Часть седьмая
Чем больше, тем веселее

Одной из служебных необходимостей Владе было держать открытой на одном из своих экранов страницу Национального управления океанических и атмосферных исследований, где отображалась погода в Нью-Йорке, а рядом – данные о приливах и отливах. На самом деле его как раз и интересовало воздействие погоды на приливы и отливы, потому что те, в свою очередь, влияли на здание. В остальном же погода не слишком его заботила.

Но уже неделю, а то и больше, он отслеживал ураган, идущий с Атлантики, судя по всему, в сторону Флориды. Вот почему данные Национального управления занимали все его внимание. Этот ураган «Фёдор» только за последние несколько часов повернул на север, и теперь было похоже, что он придет и в район Нью-Йорка. Вообще же создавалось ощущение, что он шел на Северную Каролину, а северная часть его зоны удара явно сулила проблемы. В прошлом ураганы в Нью-Йорке уже случались, но после Второго толчка еще ни разу.

У Владе в документах была отдельная страница по защите здания от штормов, и, вызвав ее на экране, он оповестил всю свою команду: свистать всех наверх! Дел было невпроворот, а время поджимало. Это не учения, сказал Владе ребятам. У них было от силы пара дней. Опыт подсказывал никогда не доверять модельщикам Национального управления, когда дело приобретало такую важность. Это он понял уже давно, но сейчас, стоило отметить, модели становились довольно точными. Впрочем, случалось всякое.

Уже уходя из офиса, чтобы начать свой комплекс мероприятий, он вспомнил, что Амелия Блэк летала где-то поблизости, а Айдельба работала на своей барже у Кони-Айленда. В обоих случаях весьма чревато.

Он задержался, чтобы им позвонить.

– Айдельба, ты где?

– На «Сизифе», где же еще?

– И где же твое прекрасное судно?

– В Нарроусе, захожу в бухту. – Она фыркнула.

– А, хорошо. Бурю видела?

– Ага. Выглядит хреново, да?

– Весьма. Ты сейчас куда?

– Точно не знаю. Обычно я загоняю баржу в Бруклин и прячу в Гованусе, но сейчас не знаю. Там был большой склад на южной стороне, который закрывал меня от ветра, но его затопило.

– Хочешь к нам?

– Баржа не зайдет.

– Можешь оставить баржу в Гованусе, а сама давай сюда на буксире.

– Почему ты считаешь, что твоя старая громадина защитит мой буксир?

– Нормально будет. Поставь ее между нами и Северным зданием, как раньше ставила. Это как бы наш личный проулок, и там вы будете защищены с юга.

– Хорошо. Может, так и сделаем. Спасибо.

– Только поторопись. Не то попадешь, когда дойдет ветер.

– Ага.

Так, с этим разобрались. Теперь Амелия.

– Привет, Владе, в чем дело?

– Амелия, ты где?

– Я над болотом в Эсбери-парк.

– Какого хрена, Амелия?! Ты погоду видела?

– А что, все хорошо. Только немного жарко и душно. Видимость идеальная для съемки, но мы следим за стаей волков, которые пытаются…

– Амелия, ты далеко на юг видишь?

– Миль на двадцать, наверное. У меня высота пятьсот футов.

– Экраны с погодой перед тобой?

– Да, но что… ой. Ой! Так, ладно. Я поняла, о чем ты.

– О чем твой продюсер вообще думал?

– Я им не говорила, куда собираюсь, просто сама полетела.

– Как быстро сможешь оттуда добраться?

– Ну, наверное, часа за три-четыре. А что, ты думаешь…

– Да, я думаю! Стартуй сейчас, и поторопись! Жми на полную! Иначе ночевать будешь в Монреале. Это в лучшем случае.

– Хорошо. Как только эти волки поймают индеек.

– Амелия!

– Хорошо!

Так, пожалуй, и здесь справились. Владе покачал головой. Пора было заняться зданием. Оно ему приходилось будто каменной женой, которая никогда не разговаривала, зато своими действиями и реакциями могла как будто дуться, радоваться и проявлять все остальные эмоции. Сейчас же здание казалось спокойным, стойко переносило жару, однако в нем ощущалось скрытое напряжение. Владе вздохнул и вышел из офиса.

Мету было уже двести тридцать лет, хотя для Владе это мало что значило. В Европе стояли соборы, которым было по тысяче, Акрополю – две тысячи шестьсот, пирамидам – четыре тысячи и так далее. Для структурной целостности возраст – не главное. Главное – это, во-первых, конструктивное исполнение, а во-вторых, материалы. Мету и с тем, и с другим повезло. Владе не боялся, что здание может по какой-либо причине рухнуть, оно было квадратным и существенно усиленным. В отличие от тех «палочек для еды», нелепых стекляшек к югу от них. А вот если какое-то из них упадет на север, то оно может задеть Мет, и эта мысль приводила Владе в ужас. Хорошо, если они упадут в какую-нибудь сторону, хотя если это будет запад, то пострадает Флэтайрон – здание, которое все в округе очень любили, хотя сам Владе был рад, что не работает управляющим там – все эти неквадратные формы доставляли хлопот, как часто повторял Этторе, – особенно узкий угол на севере. С другой стороны, если эти «палочки» упадут на северо-запад, пострадает сама площадь – они разом завалят ее грудой мусора. Если они упадут куда-нибудь от востока до северо-запада, то проблем для группы зданий на Мэдисон-сквер не будет, хотя ущерб в зоне падения получится, несомненно, существенный. Увы, оставалось лишь надеяться, что они устоят.

Он стоял на садовом этаже и смотрел на юг между стекляшками. Ветер уже продувал сад, качая зеленые листья. Кукуруза всюду почти полегла, а Хелоиз, Маньюэл и другие фермеры вовсю возились со ставнями у открытых окон с южной стороны. Хотя это, конечно, ничуть не спасало от полегания.

– Народ! – решительно обратился ко всем Владе. – Приближается ураган. Сильный. Ветер больше ста миль в час.

– И что же нам делать?

– Нужно защититься от него со всех четырех сторон. Иначе нас сметет. Нужно подкрепить ставни. Судя по прогнозу, у нас есть на это весь сегодняшний день.

– Тогда нам хватит времени только на две стороны, максимум на три, – заметила Хелоиз.

Владе нахмурился:

– Давайте займемся южной, восточной и западной.

И они стали закрывать высокие арочные окна. Это было делом непростым, и мало кто занимался им прежде, поэтому Владе пришлось не только руководить процессом, но и обучать людей. Окна на этаже, как в теплицах, полупрозрачные, из слоев графена, что обеспечивало им одновременно прочность и легкость. Занятый делом, Владе посматривал на юг – не видно ли бурю, и переговаривался по браслету с остальными, которые так же усердно выполняли свою часть работы. Он видел, что вокруг во всех небоскребах города сейчас занимались подобным. Что казалось самым уязвимым, так это крытые переходы. Хотя сами они были прочными, их креплениям к зданиям предстояло тяжелое испытание. Помимо того, во время бури могло оторвать, пожалуй, и многие причалы.

