночью и сломала ногу? Для тебя здесь нет места. Так и знала, что ты начнешь что-то требовать. Вон!

Спорить не имело смысла. Мгновение спустя Алессандра уже мчалась вниз по лестнице, багровая от злости и унижения. Эта женщина оказалась еще более сумасшедшей, чем мать.

«Мне некуда идти, – подумала Алессандра. – Но разве по закону мама может заставить меня лететь силой? Я уже не младенец и даже не ребенок. Мне скоро четырнадцать. Я умею читать, писать и делать разумный выбор».

Вернувшись в Монополи, Алессандра не пошла сразу домой. Все равно пришлось бы как-то объяснять, где она была, – так почему бы и не задержаться? Может, контора проекта «Распространение» еще открыта?

Но контора оказалась закрыта, и Алессандра не смогла даже взять брошюру. Да и какой смысл? Самое интересное есть в сети. Можно было остаться после школы и найти все что надо. Но вместо этого она отправилась в гости к бабушке.

«Вот тебе и разумный выбор», – усмехнулась Алессандра.

Мать сидела за столом, перед ней стояла чашка шоколада. Подняв взгляд, она проследила, как Алессандра закрывает дверь и ставит на пол рюкзак, но промолчала.

– Мама, извини, я…

– Можешь не врать, – тихо ответила мать. – Старая ведьма уже звонила мне и наорала за то, что я тебя подослала. Я, как обычно, повесила трубку, а потом отключила телефон.

– Извини, – повторила Алессандра.

– Тебе не кажется, что у меня имелись причины исключить ее из твоей жизни?

Внутри Алессандры словно сработал некий триггер, и вместо того, чтобы попытаться отступить, она взорвалась:

– Мне плевать на твои причины! – бросила она. – У тебя их может быть десять миллионов, но ты ни про одну из них мне не говорила! Ты рассчитывала, будто я стану слепо тебе повиноваться! Но своей матери ты не повиновалась, тем более слепо.

– Твоя мать – не чудовище, – ответила мать.

– Чудовища бывают разные, – сказала Алессандра. – Ты из тех, что порхают словно бабочка, но никогда не задерживаются рядом достаточно долго, чтобы вообще понять, кто я.

– Все, что я делаю, я делаю ради тебя!

– Ради меня – ничего. Все, что ты делаешь, ты делаешь ради твоего воображаемого ребеночка, которого на самом деле не существует, идеального счастливого дитяти, каковым оно не может не стать, поскольку ты полная противоположность своей мамаши. Что ж, я не такая. И в доме твоей матери есть электричество!

– Тогда иди и живи там!

– Она мне не позволяет!

– Ты бы возненавидела такую жизнь. Ничего не трогай, всегда делай так, как считает нужным она…

– И потому ты решила улететь в колонию?

– Я лечу в колонию ради тебя.

– Все равно что купить мне лифчик не по размеру. Почему бы тебе сперва не понять, кто я, прежде чем решать, что мне нужно?

– Я скажу тебе, кто ты. Ты девушка, которая слишком юна и неопытна, чтобы понимать потребности женщины. На этом пути я опережаю тебя на десятки километров – я знаю, что тебе предстоит, и пытаюсь сделать твой путь легким и гладким. И знаешь что? Что бы ты там ни думала – я это сделала. Ты сражалась со мной на каждом шагу, но я немало для тебя потрудилась. Ты даже не знаешь насколько, потому что не знаешь, кем ты могла бы стать.

– И кем же я могла бы стать, мама? Тобой?

– Мной ты никогда не станешь, – ответила та.

– Да что ты говоришь? Тогда кем? Неужели… ею?

– Нам никогда не узнать, кем бы ты могла стать. Потому что ты уже такая, какой я тебя сделала.

– Неправда. Я просто притворяюсь такой, чтобы выжить в твоем доме. А внутри я для тебя совсем чужая. Ты не знаешь меня, но хочешь утащить за собой в космос, даже не спросив, что я думаю об этом. Для тех, к кому относились так, как ты ко мне, раньше было специальное слово. Их называли рабами.

