Глава 7
Кровоточащее сердце
«Когда они это увидят…»
Хесус Пьетро содрогнулся, видя, как его телохранители попятились. Они не хотели входить – и не могли отвернуться.
«Когда они это увидят, у них уже не будет веры в свои пистолеты».
У охранника в виварии, конечно же, было оружие – пистолет. Вероятно, полицейский не догадался вовремя его достать. Второго шанса ему не дали. И теперь он похож на вывалившийся из транспортировочного контейнера груз в банке органов.
Хобарт, чей труп валялся в дальнем конце вивария, выглядел не лучше. Хесус Пьетро сознавал свою вину. Он не желал Хобарту подобной судьбы.
Не считая тел, виварий пуст. Само собой.
Хесус Пьетро огляделся еще раз – и заметил темные разводы на блестящей металлической поверхности двери.
Это своего рода символ, никаких сомнений. Символ чего? У Сынов Земли это круг с очертаниями американского суперконтинента. Но тут – ничего похожего; совершенно незнакомый знак. Но он нарисован человеческой кровью.
Две широкие дуги, симметричные относительно вертикали. Внизу три маленькие замкнутые кривые, круги с хвостиками. Головастики? Микроорганизмы?
Хесус Пьетро потер глаза ребрами ладоней. Позже он спросит у арестантов. Сейчас не до этого.
– Примем, что они кратчайшим путем направились к главному входу, – проговорил он.
Если охранники и удивились его размышлениям вслух, то отреагировали так же, как давно научился реагировать майор Йенсен. Они промолчали.
– Идем, – сказал Хесус Пьетро.
Налево, направо, вниз по лестнице… В коридоре лежит истерзанный, растоптанный труп в форме реализатора. Хесус Пьетро миновал его, не нарушив чеканной поступи. Дойдя до стальных аварийных дверей, воспользовался ультразвуковым свистком. Когда двери поднялись, охранники напряглись.
Два ряда искалеченных трупов и очередная стальная дверь. Ни дать ни взять картина после взрыва в банке органов. Так и следует думать об этих людях. Не стоит вспоминать, что они находились под защитой Хесуса Пьетро. Большинство из них даже не полицейские, а гражданские: врачи, электрики.
Какой ценный урок извлечет охрана Госпиталя! Хесус Пьетро чувствовал себя больным. Это проявлялось только в необычной бледности, но ее он не мог контролировать. Он прошел отрезок коридора, храня отчужденно-равнодушное выражение. Стальные двери поднялись с его приближением.
Колонисты лежали вповалку у этой и следующей стальной двери, словно они пытались выбраться из ловушки даже в бессознательном состоянии. Один из полицейских вызвал по телефону людей с каталками.
Хесус Пьетро стоял над грудой тел мятежников.
– Я еще никогда не ненавидел их по-настоящему, – сказал он.
– Келлр, вклчи г’роск.
– Что?
Мэтт не мог отвлечься. Он управлял одной рукой; машина качалась и взбрыкивала, словно испуганный жеребец.
– Ги-рро-скко! – выговорил Худ, напрягшись.
– Так, вижу. Что мне с ним делать?
– Вкллчи.
Мэтт перебросил переключатель гироскопа на «вкл». Что-то позади него зажужжало. Машина задрожала, потом выровнялась и пошла вверх.
– Лммли.
Мэтт нажал кнопку. Начался разгон.
– Лейни, пмги псмтрет.
Худ привалился к левому переднему окну, Гарри Кейн был посередине, а Мэтт – справа. Дотянувшись с заднего сиденья, Лейни поддержала голову Худа, высунувшегося из окна.
– Пвррни.
– Как?
– Рручк… ррули.
– Ручка? Вот эта?
– Дда… идьот.
– К сведению, – произнес Мэтт ледяным голосом, – я пролетел на машине весь путь от подвала Гарри до Плато Альфа. Причем управлял впервые в жизни. Само собой, я не могу знать, для чего служат все эти штуковины.
– Пррвилно. Тепрь пррямо, пока я нне сскажу.
Мэтт отпустил ручку. Машина уже двигалась сама.
– Мы летим не к коралловым домам, – сказал он.
– Нет. – Гарри Кейн говорил медленно, но понятно. – В коралловых домах Реализация будет искать нас в первую очередь. Я не смог бы переправить всю сотню людей туда, куда мы направляемся.