Когда сад был полностью закрыт ставнями, Владе озаботился возможной потерей электроэнергии. Батареи были заряжены, генератор заправлен топливом, фотовольтаическая обшивка и краска на здании прочищены, насколько это возможно, а буря, скорее всего, продует их еще. Так что даже в самый разгар стихии какая-то энергия в здании останется, наряду с приливными турбинами на уровне воды. Все хорошо – но этого недостаточно. Поэтому Владе подключился к конференции, где с местным координатором обсуждался план действий в случае возможных отключений энергии. У кого что имеется, если произойдет серьезный сбой? Сможет ли кто-нибудь подпитать местный узел на углу 29-го и Парк-стейшн, откуда бы тот распространился ко всем нуждающимся?

На самом деле вряд ли. В худшем случае, если местная подстанция выйдет из строя, каждое здание обеспечит себя самостоятельно. Но хотелось бы, чтобы этого не случилось, а если и случится, чтобы ненадолго. Все здания были полуавтономными, по крайней мере в теории, но без дополнительной электроэнергии протянуть могли на удивление мало времени. Придется ходить по лестницам, есть холодную пищу, зажигать свечки, это да, но как быть с канализацией? А с питьевой водой? На это предположительно должно хватить фотовольтаической энергии, равно как и, может быть, на один лифт.

Но это все были проблемы людей, живущих в прочных зданиях, с рейтингом автономности от восьмидесяти и выше. Район Мэдисон-сквер был в этом отношении благополучным: большинство зданий, особенно входящих в ОВНМ, считались прочными. Но не все. А многие другие районы были куда уязвимее. И когда дело принимало серьезный оборот, приходилось брать под опеку жильцов разрушенных домов – или вылавливать потом трупы из каналов. Это если говорить как есть. Владе, в отличие от других управляющих, не указывал на это вслух – но Нью-Йорк был Нью-Йорком.

«Если умрешь, твое тело сгниет в моей системе водоснабжения, так что будь осторожен! Спасайся как-нибудь!»

Это прямая цитата. Правда, Владе не знал, чья именно. Но могла быть чьей угодно. Он и сам так думал. Как и все остальные.

Выхода нет – только делать свою часть работы, чтобы решить проблему. Как тоже указал кто-то, типа: «Занимайся своим делом, болван».

Вдруг входящий звонок:

– Владе, это Амелия.

Он находился на свином этаже над садом, и там было ветрено, небо на юге выглядело странно зеленым – очень темного оттенка. Владе выглянул из окна и посмотрел на юго-западный горизонт – ничего. Видимость была слабая – все охватывала пульсирующая тьма. Воздушный транспорт весь исчез.

– Ты где? – спросил он.

– Я за Нарроусом, над Статен-Айлендом.

Он выглянул в ту сторону, но снова ничего не увидел.

– Какого хрена? Почему?

– Я торопилась, как могла! Но совсем не могу двигаться на восток – оттуда идет слишком сильный ветер.

– Черт возьми, Амелия! Ураган должен быть сильный, ты это понимаешь?

– Конечно, понимаю, сама все вижу! Я же в нем!

– Черт. Ладно. Тогда лети на север впереди него. И не пытайся возвращаться сюда. Лети на север.

– Но он меня догонит!

– Верно, догонит. Так что, если сможешь сесть до того, как задует слишком сильно, – садись. Неважно где. Если ситуация для посадки будет неблагоприятная, просто лети на север, пока не утихнет. Сопротивляться не пытайся. И вообще – лети как можно выше. Поднимайся над вихрем, тогда сможешь его оседлать.

– Но я не хочу его оседлать!

– Сейчас неважно, что ты хочешь, девочка. Ты сама поставила себя в такое положение. В этот раз у тебя хотя бы нет медведей на борту. Нет же?

– Владе!

– Я Владе, и что? Вперед!

Он продолжил готовиться дальше. Резервуары с водой наполнены, все фильтры на них новые. Какое-то время они были готовы обеспечить достойное качество воды, наполняясь только за счет дождя и гравитации. Отстойники сточных вод пусты. Батареи заряжены, кладовые заполнены, хотя бы частично. Свечи и фонари. Проверить генераторы, проверить запасы топлива. Загнать и поставить все лодки. Освободить причал; что же касается его защиты – черт с ним. Он подключился к конференции управляющих, где обсуждали причал Флэтайрона. Здесь все придерживались примерно одного мнения: причалам кранты. Лучше всего было привязать их к зданиям тросами, чтобы сделать чуть более подвижными, чем обычно, но не слишком. В надежде, что они будут просто качаться на волнах, но удержатся на месте. Управляющие зданиями на северной стороне бачино понимали, что находились у самого напряженного участка их маленького прямоугольного бассейна, благодаря чему их причалы могли служить этим зданиям подушками, которые примут на себя удары от детрита, либо превратиться в стенобитные орудия, которые будут применены против южных позиций. И с этим ничего нельзя было поделать – только наблюдать за тем, что произойдет.

На фотографиях со спутника было видно, что передний фронт урагана «Фёдор» находился в восемнадцати милях южнее Нью-Йорка.

– Давайте уберем с садового этажа все что можно, – сказал Владе своей команде. – Неважно, есть там ставни или нет. Перенесем все поддоны с растениями в больших лифтах, если влезут. Поставим в коридорах внизу. Туда же всю гидропонику.

Айдельба прибыла на своем буксире – уже хорошо. Когда они встали на привязь на 34-м между Метом и Северным зданием, Владе отправил ее команду помогать на садовом этаже. Он всегда стремился к тому, чтобы поддоны были модулярными – в основном для удобства полива, но сейчас это оказалось особенно полезным, так как позволило им отделить их один от другого и засунуть в грузовой лифт. С капсулами же было легко – они, подобно палаткам, как раз предназначались для перемещения. Больше сложностей возникло с их жильцами.

– Куда мы пойдем? Куда мы пойдем?

– Заткнитесь и пошевеливайтесь. Потом придумаем. Пока идите в столовую. Вещи оставьте возле лифтов.

Коридоры на этажах теперь напоминали садовый магазин, который решил неожиданно закрыться.

– Бляха, – снова и снова повторял Владе. – Уберите это дерьмо, чтобы хоть пройти можно было! Вы о чем вообще думаете?

Спустившись к себе в офис, чтобы проверить погоду и свой список дел, он столкнулся с Айдельбой.

– А где те два мальчика? – спросила Айдельба.

Владе почувствовал, как внутри у него все упало.

– Стефан и Роберто?

– Нет, другие мальчики, за которыми ты должен присматривать.

– Черт, а я откуда знаю?

Она пристально посмотрела на него.

– Не знаю! – воскликнул он. – Я думал, они в здании или где-нибудь поблизости. Они же сами по себе и всегда рядом.

– Не так уж и всегда.

Владе набрал их по браслету, но не получил ответа. Вместе с Айдельбой поднялся в столовую и спросил у Хёкстера, где они. Тот выглядел взволнованным.

– Не знаю, они не отвечают! – ответил он. – Они собирались в Бронкс искать могилу Мелвилла, но должны были вернуться к этому времени.

Все трое переглянулись.

– С ними все будет хорошо, – проговорила Айдельба. – Спрячутся где-нибудь, не дураки.

– Неужели у них нет браслетов?

– Есть один, но они каждый раз снимают его, когда отправляются куда-нибудь, потому что все время разбивают его, а еще для того, чтобы мы их не выследили.