Больше всего Алессандре сейчас хотелось сбежать к себе в комнату и хлопнуть дверью. Но своей комнаты у нее не было – она спала на диване в кухне.

– Понимаю, – кивнула мать. – Пойду к себе. Можешь захлопнуть за мной дверь.

Алессандру тут же разозлило, что Дорабелла прочитала ее мысли, но она не закричала, не набросилась на мать с кулаками, не повалилась в истерике на пол, даже не рухнула на диван, зарывшись лицом в подушку. Вместо этого она лишь села за стол напротив и спросила:

– Что на ужин?

– Вот как? Надо понимать, дискуссия окончена?

– Можешь продолжать, пока готовишь. Я есть хочу.

– У нас ничего нет – я еще не дала окончательного согласия, потому что пока не решила, будем ли мы в полете спать или бодрствовать, так что подъемные нам пока не дали, и у нас нет денег, чтобы купить еду.

– И как нам быть с ужином?

Мать лишь отвела взгляд.

– Знаю, – радостно заявила Алессандра. – Поехали к бабушке!

Мать яростно уставилась на нее.

– Мама, – сказала Алессандра, – как у нас могут закончиться деньги, если мы получаем пособие? Другим, кто получает пособие, хватает и на еду, и на оплату счетов за электричество.

– А ты как думаешь? – спросила мать. – Оглянись вокруг. Куда я потратила все правительственные деньги? Где вся роскошь? Загляни в мой шкаф и посчитай мои наряды.

– Никогда об этом не задумывалась, – помолчав, призналась Алессандра. – Мы что, задолжали мафии? Или задолжал отец, до того как умер?

– Нет, – презрительно бросила мать. – У тебя теперь есть вся необходимая информация, но ты так ничего и не поняла, хоть ты уже такая взрослая и умная.

Алессандра даже представить не могла, что имеет в виду мать. Никакой новой информации она не получала. И она была слишком голодна, чтобы думать.

В шкафчиках нашлась коробка сухой вермишели и банка черного перца. Налив в кастрюлю немного воды, она поставила ее на плиту и включила газ.

– Для пасты нет соуса, – сказала мать.

– Есть перец. Есть масло.

– С одними лишь перцем и маслом вермишель есть нельзя. Все равно что пихать в рот горстями сырую муку.

– Это не моя проблема, – возразила Алессандра. – В данный момент приходится выбирать между пастой и кожей от ботинок, так что лучше следи за своей обувью.

– Ну конечно, ты сожрала бы мои ботинки, как и подобает хорошей дочери, – попыталась пошутить мать.

– Радуйся, если не доберусь до твоей ноги.

– Ну да, все дети пожирают родителей живьем. – Мать притворялась, будто все еще шутит.

– Тогда почему то чудовище все еще живет в той квартире в Полиньяно-а-Маре?

– Я об нее зубы обломала! – сделала последнюю попытку мать.

– Ты все время твердишь, какие ужасные поступки совершают дочери, но ты ведь тоже дочь? Ты тоже их совершала?

– Я вышла замуж за первого мужчину, который хотя бы намеком дал мне понять, что такое любовь и нежность. Да, это была глупость.

– Половина моих генов – от этого мужчины, – сказала Алессандра. – Я что, именно потому слишком глупа, чтобы решать, на какой планете мне хочется жить?

– Тебе явно хочется жить на любой планете, где нет меня.

– Это тебе пришла в голову идея насчет колонии, не мне! Но теперь мне кажется, что я поняла. Да! Ты хочешь отправиться в колонию на другой планете, потому что там нет твоей мамаши!

Мать обмякла на стуле.

– Отчасти. Не стану притворяться, будто не думала об этом.

– Значит, признаешься, что все это не только ради меня?

– В подобной лжи я никогда не признаюсь. Все это ради тебя.

