III
Дела у меня пошли лучше, поскольку Джон-младший занимал важную должность на Церере.
Но мне все равно пришлось пройти обучение. Двадцатью годами раньше я прожил в Поясе одну неделю, но этого оказалось недостаточно. На обучение и закупку необходимого пояснику оборудования ушли почти все мои сбережения, и заняло все это целых два месяца моей жизни.
Восемь лет назад жизнь забросила меня на Меркурий, к лазерам.
Солнечные паруса редко используются во внутренней части Солнечной системы. Только между Венерой и Меркурием еще проводятся регаты на солнечных парусах – дорогой, неудобный и очень опасный спорт. Когда-то под ними ходили грузовые корабли по всему Поясу, пока ядерные двигатели не стали дешевыми и надежными.
Последнее прибежище солнечные паруса нашли на обширном пустом пространстве за Плутоном и кометным облаком. На таком удалении от Солнца их мощность можно усилить лазерами – теми самыми лазерами с Меркурия, что время от времени запускают исследовательские беспилотные зонды в межзвездное пространство.
Они сильно отличаются от стартовых лазеров, с которыми мне прежде приходилось иметь дело. И они намного больше. Благодаря низкой силе тяжести и отсутствию ветра на Меркурии они похожи на кристаллы, пойманные в паутину. Когда лазеры работают, их хрупкие опорные конструкции дрожат, словно паутина на ветру.
Каждый лазер стоит в широкой черной чаше солнечного коллектора; эти чаши разбросаны вокруг, словно куски рубероида. Полотна коллектора, потерявшего больше пятидесяти процентов мощности, мы не убираем, а выстилаем поверх новые.
Выходную мощность этих устройств трудно представить. Из соображений безопасности лазеры Меркурия поддерживают постоянную связь с другими объектами Солнечной системы с задержкой в несколько часов. Новые солнечные коллекторы также принимают сигналы из центра управления в кратере Челленджер. Лазеры Меркурия нельзя оставлять без контроля. Если луч отклонится от нужного направления, он может причинить невообразимый ущерб.
Лазеры расположены по экватору планеты. По конструкции, размерам и техническим особенностям они отличаются друг от друга на сотни лет. Они работают от солнца, питающего растянутые на много квадратных миль полотна коллекторов, но у нас есть еще и резервные ядерные генераторы. Лазеры перемещаются с одной цели на другую, пока солнце не уходит за горизонт. Ночь длится тридцать с лишним земных дней, и у нас достаточно времени для ремонтных работ.
– Обычно так и бывает… – Кэтри Перритт посмотрела мне в глаза, желая убедиться, что я внимательно слушаю.
Я снова почувствовал себя школьником.
– …Обычно мы ремонтируем и обновляем каждую установку по очереди и успеваем все закончить до рассвета. Но иногда случаются сейсмические толчки, и нам приходится работать днем, как сейчас.
– Кошмар, – ответил я, возможно слишком жизнерадостно.
Она поморщилась:
– Тебе весело, старина? Здесь миллионы тонн грунта, а на них слоеный пирог из зеркальных полотен, и эти древние теплообменники самые мощные из всех, что когда-либо были построены. Тебя не пугает солнечный свет? Это скоро пройдет.
Кэтри – поясник в шестом поколении, рожденная на Меркурии, – была выше меня на семь дюймов, не очень сильная, но необычайно проворная. А еще она была моей начальницей. Мы с ней жили в одной комнате… и она быстро дала понять, что рассчитывает спать со мной в одной кровати.
Я был только за. За два месяца на Церере я успел выяснить, что поясники пользуются в личном общении совершенно иными, незнакомыми мне условными сигналами. И я понятия не имел, как правильно подойти к женщине.
Сильвия и Майрон родились на Марсе, в небольшой колонии археологов, ведущих раскопки в засыпанных песком городах. Они дружили с рождения и поженились, как только достигли зрелости. Они увлекались новостными передачами. Новости давали им возможность поспорить. В остальном они держались так, будто умели читать мысли друг друга, почти не разговаривая между собой или с кем-либо еще.
Мы сидели без дела в служебном помещении, совершенствуясь в искусстве рассказчика. Затем какой-нибудь лазер гас, и к нему на помощь выкатывался тягач размером с небоскреб старого Чикаго.