– Черт!

На несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина, а потом они вернулись к другим делам, попросив Хёкстера позвонить Эдгардо и еще некоторым знакомым и поспрашивать, не видели ли они мальчиков.

Владе поднялся на верхушку здания и убедился, что купол надежно закреплен, – при этом ощущая себя угрюмым, как Квазимодо. Мальчики пропали, Амелия летала в бурю на дирижабле. Скорее всего, с ними должно было обойтись, но тем не менее они подвергались опасности – чего не было бы, останься они в здании. Как жаль, что они ушли. Мет был бомбоустойчив и выдержал бы, даже если бы на садовом этаже смело все ставни и начисто выдуло все, что оставалось. Ни в одном другом месте Владе не был настолько уверен – что во всей бухте, что во всем мире. Зданию все было нипочем. Вот только в нем были не все.

Айдельба распознавала его настроение достаточно хорошо, чтобы понять, насколько сильно он волнуется, когда он снова спустился в офис. Она остановилась и коснулась его предплечья.

– Не переживай, – проговорила она. – С ними все будет хорошо.

Он тяжело кивнул. Они оба знали, что это неправда.

Вскоре сильно потемнело: сверху небо налилось чернотой, снизу все окрасилось в зеленый. Владе поднялся на лифте к куполу, взобрался по спиральной лестнице в помещение для обслуживания дирижаблей, где из узких окон открывался вид с самой высокой точки, что позволял Мет. Там он оказался чуть выше «палочек» – как раз то, что нужно. Над окутанной мглой нижней части города торчали только башня Свободы и Эмпайр-стейт-билдинг. На севере в таком свете чернели сверхнебоскребы аптауна, которые словно соединялись в один готический шпиль, сюрреалистически вытянутый к небу. Хобокен и Бруклин-Хайтс казались одинаково темными и остроконечными.

Из темно-серых туч лил дождь, причем так сильно, что покрывал окна целым слоем воды, за которым лишь смутно просматривался город. Эмпайр-стейт выглядел таким, каким Владе его еще не видел, было непросто понять, что находится перед ним: с южной стороны так лило, что казалось, из туч струится целый водопад. Казалось, самый плотный участок водопада бил по центру южной стороны башни, но на самом деле всю южную сторону заслоняла толща белой воды, и самого здания совершенно не было видно, за исключением верхушки шпиля.

– Ого! – воскликнул Владе. – Господи боже!

Ему хотелось, чтобы кто-то был с ним, чтобы разделить это зрелище, и он даже позвонил Айдельбе, чтобы та поднялась к нему, но она оказалась чем-то занята внизу.

Ветер объединял в себе низкое рычание и высокий плач, создавая леденящий душу сверхчеловеческий вопль. Ист-Ривер был весь в барашках, а Гудзон представал таким, каким обычно его нельзя было увидеть отсюда, – он тоже весь побелел. Обе реки несли свои воды на юг, словно стремнины. Под собой Владе видел западную половину бачино, которая также вспенилась: волны, несущиеся с юга на север, оставляли на черной воде следы из белых пузырей. Причал на северо-западном углу снова и снова дергался на своей привязи, будто бешеная собака, пытавшаяся сорваться с поводка. Что-то в этой системе грозило вот-вот дать слабину. Видя это, Владе понимал, что многие причалы на Гудзоне скоро должны оторваться. Ветер задувал так сильно, что дочиста вытирал окна, открывая на город четкие виды, которые тут же размывались новыми потоками. Сейчас нужно было видеть южную сторону Эмпайр-стейта, чтобы поверить в то, что происходило, – и все равно это казалось невероятным. Владе хотелось, чтобы тамошний управляющий бросил буре вызов световым шоу на здании: под нынешней стеной воды это выглядело бы потрясающе. Он подумал, что канал 33-й улицы под Эмпайр-стейтом, должно быть, в эти минуты походил на дно Ниагарского водопада. Ни единой лодки или корабля не было видно. Да, это правильно и логично, но в то же время жутковато. Конец света: Нью-Йорк опустел, брошен на откуп стихии, и та завывала в честь торжества своей победы.

Затем освещение купола замерцало и отключилось – Владе выругался и вызвал у себя на браслете панель управления зданием. Но ничего не происходило, пока не заработали генераторы, запрограммированные на включение автоматически. Затем свет снова включился. Но все равно садиться сейчас в лифт не стоило. Поэтому Владе снова выругался и начал долгий и мучительный спуск по ступенькам.

Он спустился по узкой спиральной лестнице купола к большой лестнице вдоль лифта. Генераторы вроде бы работали нормально, все освещалось, и он почувствовал соблазн зайти в лифт и сэкономить время и силы. Но застрять в нем было бы катастрофой, поэтому он не поддался.

Сорок мучительных этажей спустя он оказался в комнате управления, где все было в порядке, за исключением двух вещей: во-первых, генераторы могли работать только три дня, после чего у них закончится топливо, а во-вторых, если штормовой прилив в Нарроусе, где, судя по данным экрана, уровень воды невероятным образом поднялся на десять футов выше отметки максимального прилива, продлится достаточно долго, то в городе окажется столько воды, что им затопит весь эллинг до потолка и выше. Тогда вода поднимется по лестничным пролетам на этаж над эллингом, где находились многие рабочие помещения, необходимые для наиболее эффективного функционирования здания.

Полностью загерметизировать эллинг со стороны бачино было нельзя, и Владе пообещал себе предусмотреть такую возможность в будущем. А так вода могла проникнуть внутрь под дверью, и эллинг будет наполняться до тех пор, пока не закончится прилив.

– Нужно закрыть эллинг изнутри, и пусть вода прибывает в него сколько хочет, – сказал он Су и остальным в комнате управления. Су тем временем уже собирала вещи в ящики.

Если так сделать, это убережет их от всего, за исключением мелких протечек, но с ними еще можно совладать. Лодки в эллинге поднимутся, потом их немного побьет, в основном друг о дружку. Скорее всего, это не причинит серьезного ущерба.

Так, еще электроэнергия. Владе двинулся дальше по своему списку и отключил все, кроме действительно необходимого, о чем сообщил всем жильцам по внутренней радиосвязи:

– С целью экономии топлива мы отключаем все энергопотребляющие функции, кроме наиболее важных. Районная сеть, судя по всему, будет какое-то время недоступна.

Это сократило потребление примерно до тринадцати процентов от обычного, что очень неплохо. И Владе мог посмотреть с помощью браслета, что происходило на местной подстанции. Это была усиленная система, гибкая сеть; значительную часть энергии здания генерировали самостоятельно, а лишнюю передавали на подстанцию, где та сохранялась с помощью всевозможных маховиков и батарей, а позднее могла быть использована теми, кто нуждается. Само по себе это очень здорово, но нынешний ураган явно собирался проверить систему на прочность. Хорошо, что все необходимое оборудование вынесли из подвалов!