– И убраться подальше от своей мамаши – тоже ради меня?

– Да, ради тебя.

– Каким образом? До сегодняшнего дня я даже не знала, как выглядит моя бабушка. Я никогда ее прежде не видела, даже не знала, как ее зовут.

– И знаешь, чего мне это стоило? – спросила мать.

– Ты о чем?

Мать отвела взгляд.

– Вода закипела.

– Нет, не закипела. И я от тебя просто так не отстану. Говори, что ты имела в виду. Чего тебе стоило, чтобы я никогда не знала собственную бабушку?

Мать встала, прошла к себе в комнату и закрыла дверь.

– Ты забыла хлопнуть дверью, мама! Кто тут, собственно, родитель? Кто должен демонстрировать чувство ответственности? И готовить ужин, в конце концов?

Вода закипела спустя три минуты. Алессандра бросила в кастрюльку две горсти вермишели, затем достала учебники и принялась за уроки. В итоге паста разварилась, к тому же была из самой дешевой муки, поэтому слиплась комками, несмотря на масло. Паста просто расползлась на тарелке, и перец едва ли помогал глотать получившуюся кашу. Алессандра механически ела, не сводя взгляда с учебника и тетради, пока в конце концов не поперхнулась. Встав, она сплюнула в раковину и выпила стакан воды, с трудом подавляя желание извергнуть назад содержимое желудка. Наконец ей удалось перевести дух.

– Ммм, вкуснятина, – пробормотала она, возвращаясь за стол.

Там уже сидела мать. Взяв пальцами комок пасты, она бросила его в рот.

– До чего же я хорошая мать, – тихо произнесла Дорабелла.

– Я делаю уроки, мама. Время ссоры вышло.

– Признайся, милая, – мы почти никогда не ссоримся.

– Верно. Ты порхаешь вокруг, не обращая на меня внимания и лучась счастьем. Но, поверь, меня регулярно подмывает высказать все, что я думаю.

– Сейчас я тебе кое-что расскажу. Ибо ты права – ты уже достаточно взрослая, чтобы многое понимать.

– Ладно, рассказывай. – Алессандра села и посмотрела матери в глаза. Та отвела взгляд. – Что, не станешь? Тогда я займусь уроками.

– Расскажу, – ответила мать. – Просто не буду на тебя смотреть.

– Я тоже не буду. – Алессандра вернулась к урокам.

– Примерно десятого числа каждого месяца мне звонит моя мать. Я отвечаю, поскольку иначе она сядет в поезд и приедет сюда и тогда мне нелегко будет выгнать ее из дома до того, как ты вернешься из школы. Так что я снимаю трубку, и она рассказывает мне, какая я неблагодарная дочь, не люблю ее и потому она живет одна-одинешенька в своей квартире, у нее нет денег, и в жизни ее не осталось никаких радостей. «Переезжай ко мне, – говорит она, – бери с собой свою красавицу-дочь, будем жить в моей квартире, делиться деньгами, и все будет хорошо». – «Нет, мама, – отвечаю я, – я к тебе не перееду». Тогда она рыдает и говорит, что я отвратительная дочь, которая лишила ее всего хорошего в жизни, бросив ее одну и без гроша. «Я пришлю тебе немного денег», – обещаю я ей. «Нет, не присылай, – отвечает она, – я сама приеду и возьму». – «Нет, – говорю я, – билет на поезд обойдется дороже пересылки, так что лучше пришлю». Каким-то образом мне удается закончить разговор до твоего возвращения, а потом я сижу и думаю: не перерезать ли мне вены? Затем кладу деньги в конверт и иду на почту. А потом она получает деньги, покупает на них какой-то чудовищный хлам и вешает его на стену или ставит на полочку. В ее доме полно вещей, оплаченных моими деньгами, которые должны были пойти на воспитание моей дочери, но я все равно отдаю эти деньги ей и каждый месяц оказываюсь на мели, хотя получаю точно такое же пособие, как и она. Но оно того стоит. Стоит того, чтобы голодать. Стоит того, чтобы ты на меня злилась, потому что ты не должна знать эту женщину, ее не должно существовать в твоей жизни. Так что – да, Алессандра, я делаю все это ради тебя. И если мы сумеем убраться с этой планеты, мне больше не придется посылать матери деньги и она больше не будет мне звонить, потому что, когда мы доберемся до новой планеты, она уже умрет. Жаль только, что ты недостаточно мне доверяла – иначе разговор этот состоялся бы до того, как ты увидела ее злобную физиономию и услышала ее злобный голос.