– И куда же?
– В большой незанятый особняк, принадлежащий Джоффри Юстасу Парлетту и его семейству.
– А где сам Джоффри Юстас Парлетт?
– На Йоте, вместе с семейством развлекается на небольшом общественном курорте. У меня, Келлер, есть контакты на Плато Альфа.
– Парлетт. А это не…
– Его внук. Миллард Парлетт жил с ними, но он готовится произнести речь. Вот-вот должен начать. Передающая станция на Ноб-Хилле далеко отсюда, здешние хозяева уехали, поэтому он, вероятно, останется у других родственников.
– Все равно опасно туда лезть.
– Кто бы говорил.
Неуклюжий комплимент опьянил Мэтта не хуже выпитых подряд шести бокалов сухого мартини. Он сделал это! Он проник в Госпиталь, освободил узников, навел шороху, оставил свой знак и ушел свободным и невредимым!
– Можно спрятать машину и подождать, пока пройдет ажиотаж, – сказал он. – Потом вернемся на Гамму…
– И оставим моих людей в виварии? Я не могу так поступить. И еще есть Полли Турнквист.
Полли. Девушка, которая… Да.
– Я не мятежник, Гарри. Честно говоря, пришел только для того, чтобы вытащить Лейни. Вашу спасательную операцию могу бросить в любое время.
– Келлер, думаешь, Кастро так просто тебя отпустит? Он знает, что ты был среди арестованных. Выследит, где бы ты ни прятался. Кроме того, я не могу отдать тебе машину. Она нужна для нашей спасательной операции.
Мэтт поморщился. Авиамобиль принадлежит ему, ведь он сам его угнал. Но с этим можно разобраться позже.
– Почему ты упомянул Полли?
– Она видела посадку рамробота. Кастро, вероятно, обнаружил у нее снимки. Он мог ее допросить, чтобы выяснить, кто еще знает.
– Знает что?
– Я тоже не знаю. Полли – единственная. Но это должно быть дьявольски важно. Так думала Полли, так, видимо, считал и Кастро. Ты ведь не в курсе, что прилетал рамробот?
– Нет.
– Это держится в секрете. Раньше они никогда так не поступали.
– Полли действовала так, – сказала Лейни, – словно нашла нечто исключительно важное. Она хотела рассказать об этом позавчера нам, всем сразу. Но Кастро не дал ей такой возможности. Теперь я задаюсь вопросом, не рамробот ли стал причиной облавы.
– Может, она уже в банке органов, – произнес Мэтт.
– Еще нет, – ответил Гарри. – Если Кастро нашел снимки – нет. Она бы молчала. Он применит «лечение в гробу», а на это нужно время.
– «Лечение в гробу»?
– Не важно.
Важно или не важно, но это словосочетание Мэтту не понравилось.
– Как ты хочешь провести свою спасательную операцию?
– Пока не знаю.
– Бери левво, – сказал Худ.
Под ними проплывали дома и сады. При работающих гироскопах управлять машиной было несравненно легче. Мэтт не видел никаких авиамобилей вокруг – ни полицейских, ни прочих. Может, что-то заставило их опуститься?
– Итак, – сказала Лейни, – ты проделал весь путь до Госпиталя, чтобы освободить меня.
– В краденой машине, – добавил Мэтт. – С небольшим заездом в туман над бездной.
Широкий рот Лейни сложился в полурадостную-полуироничную полуулыбку-полуухмылку.
– Я польщена.
– Еще бы.
На заднем сиденье заговорила миссис Хэнкок:
– Хотелось бы узнать, почему нас не сбили лучом там, возле парковки.
– И ты знал, что этого не произойдет, – сказала Лейни. – Откуда ты знал, Мэтт?
– Присоединяюсь к вопросу, – сказал Гарри Кейн.
– Не знаю, – ответил Мэтт.
– Но ты считал, что может получиться.
– Ага.
– Объясни.
– Ладно. Худ, ты слушаешь?
– Д-да.
– Это долгая история. Я начну с утра после вечеринки…
– Начни с вечеринки, – сказала Лейни.
– Рассказывать обо всем?
– Обо всем. – Лейни сделала на последнем слове излишний упор. – Я думаю, Мэтт, это может быть важно.