Владе почти полностью отключил отопление, кондиционеры и освещение, после чего люди стали собираться в столовой и на общем этаже. Конечно, можно было остаться в какой-нибудь комнате и наблюдать за бурей при свете фонарика или свечи, и немало жильцов сообщило, что так и поступят. Но многие спустились, чтобы присоединиться к остальным на общем этаже. Происходящее касалось всех, все это понимали. Возникла опасность, с которой следовало справляться всем вместе; происходило нечто поразительное, что потрясало всех. Окна столовой выходили на юг и на запад, а там по наружным стенам стекала вода и заслоняла обзор, и хотя это вряд ли было так же впечатляюще, как на южной стороне Эмпайр-стейта, все равно создавалось ощущение, будто они сидят в пещере под водопадом. Шум ветра и дождя перекрывал все звуки, и жильцам приходилось громко кричать, чтобы их услышали, и еще громче – чтобы перекричать окружающих, как обычно бывает на вечеринках. Затем Владе почувствовал, что пора ему вернуться в относительный покой комнаты управления.

Но здесь тоже было тревожно, по-своему: тихо, даже странно тихо, при том, что окно между его офисом и эллингом напоминало стенку аквариума. Владе подошел к окну и испуганно поднял глаза: уровень воды был едва различимый и почти достигал потолка, где уже скопились корпуса лодок с нижних двух ярусов и теперь стучали друг о друга на поверхности. Не самое приятное зрелище, и вода могла просочиться сюда и воспрепятствовать его работе. Вода уже просачивалась под дверью в эллинг – заметив это, Владе выругался и принялся заделывать проем изоляционной пеной, которую часто использовал точно с такой же целью. Позднее ее легко можно убрать с помощью растворителя, но сейчас требовалось все изолировать.

Было тяжело представить, как город мог справиться с такой сильной бурей. Уровень воды, более-менее стабильный в последние сорок лет, несмотря на приливы и отливы, уже стал чем-то привычным, а сейчас оказался существенно превышен. Огромный ущерб был неизбежен. Все мудреные и аккуратные конструкции «первых этажей над водой», служивших ключевой частью «венецификации» города, были обречены. Все входы в подводный мир окажутся перекрыты, а значит, вся кропотливая аэрация пойдет насмарку. Хоть бы люки, что установлены сплошь и рядом, оказались закрыты и не пропустили воду. И еще везде имелись внутренние перегородки, которые могли ограничить любое наводнение. Но ситуация была опасная, и все, кто оставался внизу, застряли там на время шторма. Хотя, конечно, они могли выбраться через какой-нибудь подводный ход внутри здания. Интересно будет послушать истории об этом, когда всё закончится.

Крытый переход в Северное здание находился с подветренной стороны Мета и, казалось, был достаточно защищен от ветра, чтобы выдержать ураган. И это было счастье, потому что все вырванные ураганом переходы оставляли в здании огромную дыру, в которую затем задувал ветер и попадала вода. Владе хотелось вернуться к куполу башни и посмотреть оттуда на переход, но он чувствовал, что это было бы потаканием своей слабости, не говоря уже о необходимости подниматься на сорок этажей, а потом на столько же спускаться. Наверное, ему стоило включить хотя бы один лифт для тех, кому это реально нужно. Но сперва проверить переход в Северное здание, а заодно и само Северное здание.

Он оставил Су за главную, приказал своей команде звонить ему, если что-то случится, и поднялся по лестнице на шестой этаж, где начинался крытый переход. Там имелась своя входная камера, вроде шлюза, она способствовала тому, чтобы здание оставалось теплым и сухим. Когда Владе открыл первую дверь, мир взревел. Он почувствовал, что немного боится открывать вторую, ведущую в сам переход, который рассматривал как просто отдельную комнату, длинную и узкую.

Он открыл дверь, и шум только усилился. От этого воя, в котором ощущался некоторый дозвуковой оттенок, у него на шее вздыбились волосы. Он заговорил в свой браслет, чтобы сообщить своим, куда собирался, но не услышал себя. Затем нерешительно вступил в переход. Струящаяся вода заслоняла вид на узкий канал между двумя зданиями, но он видел внизу огромный буксир Айдельбы, все так же привязанный к обоим зданиям. Вроде бы все было в порядке, только буксир теперь находился выше, чем прежде, потому что вода поднялась, и казался больше. Черную поверхность канала изрезали волны, и вода явно не знала, куда ей деваться под давлением порывов, кружащих над каналом; причем это была подветренная сторона, и основная мощь ветра сюда не проходила, но даже так мало не казалось. Нисходящие потоки ударяли по поверхности канала так сильно, что вода разбивалась на брызги, и те летели во все стороны. Владе чувствовал, как переход вибрировал под ним. Хорошо хоть, что не качался и не шатался: его надежно защищал Мет.

В Северном здании оказалось поспокойнее. Оно стояло с подветренной стороны от Мета и не встречало прямых порывов, а скорее принимало удары по касательной. Тамошние жильцы в большинстве своем сидели в общей комнате и столовой, так как почти во всем остальном здании выключили свет. В Северном здании не имелось эллинга, поэтому не имелось и связанных с эллингом проблем. Роллеты их причала были наглухо закрыты. Все вроде бы хорошо. Поскольку это здание изначально задумывалось выше Эмпайр-стейта, его фундамент обладал неимоверным запасом прочности. Зданию ничего не грозило.

Владе стал возвращаться по переходу. На полпути он остановился, чтобы еще раз осмотреться. Вода в бачино на западе бушевала. Поверхность небольшого прямоугольного озера сильно волновалась, выбрасывая белую пену в сторону севера. Саму воду увидеть было невозможно: воздух заполняли белые брызги. Однако в редких просветах становилось заметно, что уровень бачино уже гораздо выше нормы. Рев стоял колоссальный. Охваченный страхом – и благоговением, – Владе вернулся в Мет.

Теперь оставалось только смириться с мыслью, что предстоящее станет для жильцов Мета испытанием на выносливость. У них было ограниченное количество еды, электроэнергии, питьевой воды и канализационного пространства. Наименее пополняемыми были запасы еды, но у них имелись сушеные, консервированные и замороженные припасы, а фотовольтаическая энергия обеспечивала надежную работу холодильников. Так что каким-никаким потенциалом сопротивляемости внешним условиям они обладали. Но буря могла продолжаться еще долго. И последствия могли оказаться тяжелыми. Владе немного посидел над своими электронными таблицами, прорабатывая возможные сценарии с применением диаграмм Ганта. Как выяснилось, можно спокойно продержаться около недели. А если бы удалось поставить еще немного энергии с местной подстанции, это продлило бы срок комфортного существования. Сеть энергоузлов в районе была достаточно надежной. Владе стал проверять, как там обстояло дело. 28-я подстанция по-прежнему подключена к своим потребителям в районе, а также к крупным станциям к северу от города. Сейчас уже искали точку разрыва, после чего нужно было выехать и починить, если получится. Говорили, это займет какое-то время. Ну еще бы!