Встав из-за стола, мать вернулась к себе в комнату.

Закончив с уроками, Александра убрала учебники в рюкзак и села на диван, уставившись в неработающий телевизор. Она вспоминала, как возвращалась все эти годы из школы и каждый раз заставала порхающую по дому мать, которая рассказывала всякие глупости про фей и магию и про прекрасное, что ей удалось сделать за день, – хотя на самом деле она все это время сражалась с чудовищем, не давая ему проникнуть в дом и поймать в свои цепкие лапы маленькую Алессандру.

Стало понятно, почему им не хватало еды и почему у них не было электричества. И вообще стало понятно все.

Это вовсе не означало, что мать не сумасшедшая, просто теперь ее безумие обрело смысл. И перелет в колонию означал, что мать наконец станет свободной. Именно Дорабелла, а вовсе не Алессандра стремилась вырваться из-под родительской опеки.

Встав, девушка подошла к двери и постучала.

– Я за то, чтобы спать в течение всего полета.

Последовала долгая пауза, затем из-за двери послышался голос матери:

– Я тоже так считаю. – Помедлив, она добавила: – Для тебя в той колонии наверняка найдется молодой человек. Прекрасный, подающий надежды юноша.

– Не сомневаюсь, – ответила Алессандра. – Как и в том, что он станет обожать мою сумасшедшую мамочку. И моя чудесная мамочка тоже его полюбит.

Мать не ответила.

В квартире стояла невыносимая жара, и даже при открытых окнах неподвижный воздух не приносил облегчения. Раздевшись, Алессандра легла в одном белье на диван, но мягкая обивка липла к телу, и она перебралась на пол, подумав, что, возможно, там будет чуть прохладнее, поскольку теплый воздух всегда поднимается вверх. Но, похоже, пол нагревался от теплого воздуха под потолком квартиры этажом ниже, так что лучше не стало, к тому же он оказался чересчур жестким.

А может, и нет, потому что на следующее утро она проснулась на полу, в окно дул прохладный ветерок с Адриатики, а мать жарила что-то на кухне.

– Где ты взяла яйца? – спросила Алессандра, выйдя из туалета.

– Выпросила, – ответила мать.

– У соседей?

– У соседских кур.

– И никто тебя не видел?

– Во всяком случае, никто не стал мешать.

Рассмеявшись, Алессандра обняла мать. Потом она пошла в школу и на этот раз не побрезговала из гордости благотворительным обедом, понимая, что за ее еду приходится платить матери.

Вечером на столе был ужин, и не простой – рыба под соусом и свежие овощи. Похоже, мама наконец закончила оформление документов и получила подъемные. Они улетали в колонию.

Мать поступила, как подобает порядочному человеку. Взяв с собой Алессандру, она отправилась к соседям, державшим кур, поблагодарила их за то, что не стали вызывать полицию, и заплатила им за взятые яйца. Те пытались отказаться, но мать настояла, что не может покинуть город, не расплатившись с долгами, и что доброта этих щедрых людей равно зачтется им в раю. Они расцеловались со слезами на глазах, и мать отправилась домой не своей притворной походкой феи, но легким шагом женщины, сбросившей со своих плеч тяжкое бремя.

Две недели спустя Алессандра зашла в школьную сеть и узнала нечто такое, от чего у нее вырвался громкий судорожный вздох. Несколько человек бросились к ней, и ей пришлось переключиться в другое окно, так что все наверняка решили, что она смотрела порнушку. Алессандре было все равно, и она не могла дождаться, когда сможет вернуться домой и рассказать новость матери.