Спешить, как правило, было некуда. Один из лазеров выполнял работу другого, потом подъезжал «Большой жук», роботы разлетались с него во все стороны, как самолеты с одного из авианосцев Антона, и приступали к работе.
Спустя два года после моего появления здесь сейсмический толчок повредил шесть лазеров в четырех разных местах и сорвал с коллекторов еще несколько. Ландшафт изменился, и у роботов начались проблемы. Некоторых из них Кэтри пришлось перепрограммировать. В остальном ее команда трудилась безупречно, Кэтри лишь отдавала распоряжения, а я служил резервом грубой физической силы.
Из шести лазеров пять удалось восстановить. Их сконструировали с расчетом на вечную работу. Роботы имели при себе все необходимое, чтобы установить новые опоры и вернуть оборудование на место, действуя по отдельной программе для каждого устройства.
Возможно, Джон-младший и не использовал свое влияние, чтобы помочь мне. Мышцы плоскоземельца высоко ценились там, где роботы не могли пройти через море песка или обломки скалы. В таком случае Кэтри, возможно, заявила о своих претензиях ко мне вовсе не по обычаям Пояса. Сильвия и Майрон были не разлей вода, а я мог оказаться женщиной или геем. Возможно, она решила, что ей просто повезло.
Когда мы поставили на место уцелевшие лазеры, Кэтри сказала:
– Они все давно устарели. Но их не меняют.
– Это не очень хорошо, – ответил я.
– Ни хорошо ни плохо. Корабли с солнечным парусом очень медленные. И если солнечный ветер будет не совсем попутным, стоит ли из-за этого беспокоиться? Межзвездные разведывательные зонды еще не вернулись назад, и мы можем подождать. Во всяком случае, спикеры в правительстве Пояса именно так и думают.
– Я так понимаю, что в каком-то смысле оказался в тупике?
Она сверкнула на меня глазами:
– Ты эмигрант, плоскоземелец. Может быть, ты хотел стать первым спикером Пояса? Собираешься уехать отсюда?
– Вообще-то, нет. Но если моя работа скоро станет никому не нужной…
– Лет через двадцать, может быть. Мне не хватало тебя, Джек. Эти двое…
– Все в порядке, Кэтри. Я никуда не уйду.
Я обвел обеими руками безжизненный пейзаж и добавил:
– Мне здесь нравится.
И улыбнулся под ее громкий смех.
При первой возможности я отослал сообщение Антону:
«Если я и был сердит на вас, то справился с этим и надеюсь, вы тоже забыли о том, что я говорил или делал, когда, скажем так, был в бессознательном состоянии. Я нашел новую жизнь в глубоком космосе, но не слишком отличающуюся от того, что была у меня на Земле… Хотя вряд ли это будет продолжаться долго. Лазеры, подгоняющие корабли с солнечными парусами, – призрак прошлого. Они портятся и от длительной работы, и от сейсмических толчков, но никто не хочет заменить их. Кэтри говорит, что осталось лет двадцать.
Ты сказал, что Фиби тоже покинула Землю и работает в горнодобывающем комплексе одного из астероидов? Если вы еще обмениваетесь сообщениями, передай ей, что со мной все в порядке и я надеюсь, что с ней тоже. Думаю, ее выбор профессии окажется более удачным, чем мой…»
Я и думать не мог о том, чтобы заняться чем-то другим.
Тремя годами позже, чем я ожидал, Кэтри спросила:
– Почему ты прилетел сюда? Конечно, это не мое дело, но…
Разница в обычаях: я уже три года провел в ее постели, пока она сподобилась задать этот вопрос.
– Пришло время что-то менять, – объяснил я и добавил: – Мои дети и внуки живут на Луне, на Церере и на спутниках Юпитера.
– Скучаешь по ним?
Пришлось ответить, что скучаю. В результате я потратил полгода, мотаясь по Солнечной системе.