Остальные здания в районе были более-менее в порядке, но один из слоновых переходов между Деккер-билдинг и Новой школой рухнул на перекресток Пятой авеню и 14-й улицы, отчего в обоих зданиях теперь зияли дыры, как и предполагал Владе. И это был лишь один из дюжины переходов, вырванных только в Нижнем Манхэттене. Слоновым переходам приходилось тяжелее, чем ладейным; ладейным, направленным с севера на юг, – тяжелее, чем направленным с запада на восток, из-за направленности ветра. Если переходы отрывались только с одного конца, то обрушивались на здание там, где еще были с ним соединены, разбивая окна и так далее. Впрочем, окна и без того часто разбивались – их просто сдувало ветром. На верхушке Эмпайр-стейта всего полчаса назад зафиксировали порыв в 164 мили в час; с одного из сверхнебоскребов в аптауне с «игольным ушком» – какие устраивались специально для снижения напора ветра – на верхушке сообщили о ветре со скоростью 190 миль в час. Средняя же скорость над Манхэттеном сейчас, по данным Национального управления, составляла 130 миль в час.

– Невероятно, – проговорил Владе, когда это увидел.

Однажды он испытал на себе силу ветра – его скорость достигла сотни, и это тоже было во время урагана. Владе тогда исполнилось двадцать четыре, и он поехал с друзьями посмотреть на ураган. Дело было на Лонг-Айленде, и их буквально сбило с ног на песок на Джонс-бич. Они, смеясь, поползли обратно, пока один из ребят, Оскар, не сломал руку, после чего стало уже не так смешно, но все равно это было приключением, веселой историей, которую еще долго пересказывали. Но 130? 164? В такое верилось с трудом.

Пропало подключение к облаку. Это было сопоставимо с потерей шестого чувства – чувства, которым они пользовались чаще, чем обонянием, вкусом или осязанием. Теперь местные общались только по радио или посредством проводного соединения. Также по радиосвязи передавалось изображение с некоторых видовых камер. Но на них всех было одно и то же. Струилась вода, хлестал дождь. Одна камера с видом на Гудзон вовсе изумляла: волны бились о бетонный причал в Челси, а потом огромные массы воды выстреливали вертикально в воздух и тут же уносились на север. Причалы и слабо закрепленные лодки уносило вверх по течению – одни тонули, другие опрокидывались, третьи бились обо что-то, но пока держались, пусть и были обречены. Оторванные плавучие причалы походили на заблудившиеся баржи или гигантские поддоны. Владе задумался о том, как дела в Бруклине, но проверять его не стал. Все, что находилось по другую сторону рек, сейчас было все равно что другим миром. Казалось вполне реальным, что все, что находится в Нью-Йоркской бухте на плаву, вот-вот затонет или будет унесено вверх по реке. Новый пляж Айдельбы на Кони-Айленде наверняка уже был под водой, а значит, новый песок либо оставался внизу и дожидался, пока уровень воды снова спадет, либо был подхвачен наступающими волнами и унесен далеко на север, в Бруклин. Ну что ж, не самая страшная потеря на самом деле. Просто очередное проявление бури.

Саму Айдельбу это вроде бы не заботило.

– Столько животных погибнет, – проговорила она. И конечно, они оба тут же вспомнили о Стефане и Роберто. Переглянулись, но ничего не сказали.

Позднее, когда они остались наедине, Владе признался:

– Мне было бы гораздо легче, если бы я знал, где они.

– Знаю. Но они могли найти укрытие. Они это умеют.

– Если только буря не застала их врасплох.

– Большинство укрытий, где они могли спрятаться, наверняка достаточно высокие.

Не факт, что оно так и было.

– Роберто не очень хорошо умеет оценивать риски, – заметил Владе.

– Будем надеяться, что эта буря вселила в него страх божий, – сказала Айдельба.

– Или Стефан не даст ему выкинуть какую-нибудь глупость.

Айдельба дотронулась рукой до его предплечья. Владе испустил вздох. Она не прикасалась к нему уже шестнадцать лет.

Шли часы, буря все завывала и завывала. Владе какое-то время поискал способы сократить расход энергии, не вызывая неудобств для людей. Несколько раз прошелся по зданию, а на закате еще раз забрался в башню, чтобы осмотреться. Было уже темно – либо он поднялся слишком поздно, либо такая картина стояла весь день, что тоже было вполне возможно. Большой город теперь являл собой скопление прямых теней, сопротивляющихся порывам ветра и дождя. Южная сторона Эмпайр-стейта больше не выглядела единой белой стеной воды, но все равно смотрелась дико: брызги мчались по ее центральному желобу и тут же разлетались на ветру. На западе небо было не светлее, чем на востоке, – как через час после заката, хотя на самом деле еще был час до. Тем не менее день уже иссяк. И вообще в этот день много света не было. По радио кто-то сказал, что где-то посреди этой ночи должен пройти глаз бури. Интересно было бы посмотреть на это с башни. Если глаз пройдет над центром Нью-Йоркской бухты, то бухта и глаз могут оказаться примерно одного размера. Владе хотелось сюда вернуться и посмотреть, каково это будет. Он думал, нельзя ли включать один лифт два раза за час – только чтобы прийти посмотреть и потом вернуться. Неплохо ведь было бы не мучиться ради этого, поднимаясь по лестнице. А спускаться вниз еще тяжелее и болезненнее. Вдруг он ощутил накатившую усталость, очень сильную усталость, и ему захотелось лечь и поспать прямо здесь.

Но затем к нему поднялась Айдельба и отвела Владе в его офис. Она легла спать на диване, а он сразу же отключился у себя в комнате. Он чувствовал, что благодарен ей. Шестнадцать лет, думал он, засыпая. А то, может быть, и все семнадцать.

Эпицентр бури действительно прошел ночью. В этот момент наступило классическое затишье – даже со своей кровати Владе слышал, что привычный фоновый шум пропал. Давление упало до предела: старый барометр Владе показывал 26,2. Прилив вроде бы немного усилился, когда пришел глаз бури, но что послужило тому причиной, непонятно.

Ночью снова появились облака, а на рассвете Национальное управление сообщило, что скоро приблизится вторая сторона урагана. Ветер теперь ожидался с юго-запада, причем самый сильный вначале, когда будет уходить глаз бури. Владе и Айдельба встали и взобрались по лестнице на башню, чтобы посмотреть оттуда.

На восходе солнце сияло из просвета между землей и облаком, напоминая взрыв атомной бомбы. Затем оно поднялось, скрывшись за низкими облаками, и наступил день, такой же темный, как предыдущий. Ветры быстро набирали силу, только на этот раз они шли с Гудзона. Казалось, это была последняя капля, потому что здания уже рушились в каналы по всему Нижнему Манхэттену. По радио сообщали, что их жители пытались спрятаться в крытых переходах и на платформах или, кутаясь в спасательные жилеты, цеплялись за обломки в воде и верхушки соседних крыш. Некоторые тонули, пытаясь доплыть до убежища.

– Черт, – выругалась Айдельба, слушая канал береговой охраны. – Нам нужно что-то делать.

Владе, весь сосредоточенный на проблемах Мета, поразился мысли, что что-то можно было сделать.

– Например?

– Можно плавать по каналам на буксире и отвозить людей в больницы или вроде того. Либо здесь, либо в Центральном парке.

– Черт, Айдельба. Там же черт-те что творится.

– Я знаю, но буксир у меня что кремень. Даже если утонет, все равно будет торчать из воды.

– Не при таком приливе.

– Ну, значит, не утонет. А если плавать в средней части каналов, то получится переместить очень много людей. Просто стать гигантским вапо.

Владе вздохнул. Он знал, что Айдельба не откажется от идеи, если та уже пришла ей в голову.