– Знаешь, кто станет губернатором нашей колонии?

Мама не знала.

– Какая разница? Какой-нибудь жирный старикашка. Или отважный искатель приключений.

– А если это вообще еще не мужчина? Что, если это просто мальчик лет тринадцати-четырнадцати, настолько умный и способный, что смог спасти все человечество?

– Ты о чем?

– Объявлен состав команды нашего колонистского корабля. Пилотом станет Мэйзер Рэкхем, а губернатором колонии – Эндер Виггин.

На этот раз судорожно вздохнула уже мать:

– Мальчик? Они сделали губернатором мальчика?

– Он командовал флотом во время войны, наверняка справится и с колонией, – ответила Алессандра.

– Мальчик. Маленький мальчик.

– Не такой уж и маленький. Моего возраста.

Мать повернулась к ней:

– А ты что, такая уж взрослая?

– Сама знаешь, что достаточно взрослая. Как ты там говорила – детородного возраста?

– И ровесница Эндера Виггина, – задумчиво проговорила мать.

Алессандра почувствовала, что краснеет.

– Мама! Не думай, будто я не догадываюсь, что у тебя на уме!

– Почему бы и нет? Ему все равно придется на ком-то жениться на той далекой планете. Почему бы и не на тебе? – Мать вдруг тоже покраснела и прижала ладони к щекам. – Ох, Алессандра, я так боялась тебе рассказать, но теперь я ужасно рада, и ты тоже обрадуешься!

– О чем рассказать?

– Мы ведь решили провести полет во сне, помнишь? Так вот, я пошла в контору, чтобы отдать бумаги, и увидела, что по ошибке поставила галочку в другой графе – бодрствовать, учиться и войти в первую волну колонистов. И подумала – что, если мне не разрешат исправить ошибку? Я решила, что заставлю их во что бы то ни стало! Но когда я села напротив той женщины, я вдруг испугалась и не стала ничего говорить, просто струсила и отдала бумаги. Теперь, однако, я понимаю, что вовсе не струсила – моей рукой воистину водил Господь, поскольку теперь ты весь полет будешь не спать. Сколько четырнадцатилетних останется бодрствовать на корабле? Думаю, только ты и Эндер. Вы двое.

– Вряд ли он влюбится в такую глупую девчонку, как я.

– У тебя превосходные оценки, к тому же умный парень не ищет девушку умнее себя – он ищет ту, которая его полюбит. Он солдат, который никогда не вернется домой с войны. Ты станешь ему подругой, хорошей подругой. Пройдут годы, прежде чем вам придет время пожениться. Но когда это время придет, он уже будет тебя знать.

– А ты, может, выйдешь замуж за Мэйзера Рэкхема?

– Если ему повезет, – ответила мать. – Но меня устроит любой старик, который попросит моей руки, – лишь бы ты была счастлива.

– Я не выйду замуж за Эндера Виггина, мама. Даже не надейся.

– Не смей мне говорить, на что мне надеяться. Но меня устроит, если ты просто станешь его подругой.

– Меня вполне устроит, если я не описаюсь, впервые его увидев. Он самый знаменитый человек на планете, величайший герой во всей истории!

– Не описаться – уже неплохо для первого шага. Мокрые штаны особо не впечатляют.

Учебный год закончился. Им выдали инструкции и билеты. Сперва нужно было ехать поездом до Неаполя, а потом лететь в Кению, где собирались колонисты из Европы и Африки, чтобы сесть на космический челнок. Последние несколько дней мать и дочь посвятили всему, что так любили в Монополи, – бродили по берегу и маленьким паркам, где Алессандра играла в детстве, ходили в библиотеку, прощались со всем, что придавало радость их городской жизни. Побывали они и на могиле отца, в последний раз положив на нее цветы.