– Ну хорошо, – с неохотой уступил Мэтт. – Я встретил Худа в баре впервые за восемь лет…
Пока вереница каталок двигалась к виварию, чтобы разложить арестованных по койкам, Хесус Пьетро и майор Йенсен держались в стороне. В другой части Госпиталя другие каталки перемещали мертвых и живых в операционные: одних – чтобы вернуть им жизнь, здоровье и полезность, других – чтобы забрать у них неповрежденные части.
– Что это? – спросил Хесус Кастро.
– Не знаю, – ответил майор Йенсен. Он отошел от стены и присмотрелся. – Хотя кажется знакомым.
– Что толку от вашего «кажется»?
– Полагаю, нарисовал колонист?
– Можете полагать. В живых больше никого не оставили.
Майор Йенсен отошел еще дальше, постоял, покачиваясь на носках и уперев руки в бедра. Наконец он заявил:
– Это валентинка, сэр.
– Валентинка, значит. – Хесус Пьетро с откровенным раздражением бросил взгляд на помощника. Потом снова посмотрел на дверь. – Будь я проклят. Это валентинка.
– Со слезами.
– Валентинка со слезами. Нарисовавший явно был не в своем уме. Валентинка, валентинка… Почему Сыны Земли оставили нам валентинку, нарисованную человеческой кровью?
– Кровью. Кровь… О, я понял. Вот это что, сэр. Кровоточащее сердце. Знак чуткости. Дают нам понять, что они против наказания преступников путем отправки в банк органов.
– Очень разумно с их стороны.
Хесус Пьетро еще раз оглядел виварий. Тела Хобарта и охранника уже убрали, но пятна крови остались.
– Все это не похоже на обычное проявление чуткости, – сказал он.
Тридцать тысяч пар глаз ожидали где-то там, за объективами телевидения.
Его окружали четыре трехмерные камеры. Сейчас они выключены и покинуты, операторы небрежно разгуливают по комнате, что-то делая, что-то говоря; Миллард Парлетт даже не старается их понять. Через пятнадцать минут эти пустые линзы сделаются зрачками шестидесяти тысяч глаз.
Миллард Парлетт перелистывал свои записи. Если надо что-то исправить в них, то лучше сделать это сейчас.
1. Введение.
А) Подчеркнуть исключительную серьезность ситуации.
Б) Упомянуть груз рамробота.
В) Нижеследующее послужит описанием обстановки.
Насколько реальной покажется опасность этим людям? Последней чрезвычайной ситуацией, которую мог вспомнить Миллард Парлетт, был Великий Мор две тысячи двести девяностого года, более ста лет назад. Большинство слушателей тогда еще не родилось.
Для того и «Введение», чтобы завладеть их вниманием.
2. Проблема банка органов.
A) Земля называет это проблемой, мы – нет. Следовательно, Земле об этом известно куда больше.
Б) Любой гражданин при поддержке банка органов может жить до тех пор, пока не износится его центральная нервная система. Это может продолжаться очень долго, если его сердечно-сосудистая система работает хорошо.
В) Но гражданин не может забрать из банка органов больше того, что туда попадает. Он должен делать все от него зависящее, чтобы запасы пополнялись.
Г) Единственным действенным методом пополнения банка органов является казнь преступников. (Продемонстрировать это; показать, почему другие методы не годятся.)
Д) Тело, отнятое у преступника, может спасти дюжину жизней. В настоящее время не существует веских аргументов против применения смертной казни за любое конкретное преступление, поскольку все подобные аргументы стремятся доказать, что убийство людей не приносит обществу ничего хорошего. Поэтому гражданин, желающий максимально продлить свою жизнь и здоровье, проголосует за применение смертной казни за любое преступление, если в банке органов будет недоставать материала.
Е) Указать, что на Земле смертная казнь применяется за ложную рекламу, уклонение от выплаты налогов, загрязнение воздуха, рождение детей без лицензии.
Удивительно, что на принятие этих законов ушло так много времени.
Проблема банков органов могла возникнуть еще в тысяча девятисотом году, когда Карл Ландштейнер разделил человеческую кровь на четыре группы: А, В, АВ и О. Или в тысяча девятьсот четырнадцатом году, когда Альбер Юстен обнаружил, что цитрат натрия защищает кровь от свертывания. Или в тысяча девятьсот сороковом году, когда Ландштейнер и Винер открыли резус-фактор. Банки крови легко могли заполняться благодаря осужденным преступникам, но, видимо, никто этого не сообразил.