– Давай возьмем твоих ребят. Ты уверена, что они пойдут?

– Да, черт возьми.

Они разбудили Табо и Абдула, которые сказали, что как раз думали, что Айдельба вот-вот это предложит. Затем они спустились к служебной двери под крытым переходом в Северное здание, откуда можно было выйти точно над поверхностью воды, все еще на пятнадцать-двадцать футов превышавшей высоту при максимальном приливе. Айдельба со своей командой потянула за тросы со стороны запада, пока буксир не повернулся в канале боком, после чего они смогли запрыгнуть на его нос и подняться на мостик.

За ту минуту, что они пробыли под дождем, они успели промокнуть до нитки. К тому же грохот под открытым небом стоял невероятный. Они не слышали друг друга, даже когда кричали друг другу в уши, пока не забрались на мостик и не закрылись внутри. И даже открыть и закрыть дверь мостика стоило неимоверных усилий и было осуществимо лишь благодаря тому, что они находились между двумя крупными зданиями. Зато когда все были внутри и закрыли дверь, можно было снова общаться, крича. Табо включил двигатели, и все почувствовали, как те завибрировали, хотя никто и не мог услышать их шум.

Итак, они вышли в бурю. Только вести по каналам такое широкое и протяженное судно, как этот буксир, было очень трудно. Это было возможно только благодаря наличию нескольких двигателей и винтов по обоим бортам судна, а также рулей, которые позволяли прибавлять ход в любых направлениях и с любой из сторон буксира. Хватит ли этого, чтобы противостоять ветру и волнам, можно было узнать только в процессе.

Оказавшись в пустом Мэдисон-бачино, они повернули на юг, что стоило Айдельбе и ее команде немалых усилий: включения моторов на полную мощность, выворачивания рулей и перекрикиваний на берберском. Волны уносили их на север, и они врезались бы кормой в один из причалов с северной стороны бачино, но причалов там больше не было. Когда же они выбрались в канал, то ветер, казалось, дул уже с юга.

Плыть четко по ветру было легче, чем поворачивать поперек ему, так что они пересекли бассейн и снова повернули налево и, двигаясь со скоростью не более пяти миль в час, прошли по 23-му каналу на восток.

Им на руку играло два обстоятельства, которые, однако, по мнению Владе, казались довольно неожиданными. Во-первых, каналы были настолько узкими и мелкими, что вода в них могла донимать их лишь брызгами и пеной, но никак не большими волнами. Волны, по сути, сдувало или разбивало, прежде чем те поднимались. Во-вторых же, течение шло по каналам прямо, как сама манхэттенская электросеть. На авеню, которые они пересекли, было сильное южное течение, а в направленных с востока на запад улицах – либо западное, либо никакого, только кружение на месте. Справиться с подобным буксиру было по силам.

Судно продвигалось по этой бурной воде, словно гиппопотам или бронтозавр, разрезая ее, при этом само практически не раскачиваясь. Ветер воздействовал на буксир заметнее, чем вода, но, пока они шли на восток или на запад, здания защищали их, а когда на юг или на север – то они либо двигались точно навстречу ветру, либо были подгоняемы им. Таким образом, они ощущали толчки, которые доставляли хлопот только в момент поворота на перекрестках. И каждый из этих поворотов становился настоящим испытанием и сопровождался перекрикиваниями на берберском. Требовалась вся мощь бортовых сопел, чтобы нос не уводило на север, когда они пытались попасть в канал авеню: приходилось включать на максимум и носовое, и кормовое сопла в противоположных направлениях, чтобы заставить буксир выполнить поворот. Несколько раз они задевали бортом здания, иногда довольно сильно, но в этих случаях буксир просто отплывал на середину канала, и они двигались дальше.

– Ты можешь выйти и помочь ребятам на борту? – спросила у Владе Айдельба.

Владе кивнул, сделал глубокий вдох и вышел с мостика через дверь со стороны севера. И, мгновенно промокнув, перестал слышать все, кроме самой бури. Он не мог расслышать даже собственных мыслей, хотя прежде ему казалось, что такого и быть не может. Поэтому он перестал даже пытаться думать, но перед этим крепко обвязал вокруг пояса ремень, что дала ему Айдельба. Тот был на карабине и соединялся с веревкой, привязанной к ушку в передней части рулевой рубки, так что сам Владе оказался привязан к буксиру, как альпинист или верхолаз на башне.

Когда они вошли в Ист-Вилладж, то увидели картину разрушения города так живо, как еще не видели прежде. Небоскребы Уолл-стрит были в порядке и, может, даже давали некоторую защиту лежащим ниже районам. Но меньшие и более старые здания к северу и востоку от даунтауна, между кружащими ветрами и штормовым приливом, пострадали серьезно. Все происходило так, как о подобном рассказывали по радио и как сами они не раз видели в облаке: здания рушились на глазах.

Люди были в отчаянии. Пока буксир проходил по Второй авеню, они махали Владе из разбитых окон и даже просто лежали на плоских крышах. Владе указывал путь – левее, правее, – а Айдельба со своими ребятами подводила буксир к зданиям, и люди запрыгивали на борт, иногда с высоты в десять и более футов, отчего многие, конечно, травмировались. Часто они, выбираясь из разбитых окон, поднимались по бортовым ступенькам проходящего мимо буксира. Случалось, перебирались с импровизированных плотов, приносимых по воде с подветренной стороны.

Все эти беженцы промокли и продрогли, многие истекали кровью. У некоторых были явные переломы, у других – порезы и синяки. Многие находились в шоке. Это была тяжелая ночь, а день до этого – того хуже, и сейчас буксир представлялся им первой возможностью добраться до укрытия.

Палуба на буксире была открытая, но Владе запускал людей под высокий гакаборт, а тех, кто пребывал в наихудшем состоянии, отправлял в каюты под мостиком, хотя ему и не нравилось постоянно открывать двери. Спустя какое-то время он поднялся к мостику, дернул дверь с подветренной стороны и громко захлопнул ее за собой.

– Ближайшая отсюда больница – это Белвью, – прокричал он Айдельбе, хотя такая громкость уже не была необходима.

– А больница Центрального парка что?

– Нет! Там нельзя высадить людей – уличные причалы наверняка разрушены.

– Тогда куда?

– Больница Белвью на углу 26-го и Первой авеню, – ответил Владе.

– Белвью? Разве она не психиатрическая?

– Ну, университетская аж на углу 32-го и Парк-авеню.

– Идем туда.

– Тех, кто не ранен, мы можем просто отвезти в Мет или в любое другое прочное здание, которое их примет. Можем ходить прямоугольным маршрутом, как вапо.

– Хорошо.