– Жаль, что ты не можешь полететь с нами, – прошептала мать, но Алессандра подумала: если бы он был жив, пришлось бы им лететь в космос, чтобы найти свое счастье?

В свой последний вечер в Монополи они вернулись домой поздно, а когда подходили к дому, увидели сидевшую на крыльце у подъезда бабушку. Едва их заметив, она вскочила и начала вопить, хотя слов с такого расстояния было не разобрать.

– Давай не будем возвращаться, – сказала Алессандра. – Там все равно нет ничего нужного.

– Нам надо собрать вещи для поездки в Кению, – возразила мать. – К тому же я ее совсем не боюсь.

Они двинулись дальше по улице под взглядами соседей, которые высовывались из окон, чтобы посмотреть, что происходит. Голос бабушки становился все отчетливее.

– Неблагодарная дочь! Собираешься украсть мою любимую внучку и забрать ее в космос! Я никогда ее больше не увижу, а ты мне даже ничего не сказала, не дав мне попрощаться! Какое же ты на самом деле чудовище! Тебе всегда было на меня наплевать! Ты бросила меня в старости – где твой дочерний долг? Эй, соседи, что скажете о такой доченьке? Вы знали, что среди вас живет столь неблагодарная сволочь?..

И так далее, и тому подобное.

Но Алессандра не чувствовала стыда – завтра они уже не будут соседями этим людям, так что ей было все равно. К тому же любой разумный человек понял бы, что нет ничего удивительного в желании Дорабеллы Тоскано забрать свою дочь от злобной ведьмы, от которой если где и можно скрыться, то только в космосе.

Бабушка встала прямо перед матерью и заорала ей в лицо.

Не говоря ни слова, мать обошла ее и направилась к подъезду, но дверь открывать не стала. Повернувшись, она подняла руку, давая бабушке знак замолчать.

Бабушка, однако, замолкать не собиралась.

Мать продолжала стоять с поднятой рукой, и бабушка наконец завершила свою тираду словами:

– Ну надо же, теперь она желает со мной поговорить! А что собралась лететь в космос – об этом она говорить не желала! И только теперь, когда я сама явилась сюда с разбитым сердцем, она удосужилась со мной пообщаться! Ну давай, говори! Чего ты ждешь? Я слушаю! Что тебе мешает?

В конце концов Алессандра шагнула между ними и закричала прямо бабушке в лицо:

– С тобой невозможно говорить, пока ты не заткнешься!

Бабушка с размаху ударила Алессандру по щеке, заставив ее отшатнуться.

Мать протянула бабушке конверт.

– Здесь все деньги, что остались от наших подъемных. Все, что у меня есть, кроме одежды, которую мы берем в Кению. Я отдаю их тебе. И на этом между нами все кончено. Это последнее, что ты когда-либо от меня получишь. Не считая одного.

Она с размаху ударила бабушку по лицу.

Изабелла пошатнулась и уже собиралась вновь заорать, когда мать, беззаботная фея Дорабелла Тоскано, приблизила к ней лицо и закричала:

– Никто и никогда больше не посмеет ударить мою девочку!

Сунув конверт бабушке в блузку, она взяла ее за плечи, развернула кругом и дала крепкого пинка.

Алессандра обняла мать и расплакалась:

– Мама… я раньше не понимала… не знала…

Крепко прижимая ее к себе, мать взглянула через плечо на ошеломленно наблюдавших за ними соседей.

– Да, – ответила она, – я ужасная дочь. Но я очень, очень хорошая мать!

Кто-то из соседей захлопал в ладоши и рассмеялся, хотя другие отвернулись, недовольно прищелкнув языком. Но Алессандре было все равно.

– Дай-ка посмотрю, – сказала мать.

Алессандра отошла на шаг, и мать внимательно осмотрела ее лицо.

– Похоже, синяк, но ничего страшного. Пройдет. Думаю, к тому времени, когда ты встретишь того прекрасного, подающего надежды юношу, и следа не останется.