А потом были работы Гамбургера в тысяча девятьсот шестидесятых и семидесятых годах в парижской больнице, где трансплантаты почек брались у доноров, не являвшихся однояйцевыми близнецами. Были сыворотки против реакции отторжения, открытые Мостелем и Грановичем в две тысячи десятом…
Никто не замечал последствий – до середины двадцать первого века.
По всему миру возникли банки органов, недостаточно заполнявшиеся людьми, которые были так добры, что завещали свои тела медицине.
Насколько полезно тело человека, умершего от старости? Как быстро вы сможете достичь места дорожной аварии? И вот в две тысячи сорок третьем году Арканзас, никогда не отменявший смертную казнь, сделал банки органов официальным государственным методом казни.
Идея разнеслась, как лесной пожар… как моральная чума, по определению одного из критически настроенных современников. Миллард Парлетт тщательно все изучил, а потом выбросил из речи все исторические ссылки. Люди, особенно экипажники, не любят, чтобы их поучали.
Ж) Таким образом, правительство, контролирующее банки органов, могущественнее любого диктатора в истории. Многие диктаторы имели власть над смертью, но банки органов дают правительству власть над жизнью и смертью.
З) Жизнь. Банки органов способны излечить практически все, и правительство может решать, кто из граждан получит преимущество, под предлогом, что материалов для всех не хватает. Приоритеты становятся жизненно важными.
И) Смерть. Ни один гражданин не будет протестовать, когда правительство осудит преступника на смерть, раз его смерть дает гражданину шанс на жизнь.
Неправильно и нечестно. Альтруисты были всегда. Но пусть так останется.
3. Проблема банков органов – колонии.
A) Аллопластика: наука о помещении в человеческое тело различных искусственных материалов в медицинских целях.
Б) Примеры.
– Имплантированные слуховые аппараты.
– Стимуляторы сердечной деятельности и искусственные сердца.
– Пластиковые заменители вен и артерий.
В) Аллопластика применяется на Земле полтысячи лет.
Г) Аллопластика в колониальных мирах отсутствует, поскольку требует высоких технологий.
Д) Каждый колониальный мир располагает оборудованием для банка органов. Анабиозные помещения на транспортном звездолете рассчитаны на заморозку органов. Поэтому корабли сами становятся центрами таких банков.
Е) Поэтому «проблема» банков органов на колониальных мирах не облегчается даже альтернативой в виде аллопластики.
4. Проблема банка органов – как она связана с политикой власти на Горе Погляди-ка.
A) «Соглашение о высадке».
Миллард Парлетт нахмурился. Как средний экипажник отреагирует на правду о «Соглашении о высадке»?
То, чему их учили в школе, было в основном правдой. «Соглашение о высадке», договор, давший экипажу власть над колонистами, действительно существовал с момента посадки «Планка». Колонисты приняли его единогласно.
Основания для этого тоже имелись. Экипаж взял на себя весь риск, он десятилетиями страдал и трудился изо всех сил в годы подготовки, чтобы добраться до цели, которая могла быть пригодна для жизни. Все эти изнурительные годы в космосе колонисты мирно проспали. По справедливости, править должен был именно экипаж.
Но… много ли экипажников знает, что эти первые колонисты подписали «Соглашение» под дулом пистолета? Что восемь из них предпочли умереть, лишь бы не отрекаться от своей свободы?
Следует ли Милларду Парлетту рассказать им об этом?
Да. Они должны будут понять природу власти. Он оставил этот пункт нетронутым.
Б) Госпиталь.
– Контроль над электроэнергией.
– Контроль над средствами массовой информации.
– Контроль над правосудием: над полицией, над судами, над казнями.
– Контроль над медициной и банками органов: положительная сторона правосудия.
В) Замена органов для колонистов? Да!
– Медицинский уход должен распространяться на колонистов с хорошей репутацией. Это очевидно даже для них самих.
– Правосудие обязано иметь положительную сторону.
– «Проблема» банка органов подразумевает, что колонисты, которые могут надеяться на медицинское обслуживание, будут поддерживать правительство.
5. Груз рамробота
(Показать фотографии. Дать полное обозрение. Использовать п. 1 для визуального воздействия, но сосредоточиться на смысле применения коловраток).