Владе снова бросился в бой. Пройдя всего десять кварталов на восток по Хьюстон-стрит, они подобрали человек двести, которые теперь все вместе ютились на палубе буксира. Айдельбе и ее людям удалось выполнить особенно трудный поворот налево на перекрестке Хьюстон и авеню Си, полностью открытых ветрам; они втроем напряженно занимались гребными винтами, стараясь с их помощью повернуть судно так, чтобы его не унесло слишком далеко в Хамилтон-Фиш-бачино. Проделав это, они, следуя направлению ветра и течения, двинулись по Си к 14-му каналу, снова свернули налево и поплыли навстречу ветру к Парк-авеню, после чего свернули направо и прогромыхали к 32-му, где находился госпиталь Нью-Йоркского университета. Тот выглядел таким же переполненным, как их буксир, но принял всех раненых через северное окно четвертого этажа, которое выбили специально для этой цели, так как теперь уровень воды находился именно там и принять людей иным способом было невозможно. Прилив представлял собой большую проблему, которая вдобавок существенно усугубляла все прочие проблемы. Это была то ли демонстрация того, что случится при Третьем толчке, то ли кошмарная ретроспектива того, что происходило полвека назад. Наверное, именно так всё и будет выглядеть или выглядело так когда-то: первый этаж затоплен, вся прилегающая к зданию территория разорена.

Затем они пошли вдоль 32-го к Мэдисон, где, еще раз рискуя, свернули налево, и после этого оставалось трудное, но уверенное движение навстречу ветру. Они вернулись к своему зданию, откуда было легче вывернуть налево к 24-му, и остановились под служебным входом, который ранее использовали, чтобы перейти на судно. Владе сообщил своим о прибытии, и многие жильцы Мета вышли помочь оставшимся пассажирам перебраться в здание. Когда «Сизиф» опустел, Айдельба снова вывела его навстречу буре.

– Нам хватит топлива на пять ходок! – крикнула она Владе, когда тот взошел на мостик.

Первый круг занял у них около трех часов, а значит, топлива хватит до следующего дня. Владе задумался, останутся ли к тому времени топливные склады. И что люди станут делать, когда закончатся запасы? Ведь без электроэнергии зарядить батареи не получится.

Итак, к руинам Стэвисента. В Питер-Купер-Виллидж буксир пройти не мог: в узкие каналы рухнуло слишком много старых высоток. При этом даже в самых крупных каналах они не раз задевали днищем груды каких-то обломков, после чего приходилось возвращаться назад и искать другой путь. Но куда бы они ни подались, везде находили людей, отчаянно нуждавшихся в помощи. Так буксир преодолел более-менее прямоугольный маршрут и снова оказался заполнен.

Среди упавших в грязную воду предметов и выброшенных грузов теперь попадались мертвые тела, как людей, так и животных – енотов, койотов, оленей, дикобразов, опоссумов. Нижний Манхэттен служил для этих зверей средой обитания.

– Черт, прямо как прорыв стены Бьярке, про который нам рассказывал Хёкстер, – сказал Владе, не обращаясь ни к кому конкретно и лишь глядя на вспененную воду. – Город тонет в мусоре!

В этот момент он находился на мостике, но его все равно никто не слышал – даже он сам. Либо никто не удосужился ответить. Айдельба сосредоточилась на управлении судном и зданиях, которые они миновали. То, что ей показывали сонар и радар, было важнее, чем то, что плавало у поверхности.

– Собирай, что сможешь, – сказала она чуть позже, и он понял, что она все слышала. – Потом разберутся.

Владе сумел лишь кивнуть и выйти наружу – помогать людям забираться на борт и уводить раненых в каюты.

Пока находился на носовой палубе, крепко держась сам и затаскивая людей из окон домов, Владе заметил двух мужчин, которые подплывали на куске навеса справа от ряда зданий. Если бы они встали на своем плотике, им едва хватило бы высоты, чтобы достать до Владе, который мог подхватить их и затащить на борт. Поняв это, они поднялись. Буксир направлялся на запад по 29-му каналу и вот-вот собирался повернуть на Лексингтон-авеню, поэтому Айдельба уже набирала скорость, подаваясь вправо, чтобы получить возможность выполнить левый поворот. И как только Владе нагнулся, чтобы ухватить протянутые руки мужчин, слева в буксир врезалась большая волна – вероятно, поднявшаяся после падения дома, в любом случае достаточно массивная. Из-за этого буксир впечатался в угловое здание, с различимым ударом прибив обоих мужчин к стене. Буксир прижался к зданию, и Владе, едва успевший выровняться, чтобы самому не пострадать при столкновении, поднял взгляд на Айдельбу, отчаянно замахал руками и закричал ей, чтобы поворачивала налево. Сквозь лобовое стекло мостика Владе увидел, что она тоже за всем этим наблюдала и теперь пыталась выкрутить руль, чтобы выполнить поворот. Сам он ощущал, как вибрировали, сопротивляясь ветру, судовые двигатели.

Наконец, буксир оторвался от стены, вода хлынула в расширяющуюся щель между ним и зданием. Владе посмотрел вниз: мужчин там уже не было. Он удивился, что не увидел плавающих в воде раздавленных тел, но тем не менее – ничего. Только две кровавые полосы на стене здания, прямо над хлюпающими волнами. Владе подумалось, что тела, когда им из легких выдавило воздух, вероятно, потеряли плавучесть настолько, что утонули, будто камни. Судя по всему. Во всяком случае, от них не осталось ни следа. Только эти пятна крови.

Владе отвернулся. Он перегнулся через носовой борт, его вырвало. Затем, оправившись, он поднял взгляд на Айдельбу. Та испуганно смотрела на него, безмолвно спрашивая, что случилось и не нужно ли остановить буксир. Он отрицательно покачал головой и указал на юг. «Вперед!» – будто прокричал он и махнул рукой, давая ей знак поворачивать влево и идти по Лексингтон-авеню. «А что с теми мужчинами?» – казалось, спросила она, указывая рукой и шевеля губами. Он снова покачал головой, мысленно проговорив: «Там некого спасать». Айдельба, поняв это по его лицу, отвела взгляд. Через несколько секунд двигатели снова заработали, буксир повернул влево и двинулся на юг, навстречу ветру и волнам. Айдельба смотрела на даунтаун, ее лицо не выражало ничего.

За остаток дня им удалось выполнить еще три ходки. Затем опустилась темнота, и все согласились с тем, что выходить в канал стало чересчур опасно. Но когда они двинулись обратно к Мету, ветер утих – как прикинул Владе, где-то до тридцати миль в час. Тогда Айдельба решила, что нужно продолжать, и включила сверхмощные ночные фонари, которые тут же, словно сварочная горелка, высветили все, что находилось в непосредственной близости от буксира. В этом дивном свете они сделали еще две ходки, после чего топливо подошло к концу. Вот только число нуждающихся в помощи не уменьшалось. Они высаживали раненых в госпитале Нью-Йоркского университета, пока тот не начал трещать по швам, после чего отправились в больницу Тиш на Первой авеню, а при следующей ходке – в Белвью. В чем-то это было даже удобнее: маршрут оказался короче, и они сэкономили немного топлива и времени.

К моменту, когда стали закругляться, они, по расчетам Владе, переместили пару тысяч человек в больницы и еще тысячу – в Мет. Места для такого количества людей в здании хватало – до тех пор, конечно, пока им не понадобятся кровати.

А в ту ночь было достаточно хотя бы сухого пола. Жильцы выносили лишние одеяла и помогали чем могли. Еды и воды, конечно, надолго хватить не могло, но это ожидало всех и везде, поэтому не оставалось ничего, кроме как предоставить людям убежище и следить за тем, что случится дальше. Кто-то говорил, что лагерь для пострадавших разбит в Центральном парке и там находили прибежище многие из тех, кто лишился жилья. Нужно было просто найти место повыше уровня этого штормового прилива и дождаться, когда утихнет буря.