Навестив надоедливых внуков, я остановился на три недели у Фиби. Она работала вторым оператором горнодобывающего комплекса на двухкилометровом астероиде, который вращался вокруг Юпитера. Там очищали руду, формировали из нее многокилометровый электромагнитный ускоритель, а затем прогоняли через него шлак – настоящая ракета, состоящая из горных пород, причем выходная скорость ограничивалась лишь длиной ускорителя, которая продолжала увеличиваться. Когда астероид достигнет Цереры, он будет состоять из чистого металла.
Думаю, Фиби скучала, она действительно обрадовалась мне. Но вскоре я вернулся на Меркурий. Мое долгое отсутствие беспокоило и Кэтри, и меня самого.
Прошел еще год, прежде чем она задала новый вопрос:
– Почему именно Меркурий?
– Потому что здесь я занят почти тем же, чем и на Земле, – ответил я. – С той лишь разницей, что там я был скучным человеком. А разве здесь я скучный?
– Ты очаровательный. И поскольку не хочешь рассказывать об АРМ, то очаровательный и таинственный. Не могу поверить, что ты был скучным, работая там. Так почему же ты на самом деле прилетел сюда?
И тогда я сказал:
– Здесь замешана женщина.
– Какая она?
– Она умней меня. И я казался ей скучным, поэтому она ушла, и все было бы хорошо, если бы она не ушла к моему лучшему другу. – Я беспокойно поежился и добавил: – Но не сказал бы, что я улетел с Земли из-за них.
– Нет?
– Нет. Здесь я получил все, что у меня было, когда я присматривал за строительными роботами на Земле, плюс еще одну вещь, о которой у меня не хватило ума забыть. Уйдя из АРМ, я потерял цель в жизни.
Я заметил, что Майрон прислушивается к нашему разговору. Сильвия смотрела на голографическую стену. Три стены показывали пейзаж Меркурия: скалы, сверкающие, словно угольки, в бледнеющих сумерках, и суетящиеся вокруг лазеров роботы, создающие иллюзию жизни. Четвертая стена обычно показывала новости. В этот момент на ней были видны колышущиеся ветви огромных секвой, выросших за триста лет в Хоувстрайд-Сити на Луне.
– Сейчас наступили хорошие времена, – продолжил я. – Нужно признать это, иначе они быстро пройдут. Мы соединяем звезды и при этом весело проводим время. Заметь, как часто мы танцуем. На Земле я был слишком дряхлым для танцев…
Сильвия затрясла мое плечо.
– В чем дело, Силь…
Я сам услышал, как только замолчал.
– Станция Томбо передала последнее сообщение от «Принца фантазии». Видимо, «Принц» снова…
За четвертой голографической стеной засияло звездное небо. Вдруг откуда ни возьмись на изображении появился силуэт, он двигался стремительно и резко остановился, как игрушка на ниточке. Он имел овальную форму и был со всех сторон усыпан тем, что моя память тут же определила как оружие.
Фиби не сможет больше продолжать свой полет. Боевые коты успеют глубоко проникнуть в Солнечную систему, прежде чем ее астероид станет средством устрашения. Тот или иной корабль боевых котов обнаружит на своем пути поток шлака, движущийся со скоростью кометы или даже быстрей.
К этому моменту Антон уже должен выяснить, есть ли у АРМ план отражения агрессивных инопланетян.
Что до меня, то я свою задачу выполнил. Я много работал на компьютере, сразу после того как прилетел сюда. Никто с тех пор к нему не прикасался. Дайм-диск должен быть на месте.
Мы старались написать сравнительно простую программу.
До тех пор пока боевые коты не уничтожат один из кораблей, подталкиваемых лазерами Меркурия, ничего не изменится. Враг должен себя выдать. Тогда один из лазеров случайно нацелится на корабль боевых котов… и такое может случиться с каждым из них. Через двадцать секунд система вернется в нормальное положение, пока вдруг не появится другая цель.
Если боевые коты убедятся, что Солнечная система защищена, возможно, они дадут нам время по-настоящему подготовиться к обороне.
Астероид уйдет вглубь системы, опасаясь солнечных бурь и метеоритов. Фиби может избежать нападения боевых котов. Мы здесь тоже можем уцелеть, под защитой адского сияния солнца и лазерных пушек, способных сражаться с вражескими кораблями. Но я бы не стал биться об заклад.
Мы сможем получить корабль.
И он сможет развить достойную скорость.