К этому он мог кое-что добавить! Миллард Парлетт посмотрел на свою правую руку. Все шло отлично. Контраст с его необработанной левой рукой уже был впечатляющим.
Это заставит их заинтересоваться!
6. Опасность груза, доставленного рамроботом.
A) Он не делает банк органов ненужным. В капсуле содержались только четыре образца. Для замены банков органов их потребуются сотни или тысячи, каждый в виде отдельного проекта.
Б) Но любые слухи о грузе опасны тем, что будут моментально раздуты сверх всякой меры. Колонисты решат, что смертные казни прекратятся безотлагательно.
Миллард Парлетт глянул назад – и содрогнулся. Невозможно сохранять спокойствие, зная о капсуле рамробота номер сто сорок три. Визуальное воздействие было слишком сильным.
Если его речь станет в каком-то месте скучной, можно будет вернуть внимание слушателей, просто перескочив на снимок груза рамробота.
В) Смертная казнь в любом случае должна сохраниться.
– Ослабьте суровость наказания – и преступность тут же резко возрастет. (Привести примеры из земной истории. К несчастью, на Горе Погляди-ка таковых нет.)
– Каким наказанием заменить смертную казнь? На Горе Погляди-ка нет тюрем. Предупреждения и пометки в личном деле сохраняют силу только под угрозой банка органов.
7. Заключение.
Когда колонисты узнают о капсуле рамробота номер сто сорок три, правление экипажа закончится – насильственно или мирно.
Осталось три минуты. Уже поздно что-либо менять в речи.
Главный вопрос относился к ее сверхзадаче. Следует ли рассказывать тридцати тысячам экипажников, что прибыло в капсуле рамробота номер сто сорок три? Удастся ли им объяснить, насколько это важно? И… сможет ли такое множество людей сохранить секрет?
Члены Совета изо всех сил пытались предотвратить нынешнее событие. Только твердая власть Милларда Парлетта, его знание методов управления и слабостей коллег по Совету, даже его импозантный и решительный облик – а всем этим он пользовался без зазрения совести – заставили Совет принять декларацию о чрезвычайной ситуации.
И теперь все экипажники – везде, не только на Плато Альфа, – сидят перед телевизором. Машины не летают над Плато Альфа; лыжники не скользят по снегам северного ледника; озеро, горячие источники и игорные залы Йоты пусты.
Осталась одна минута. Поздно отступать.
Смогут ли тридцать тысяч человек сохранить такой секрет?
Разумеется, нет.
– Вон тот большой дом с плоской крышей, – сказал Гарри Кейн.
Мэтт наклонил машину вправо и продолжил рассказ:
– Я подождал, пока скроются конвоиры, и вернулся в виварий. Тамошний охранник открыл мне дверь. Я его оглушил и забрал пистолет, потом нашел панель с кнопками.
– Садись не на крышу, а в парке. Ты понял, что происходило с их глазами?
– Нет.
Мэтт работал с ламелями и рулевой ручкой, стараясь оказаться над парком. Парк был большой и доходил до обрыва; классический, в манере тысячелетней давности симметричный лабиринт из прямоугольных живых изгородей, окружающих прямоугольные же клумбы сверкающих цветов. Дом тоже состоял из прямоугольников – сильно увеличенная версия домов стандартной конструкции двадцатого века. С плоской крышей, с плоскими стенами, почти без украшений, размером с мотель, но такой обширный, что казался низким, дом этот выглядел так, словно его собрали из готовых блоков, а потом годами достраивали. Судя по всему, Джоффри Юстас Парлетт имитировал плохой вкус древности в надежде получить нечто новое и необычное.
Мэтт, разумеется, воспринимал это не так. Для него все дома на Альфе были одинаково причудливыми.
Он опустил машину на полоску травы у обрыва. Машина села, подпрыгнула, снова опустилась. Решив, что настал нужный момент, Мэтт подтолкнул все четыре пропеллерных рычага. Машина резко просела, а рычаги поползли назад. Мэтт придержал их рукой, в отчаянии глядя на Худа.
– Гироскоп, – сказал Худ.
Мэтт заставил свою онемевшую правую руку передвинуться влево и щелкнуть тумблером гироскопа.
– Тебе бы потренироваться, – сказал Гарри Кейн с подчеркнутым спокойствием. – Ты закончил рассказ?
– Я мог забыть некоторые подробности.