– Черт, знать бы, куда мальчишки ушли, – сказал Владе, засыпая у себя на кровати.

Айдельба устроилась на диване у него в офисе.

– С ними все будет хорошо, – проговорила она отрешенно.

Редко когда Владе чувствовал такую сильную усталость, а Айдельба, насколько он мог судить, уснула, едва улегшись, с мокрыми волосами, как была.

И Владе отключился.

На следующий день было еще ветрено и шел сильный дождь, временами проливной, но в пределах обычной летней бури. Было мокро и прохладно, но по сравнению с двумя предыдущими днями не так опасно и гораздо светлее. Темно-серое небо сменилось светло-серым. И прилив, несмотря на то, что на рассвете уровень воды стоял еще максимальный, больше не был штормовым. Теперь уровень всего на пару футов превышал прежний обычный максимум. Сливные отверстия на зданиях вокруг Мэдисон-сквер были забиты листьями и грязью гораздо сильнее, чем обычно. Прибывшая вода, вероятно, уже вышла через Нарроус и Врата ада в пролив Лонг-Айленд. Сила отлива там, наверное, была убойная.

Владе, вновь получивший возможность войти в свой эллинг, распечатал дверь и принялся разбирать беспорядок, воцарившийся после того, как все лодки всплыли одна над другой, а кое-где оказались раздавлены о потолок. Во многие залилась вода, но что с того? Ее можно было откачать, а сами лодки высушить.

Работа в эллинге отняла полдня, после чего Владе смог выйти на служебной моторке и осмотреть снаружи здание и прилегающую территорию. Каналы были всюду забиты какими-то обломками и мусором – город разваливался по кускам, и те теперь плавали в воде. Люди начали выходить на своих лодках, хотя вапо еще не пустили. Полицейские патрули носились то тут, то там, приказывая другим уйти с дороги и останавливаясь, чтобы подобрать тела людей и животных. Владе понимал, что горожан ждали серьезные проблемы со здоровьем: уже вернулось тепло и появление холеры было более чем вероятно. Дождь, который шел в этот день, в этом смысле был только на пользу. И чем больше пройдет времени, прежде чем солнце осветит воду и нагреет последствия урагана, тем лучше.

Буксир Айдельбы теперь служил пассажирским паромом, перевозившим людей по Парк-авеню в Центральный парк, где установили самодельные причалы, к которым уже выстроились очереди из лодок, преимущественно желавших высадить жителей даунтауна. Состояние Центрального парка, которое они мельком видели, проплывая по Парк-авеню, удручало: казалось, будто все деревья, что там росли, погибли. Пока это не было насущной проблемой, но вид создавало ужасный. Они вернулись в Мет и забрали оттуда последнюю партию беженцев. При этом пришлось переубедить случайных протестующих, сказав, что здание переполнено, а в Центральном парке теперь им будет лучше, там можно найти укрытие и получить статус беженца.

– Кроме того, у нас закончилась еда, – сказал им Владе, что действительно было недалеко от истины. И такое печальное обстоятельство помогло уговорить людей сесть на борт.

Инспектор Джен работала с самого начала бури, а прошлой ночью вернулась на патрульном катере, чтобы переодеться и пару часов поспать. Ее просили приехать в Центральный парк, где она снова была нужна своим подчиненным.

– Охотно верю, – сказала Айдельба. – Скоро ньюйоркцы, наверное, против вас взбунтуются, да?

– Пока до этого не дошло, – ответила инспектор.

– Да, но ведь идет дождь. Они просто еще не могут протестовать. Как прекратится – начнут.

– Наверное. Но пока все хорошо.

Владе никогда еще не видел инспектора такой изнуренной, как сейчас. Сколько ей было? Сорок пять? Пятьдесят? Примерно одного возраста с ним, заключил он. Работа в полиции – та еще морока, даже если ты инспектор.

– Вам бы поторопиться, – заметил он ей. – Ехать неблизко.

Она кивнула.

– Как наше здание?

– Выстояло, все хорошо, – ответил Владе. – Я пока не успел его как следует проверить, но ничего сильно страшного тоже не видел.

– Ставни в садах выдержали?

– Ох, Иисусе! – воскликнул Владе. – Даже не знаю.

Высадив инспектора и последних своих беженцев – часть их была им признательна, а часть уже сосредоточена на своих следующих проблемах, – они развернулись и направились обратно к зданию. Когда Айдельба высадила Владе, он со всех ног бросился вверх по лестнице, поднялся, запыхавшись, на садовый этаж и толкнул дверь.

– Вот черт!

Все было разнесено вдребезги. Лишь считаные ставни остались на месте – по иронии, на южной стене; все прочие оторвались и валялись среди гидропонных рядов, сломанных растений, перевернутых ящиков и так далее. Массивные стальные столбы по четырем углам и через каждые двадцать пять футов вдоль стен проявили всю свою силу; от лифта осталась только центральная шахта. Деревянные ящики с почвой, которые были привинчены к полу, были на месте, остальные опрокинуты либо сметены к перилам на северной стороне, а все, что находилось внутри, высыпано.

К счастью, они успели перенести на этаж ниже примерно половину ящиков с растениями. Но в остальном придется все начинать с нуля, очень некстати с точки зрения продовольственной самодостаточности, ведь было уже двадцать седьмое июня. Не то чтобы здание считалось когда-либо полностью самодостаточным – сады всегда давали лишь скромную часть потребляемых продуктов, от пятнадцати процентов летом до пяти зимой, – но этим летом нельзя было рассчитывать и на это.

Ну ничего! Хорошо хоть здание выстояло. И, насколько знал Владе, никто внутри не умер. А этаж для животных выдержал бурю не хуже остальных этажей, так что с животными все было в порядке. Если еще Роберто со Стефаном вернутся живыми и здоровыми, то и вообще чудно. Иными словами, разорение садов было совершенно не критичным.

Владе вернулся в общую комнату и поделился новостями. Какое-то время он провел там за разогретым рагу и размышлениями. А потом разыскал задиру-финансиста Гэрра.

– Слышишь, когда дождь закончится, – обратился к нему Владе, – сможешь взять свою лодку и поискать мальчишек?

– Что? – воскликнул Франклин. – Их все это время не было?

– Не было, буря застала их где-то снаружи. И браслет они оставили здесь, поэтому отследить их мы не можем.

– Замечательно.

– Ну а ты их знаешь. Короче, Гордон Хёкстер говорит, что они собирались в Бронкс, хотели попытаться выкрасть надгробие Мелвилла.

– Черт возьми! В Бронксе все, наверное, вверх дном.

– Как всегда. Но если они где-нибудь там укрылись, то должны быть в порядке. Я за них волнуюсь. Наверняка они не брали с собой ни еды, ни воды. И теплой одежды, если на то пошло.

– Черт возьми!

– Так поедешь? Я бы сам съездил, но мне нужно здесь попроверять кое-чего.

– Я тоже занят! – вскричал Франклин. Но, увидев взгляд Владе, смягчился: – Ладно, ладно, я их поищу. Не будем же мы нарушать традицию?