– Дальнейшие вопросы и ответы мы отложим, а сейчас разместимся. Мэтт, Лейни, Лидия, вытащите меня отсюда и передвиньте Джея к приборной доске. Джей, руки работают?
– Да, паралич почти закончился.
Мэтт и женщины выбрались. Гарри вышел самостоятельно, двигаясь рывками, но все же держась прямо. Он отказался от помощи и понаблюдал за Худом. Тот открыл приборную панель и стал ковыряться внутри.
– Мэтт! – позвала Лейни.
Она стояла в дюймах от обрыва.
– А ну назад! – крикнул он.
– Нет! Подойди!
Мэтт подошел. За ним и миссис Хэнкок. Все трое стояли у края бездны, глядя вниз, на свои тени.
Солнце светило им в спину под углом сорок пять градусов. Туман из водяного пара, который этим утром накрыл южную сторону Плато, теперь лежал прямо за краем обрыва, почти у их ног. И они смотрели на свои тени – три тени, уходившие в бесконечность, три темных тоннеля, все уменьшавшихся по мере того, как они пробивались сквозь освещенный туман, пока их размытые края не исчезали совсем. И каждому из троих казалось, что только его собственная тень окружена маленькой, яркой, совершенно круглой радугой.
К ним присоединилась четвертая тень, двигаясь с трудом.
– Эх, камеру бы, – простонал Гарри Кейн.
– В жизни не видел ничего подобного, – сказал Мэтт.
– Я как-то видел, давно. Было похоже на знамение: я, представитель человечества, стою на краю мира с радугой вокруг головы. В ту ночь я присоединился к Сынам Земли.
Послышалось глухое жужжание. Обернувшись, Мэтт увидел машину. Она проплыла мимо него по лужайке, остановилась у края, перелетела его, зависла над туманом и затем погрузилась в него, как ныряющий дельфин.
Гарри повернулся и спросил:
– Все установил?
Худ стоял на коленях на траве – там, где прежде покоилась машина.
– Да. Она вернется в полночь, подождет пятнадцать минут и улетит обратно. Так будет еще три ночи. Кто-нибудь поможет мне добраться до дома?
Мэтт потащил его по парку. Худ был тяжел; ноги уже двигались, но почти не держали.
По дороге Худ тихо спросил:
– Мэтт, что ты нарисовал на двери?
– Кровоточащее сердце.
– Да? Зачем?
– Сам точно не знаю. Когда увидел, что сделали с охранником, возникло ощущение, будто я снова попал в банк органов. Я вспомнил дядю Мэтта. – Он инстинктивно вцепился в руку Худа. – Его забрали, когда мне было восемь. Я так и не узнал почему. Надо было оставить знак, говорящий, что я там побывал, – я, Мэтт Келлер, вошедший один и вышедший с армией. За дядю Мэтта! Я был немного не в себе, Худ; я увидел в банке органов такое, что сведет с ума кого угодно. Я не знал вашего символа, поэтому нарисовал свой.
– Хороший символ. Наш я потом тебе покажу. Страшно было в банке?
– Чудовищно. Но страшнее всего эти крошечные сердца и печени. Дети, Джей! Я никогда не знал, что они хватают детей.
Худ посмотрел вопросительно, но тут Лидия Хэнкок толкнула большую переднюю дверь, и пришлось сосредоточиться на подъеме по ступенькам.
Хесус Пьетро был в бешенстве.
Он провел какое-то время в кабинете, зная, что там от него будет больше пользы, но четыре стены действовали на нервы. Теперь он находился на краю автопарковки, смотрел, как уносят последних жертв звуковой атаки. Телефон был на поясе; секретарь мог связаться при необходимости.
Прежде Хесус Пьетро никогда не питал ненависти к колонистам.
Для него человеческие существа делились на две разновидности: экипажники и колонисты. На других мирах могли быть свои понятия, но другие миры не имели отношения к Горе Погляди-ка. Экипажники были хозяевами, большей частью мудрыми и благожелательными. Предназначением колонистов было служение.
В обеих группах имелись исключения. Были экипажники, ни в коей мере не мудрые и не старавшиеся быть доброжелательными; они принимали блага своего мира и пренебрегали обязанностями. Были колонисты, желавшие изменить сложившийся порядок вещей, и другие, которые не хотели служить, а вставали на преступную стезю. Встречаясь с экипажниками, которые не вызывали у него восхищения, Хесус Пьетро выказывал уважение, подобающее их статусу. Колонистов-отступников он выискивал и карал.
Однако ненависти к ним не было – во всяком случае, не больше, чем у Мэтта Келлера к рудным червям. Борьба с предателями была частью его службы, повседневной рутины. Они вели себя так потому, что были колонистами, и Хесус Пьетро изучал их, как студент-биолог изучает бактерии. Интерес к колонистам заканчивался вместе с рабочим днем, если только не происходило чего-то необычного.
Теперь этому пришел конец. Безумно бегущие по Госпиталю мятежники из рабочей рутины ворвались прямо к нему в дом. Он не взбесился бы сильнее, если бы арестанты действительно побывали в его жилище, расколотили мебель, убили слуг, подложили яд домоуборщикам и рассыпали соль на ковры.
Зажужжал интерком. Хесус Пьетро снял его с пояса и сказал:
– Кастро.
– Йенсен, сэр. Я звоню из вивария.
– И?
– Недостает шести мятежников. Назвать их имена?
Хесус Пьетро огляделся. Последнего бесчувственного колониста увезли десять минут назад. Эти пассажиры каталок были персоналом парковки.
– У вас должны быть все. Вы проверили операционные? Я видел по меньшей мере одного мертвого под дверью.
– Я проверю, сэр.
Парковка возвращалась в нормальное состояние. У мятежников не хватило времени разгромить здесь все так же, как в коридорах и комнате отдыха электриков. Хесус Пьетро размышлял, вернуться ли в кабинет или отследить атаку мятежников до комнаты отдыха. Но тут он заметил двух человек, споривших около гаражей, и подошел к ним.
– Вы не имели права отправлять «Бесси»! – кричал один.
На нем была форма оперативника, он был высок и темнокож – прямо красавец с вербовочного плаката.
– А вы, чертовы оперативники, считаете, что это ваши собственные машины, – презрительно заявил механик.
Хесус Пьетро улыбнулся, потому что механики считали точно так же.
– В чем дело? – спросил он.
– Этот идиот не может найти мою машину! Простите, сэр.
– А какая машина ваша, капитан?
– «Бесси». Я уже три года пользуюсь «Бесси», а сегодня утром какой-то кретин отправил ее опрыскивать лес. И видите?! Она пропала, сэр! – Голос его стал печален.
Хесус Пьетро обратил свои холодные голубые глаза на механика:
– Так вы потеряли машину?
– Нет, сэр. Я просто не знаю, куда ее поставили.
– А где машины, которые вернулись после опрыскивания леса?
– Да вот одна из них. – Механик указал на автоплощадку. – Мы почти закончили ее разгружать, когда налетели эти изверги. Кстати, мы разгружали обе машины. – Механик почесал голову. До последней возможности он избегал встречаться взглядом с Хесусом Пьетро. – С тех пор я не видел второй машины.
– Кое-кого из арестантов не хватает, вам это известно? – Кастро не стал ждать ответа механика. – Выясните серийный номер и описание «Бесси» и сообщите моему секретарю. Если найдете машину, позвоните в мой кабинет. Пока я буду считать ее в угоне.
Механик повернулся и побежал к своей конторе. Хесус Пьетро передал через ручной телефон инструкции относительно возможного похищения машины.
На связь опять вышел Йенсен.
– Один мятежник мертв, сэр, пятеро исчезли. – Он зачитал фамилии.
– Хорошо. Похоже, они забрали машину. Узнайте, видели ли улетающий авиамобиль охранники на стене.
– Они бы доложили, сэр.
– Я не уверен. Выясните.
– Сэр, парковка подвергалась нападению. Охранники обязаны были доложить о пяти арестантах, угнавших воздушный автомобиль!
– Йенсен, я думаю, охранники могли забыть об этом. Вы меня поняли?
В его голосе зазвучал металл. Йенсен, больше не возражая, отключился.
Хесус Пьетро глядел в небо, оглаживая двумя пальцами усы. Угнанный авиамобиль найти будет легко. Сейчас, во время речи Милларда Парлетта, вокруг нет авиамобилей экипажа. Но они могли уже приземлиться. А если машину угнали на виду у охранников на стене, то это сделали призраки.
Это вполне согласовывалось с другими вещами, происходившими в Госпитале.
